Проблемы сохранения архитектурно-градостроительного наследия (часть 1)

[townplanner]

Андрей Бабуров

Проблемы сохранения архитектурно-градостроительного наследия

Часть 1 (из трёх)

Обзор подготовлен в ЦНИИТИА и рекомендован к изданию учёным советом института (Протокол № 6 от 13 мая 1976 г.) Опубликован отдельной брошюрой в 1977 г.

В обзоре рассмотрены важные и актуальные проблемы сохранения и историко-художественного наследия в процессе реконструкции городов или их отдельных зон. Особое внимание уделено серьёзным исследованиям, обобщающим отечественный и зарубежный опыт как в области научно-методической работы, так и в области практического применения тех или иных разработанных положений.

Интересный и разнообразный материал позволяет выявить основные направления большой и многогранной работы по реконструкции исторических городов, которая ведётся, сейчас во многих странах. В обзоре приводятся выводы и рекомендации по обозреваемой проблеме.

***

Проблемы сохранения архитектурно-градостроительного наследия представляют собой один из наиболее злободневных аспектов современного градостроительства в СССР и за рубежом. Эти проблемы являются закономерным результатом развития расселения в течение периода после Промышленной революции XIX в. В нашей стране сохранению историко-архитектурного наследия уделяется большое внимание: некоторые города получили статус историко-архитектурного заповедника или «города-музея», в центрах многих крупных городов проектируются зоны консервации, проводятся конкурсы на реконструкцию центров исторических городов с учётом сохранения историко-архитектурного наследия; вместе с тем практика проектирования в исторических городах в нашей стране далеко не всегда свободна от недостатков. Правильно было бы сказать, что на наших глазах формируются новые взгляды на архитектурное и градостроительное наследие, и новые методы его сохранения, основанные на его активном включении в структуру развивающихся поселений. По результатам таких конкурсов, как реконструкция центров Самарканда, Тбилиси, Костромы и других городов можно судить об известной трансформации взглядов на архитектурное и градостроительное наследие, которому отводится всё более важная роль в формировании облика поселений в целом.

Проблемы сохранения историко-архитектурного наследия многообразны. Некоторые из них объясняются той или иной политической и экономической ситуацией, принципиально различной в странах с разным общественным строем; это, в частности, принцип собственности на землю и возможности долгосрочного планировании городов, организации проектного процесса и его осуществления и т.д. Вместе с тем некоторые проблемы, отражающие закономерности развития городов на современном этапе, носят более общий характер. В архитектурно-планировочном аспекте проблемы сохранения архитектурно-градостроительного наследия можно свести к двум вопросам: «что сохранить» и «как сохранить».

Иначе говоря, какие пространственно-эстетические, функциональные и социально-культурные качества старых городских образований следует сохранять для будущего, и какие нужны исследования, чтобы эти качества обнаружить? В каких случаях и в каком объёме необходима консервация или восстановление утраченного, или новое строительство для сохранения пространственно-эстетических качеств старого городского образования? Каким должно быть новое строительство в архитектурно-пространственном и функционально-планировочном аспектах? Какие функции должны быть сохранены и поддержаны в старом городе, а какие должны быть внесены новые для сохранения его социально-культурного содержания? Все эти вопросы относятся главным образом к сфере профессиональной деятельности архитектора, а методы их решения, несмотря на различный социальный контекст, представляют всеобщее значение.

Сегодня, как и сто лет назад, многие архитекторы становятся жертвой узкого профессионализма, что выражается, однако, не в недооценке технической культуры, а в некоторой переоценке её роли и возможностей. Создатели крупных жилых районов, торговых центров, раскинувшихся на десятки гектаров, скоростных автомагистралей и административных комплексов с удивлением замечают, что те, для кого это предназначается, предпочитают жить в старых жилых кварталах, ходить на работу пешком и делать покупки на соседней улице. Традиционное отношение к природе как к враждебной человеку стихии с увеличением знания и технологического могущества начинает коренным образом меняться, а идеи охраны природы всё больше вытесняют характерные в прошлом идеи борьбы с природой. Своеобразной моделью взаимоотношений искусственной и природной среды является проблема сохранения архитектурно-градостроительного наследия, представляющая собой частный аспект более общих вопросов экологии и охраны окружающей среды.

