Мой отзыв на диссертацию Г.А. Климентова с предложениями об исправлении косяков Косыгинской реформы

[vas_s_al]

Меня попросили прокомментировать кандидатскую диссертацию Геннадия Александровича Климентова, преподающего экономику в МГТУ им. Баумана и на ряде курсов повышения квалификации для технарей.

Третья ссылка в гугле ведёт на интервью Климентова на сайте КПРФ, из которого можно узнать, что в 1989 году он был выдвинуты кандидатом в депутаты Ленсовета патриотическим движением "Отечество". https://kprf.ru/content/5035.html
Коммунист, считает, что в СССР был госкапитализм, одним из признаков которого была незаинтересованность рабочих в росте производительности труда. Собственно, этому и была посвящена диссертация.

Диссертация была защищена в 1972 году в Ленинградском финансово-экономическом институте им. Н.А. Вознесенского. Тема: «Вопросы методологии измерения производительности и интенсивности труда».

Мне её передали с комментарием, что автор выступал против косыгинской реформы и предлагал альтернативу.

Действительно, работа посвящена критике господствовавших на ту пору подходов к измерению производительности труда и материальных стимулов, которые они формировали, но прежде, чем я скажу о сути работы, не могу не сказать пары слов о форме.

Форма работы - невыносимо чудовищна. Из 177 страниц где-то 125 страниц занимает жонглирование цитатами из Маркса, потом 10 страниц примеров (действительно жгучих) бесхозяйственности из советской действительности, 30 страниц авторских предложений с расчетами и 10 страниц списка литературы.

При этом идея в основе работы лежит простейшая: если вы измеряете производительность труда стоимостью продукции, а интенсивность труда вообще не измеряете, то все предприятия будут стремиться производить как можно дороже. Потому что это самый простой способ выполнить план в рублях. Это общеизвестная критика «плана по валу», которой в советское время занимались, кажется, вообще все (особо известен обозреватель «Правды». Д. Валовой), а сейчас продолжает Потапенков в своих скучнейших лекциях «товарный план СССР».

Но сначала надо обязательно потратить 120 страниц текста, чтоб доказать, что Маркс думал точно также. Сейчас естественники троллят гуманитариев, что те не могут использовать «двойной слепой метод» для проверки теорий, а вот советские политэкономы такой универсальный способ проверки имели. Критерий истинности - «это было у Маркса». Если мою идею можно свести к Марксу, значит моя идея верна. Если Маркса притянуть за уши не получается - значит неверна.

Могу только пожалеть советских экономистов, которым приходилось творить в таком шаблоне. Беда не только в том, что препирательства «кто правильнее понял Маркса» читать невыносимо скучно, но главным образом в том, что собственные идеи экономист проговаривает скороговоркой в конце работы.

Первым делом он предлагает разделять понятия производительности  и интенсивности труда. Если человек производит неизменные изделия, но бодрее (делал 10 лопат за смену, а теперь делает 15), то выросла интенсивность труда. А если он стал делать те же 10 лопат, но с эргономичной ручкой и титановым черенком, которые служат в 2 раза дольше и которыми копать гораздо удобнее, т.е. которые экономят общественный труд - выросла производительность труда. Производительность труда может быть определена только в общественном производстве, через экономию общественного труда. Экономия труда приводит к тому, что потребительские товары становятся дешевле. Т.е. в конечном счёте рост производительности приводит к снижению среднего уровня цен.

И в современной России, и в СССР производительность труда измеряли стоимостью продукции в единицу времени. Климентов приводит реальный пример, когда придумали более эффективный и более дешёвый станок, а запустить его в производство не могут, т.к. раз он дешевле, то значит производительность труда у рабочих формально снизилась (раньше на рубль зарплаты рабочие создавали 32 рубля выручки, а теперь только 10 рублей выручки à падение производительности труда в 3 раза).

Косыгинская реформа роль материальных стимулов резко повысила, соответственно эти негативные тенденции резко усилила. Снижать стоимость производства стало очень невыгодно. Кроме того, цена на неё устанавливалась сразу с учётом массового выпуска, из-за чего в первый период освоения нового изделия предприятие работало в убыток. Много жгучих примеров приведено на стр. 131-137 и 148-151: «Как показала собранная ЦСУ отчетность об обновлении номенклатуры изделий, объем новой продукции снизился в 1968 году по сравнению с 1965г. в машиностроении на 15,3%, автомобилестроении - на 78,3%, на предприятиях приборостроения, средств автоматизации и систем управления - на 82,3%. В 1967-1968 году положение не изменилось».

