Мартин Штеглих: Дневник (июль 1942)
начало
[1941 год] июнь 1941
июль 1941
август 1941
сентябрь 1941
октябрь 1941
ноябрь 1941
декабрь 1941
[1942 год] январь 1942
февраль 1942
апрель 1942
29 июля. На позициях у дер. Лунёво. На часах уже 0:30, а значит, наступило 30 июля 1942 г. Уже давно вынашивал мысль, наконец, снова начать вести дневниковые записи. Однако, прежде, это все было платонически, в мыслях. А сегодня я, наконец, окончательно решился. Надолго ли меня сегодня хватит - не знаю. Зависит от многих переменных - не в последнюю очередь и от поведения иванов.
Чтобы соблюсти хронологический порядок изложения, решил совершить небольшой экскурс в прошлое. Хотя многое уже и подзабылось. Впрочем, это показатель того, что это было нечто не столь важное. Ведь зачастую человек склонен считать те обстоятельства, в которых он в данный момент находится, более важными, чем они есть на самом деле. Однако, достоверно оценить это можно лишь по прошествии времени. Из-за этого, вероятно, и не удастся точно отразить настроение того или иного дня - так, как это было бы возможно, пиши я сразу после произошедших событий. А ведь это самое важное в дневнике для меня - зафиксировать настроение прошедшего дня, чтобы потом легко можно было реконструировать все остальное! По этой причине хочу поскорее выйти к текущим событиям и вынужден назвать «воспоминаниями» описание того, что случилось до дня сегодняшнего.
Когда руководство отправило меня в Берлин в инспекцию пехоты, а затем в управление учебных фильмов Главного командования сухопутных сил, передо мной была поставлена задача написать сценарий для съемок учебного фильма «Ведение боя в лесу». Что я и сделал. Причем меня сразу прикрепили к команде для съемок «Разведывательного дозора». Когда же мне сообщили, что в качестве актера и консультанта «с опытом Восточного фронта» мне надлежит отправиться со всеми на съемки во Францию, это уже было слишком. Но я получил приказ и был просто обязан выполнить его. Но если быть честным: сегодня, когда я снова вернулся в рай под названием «Советская Россия», я рад вспомнить о том, что все эти приключения выпали на мою долю. Хочу сказать лишь, что сильно скучал по своей роте, которой приходилось вести тяжелые бои.
Франция, долина Луары - это было великолепно и неописуемо красиво наступившей весной…
Съемочная деятельность была поначалу не слишком увлекательной для меня - я должен был играть командира роты на фронте. Однако затем мне все больше поручали отвечать за … (неразборчиво) и съемки боевых действий в фильме «Путевой компас». При этом я был еще и актером. Эти съемки были нечто особенное. Мне удалось глубоко погрузиться в этот процесс. Наша команда была очень дружной! Нашим «кино-штабом» в Шиноне командовал майор Форстер. Время, проведенное мной там, было замечательным. После зимы, проведенной в России, красота ранней весны в долине Луары во всей своей прелести воспринималась мной вдвойне ярко. Навестивший нас полковник Хаммер из инспекции пехоты поведал мне, что сразу после окончания работы в управлении учебных фильмов меня решено командировать в распоряжение его инспекции. Продолжительность новой командировки - минимум два месяца! Мне невыносимо было снова слышать это!
Ведь я не желал более торчать в Главном командовании сухопутных войск, мне хотелось вернуться на фронт, в мою роту, в мой полк. И тут раздался звонок из Берлина, инсценированный майором Энгелем, чтобы вытащить меня оттуда. Звонил полковник Клостеркемпер: немедленно отправить обер-лейтенанта Штеглиха в его часть!
С сожалением вынужден сказать, что мне пришлось познакомиться со многими господами, которые отнюдь не рады брать на себя ответственность. И это мне совсем не понравилось. С избытком насмотрелся полной некомпетентности!
Прощание было задушевным, и в субботу пополудни я выехал скорым поездом из Сен-Пьер-Де-Кор через Париж в Берлин. К поезду даже прицепили один их последних вагонов-ресторанов. С 1 июня на всех маршрутах вагоны-рестораны были отменены. Поиск квартиры в Берлине не занял много времени - принял предложение одной дамы из Главного командования сухопутных войск остановиться у ее родителей. «Пингвин» поехал к своей матери.
