Будет вам наука, мы не Лев Толстой! На дороге, сука, у добра не стой!
Мне, с отрочества обожавшей Герцена и, потому, ненавидевшей его всевластных гонителей, никогда не приходила в голову изумительная в своем крамольном обаянии мысль одной из современниц Герцена.
Судя по всему, подмеченный мемуаристкой казус повторяется во времени с завидным постоянством. В скобках заметим, не только в России.
Разве выделенные болдом слова из ее дневника (см. ниже), не ложатся целиком и без остатка на гонения тех маргиналов, кому, кроме осуждения вторжения, очевидно и возмутительно некошерное поведение другой, пострадавшей от этого вторжения стороны.
А еще эти слова великолепно соотносятся с казусом Навального, каким бы ничтожным не показалось это имя рядом с великим именем Герцена. Помните, что приключилось с теми из либеральных содумников Навального, кто посмел высказать хоть одно критическое замечание в адрес религиозно почитаемого апостола «внесистемных оппозиционеров»?
Они подверглись неслыханному коллективному глумлению и угрозам со стороны либерального Обкома. А отдельные члены этого светлоликого сообщества, наиболее свирепо взыскующие «западных ценностей», угрожали смертью не только самим еретикам, посмевшим «свое суждение иметь», но и их малолетним детям. Я писала об этом в «Не впадая в либеральное холопство». Но куда мне до лаконизма и предельной точности наблюдения, сделанного в дневниковой записи 170-летней давности, которую вы сейчас прочтете:
Среда, 6 октября.
В столе у меня лежит «Колокол» Искандера, и надо его прочитать спешно и украдкой, и возвратить. Искандер теперь властитель наших дум, предмет разговоров. Что изречет он в Лондоне, то подхватывается в Петербурге и комментируется, а больше смакуется, как нечто сладкое, когда оно в сущности горько. Странные дела происходят, в удивительное время попалась я жить.
«Колокол» прячут, но читают все; говорят, и государь читает. Корреспонденции получает Герцен отовсюду, из всех министерств, и, говорят, даже из дворцов. Его боятся, и им восхищаются. Он, само собой, запрещен; читают его или в одиночку, украдкой, или в очень интимных кружках, и говорят о нем тоже не открыто. Говорить открыто, а тем более писать запрещено; но и потихоньку, в своем кружке, говорить можно не все; осуждать, критиковать сомневаться в чем-нибудь, изданном Герценом, - нельзя, еще строже запрещается либералами, чем его хвалить или просто запрещено читать предержащей властью, правительством.
Я однажды отважилась сказать моим подругам, что не люблю Некрасова; что не люблю Герцена, - не отважилась бы. Говорю это не к тому, что он мне также не нравится, нет, он увлекателен, в нем есть что-то подмывающее; цель его, которую он выставляет и выставляют за него другие, - благая цель, но я только хочу сказать, что нет нетерпимее людей, чем либералы. И имеем мы теперь две цензуры и как бы два правительства, и; которое строже, - трудно сказать. Те, бритые и с орденом на шее, гоголевские чиновники, отходят на второй план, и на сцену выступают новые, с бакенами и без орденов на шее, и они в одно и то же время и блюстители порядка и блюстители беспорядка. Вот тут и разбирай, где правда, где неправда. Душой нового, либерального направления прогресса называют в.к. Константина Николаевича. Про государя говорят, что он добр, благороден, но нерешителен и слаб. Константин же Николаевич и умен и решителен. И все хорошее, в либеральном духе, приписывают, ему, все противоположное - государю.
А интересно бы знать, что такое из сочинений Герцена сожгла тогда мама. Теперь и она читает его, но не показывает дедушке...
Елена Штакеншнейдер, дневник (6 октября 1857 г.)
Елена Ш. - мемуаристка, хозяйка литературно-художественного салона в Петербурге, дочь архитектора А. А. Штакеншнейдера.
Прозорливейшей мемуаристке как будто вторит »поздний« Петр Вяземский в стихах, написанных буквально в те же поздние 50-ые позапрошлого столетия:
Послушать - век наш век свободы
А в сущность глубже загляни:
Свободных мыслей коноводы
Восточным деспотам сродни.....
Впрочем, все в том же «Не впадая в либеральное холопство» я уже писала о замечательном прозрении «повзрослевшего» друга Пушкина...
******************************************************************************
О либералах, которые устанавливают «вторую цензуру», и она успешно соперничает с «первой»:
Срач вокруг Слепакова: И с пылкостью тою же самой, как славили прежде, клянут..
"Когда они «пришли» за Слепаковым, я молчал" - Григорий Явлинский
«Не впадая в либеральное холопство»