Черчилль о Сталине. К первоисточникам
Британская энциклопедия издания 1964 г, том 5, страница 250, информация о Сталине:
Из речи У.Черчилля в Палате лордов 21 декабря 1959 г. по случаю 80-летия со дня рождения И.В.Сталина:
Большим счастьем для России было то, что в годы тяжёлых испытаний Россию возглавил гений и непоколебимый полководец И.В.Сталин. Он был выдающейся личностью, импонирующей жестокому времени того периода, в котором протекала вся его жизнь.
Сталин был человеком необычайной энергии, эрудиции и несгибаемой воли, резким, жёстким, беспощадным как в деле, так и в беседе, которому даже я, воспитанный в английском парламенте, не мог ничего противопоставить.
Сталин, прежде всего, обладал большим чувством сарказма и юмора, а также способностью точно выражать свои мысли. Сталин и речи писал только сам, и в его произведениях всегда звучала исполинская сила. Эта сила была настолько велика в Сталине, что он казался неповторимым среди руководителей всех времён и народов.
Сталин производил на нас величайшее впечатление. Его влияние на людей было неотразимо. Когда он входил в зал Ялтинской конференции, все мы, словно по команде, встали и, странное дело, почему-то держали руки по швам.
Он обладал глубокой, лишённой всякой паники, логической и осмысленной мудростью. Сталин был непревзойдённым мастером находить в трудные минуты пути выхода из самого безвыходного положения. В самые трудные моменты, а также в моменты торжества, он был одинаково сдержан, никогда не поддавался иллюзиям. Он был необычайно сложной личностью. Он создал и подчинил себе огромную империю. Это был человек, который своего врага уничтожал руками своих и заставил нас, которых открыто называл империалистами, восстать против империалистов.
Сталин был величайшим, не имеющим себе равных в мире, диктатором. Он принял Россию с сохой, а оставил оснащённой атомным оружием.
Нет! Что бы ни говорили о нём, таких история и народы не забывают».
( Сайт «Мера» - http://mera.com.ru/2008/01/27/stalin-global-politics/ )
По просьбе Юрия Васильевича Крупнова, я попытался определиться с тем, насколько достоверна эта цитата. Должен сказать, что навскидку, по стилю, по теме, по дате и по месту выступления эта цитата выглядит весьма подозрительной.
Давайте подумаем. Декабрь 1959 года. Никита Хрущёв полтора года как сконцентрировал в своих руках власть в партии и правительстве. Этот критик культа личности Сталина несколько недель тому назад совершил поездку в США наводить мосты понимания с Президентом Эйзенхауэром, посмотреть на Голливуд и начинать говорить о разрядке. В таком контексте любое подобное высказывание сэра Уинстона Черчилля просто немыслимо. Трудно себе также представить, что Палата Общин (или Лордов) Британского Парламента созвала бы специальное заседание по случаю 80-летия Сталина, да ещё в момент наметившегося в холодной войне первого потепления. Подобные мероприятия, приуроченные к чьей-либо круглой дате - это чисто наше, отечественное.
Теперь давайте обратимся к труду официального биографа Черчилля, Мартина Гилберта, «Уинстон Черчилль, 1945-1965 «Никогда не отчаивайся»« (1). Там указано, что 30 ноября Черчилль праздновал своё 85-летие. В этот день он посетил Палату Общин, где на засединии был встречен овацией, на что ответил кратко словами благодарности. 15 декабря он сказал своему адвокату, Энтони Муру (Anthony Moir), что хочет быть похоронен не в Чартвелле (своей резиденции), а в Блейдоне, возле своих родителей.
29 декабря сэр Уинстон написал Емери Ривс (Emery Reeves): «Я очень сожалею, что не ответил на твои письма, но я себя неважно чувствовал.» И добавил, что доктор не разрешал ему путешествовать, но что он собирается ехать в Монте Карло 2-го января.
Из приведенного выше следует, что Уинстон Черчилль между 15 и 29 декабря чувствовал себя настолько неважно, что не мог собраться написать письмо, не мог путешествовать, а только смог распорядиться на случай своей кончины. Ни о каком выступлении в Парламенте здесь не упоминается.