Следующим утром я доложил о прибытии руководителю управления учебных фильмов Главного командования сухопутных войск. Позвонил из рейхсканцелярии из кабинета майора Энгеля. Он сообщил мне, что после возвращения из Бреслау я должен снова набрать ему. Поехал домой, на следующий день позвонил в Берлин и получил указание назавтра прибыть в столицу.
В Берлине на этот раз предоставил комендатуре позаботиться о моем размещении. Остановился в отеле «Александрия». Сейчас, во время войны, найти себе пристанище в центре столицы Европы совсем непросто. Вечером ужинал с капитаном профессором доктором Хильфом. Затем встретился с Фрицем Брюннингом, старым полковым товарищем, который был в Берлине в отпуске по ранению.
Следующим днем из рейхсканцелярии выехал курьерской машиной в Штаакен, а оттуда по воздуху курьерским «Юнкерсом» направился в главную ставку фюрера. «Пингвин» еще накануне был направлен мной туда поездом. После посадки комендант аэродрома сообщил, что есть возможность сразу вылететь дальше на «Хейнкеле-111», и мне нужно позвонить майору Энгелю. Я набрал его номер и произнес слова благодарности. Потом я забрал «Пингвина», и мы тут же вылетели дальше в направлении Пскова. Приземлились на аэродроме Псков-Юг. Это было не то, что нужно. Затем перелет в Остров. Вот теперь все верно. Самолетом управлял обер-фельдфебель Айххоф, кавалер Рыцарского креста. Машина должна была забрать генерала фон Типпельскирха и доставить его в главную ставку фюрера. Мы летели в нашу «коробчонку» в составе группы из тридцати двух «Юнкерс-52» и в сопровождении истребителей. Приземлились в пункте назначения в 8:15. Дальше в полк я отправился на трофейном грузовике.
Ну, вот я и снова в моих пенатах! Доложил о прибытии командиру полка. Опрокинули с ним по рюмке. Расспросил обо всем, что тут было без меня. Много рассказывал, ведь и на мою долю выпало немало приключений.
Под проливным дождем отправился пешком в батальон Шарфа в Ожееды, где располагалась и моя рота, все еще находившаяся в подчинении у «раз-два-три». Пока добирался промок до нитки. Коротко поприветствовав командира батальона, пошел дальше в свою роту. К моим парням. Как же мало их тут осталось! Тем радостнее была наша встреча. Я принял на себя командование 2-й и 5-й ротами. В роте осталось два взвода, один под командованием обер-фельдфебеля Гробе, другой - обер-фельдфебеля (ныне лейтенанта) Лютке. До моего возвращения ротой командовал Якобсен.
Мне предстоит многое наверстать в моей роте. А сколько у меня тут замечательных друзей - Хайнтцман, командир 3-й роты 89-го полка, Цирмаль из 526-го артиллерийского дивизиона, да и Хайнц Лемм, «главнокомандующий».
Часто вспоминаю наш бар в Ожеедах, как и мой «бар Антека» и блиндаж, оборудованный просто превосходно. Все же мои ребята тогда здорово постарались. Иногда случались заварухи. Дважды нам удавалось уничтожить иванов уже при занятии ими исходных позиций. В остальном же - наши мины были грамотно установлены на расстоянии 30-50 м одна от другой, да к тому же минные поля постоянно укреплялись. Здесь же все по-другому, мины заложены на расстоянии 100-150 м, а на некоторых участках и все 250 м одна от другой. Вышло нечто переходное между зимними позициями из снега и закапыванием в землю. Да и выполнено это не везде удачно.
16 июля был мой день рождения, я теперь «догнал» свой номер полка - 27. Все прошло здорово. Получил приятное известие - рота выводится со своих нынешних позиций и возвращается в свой полк. Имеется в виду наша 5-я рота с приданным ей расчетом крупнокалиберного пулемета.
17 июля провели рекогносцировку местности. 18 июля в 20:00 оставили наши позиции и с песнями прошли 5 км в направлении наших тылов. Поначалу у ребят были сомнения, но потом все пошло удачно. Впервые за много месяцев ребята моей роты снова собрались вместе и шли плечом к плечу - 56 человек!