Рост промышленных городов, захватывающих окружающие пригородные территории и более мелкие поселения, приводит к образованию агломераций, характеризуемых не только функциональной взаимосвязью составляющих, но и качественно новым (в отличие от предыдущих эпох) характером соотношения естественной и искусственной среды. Природная (внешняя) среда перестаёт рассматриваться как резерв потенциального развития поселения и пригородного хозяйства и приобретает самостоятельную ценность рекреации в широком понимании этого слова, включая сюда как санитарно-гигиенические, так и социально-психологические, «моральные» аспекты проблемы восстановления.

Внешний конфликт современного города и его природного окружения дополняется внутренним - конфликтом развивающегося города и его внутренней «природной среды» - исторического городского ядра, сформировавшегося до промышленной революции и неспособного вместить функции центра развивающегося поселения без полного перерождения планировочной и пространственной структуры, как это, к сожалению, во многих случаях имеет место.

Конфликт старого и нового в городах имеет также субъективные причины, которые отражены в распространённом мнении, что новое всегда лучше старого, и происходит из частого ещё неумения увидёть художественную и культурную ценность в сложившемся городском окружении.

***

Одним из неожиданных проявлений процесса урбанизации явилось повсеместное усиление внимания к архитектурно-градостроительному наследию. Представление о «памятнике архитектуры», являющееся продуктом культуры предшествующего столетия, становится шире, включая понятия «памятник градостроительства», «исторической городской среды» и пр., относимые иногда к значительным территориям. Это можно объяснить прежде всего сожалениями, немыслимыми ещё лет 30 назад, когда соотношение между старым и новым было совершенно иным как по объёму, так и по социальному значению. Однако теперь «новое» стало повседневно привычным, в то время как «старое» во многих случаях находится на грани исчезновения. Первой реакцией на это явилась концепция «музеефикации», «консервации» и «заповедности», с разным успехом распространяемая на объекты архитектуры и природы и не имеющая иных целей, помимо физического сохранения. В результате в разных странах были созданы музеи под открытым небом. Состоящие из сооружений, лишённых не только первоначальной функции, но и роли в организации пространства поселений, такие комплексы имеют пока исключительно культурно-историческое значение.

Дело, однако, не только в количественном соотношении «старого» и «нового» в нашем окружении, но главным образом в недостаточной культурной, информативной и эстетической глубине «нового». Новая архитектура, явившаяся ответом на глубокие социальные требования первой половины XX века, должна была разрешить проблемы городов, достигшие кризисного состояния в результате беспрецедентного роста, вызванного промышленной революцией. Для решения проблем, вызванных техникой, было естественно и внесение рационалистических, идущих от техники же методов, что, однако, привело к значительной унификации городского пространства, образованию градостроительных стереотипов и кардинальному увеличению масштабов сооружений и пространственных соотношений.

По-видимому, эти качества «нового» и вызывают сложную смесь раздумий и разочарования при появлении каждой крупной новостройки в исторических центрах городов. L.Wright в своих работах замечает, что «даже сейчас наше предубеждение против очень больших зданий необычайно велико. Это происходит не потому, что величина сама по себе заслуживает порицания, а потому что величина как бы имеет обязательства перед качеством архитектуры; если здание постоянно перед глазами, то оно должно быть достойно этого. Большие здания прошлого - церкви и в особенности гражданская архитектура - полностью оправдывали свой объём присущим им качеством, в то время как сегодняшние большие здания, великолепные по своим функциональным и экономическим показателям, возмущают... Типичный современный отель чудовищен: простая кубическая форма, которой нечем поразить, кроме величины»[1] (рис. 1).

Рис. 1 - новый отель на набережной Темзы у моста Тауэр

Старые городские образования, формировавшиеся веками под влиянием многих, часто случайных факторов путём постепенной смены, уточнения, «пульсирования» городской ткани, обладают разнообразной, «непреднамеренной» средой и масштабом восприятия пешехода, о чём подробнее пишет составитель настоящего обзора в статье «О реконструкции исторических городов Великобритании». Сомнение в том, можно ли будет когда-нибудь достичь архитектуры «нечаянности», высказывает T.Crosby[2] в своей статье о зданиях новых музеев в Кембридже, что часто приходится слышать, что все технические проблемы уже решены, а ответы на оставшиеся вопросы следует искать вне архитектуры - в планировании, в экономике и социологии. Это совершенно неверно. Дело в том, как отмечает T.Crosby , что мы обладаем слишком небольшим словарём, не имеем языка, необходимого для общения.

Но развитие архитектуры непрерывно, и было бы ошибкой считать современную стадию его развития окончательной, ибо скорее это стадия перехода к новому уровню более полного осознания условий, которые вызывают возрастающую технизацию урбанистических организмов.