Далее, возьмём в руки 8-томное полное собрание выступлений Черчилля с 1897 по 1963 год, изданное в 1974 году в Нью Йорке в издательстве Боукер под редакцией Роберта Роудса Джеймса. В восьмом томе приведено 9 выступлений за 1959 год:
6 января в отеле Кенсингтон Палас в Лондоне на собрании Вудфордской консервативной ассоциации;
20 марта в Хоуки Холле в Вудфорде с обращением к избирателям;
20 апреля в Вудфорде с обращением к избирателям;
6 мая в Вашингтоне (Союз англоязычных народов);
29 сентября в Хоуки Холле в Вудфорде дважды;
6 октября в Уальтхэнстоу перед избтрателями;
17 октября в на посадке саженца дуба и закладке Черчилль-Колледжа Кембриджского Университета;
31 октября в Вудфорде на открытии своей статуи.
Никаких выступлений Черчилля в Парламенте в 1959 году не было, а были только выступления перед избирателями и на почётных церемониях в его честь.
В одном из своих выступлений 29 сентября 1959 года перед избирателями в Вудфорде Черчилль сказал о Сталине следующее:
«С грустью я смотрел на долгие годы холодной войны и на разрушение надежд времён весны 1945. Я принял участие в пробуждении свободной Европы к осознанию необходимости объединения усилий с Соединёнными Штатами и Британскими доминионами ради защиты своей свободы. Но я не стремился к холодной войне и я никогда не стермился к её поддержанию или продлению. В апреле 1945 года, когда победоносные силы Запада и России объединялись в общей победе, я писал Сталину:
«Я умоляю Вас, мой друг Сталин, не недооценивайте появляющихся разногласий. Не много радости в таком будущем, в котором Вы вместе с подвластными Вам странами и вдобавок с коммунистическими партиями во многих других странах, все вместе встанете по одну сторону, а те кто тяготеет к англоязычным нациям, их союзникам и доминионам, будут по другую сторону. Очевидно, что эта ссора разорвёт мир на части и что все мы, лидеры, причастные к этому по обе стороны, будем опозорены судом истории. Даже развязывание долгого периода подозрений, нападок и контр-нападок и политики противоборства станет разрушительным для широкомасштабного развития и мирового процветания, которые могли бы быть достинуты в нашем триединстве».
Сталин не послушал. Все мы очень хорошо знаем трагическую цепочку последовавших за этим событий. Однако, в этом году мы всё же увидели некоторые признаки того, что долгий период подозрений и нападок может быть подходит к концу». (2)
Последнее предложение - это ссылка на наметившуюся положительную динамику (с позиций Запада) в отношениях между Россией и Западом в связи с визитом Хрущёва в США. Отсюда вполне здраво предположить, что Черчилль не мог в то же самое впемя прославлять уже заочного, покойного противника Хрущёва - Генералиссимуса Сталина, - не нанося тем самым непоправимый вред отношениям между Хрущёвым и политической элитой Запада.