Слезы наворачиваются на глаза, когда вспоминаешь тех прекрасных ребят, что остались спать в этой земле. Ведь и они когда-то задорно пели в строю моей роты, с честью прошедшей через столько испытаний.
А потом была ночь - первая ночь без перестрелок и несения караульной службы. А потом был день - день отдыха для моих ребят.
К нам прибыла команда выздоравливающих (один унтер-офицер и 14 солдат). Затем мы еще дважды получали пополнение, оставившее весьма достойное впечатление. Сейчас в роте снова 106 человек, включая расчет тяжелого пулемета.
Не забываем планомерно, по-ремесленнически работать над укреплением боевого духа. Ведь мы хотим однажды снова перейти в наступление, двигаться вперед как наши товарищи на юге. Хотим вцепиться иванам в глотку и навязать им нашу волю!
Когда же это начнется и у нас «южнее озера Ильмень»? Когда же батальоны, полки и дивизии поднимутся в атаку из своих окаменевших, отвоеванных еще в зимних боях позиций?
Моя ненависть к большевикам достигла своей высшей точки! И не говорите мне об особенностях русского менталитета. Эти чудовища и рабы - большевики. И это слово все объясняет! Примитивнейшие из людей с поистине животными инстинктами, в чьи руки попало дьявольское, смертельное оружие. Отвага, смелость и героизм у русских? Да ничего подобного, только звериный инстинкт самосохранения в чистом виде.
Так, пожалуй, пора заканчивать. Почерк становится неаккуратным, да и глаза утомлены от «Советский Электриш». Точно излагать тему уже не получается. Уже два часа ночи! А ведь мне еще нужно выходить на «прогулку» по нашей передовой, которая, скорее всего, продлится до половины четвертого…
30 июля. Продолжаю запись в 22:30. К 2:00 я закончил писать в дневник и пошел по позициям. Хотел (как я там уже выше написал?) вернуться в 3:30, но вышло все совсем по-другому! Назад возвратился я только к 5:30.
И все от того, что иваны пошли в атаку и прорвались справа от нас - у Хайна Лемма. В Ожеедах вышла знатная заваруха, и они здорово получили по зубам.
Около блиндажа № 13а наткнулся на следы одной интересной истории. За постом часового побывало целых трое иванов! Я прочитал это по оставленным ими следам, в одиночку по-пластунски проследовав по ним до ложного минного заграждения. По этому случаю пришлось устроить своим грандиозный разнос.
В том, что иваны сумели проникнуть сюда, сам часовой виноват лишь отчасти. Это его предшественники оборудовали позицию настолько безмозгло, что вести наблюдение за местностью было абсолютно невозможно. Это работа ребят из вновь прибывших к нам в роту - а там, по большей части, артиллеристы - и они, что называется, «в своем репертуаре».
Часовые сидели на своих постах! Им дозволялось днем читать и курить! У меня волосы встали дыбом! Ну и картина: сидит себе этакий красавец на посту, винтовка между ногами, во рту полудлинная «дедушкина» трубка, на голове каска, и из-под москитной сетки виднеется только рот. Хорошо еще, что, докладывая мне, он вынул трубку изо рта. Словом, привел их в чувство.
Ночью мы с командирами взводов исползали все и вся перед нашими позициями, пытаясь разобраться, что еще можно улучшить. Словом, исследовали позиции со всех сторон, а потом наша рота поплевала в ладошки и принялась за работу!
Хайн Лемм сегодня стал капитаном. Повышение в звании действительно с 1 июля 1942 г. Я ужасно рад, что очередное звание присвоено одному из лучших наших командиров, прирожденному солдату. Ужасно обидно, что мне не удастся навестить и лично поздравить его.
Завтра ко мне прибывает обер-лейтенант Боллендович, будет перенимать наш опыт.
В остальном же веду на своем участке - между находящимися слева от меня ветеринарами и 2-м батальоном 376-го полка справа - весьма уединенный образ жизни. Это и толкает меня к ведению дневника.
_____________
PS: Штеглих не вёл дневник продолжительное время. Возможно из-за интенсивных боёв. Как я поняла, немцы уже встали и вперёд не продвигаются, а также постоянно отбивают атаки русских. Штеглих по своей сути действительно оказался настоящим военным. В нём проснулся азарт, ему хочется переломить ситуацию и взять верх над иванами, как он называет советских солдат...