Строительная и планировочная ткань старых городских образований при всех недостатках оборудования и конструкции способна к функциональной изменчивости и приспособляемости в отличие от многофункциональных современных комплексов, что необходимо для действительно живой, «немашинизированной» городской среды. Поэтому не только культурно-эстетическая, но и вполне определённая утилитарная ценность старых городских образований будет лишь возрастать, пока не будут найдены действительно совершенные методы адекватной замены старого новым. О некоторых попытках этого рода рассказано ниже.

Все эти обстоятельства перенесли проблему сохранения архитектурного и градостроительного наследия из сферы архитектурно-профессиональной в сферу современной культуры и социального заказа, как об этом свидетельствуют многочисленные дискуссии, конференции и выступления общественности.

По высказыванию L.Wright, это особенно хорошо видно на примере дискуссии, развернувшейся вокруг проектов реконструкции Трафальгарской площади в Лондоне, которая показала, что это не только архитектурная проблема, но и социальная, ибо суть конфликта лежит в глубоких отличиях двух разных мировоззрений, двух разных систем мышления, представленных, с одной стороны, власть имущими и архитекторами среднего возраста, а с другой, - общественностью и архитекторами младшего поколения.

Одни доказывают, что владельцы зданий вольны перестраивать их, как только это становится экономически необходимо, и что поощряя теперешнюю страсть к сохранению исторической городской среды, можно зайти слишком далеко. Другие, в частности архитекторы младшего поколения, полагают, что никакие современные здания нельзя сравнить с теми, которым грозит снос, и что решать вопросы такого рода нужно прежде всего на широком фоне социальных и экономических проблем, а не только в зависимости от архитектурных достоинств.

Но может быть речь идёт всего-навсего о профессиональном конфликте? Оказывается, нет. Это и культурный конфликт, в котором стареющие поборники «современного направления» (имеется в виду основное направление послевоенной западноевропейской архитектуры, в той или иной степени основанное на Афинской Хартии), оказываются на чужой, стороне, поскольку в своё время одним из наиболее гордых требований «современного направления» было не становиться игрушкой в руках богатых и власть имущих.

Это - конфликт, в котором на одной стороне поборники «системного мышления», которые видят город как машину; чтобы нормально работать, она должна точно следовать за требованиями рынка, обновляя себя без сожаления, как только какая-нибудь из частей достигнет «конца своей экономической жизни», способом, полностью определяемым экономическими возможностями. На другой стороне те, кто ставят Человека на первое место, а системное мышление - на второе. Для них город - прежде всего место для жизни, предмет роста и перемен, которые определяются критерием приятности среды и общественным признанием. Они предпочитают малое большому, потому что малое даёт простор для более независимого развития. Они считают, что решения не должны приниматься профессиональной элитой. Они глубоко консервативны, поскольку, если нет мощных стимулов к изменению, люди консервативны по природе. Заглядывая глубже, правильно было бы назвать эту группу «гуманистами».

Приведённый пример не является анализом исключительно английской ситуации; подобное разделение вообще характерно для современной западной культуры, а стремление сохранить архитектурно-градостроительное наследие происходит под знаком требований глубоких социальных перемен. Именно поэтому Болонья, где возглавляемой коммунистами администрации удалось добиться решительного успеха в сохранении и обновлении исторического центра, представляет собой образец не только для итальянских, но и для других западноевропейских городов. Так, В.Huet[3] считает, что после Болоньи проблема охраны исторических центров является скорее не эстетической проблемой, а социально-политической.

***

Однако, что же мы всё-таки стремимся сохранить? Памятник архитектуры в его «охранной зоне»? Но опыт сохранения комплекса древних зданий на улице Разина (Варварке) или на улице Богдана Хмельницкого (Маросейке) в Москве показывает необходимость сохранения исторически сложившегося окружения. Уличную сеть? Однако достаточно поставить с отступом от красной линии жилой дом башенного типа, чтобы разрушить сложившийся образ места. Высоту застройки вблизи древней вертикали? Но и это недостаточно, как показывает строительство 3-этажного панельного здания поблизости от церкви Воскресения в Кадашах. Вместе с тем, в большинстве случаев речь идёт о районах, переживающих функциональный кризис и нуждающихся в решительном техническом и социальном обновлении, о чём говорит желание подавляющего числа сегодняшних обитателей покинуть эти районы. Таким образом, реконструкция необходима, если мы хотим сохранить архитектурно-пространственную форму старого города.