Вместо этого Климентов предлагает для измерения производительности труда учитывать измерение потребительских характеристик новой вещи несколькими способами:

1. Если новая машина выполняет свою функцию также, как старая, а стоит дешевле, значит, производительность труда выросла обратно пропорционально снижению цены.
2. Если новая машина выполняет свою функцию также, как старая, а затраты на её работу меньше (меньше жрёт воды и электричества, реже ломается и т.п.), можно посчитать экономию затрат на рубль стоимости новой машины.
3. Если новая машина выполняет свою функцию также, как старая, а служит дольше, то производительность труда выросла пропорционально росту срока службы.

Отдельно отмечу на мой взгляд очень верную мысль, что производительность можно посчитать только относительно некоего предыдущего уровня, в процентах к нему. Я пришёл к тому же выводу, когда разбирался с идеей ОНЗТ - общественно необходимых затрат труда. Без рынка мы не можем высчитать абсолютную величину ОНЗТ, но можем отслеживать её динамику во времени (стали работать лучше или хуже).

Климентов отмечает, что предложенные показатели производительности труда можно комбинировать, например учитывать одновременно и снижение цены, и рост срока службы. На мой взгляд, в этом и кроется основная проблема. Чем больше факторов мы включаем в расчёт, чем полнее учитываем экономию общественного труда, выраженную в экономии всевозможных затрат, тем больше итоговая величина выигрыша. Только в одной диссертации у одного автора получилось 3 разных величины роста производительности труда. А ведь к ним привязано поощрение работников!

Популярность «плана по валу» я могу объяснить 2 способами: 1) враги 2) так проще. Сам склоняюсь к этому «проще». Есть понятный подход, за что премируем. Сделал больше и дороже - молодец. То, что эта дорогая продукция может не находить сбыта, что мы транжирим ресурсы, что в конечном счёте экономика работает хуже - остаётся за скобками. Нам это неинтересно. Не надо никакого эффекта у потребителя измерять.

Если один экономист предлагает 3 новых способа расчета производительности, а экономистов в стране много, то как выбирать? Кто будет это всё считать? И главное ведь можно на каждый расчёт представить ещё более полный расчёт. Не забывайте, какой рост производительности сами себе насчитаем, столько премии и получим. Представляете, какой полёт фантазии откроется?

Если предложения автора по расчету производительности труда представляются мне теоретически правильными, сомнения у меня только в практической применимости, то с интенсивностью труда - наоборот.

Автор предлагает интенсивность труда определять «через отношение вновь созданной стоимости (количества общественного труда) к числу работников данного предприятия».
Автор разъясняет, что новая стоимость, по Марксу - это прибыль+зарплата. Т.е. работники работают тем интенсивнее, чем больше в цене изделий зарплаты и прибыли. Казалось бы, на ста страницах ругали затратный механизм ценообразования, и вдруг предлагаем его же! Автор пишет: «Единственный "недостаток" нового показателя - он будет стимулировать стремление предприятий выпускать изделия, имеющие в цене большую долю заработной платы и прибыли…»
Т.е. чем больше накрутка, и чем выше трудоёмкость, тем лучше!
По сути, автор предлагает начать называть производительность труда интенсивностью! Раньше производительность определяли через стоимость произведённого, а теперь будем интенсивность определять таким же образом. Только раньше определяли «по валу», что создавало тенденции завышения себестоимости, а теперь по прибыли и зарплате, чтобы росла трудоемкость.
Автор в упор не видит противоречия между предложенным им новым показателем производительности труда (чем дешевле стоимость единицы продукции - тем лучше) и показателем интенсивности (чем больше прибыли создали - тем лучше). Он пишет: «В основе вознаграждения будет лежать не перевыполнение плана по "валу" и "росту производительности труда", а рост количества самого труда в его непосредственно общественной форме прибыли (дохода государства) и заработной платы (фонда личного потребления). При росте производительности труда (снижении цены единицы потребительной стоимости) то же количество труда будет представлено большим количеством потребительных стоимостей, удовлетворяющих платежеспособный спрос» (стр. 151-152).

«Большее количество потребительских стоимостей» - значит больше единиц более дешёвой продукции надо произвести, чтобы «остаться при своих». Кто на это пойдёт, если премируют за объём прибыли?

Парадокс разрешился бы, если бы речь шла о неизменной номенклатуре продукции. Действительно, если выпускаем всё время одни и те же лопаты, то нарастить вновь создаваемую стоимость можно только выпуская больше лопат в единицу времени. Но у автора этой оговорки нет!
Вместо этого автор надеется, что: «Как только предложение превысит спрос, встанет вопрос изменения цены либо для расширения платежеспособного спроса, либо для ограничения дальнейшего расширения производства». Т.е. Госкомцен снизит цены на продукцию, и предприятию станет невыгодно дальше её производить.