Продолжение следует...
[1941 год] июнь 1941
июль 1941
август 1941
сентябрь 1941
октябрь 1941
ноябрь 1941
декабрь 1941
[1942 год] январь 1942
февраль 1942
апрель 1942
29 июля. На позициях у дер. Лунёво. На часах уже 0:30, а значит, наступило 30 июля 1942 г. Уже давно вынашивал мысль, наконец, снова начать вести дневниковые записи. Однако, прежде, это все было платонически, в мыслях. А сегодня я, наконец, окончательно решился. Надолго ли меня сегодня хватит - не знаю. Зависит от многих переменных - не в последнюю очередь и от поведения иванов.
Чтобы соблюсти хронологический порядок изложения, решил совершить небольшой экскурс в прошлое. Хотя многое уже и подзабылось. Впрочем, это показатель того, что это было нечто не столь важное. Ведь зачастую человек склонен считать те обстоятельства, в которых он в данный момент находится, более важными, чем они есть на самом деле. Однако, достоверно оценить это можно лишь по прошествии времени. Из-за этого, вероятно, и не удастся точно отразить настроение того или иного дня - так, как это было бы возможно, пиши я сразу после произошедших событий. А ведь это самое важное в дневнике для меня - зафиксировать настроение прошедшего дня, чтобы потом легко можно было реконструировать все остальное! По этой причине хочу поскорее выйти к текущим событиям и вынужден назвать «воспоминаниями» описание того, что случилось до дня сегодняшнего.
Когда руководство отправило меня в Берлин в инспекцию пехоты, а затем в управление учебных фильмов Главного командования сухопутных сил, передо мной была поставлена задача написать сценарий для съемок учебного фильма «Ведение боя в лесу». Что я и сделал. Причем меня сразу прикрепили к команде для съемок «Разведывательного дозора». Когда же мне сообщили, что в качестве актера и консультанта «с опытом Восточного фронта» мне надлежит отправиться со всеми на съемки во Францию, это уже было слишком. Но я получил приказ и был просто обязан выполнить его. Но если быть честным: сегодня, когда я снова вернулся в рай под названием «Советская Россия», я рад вспомнить о том, что все эти приключения выпали на мою долю. Хочу сказать лишь, что сильно скучал по своей роте, которой приходилось вести тяжелые бои.
Франция, долина Луары - это было великолепно и неописуемо красиво наступившей весной…
Съемочная деятельность была поначалу не слишком увлекательной для меня - я должен был играть командира роты на фронте. Однако затем мне все больше поручали отвечать за … (неразборчиво) и съемки боевых действий в фильме «Путевой компас». При этом я был еще и актером. Эти съемки были нечто особенное. Мне удалось глубоко погрузиться в этот процесс. Наша команда была очень дружной! Нашим «кино-штабом» в Шиноне командовал майор Форстер. Время, проведенное мной там, было замечательным. После зимы, проведенной в России, красота ранней весны в долине Луары во всей своей прелести воспринималась мной вдвойне ярко. Навестивший нас полковник Хаммер из инспекции пехоты поведал мне, что сразу после окончания работы в управлении учебных фильмов меня решено командировать в распоряжение его инспекции. Продолжительность новой командировки - минимум два месяца! Мне невыносимо было снова слышать это!
Ведь я не желал более торчать в Главном командовании сухопутных войск, мне хотелось вернуться на фронт, в мою роту, в мой полк. И тут раздался звонок из Берлина, инсценированный майором Энгелем, чтобы вытащить меня оттуда. Звонил полковник Клостеркемпер: немедленно отправить обер-лейтенанта Штеглиха в его часть!
С сожалением вынужден сказать, что мне пришлось познакомиться со многими господами, которые отнюдь не рады брать на себя ответственность. И это мне совсем не понравилось. С избытком насмотрелся полной некомпетентности!
Прощание было задушевным, и в субботу пополудни я выехал скорым поездом из Сен-Пьер-Де-Кор через Париж в Берлин. К поезду даже прицепили один их последних вагонов-ресторанов. С 1 июня на всех маршрутах вагоны-рестораны были отменены. Поиск квартиры в Берлине не занял много времени - принял предложение одной дамы из Главного командования сухопутных войск остановиться у ее родителей. «Пингвин» поехал к своей матери.