Так откуда же взялась эта цитата. Британская Энциклопедия, 32-е издание 1964 года, на которую ссылается МЕРА: Форум сторонников КОБ, статьи о Сталине в 5-м томе содержаться не может (этот том можно приобрести на amazon.com, в нём содержится информация на английскую букву «С», от Carthusians (католический орден картузианцев) до Cockroft (сэр Джон Дуглас Кокрофт, английский физик). Информация на «St» находится в 21 томе. У меня этого тома нет, но я имел возможность просмотреть восьмитомное полное собрание выступлений Черчилля, на которое я выше ссылался. Там, в 6-м томе, приведено выступление Черчилля от 8 сентября 1942 года перед Палатой Общин озаглавленное «О военной ситуации». В этом выступлении, помимо других детально рассматриваемых военно-политических вопросов, премьер-министр Черчилль рассказывает о своём путешествии в Москву с Авереллом Гарриманом, личным представителем Президента США, и делится своими впечатлениями от первой встречи со Сталиным в Москве:
«Большой интерес вызвала у меня встреча с Премьером Сталиным. Главной целью моего визита было установление таких же отношений полной уверенности и совершенной открытости, которые я выстроил с Президентом Рузвельтом. Я думаю, что, не взирая на тот несчастный случай с Вавилонской Башней, который остаётся очень серъёзным препятствием во многих сферах жизни, я в большой мере достиг успеха. Большой удачей для России в её агонии было оказаться под началом этого великого, закалённого военачальника. Человек этот -внушительная, выдающаяся личность, соответствующая тем серъёзным и бурным временам, в которых прошла его жизнь; человек неисчерпаемого мужества и силы воли и человек прямой и даже безцеремонный в манере общения, что меня, выросшего в Палате Общин, совсем не покоробило, особенно когда мне тоже было что сказать. Что наиболее важно, это человек с тем спасительным чувством юмора, которое так важно для всех людей и всех наций, но в особенности для великих людей и великих наций. Сталин также произвёл на меня впечатление своей глубокой и хладнокровной мудростью и полным отсутствием любых иллюзий. Я думаю, что я дал ему почувствовать, что в этой войне мы добрые и верные товарищи - но это в конце-концов такая вещь, которая доказывается не словами, а делами».
Ниже я привожу эту цитату на языке оригинала:
“It was an experience of great interest to me to meet Premier Stalin. The main object of my visit was to establish the same relations of easy confidence and of perfect openness which I have built up with President Roosevelt. I think that, in spite of the accident of the Tower of Babel which persists as a very serious barrier in numerous spheres, I have succeeded to a considerable extent. It is very fortunate for Russia in her agony to have this great rugged war chief at her head. He is a man of massive outstanding personality, suited to the somber and stormy times in which his life has been cast; a man of inexhaustible courage and will-power, and a man direct and even blunt in speech, which, having been brought up in the House of Commons, I do not mind at all, especially when I have something to say of my own. Above all, he is a man with that saving sense of humour which is of high importance to all men and all nations, but particularly to great men and great nations. Stalin also left upon me the impression of a deep, cool wisdom and a complete absence of illusions of any kind. I believe I made him feel that we were good and faithful comrades in this war - but that, after all, is a matter which deeds, not words, will prove.” (3)
Как видим, эта часть выступления 1942 года почти целиком перекочевала в циркулирующую у нас цитату из 1959 года. Откуда же взялось ставшее крылатым выражение «взял с сохой, а оставил с атомной бомбой», само по себе не вполне корректное, так как Россия на протяжении обозримой истории соперничала на равных с ведущими индустриальными и военными державами. По данным Wikiquote, автор этого выражения - Исаак Дейчер (Issak Deutscher, 1907-1967)- журналист, троцкист, исключённый из Коммунистической партии Польши, эмигрировавший в Великобританию (4) и написавший в 1953 году некролог о Сталине, а позже и статью о Сталине для Британской Энциклопедии 1956 года издания (том 21-й, стр. 303) и в монографии «Ирония истории. Сборник эссе о современном коммунизме», Oxford University Press, 1966.
В этих статьях есть строчки «он получил Россию, пользующуюся деревянными сохами, а оставил оснащённой атомными арсеналами» (в оригиналах «…He found Russia working with wooden plows and left it equipped with atomic piles..» (5). На основании вышеприведенного, я берусь утверждать, что Черчилль 21 декабря 1959 года в Палате Общин (Лордов) Британского Парламента по случаю 80-летия Сталина не выступал и ничего похожего в тот день и вообще в 1959 году не говорил, а циркулирующая у нас цитата почти целиком относится к выступлению Черчилля перед Палатой Общин 8 сентября 1942 года и отражает его впечатления от первого знакомства со Сталиным в Москве. Ну и это высказывание Черчилля кто-то слегка «подперчил» Дейчером.