Полагаю, здесь находится корень теоретических проблем автора.

Постоянно цитируя Маркса, Климентов закономерно приходит к абсолютизации тождества, что цены - денежное выражение стоимости (как бы забывая, что Маркс писал про рыночную экономику, где в ходе рыночных обменов и происходит это уравнивание). И благополучно переносит эту рамку на СССР, где цены назначаются, а потому могут быть вообще любыми! Цена может отклоняться от стоимости сколь угодно сильно!

Вот цитата, в тексте таких утверждений много: «Поскольку нас в первую очередь интересует изменение производительности труда на производстве данных потребительных стоимостей, постольку общественным критерием этого изменения может служить стоимость этой потребительной стоимости, выражаемая в ее цене, раз отсутствует свободное колебание цен под влиянием рыночной стихии (в противном случае пришлось бы брать средние цены за определенный промежуток времени). С точки зрения изменения уровня производительности труда отпадает влияние
первоначального отклонения цены от стоимости, заложенное в цене, ибо при отсутствии рыночной стихии изменение цены будет означать соответствующее изменение производительности труда, общественное признание этого изменения» (стр. 103).

Т.е. если Госкомцен поменял цены - он тем самым обеспечил «общественное признание изменения производительности труда»!
Это примерно как пытаться менять скорость автомобиля, пальцем давя на стрелку спидометра.

Автор ругает действующую методику премирования, при которой «чем дороже - тем лучше», не за то, что цена назначается от балды, а за то, что не учитывается экономия труда, полезный эффект у потребителя. А проблемы кривых цен не видит в упор! По его мнению, если на каком-то предприятии стали производить станок, который в 2 раза производительнее, но при этом в 10 раз дороже прежнего, то проблема только в том, что затраты труда и материалов стали больше. Автор вообще не рассматривает случай, когда затраты труда и материалов остались прежними, но на них тупо повысили цены. Грубо говоря, новый станок в 10 раз дороже не потому, что в нём в 10 раз больше металла, а потому, что металл подорожал.

По факту в экономике СССР действовало оба фактора: и старались тратить как можно больше сырья, чтоб нарастить себестоимость, и старались играть с ценами, лоббируя свои интересы в Госкомцене и Госплане (да к тому же на многие товары цены можно было назначать если не самостоятельно, то на уровне «своего» министерства).

Может быть, путь реального роста материальных затрат и затрат труда и был преобладающим, а игра с ценами - дополнительным путём ползучего удорожания всего, но мне тут важно проследить, как «Марксовы очки», доведенные до абсурда, мешают автору увидеть этот второй путь.

Конечно, если все цены растут равномерно, то в политэкономическом смысле ничего не меняется. Но в реальности у кого-то получалось играть ценами лучше, а у кого-то - хуже.  В проигрыше были отрасли добывающей промышленности, т.к. объяснить пересмотр цен на сырьё всегда трудно, уголь - он 20 лет назад такой же, как сейчас, а в выигрыше - машиностроение, т.к. можно было обосновать, что новый станок гораздо круче прежнего, хоть и отличается от него только цветом корпуса (привет владельцам айфонов). Как следствие игра с ценами означала паразитирование одних отраслей на других, чистое перераспределение прибавочной стоимости, почти как при капитализме с «ценой производства» по Марксу.

Игнорирование манипуляций с ценами делает рассуждения Г.А. Климентова неполными, хотя и правильными.

Итого: предложенный способ измерения производительности труда теоретически верен, но практически трудноприменим (надо договориться на уровне обязательной к применению всесоюзной методики, как именно учитываем экономию общественного труда с учётом эффекта у потребителя, да ещё наладить применение этой методики).
Предложенный способ измерения интенсивности труда работает при неизменной номенклатуре продукции и неизменных ценах. Как только появляются подвижки в номенклатуре, появляется и пространство для манипуляций, а ведь практической целью работы было как раз их ликвидировать.

Сам диссер: https://yadi.sk/i/9QsffmQ0RNGMtA

P.s. на фото - литой чугуниевый доводчик двери, такие установлены в 6 корпусе РАНХиГС, который строился в 1980-е годы. Зримое воплощение роста материалоёмкости ради роста себестоимости ради роста прибыли (по методу "себестоимость+") ради упрощения выполнения "плана по валу" и роста премий.