Следующим утром я доложил о прибытии руководителю управления учебных фильмов Главного командования сухопутных войск. Позвонил из рейхсканцелярии из кабинета майора Энгеля. Он сообщил мне, что после возвращения из Бреслау я должен снова набрать ему. Поехал домой, на следующий день позвонил в Берлин и получил указание назавтра прибыть в столицу.
В Берлине на этот раз предоставил комендатуре позаботиться о моем размещении. Остановился в отеле «Александрия». Сейчас, во время войны, найти себе пристанище в центре столицы Европы совсем непросто. Вечером ужинал с капитаном профессором доктором Хильфом. Затем встретился с Фрицем Брюннингом, старым полковым товарищем, который был в Берлине в отпуске по ранению.
Следующим днем из рейхсканцелярии выехал курьерской машиной в Штаакен, а оттуда по воздуху курьерским «Юнкерсом» направился в главную ставку фюрера. «Пингвин» еще накануне был направлен мной туда поездом. После посадки комендант аэродрома сообщил, что есть возможность сразу вылететь дальше на «Хейнкеле-111», и мне нужно позвонить майору Энгелю. Я набрал его номер и произнес слова благодарности. Потом я забрал «Пингвина», и мы тут же вылетели дальше в направлении Пскова. Приземлились на аэродроме Псков-Юг. Это было не то, что нужно. Затем перелет в Остров. Вот теперь все верно. Самолетом управлял обер-фельдфебель Айххоф, кавалер Рыцарского креста. Машина должна была забрать генерала фон Типпельскирха и доставить его в главную ставку фюрера. Мы летели в нашу «коробчонку» в составе группы из тридцати двух «Юнкерс-52» и в сопровождении истребителей. Приземлились в пункте назначения в 8:15. Дальше в полк я отправился на трофейном грузовике.
Ну, вот я и снова в моих пенатах! Доложил о прибытии командиру полка. Опрокинули с ним по рюмке. Расспросил обо всем, что тут было без меня. Много рассказывал, ведь и на мою долю выпало немало приключений.
Под проливным дождем отправился пешком в батальон Шарфа в Ожееды, где располагалась и моя рота, все еще находившаяся в подчинении у «раз-два-три». Пока добирался промок до нитки. Коротко поприветствовав командира батальона, пошел дальше в свою роту. К моим парням. Как же мало их тут осталось! Тем радостнее была наша встреча. Я принял на себя командование 2-й и 5-й ротами. В роте осталось два взвода, один под командованием обер-фельдфебеля Гробе, другой - обер-фельдфебеля (ныне лейтенанта) Лютке. До моего возвращения ротой командовал Якобсен.
Мне предстоит многое наверстать в моей роте. А сколько у меня тут замечательных друзей - Хайнтцман, командир 3-й роты 89-го полка, Цирмаль из 526-го артиллерийского дивизиона, да и Хайнц Лемм, «главнокомандующий».
Часто вспоминаю наш бар в Ожеедах, как и мой «бар Антека» и блиндаж, оборудованный просто превосходно. Все же мои ребята тогда здорово постарались. Иногда случались заварухи. Дважды нам удавалось уничтожить иванов уже при занятии ими исходных позиций. В остальном же - наши мины были грамотно установлены на расстоянии 30-50 м одна от другой, да к тому же минные поля постоянно укреплялись. Здесь же все по-другому, мины заложены на расстоянии 100-150 м, а на некоторых участках и все 250 м одна от другой. Вышло нечто переходное между зимними позициями из снега и закапыванием в землю. Да и выполнено это не везде удачно.
16 июля был мой день рождения, я теперь «догнал» свой номер полка - 27. Все прошло здорово. Получил приятное известие - рота выводится со своих нынешних позиций и возвращается в свой полк. Имеется в виду наша 5-я рота с приданным ей расчетом крупнокалиберного пулемета.
17 июля провели рекогносцировку местности. 18 июля в 20:00 оставили наши позиции и с песнями прошли 5 км в направлении наших тылов. Поначалу у ребят были сомнения, но потом все пошло удачно. Впервые за много месяцев ребята моей роты снова собрались вместе и шли плечом к плечу - 56 человек!