Нужно заметить, что существующая терминология в области сохранения архитектурно-градостроительного наследия отражает сложившийся «запретительный» подход к проблеме. «Охранная зона», «зона строгого строительного режима», «зона ограничения застройки» и другие понятия предусматривают наличие постоянного конфликта между охраняемым старым и окружением, что ненормально по самой своей сути. Практика установления и соблюдения режима таких зон часто неудовлетворительна, да и распространяется она лишь на объекты, отнесённые к разряду «памятников». Для проектировщика наличие такого объекта представляет помеху вместо того, чтобы явиться призывом к преемственности, стимулом развития, продолжения композиции. Имеющаяся терминология годится для юрисдикции, но не для проектирования обновления старых городских районов. Продуктивной может быть лишь такая система понятий, в основе которой лежит представление о городе как о художественном целом (во всей его сложности), построенная в соответствии с разными масштабами рассмотрения городского плана.

Городское пространство воспринимается на разных масштабных уровнях. Подробнее эта проблема освещена автором обзора в статье, опубликованной в сборнике «Проблемы художественного образа в застройке советских городов».

Каждому из этих уровней восприятия соответствует некоторая территория города, а иногда и природного ландшафта, соответствующая тому или иному уровню градостроительного проектирования. Поэтому, когда мы говорим, например, о сохранении сложившейся городской среды, мы имеем в виду, по крайней мере, те места в городе, где эта среда имеет прочную традицию, что очень редко распространяется на значительные территории; и, напротив, говоря о сохранении общего пространственного построения исторически сложившейся части города, мы говорим о судьбе территории более обширной, так как в этом случае важен характер пространственного освоения окружающих территорий. А это - уровень проектирования генплана города.

Очень немногие города сохранили свои пространственно-эстетические качества на всех уровнях восприятия городского пространства. Однако и столь же мало исторических городов, которые не сохранили эта качества вовсе. Поэтому каждый исторически сложившийся город должен быть исследован, чтобы выяснить, что ценного в нём сохранилось, а что действительно нужно менять.

***

Степень разработанности методики таких предпроектных исследований различна. Наиболее значительный опыт накоплен в области исследования застройки для составления проектов реставрации и приспособления отдельных зданий и комплексов, поэтому нет нужды останавливаться на этом подробнее; Новым в этой области являются комплексные обследования застройки - архитектурно-историческая инвентаризация древней части Таллинна, которую описал Цобэль Р.Э., послужившая, основой для составления в 1971 году историко-топографического опорного плана старого города, анализ исторической и градостроительной ценности застройки городского ядра Каменец-Подольска, предложенный Нельговским Ю.А., и соответствующая классификация, на основании которой были разработаны проектные предложения по созданию историко-архитектурного заповедника и туристического центра, и др. Значительно меньше разработаны методы предпроектных исследований старых городских, образований в целом, а эффективность предложенных методик ещё не получила подтверждения на практике.

Если опустить частные отличия, предлагаемые методики схожи: путём историко-документального исследования письменных, иконографических и картографических материалов восстанавливается более полная картина развития архитектурно-планировочной структуры города, на основания которой составляются ретроспективная реконструкция его исторической архитектурно-планировочной структуры по этапам и историко-топографический опорный план, уточняемые при натурном обследовании. В процессе натурного обследования ретроспективная реконструкция помогает восстановить композиционно-пространственные закономерности построения древнего города: зрительные связи, зоны видимости и зоны композиционного влияния доминант, что в сочетании с историко-топографическим опорным планом даёт возможность составить схему режимного зонирования исторической части города.

Наиболее методологически полно цикл таких исследований был разработан в ЦНИИТИА экспериментально-проектной группой под руководством Н.Ф. Гуляницкого и описан М.П. Кудрявцевым. В процессе экспериментальной разработки методов предпроектных исследований группой был изучен ряд древнерусских городов и сделано несколько проектов генеральных планов реконструкции, в основу которых легли результаты этих исследований.

Существенно новым в этом экспериментально-исследовательском цикле было введение комплексности исследований разных масштабных уровней города, начиная с пригородной зоны. При этом изучались естественные черты окружающего ландшафта, такие как рельеф» системы водных бассейнов и т.д., а также антропогенные черты - «исторически ценные» участки ландшафта, а главное - ландшафтно-видовые зоны обозрения исторической части города, его зрительный потенциал. Изучение самого города включало выявление археологических зон в порядке их важности и памятников архитектуры и градостроительства. При исследовании некоторых городов особое внимание уделялось выявлению древней композиционной структуры города, которая в качестве памятника градостроительного искусства рекомендовалась к восстановлению.