Этот отзыв Черчилля о Сталине 1942 года нуждается в комментарии. Отношение Черчилля к большевизму, Советской власти и её лидерам традиционно было крайне негативное. Чего стоят его меткие высказывния о Троцком или о Ленине (Троцкого он сравнивал в числе прочих исторических персонажей с Маккиавелли и Джеком Потрошителем, а о Ленине, среди прочего, он написал следующее: «С чувством благоговейного страха они (немцы) направили на Россию наиболее страшный вид оружия. Они переправили из Швейцарии в Россию в запечатанном контейнере, как чумную бациллу, Ленина» (6)).
Черчилль решил самолично отправиться в довольно рискованное путешествие в августе 1942 года в Москву на встречу со Сталиным. Он, предвидя перелом в войне на Восточном фронте в пользу русских, хотел сам на месте оценить обстановку в высшем руководстве СССР и навести личный контакт со Сталиным. Для Сталина на тот момент самым главным вопросом к союзникам был вопрос о скорейшем открытии второго фронта в Европе. А Черчилль приехал с пустыми руками. Его план операции «Факел» на околосредиземноморском театре Сталин не оценил, и на каждой встрече с Черчиллем маршал становился всё мрачнее и мрачнее, позволяя себе даже высказывания в том смысле, что англичане и американцы просто трусят высадить свои войска во Франции, а то снаряжение, которое они поставляют в Россию, малопригодно.
Дошло до того, что Черчилль засобирался домой и через Молотова передал Сталину, что тот сделает непоправимую ошибку, если и дальше будет так грубо обращаться с ним, Черчиллем. После этого Сталин стал несколько милостивее к своему гостю и стал вникать в детали того, что предлагал ему Черчилль, выказывая при этом, по словам Черчилля, поразительную способность моментально оценить суть замысла, на разработку которого потребовалось несколько месяцев. Окончательно лёд между ними растаял только в последний момент. 16 августа Черчилль зашёл к Сталину, чтобы попрощаться, а тот, по нашему обычаю гостеприимства пригласил его к себе в кремлёвскую квартиру, где к ним потом присоединился и Молотов (который по словам Сталина «умел пить») и где они за обильным застольем просидели до утра, так что, сев рано утром 17 августа в самолёт, Черчилль проснулся только на траверсе горы Эльбрус (7).
Поэтому добрые слова в адрес Сталина, сказанные в британском Парламенте через несколько недель после этой встречи - это и дань зародившимся личным отношениям боевых товарищей, но в большей мере это попытка славословием заполнить зияющую пустоту в вопросе о втором фронте.
Уинстон Черчилль - это личность громадных масштабов, один из нескольких наиболее влиятельных мировых лидеров прошлого столетия. Его активная политическая жизнь на протяжении пол-столетия проходила на вершине власти Британской Империи в периоды её расцвета и заката. Во время Первой Мировой войны он был Первым лордом Адмиралтейства и Министром по вопросам военного обеспечения, во время Второй Мировой войны - премьер-министром и по совместительству министром обороны. Когда он не занимал видные посты в правительстве, он погружался в плодотворную публицистику. Он как-то сказал: «История будет снисходительной ко мне... Потому что я сам напишу её». После Второй Мировой войны он, используя громадный личный и правительственный архив, в течение нескольких послевоенных лет написал и опубликовал шеститомную историю этой войны, ставшую первой фундаментальной работой на эту тему.
[…]
Высказывания Черчилля ещё при его жизни впервые были систематизированы и опубликованы в виде книги в 1947 году (9). Там приведены острые высказывания Черчилля о разных выдающихся персонах, таких как Кайзер, Николай II, Троцкий, Ленин, Бернард Шоу, Президент Вильсон, Ганди, Гитлер и др. Сталина в этом списке не было, впрочем, как и Президента Рузвельта. Эта сдержанность понятна по отношению к главам союзных государств, с которыми он тесно сотрудничал в годы войны.
После смерти Сталина в 1953 году Черчилль в своих публичных выступлениях несколько раз коснулся личности Сталина, его политики и наступивших после его смерти перемен.
