Ветеран - 4
Константин Евгеньевич. Каперанг в отставке. Прямой как штык - тот, что можно сломать, но не согнуть. Короткий бобрик седых волос. Пёстрая наградная колодка. Безупречно выглаженная тёмная "тройка".
Он начал свою службу Родине осенью 41-го, когда вместе со взрослыми с утра до вечера копал под Москвой длиннющие противотанковые рвы, кстати, впоследствии оказавшиеся совершенно бесполезными... Потом был Валаам и школа юнг. А потом - Балтфлот. Блокадный Ленинград. "Мошки" и катерные тральщики.
После окончания Великой Отечественной - Таллинская ОВРа и нудное до исступления траление Финского залива. Галсы по минам. По своим и чужим. Рывок динамометра и заполошный вопль: "Мина в трале!"
И взрывы, взрывы, взрывы...
И возвращение в базу. Живым, молодым и счастливым до усрачки...
...Последняя должность в плавсоставе - старпом лёгкого крейсера "Чкалов".
Затем был берег и разнообразные закрытые НИИ.
И пенсия, про которую каперанг в отставке стеснялся говорить, краснея как мальчишка в присутствии девочки.
Мы беседовали часа два.
Когда гимназисты вручили гостю гигантский букет и открытку с надписью "Спасибо Вам за Вашу жизнь!", подписанную сотней детских автографов, Константин Евгеньевич расплакался... "Спасибо, спасибо, родные мои" - твердил он. И добавлял: "Впервые с 91-го года почувствовал себя нужным!"
Он начал свою службу Родине осенью 41-го, когда вместе со взрослыми с утра до вечера копал под Москвой длиннющие противотанковые рвы, кстати, впоследствии оказавшиеся совершенно бесполезными... Потом был Валаам и школа юнг. А потом - Балтфлот. Блокадный Ленинград. "Мошки" и катерные тральщики.
После окончания Великой Отечественной - Таллинская ОВРа и нудное до исступления траление Финского залива. Галсы по минам. По своим и чужим. Рывок динамометра и заполошный вопль: "Мина в трале!"
И взрывы, взрывы, взрывы...
И возвращение в базу. Живым, молодым и счастливым до усрачки...
...Последняя должность в плавсоставе - старпом лёгкого крейсера "Чкалов".
Затем был берег и разнообразные закрытые НИИ.
И пенсия, про которую каперанг в отставке стеснялся говорить, краснея как мальчишка в присутствии девочки.
Мы беседовали часа два.
Когда гимназисты вручили гостю гигантский букет и открытку с надписью "Спасибо Вам за Вашу жизнь!", подписанную сотней детских автографов, Константин Евгеньевич расплакался... "Спасибо, спасибо, родные мои" - твердил он. И добавлял: "Впервые с 91-го года почувствовал себя нужным!"