Слезы наворачиваются на глаза, когда вспоминаешь тех прекрасных ребят, что остались спать в этой земле. Ведь и они когда-то задорно пели в строю моей роты, с честью прошедшей через столько испытаний.
А потом была ночь - первая ночь без перестрелок и несения караульной службы. А потом был день - день отдыха для моих ребят.
К нам прибыла команда выздоравливающих (один унтер-офицер и 14 солдат). Затем мы еще дважды получали пополнение, оставившее весьма достойное впечатление. Сейчас в роте снова 106 человек, включая расчет тяжелого пулемета.
Не забываем планомерно, по-ремесленнически работать над укреплением боевого духа. Ведь мы хотим однажды снова перейти в наступление, двигаться вперед как наши товарищи на юге. Хотим вцепиться иванам в глотку и навязать им нашу волю!
Когда же это начнется и у нас «южнее озера Ильмень»? Когда же батальоны, полки и дивизии поднимутся в атаку из своих окаменевших, отвоеванных еще в зимних боях позиций?
Моя ненависть к большевикам достигла своей высшей точки! И не говорите мне об особенностях русского менталитета. Эти чудовища и рабы - большевики. И это слово все объясняет! Примитивнейшие из людей с поистине животными инстинктами, в чьи руки попало дьявольское, смертельное оружие. Отвага, смелость и героизм у русских? Да ничего подобного, только звериный инстинкт самосохранения в чистом виде.
Так, пожалуй, пора заканчивать. Почерк становится неаккуратным, да и глаза утомлены от «Советский Электриш». Точно излагать тему уже не получается. Уже два часа ночи! А ведь мне еще нужно выходить на «прогулку» по нашей передовой, которая, скорее всего, продлится до половины четвертого…
30 июля. Продолжаю запись в 22:30. К 2:00 я закончил писать в дневник и пошел по позициям. Хотел (как я там уже выше написал?) вернуться в 3:30, но вышло все совсем по-другому! Назад возвратился я только к 5:30.
И все от того, что иваны пошли в атаку и прорвались справа от нас - у Хайна Лемма. В Ожеедах вышла знатная заваруха, и они здорово получили по зубам.
Около блиндажа № 13а наткнулся на следы одной интересной истории. За постом часового побывало целых трое иванов! Я прочитал это по оставленным ими следам, в одиночку по-пластунски проследовав по ним до ложного минного заграждения. По этому случаю пришлось устроить своим грандиозный разнос.
В том, что иваны сумели проникнуть сюда, сам часовой виноват лишь отчасти. Это его предшественники оборудовали позицию настолько безмозгло, что вести наблюдение за местностью было абсолютно невозможно. Это работа ребят из вновь прибывших к нам в роту - а там, по большей части, артиллеристы - и они, что называется, «в своем репертуаре».
Часовые сидели на своих постах! Им дозволялось днем читать и курить! У меня волосы встали дыбом! Ну и картина: сидит себе этакий красавец на посту, винтовка между ногами, во рту полудлинная «дедушкина» трубка, на голове каска, и из-под москитной сетки виднеется только рот. Хорошо еще, что, докладывая мне, он вынул трубку изо рта. Словом, привел их в чувство.
Ночью мы с командирами взводов исползали все и вся перед нашими позициями, пытаясь разобраться, что еще можно улучшить. Словом, исследовали позиции со всех сторон, а потом наша рота поплевала в ладошки и принялась за работу!
Хайн Лемм сегодня стал капитаном. Повышение в звании действительно с 1 июля 1942 г. Я ужасно рад, что очередное звание присвоено одному из лучших наших командиров, прирожденному солдату. Ужасно обидно, что мне не удастся навестить и лично поздравить его.
Завтра ко мне прибывает обер-лейтенант Боллендович, будет перенимать наш опыт.
В остальном же веду на своем участке - между находящимися слева от меня ветеринарами и 2-м батальоном 376-го полка справа - весьма уединенный образ жизни. Это и толкает меня к ведению дневника.
_____________
PS: Штеглих не вёл дневник продолжительное время. Возможно из-за интенсивных боёв. Как я поняла, немцы уже встали и вперёд не продвигаются, а также постоянно отбивают атаки русских. Штеглих по своей сути действительно оказался настоящим военным. В нём проснулся азарт, ему хочется переломить ситуацию и взять верх над иванами, как он называет советских солдат...
Продолжение следует...