[…]
11 мая, в своём выступлении перед Палатой Общин, посвящённому международному положению, Черчилль уже выражается более определённо:
«Самым важным событием, случившимся после того, как мы в последний раз обсуждали вопросы международного положения, стала, конечно же, смена подходов и, как мы все надеемся, смена настроения происшедшая во всех Советских владениях и, в особенности, в Кремле после смерти Сталина. Мы, в обеих палатах Парламента, с глубоким вниманием наблюдали за происходящим. Политикой Правительства Её Величества является всемерное избежание любых действий или высказываний, которые могли бы быть истолкованы как позитивная реакция, и (только) приветствовать каждый признак улучшения наших отношений с Россией.
Серия дружественных жестов со стороны нового Советского Правительства оказала на нас позитивный эффект...
...Было бы жаль, если бы естественное стремление достичь всеобщего международного соглашения помешало бы любой самопроизвольной и здоровой эволюции, имеющей место внутри Росии. Я считаю , что некоторые внутренние проявления и очевидная смена настроения намного важнее и значимей факторов внешних. Я переживаю, чтобы ничего в подаче своей внешней политики государствами-членами НАТО, как это случалось в прошлом, не верховенствовало и не принижало бы того, что может составлять суть глубинных озабоченностей русских.
Мы все желаем, чтобы русские по-праву заняли высокое место в международных отношениях и не испытывали волнений по поводу своей собственной безопасности...» (11)
Обращает на себя внимание деликатность Черчилля и Правительства Великобритании, присущая традиционной дипломатии между мировыми державами при освещении вопросов, связанных со сменой власти. Любое высказывание или действие может вызвать обратную реакцию или интерпретировано как вмешательство во внутренние дела с негативными последствиями. Именно так и должно быть истолковано приведенное в начале этой статьи и приписываемое Черчиллю высказывание 1959 года в контексте специального выступления в Парламенте.
[…]
25 февраля 1954 года в выступлении перед Палатой Общин, посвящённой Берлинской конференции (13), Черчилль заявил:
«Огромную по территории империю и многообразное количество подданных, которые Советы захватили в своё подчинение в момент союзнической победы и составляет главную причину разделения, существующего на сегодня между цивилизованными нациями.
С другой стороны, то, как Сталин использовал плоды своего триумфа, привело также и к иным результатам, которые будут ещё долго живы и которые, конечно же, не возникли бы в наше время, если бы не давление и угрозы со стороны Советов. Никто кроме Сталина, и ничто кроме действий России под его началом, не способствовали бы такому скорому возникновению прочного союза и братства англоязычных народов, от которого зависит жизнь свободного мира. Ничто кроме ужаса от сталинизированной России не могло способствовать продвижению концепции объединённой Европы из мечтательного состояния на передовые рубежи современной мысли.
Ничто кроме политики страны Советов и Сталина не могло бы стать фундаментом глубокого и прочного единства, которое теперь существует между Германией и Западным миром, между Германией и Великобританией и, я верю, между Германией и Францией...
Абсолютно необходимо, чтобы эти факты, хорошие и плохие, были поняты обеими сторонами... Я не могу поверить, что люди с такими большими умственными способностями как у советских правителей не просчитали ту цену, которую им пришлось заплатить за достигнутые прибретения в результате сталинской политики...Я уверен, что такое (понимание) в России существует. Осмотревшись вокруг, они осознали, что хоть и завоевали много власти над миром, они также и потеряли много из того, что в другом случае было бы для них доступно. Такие вот обстоятельства конца режима Сталина и прихода к вершине власти в Кремле новых людей дали нам основания надеяться, что новые настроения возобладают в России и наступит рассвет нового дня для всех людей в мире, в том числе и для добрых, работящих и храбрых русских людей» (14).