В исследованиях других специалистов, уделявших сравнительно меньшее внимание исследованиям пространственно-видовых качеств всего древнего города, рассматривались вопросы обновления исторического ядра и включения его в структуру современных городских функций. C.Сesare[4] - исследователь исторического центра Феррары, по этому поводу высказывает мнение о проведённых экспериментах последнего времени, которые показали, что формальная реконструкция физического облика городской ткани древних городов, осуществлённая на основе негативных, запретительных планов, недостаточна, исследователь Болоньи R. Scannavini [5] считает для восстановления древнего города не как застывшей формы, несовместимой с современными функциональными потребностями, а как особого элемента социального и экономического наследия, нужны исследования и анализ процессов образования этой формы - напластований, добавлений и изменений, и не только исторически, но и в аспекте тех экономических и социальных компонентов, которые эти изменения определили, что конструктивное сохранение исторического ядра может быть достигнуто лишь посредством восстановления ценностей непрерывности и неизменности древнего города, а не путём простой декорации функционального переустройства. По мнению автора обзора, не следует, однако, забывать, что речь в данном случае идёт о компактных каменных городах с непрерывной судьбой, которых в очень малой степени коснулись урбанистические следствия промышленной революции, форма которых консервативна в силу самой их истории. Но и в этом случае необходима определённая регламентация строительного режима окружающих территорий в отношении масштаба нового строительства, как это было, например, сделано в Оксфорде. В этой связи большой интерес представляет неожиданный аспект исследований городского ландшафта Ротвайля, небольшого города в ФРГ, проведённых F.Buhler, M.Kolb и R.Wiesmer[6] и послуживших основой программы городского обновления.

Ротвайль-на-Неккаре расположен в предгорьях на юго-западе страны. Благодаря незначительному его развитию и стабильности населения (немногим больше 20 тысяч человек) его городской ландшафт сохранил исторический характер. Городское ядро Ротвайля представляет собой целостный организм, почти не изменившийся со времени средневековья. Ядро занимает плато, омываемое излучиной Неккара, слегка понижающееся к востоку и ограниченное обрывистыми берегами. Противоположный берег, также высокий, развёрнут контруклоном; здесь лежат лучшие точки обозрения города. В соответствии с региональными планами развития город увеличится, а его ядро должно быть обновлено, что и вызвало необходимость исследований городского ландшафта. Исходным пунктом проведённых исследований были следующие соображения: город должен сохранять свою роль торгового и ремесленного центра; жильё в центре малопривлекательно; необходимо решение транспортной проблемы, поскольку здесь сходятся три важные автомагистрали; выводить сложившиеся функции из городского ядра опасно, так как это может привести к затуханию жизни в старом центре, и ядро лишится своей привлекательности. Иными словами, обычный в таких случаях конфликт между стремлением максимально сохранить пространственно-эстетические качества городского ядра и желанием сохранить и увеличить функциональное значение центра. Чтобы этот конфликт разрешить, нужно выяснить, что необходимо сохранять, а что следует изменить или устранить; что нужно для того, чтобы закрепить или улучшить зрительное восприятие образа; следует также решить, какие образные связи должно внести новое строительство, чтобы обеспечить единство образа города, а также чем и где следует с этой же целью пожертвовать.

Авторы исследования не ограничились традиционным в таких случаях формально-эстетическим анализом. Городской ландшафт, по их убеждению, параду с формально эстетическим значением обладает определённым утилитарным, смысловым значением - для ориентации на местности или в городе, для узнавания, для «идентификации и традиции». При формально-эстетической оценке получить ясные ответы на перечисленные выше вопросы бывает трудно, тогда как в результате «смыслового» анализа можно получить вполне ясную картину. Вместе с тем для формально-эстетической оценки достаточно графических материалов - карт, планов, фото и т.д., тогда как при смысловом содержательном анализе приходится прибегать к социологическим исследованиям, которые и были проведены по очень простой программе. Ответ на вопрос: «Что самое главное?» - позволил определить зону распространения и принципы построения общегородской пространственной структуры. Ответ на вопрос: «Что ориентирует (дезориентирует)?» - показал зоны сохранения и недостатки системы ориентации. Ответ на вопрос: «Что ценно?» - позволил оценить границы зон сохранения и зон зрительного восприятия. Наконец, ответ на вопрос: «Что мешает?» - выявил зоны, где возможно новое строительство. Результаты опроса, переведённые в простую знаковую систему, дали ясную картину содержательной стороны городского ландшафта на всех уровнях восприятия города, не только не противоречащую результатам формально-эстетического анализа, но и несравненно более глубокую.