Критики обвиняли Черчилля в том, что он меняет своё мнение также часто, как и шляпу. 9 октября 1954 года в своём выступлении на конференции Консервативной партии в Бэкпуле Черчилль уже радикально поменял свой тон и поставил «своего друга Сталина» в одну строку с Гитлером:
«Пусть диктаторы, чьё злонравие породило страшные дела - дела, которые никогда бы не совершились без их деспотичной личной власти - несут свой ужасный список содеянного в историю. Пусть Гитлер заберёт свой позор с собой в ад... Но в этот знаменательный момент мировой истории и может быть судеб всего человечества я имею ввиду не только Германию и Гитлера. Сталин был на протяжении многих лет диктатором России, и чем больше я изучал его карьеру, тем больше я был шокирован ужасными ошибками, которые он допустил, и совершенной безжалостностью, которую он проявил к отдельным людям и людским массам, с которыми он действовал. Сталин, когда Россия подверглась нападению, был нашим союзником против Гитлера, но когда Гитлер был уничтожен, Сталин стал для нас главным источником ужаса. После того, как наша совместная победа стала очевидной, его поведение снова разделило мир. Кажется, что он чрезмерно бредил идеей мирового господства. Он действительно низвёл треть Европы к состоянию советского сателлита, которому вменялась идеология коммунизма. Эти события, после всего того, что мы прошли вместе, нас глубоко огорчили. Но полтора года тому назад Сталин умер - это достоверно установлено - и, начиная с того самого момента, я искренне надеялся, что в России существует новый взгляд на вещи, и новая надежда на мирное сосуществование с русским народом и что мы обязаны терпеливо и настойчиво выяснить - есть ли такая перемена или её нет» (15).
10 мая 1956 года в выступлении в Аахене (Германия) на вручении приза Карла Великого, Черчилль ссылается на инициативу Хрущёва по развенчиванию культа личности Сталина:
«Новые вопросы встали на повестку дня в связи с недавним развенчиванием Сталина в России. Если это делается искренно, то мы имеем дело с новой Россией, и если это так, то я лично не вижу причин, почему бы новой России и не присоединиться (к нам) в духе этого торжественного соглашения (имеется в виду НАТО). Нам нужно понять насколько глубоки и искренни чувства беспокойства в России относительно предохранения своей страны от внешнего вторжения. Россия должна участвовать в построении истинно Единой Европы.» (16).
Черчилль для англоязычного мира является идолом и вполне современным идеологом. В большой мере Черчилль и есть создатель современного англоязычного мира. Видя, что Британская мировая империя идёт к закату, он попытался её реанимировать в виде если уже не расовой, то культурной и глобальной геополитической общности - англоязычного мира. Он начинает активно педалировать эту тему сразу после войны в своём выступлении в Фултоне и в последующих речах. Он пишет и издаёт в 1956 году четырёхтомную «Историю англоязычных народов», много выступает на тему единства, общности и предназначения англоязычных народов - пионеров, хранителей и защитников свободного мира. Ему принадлежит первенство продвижения этой напористой англоязычной глобалистской концепции по обе стороны Атлантики, плавно переросшей в умах американских неоконсерваторов/неотроцкистов в концепцию агрессивного Pax Americana, замешанного на несколько иных отличительных чертах избранности и основанного на превосходящей имперской экономической и военной мощи. Внешняя агрессивность, вера в собственную непогрешимость и твердолобое неприятие всего инородного, а попросту стремление к безраздельному доминированию являются отличительными и объединяющими чертами англоязычного мира Черчилля и Pax Americana.
«Мы не можем закрывать глаза на то, что те свободы, которыми пользуются граждане во всей Британской Империи, не действуют в значительном числе стран... Сейчас, когда у нас много трудностей, мы не можем вменять себе в обязанность силовыми методами вмешиваться во внутренние дела тех стран, которые мы не завоевали в результате боевых действий. Но мы обязаны беспрестанно и бесстрашно пропагандировать великие принципы свободы и прав человека, которые являются общим наследием англоязычного мира и которые через Магну Карту, Билле о Правах Человека, Habeas Corpus, суд присяжных и английское общее право нашли наиболее знаменитое своё выражение в американской Декларации о Независимости» (17).
Ведь и показное миролюбие Черчилля всегда подразумевало военную мощь (Peace through strength).
Полностью и со ссылками