Вся строительная ткань города в зависимости от её «знаковой» роли была отнесена к трём категориям восприятия и ориентации. К ориентирам первого порядка были отнесены объекты, видимые издалека, играющие роль посредников между внутренними и внешними городскими районами. Это - башни, шпили, колокольня кафедрального собора, линия крыш застройки, городские стены и т.п. К ориентирам второго порядка, или «частичного» действия были отнесены объекты, выделяющиеся на общем фоне. Это может быть строительный объём, крыша, фасад, отличный своим членением или цветом, эркер или слуховое окно, выступающий угол здания, фонтан или скульптура. Большая часть объектов первого порядка продолжает играть роль знаков и на низших уровнях. Наконец, на уровне непосредственного окружения ориентирующими, наряду с выше перечисленными, становятся элементы мелкой пластики, витрины, вывески и т.п.

Внутреннее городское пространство было проанализировано как система планировочных узлов и как система типов пространства. В качестве планировочных узлов были выделены и обозначены: простые и Т-образные перекрёстки с разным удельным весом составляющих, разветвления улиц, улицы, примыкающие к площади, крутые уклоны и разрывы линии зрения (из-за бугра). В качестве типов пространства были выделены: замкнутые пространства площадей, частично открытые пространства площадей, замкнутые пространства улиц и криволинейные участки улиц. Этот анализ внутреннего городского пространства также позволил выделить элементы, существенные с точки зрения системы ориентации. К ним были отнесены резкие пространственные перепады, характерные пространства (коридор, замкнутое, открытое), изменения основной пространственной системы (разветвления, криволинейные участки), наличие и характер мощения, а также топографические характеристики уличного пространства.

Рядовая застройка была проанализирована с точки зрения её роли (положительной или отрицательной) в формировании образа города какой-либо части исторического ядра или на уровне городской среды. В соответствии с этим делением по уровням восприятия вся застройка была разделена на три зоны по вертикали - «крыши», «фасады» и «цоколи», а характерные детали каждой зоны были обозначены положительно или отрицательно соответствующими знаками. Считалось, что для «зоны крыш» существенны общие очертания, выступы, материал и крутизна, т.е. возможность видеть кровлю снизу; для «зоны фасадов» - число осей или членений, наличие эркера, размеры и пропорции окон, материал; для «цокольной зоны» - витрины и материал. При нанесении на развёртку улиц тех или иных «знаков» в соответствующих местах зданий сразу становилось ясно, что хорошо, а что нужно менять или улучшать: так, из развёртки, приведённой на рис.2, ясно, что крайний дом слева имеет крышу хорошей формы, крытую интересным материалом и видимую издалека, но материал фасада не годится, а витрины следует менять. Напротив, крайний дом справа всеми своими деталями участвует в формировании образа города.

Рис. 2. Ротвейль (ФРГ). Знаковый анализ застройки одной из улиц центра

Таким образом, если систему зданий и пространств, ценных с художественной и образной точки зрения, совместить с системой объектов и пространств, денных как ориентиры на разных уровнях восприятия городского пространства, можно получить вполне объективную схему охранных зон, охватывающих как здания, так и пространства улиц и площадей. Охранная зона при этом трактуется как множественность элементов различной образной ценности. Точно так же можно проанализировать и остальную застройку, однако уже с точки зрения величины недостатков архитектурного облика при формировании общей картины города либо его частей. Благодаря такому анализу можно выявить зоны, нуждающиеся не только в санитарно-гигиеническом и функциональном обновлении, но и в архитектурном.

Продолжение следует

[1] Wright L. Tower hotel. The Architectural Review, 1973, №22

[2] Crosby T., New Museums Buildings, Cambridge. The Architectural Review, 1974, № 924

[3] Huet B. Centres historiques. L'Architecture d'Aujourd,hui, 1975, №180

[4] Cesare C. Il piano il centro storico. Parametro, 1975, № 3

[5] Scannavini R. Il piano il centro storico. Catalogo per la mostra: Bologna. Centro storico. Bologna, 1970

[6] Buhler P., Kolb M., Wiesmier R. Stadtbilduntersuchung und Stadtkernerneuerung. Beispiel ROTTWEIL. Bauwelt, 1972, № 38/39