Прелесть примитивов
Мужчины с ней входили в сделку:
Иной захочет гастроном
Свой хуй полакомить, и целку
К нему ведет Матрена в дом.
«Лука Мудищев»
Прошу прощения у особо чувствительных людей за столь эпатажный эпиграф, но, по сути, наслаждение, получаемое от созерцания искусства столь же физиологично, как и наслаждение от секса и от еды и все прочие наслаждения. Про философский смысл «Луки Мудищева», этого порнографического шедевра 19 века напишу как-нибудь попозже, а пока поговорим на тему прелести примитива.
Внимание к примитивам возникает тогда, когда организм устает от всего сложного и изысканного. Человеку, пресытившемуся сдобой и белыми булками порой хочется грубого черного хлеба, а сексуальному «гастроному» (сейчас бы мы сказали «гурману»), каких только высокопрофессиональных блядей не повидавшему, хочется связи с девственницей. Аналогичные процессы идут и в случае с восприятием искусства.
Рассмотрим все это на примере искусства изобразительного, как наиболее близкого мне и наиболее хорошо известного.
С 14 по 17 век идет непрерывное возрастание мастерства художников. Они овладевают пластической анатомией и всякими контрапостами в частности, перспективой, светотенью, композиции все усложняются, миметическая сторона живописи (и скульптуры тоже) развивается настолько, что картины некоторых крупнейших мастеров 17 века (и не только крупнейших, но и «второго ряда») можно спутать с фотографиями. Миметическая функция исчерпывает себя. Периодически на протяжении этого периода можно наблюдать некое подобие движения вспять, или хотя бы попытки остановиться на достигнутом. К таким явлениям можно отнести творчество некоторых маньеристов, Брейгеля, с одной стороны, а с другой - болонских академистов и классицизм Пуссена. Но вообще об этом сложно говорить, ибо слишком это разные явления и не всегда понятно, вызван ли некоторый «примитивизм» банальным «неумением» мастера, или это просто попытка альтернативного развития. В18 веке в эпоху рококо возникает увлечение всякой экзотикой. Отсюда - «китайщина», псевдоготика. Впрочем, и то и другое - скорее попытка напялить экзотические одежды на классическую европейскую основу. Короче говоря, все примитивизмы 16-18 веков носят эпизодический и бессистемный характер. Гурман откушал черного хлеба и возвращается к белым булкам.
К 18 веку таких отклонений становится все больше, что свидетельствует о пресыщении вкуса. И под конец этого столетия приходит неоклассицизм. Глаз европейца утомился почти двухсотлетним созерцанием барочно-рококошных излишеств. Хочется чего-то простого, строгого. И обращаются к тому, от чего ушли: греко-римской классике в скульптуре и архитектуре и Высокому Возрождению в живописи. Правда, конечно, с некоторыми оговорками. Но все это, конечно, не примитив. Примитив - это то, что предшествует классике.
Подлинное увлечение примитивом начинается в эпоху романтизма. Подлинное, потому что примитив - уже не просто экзотика, не игра, он становится сущностью искусства. Эта эпоха совпадает с т.н. национальными возрождениями. История европейских народов мыслится не как дополнение к Греко-римской, а как нечто независимое от нее. Начинаются поиски «национальных колоритов». Достраиваются заброшенные готические соборы... Пишутся исторические романы («Айвенги» всякие)… Пышным цветом расцветают фальсификации.
В живописи, кажется, первыми сделали обращение к примитивам своей программой назарейцы. Поначалу робко: Дюрер, Рафаэль, прерафаэлиты (в смысле те, которые до Рафаэля) - все это классика, или почти классика. Через несколько десятилетий появляются новые прерафаэлиты - в Англии, и «обращение к примитивам» набирает обороты. Изыскивается всякая экзотика. Например - японская гравюра в 1860-80 гг. На этот раз она воспринимается отнюдь не поверхностно, как сто лет назад. Крупнейшие европейские художники от Мане до Ван Гога пытаются проникнуть в суть столь необычного искусства. А дальше пошло-поехало: архаика и минойское искусство в Ар Нуво, африканские маски, русские иконы, лубки, вывески, работы непрофессионалов (А. Руссо), детские каракули. И так далее, вплоть до мазни шимпанзе и слонов.
Но это все в живописи и смежных искусствах. А что в кино? Тут я, конечно, не копенгаген, но рискну предположить кое-что. Разумеется, иные режиссеры снимают на черно-белой пленке, а кое-кто, наверное, и немые фильмы делает. Разумеется, кое-кто (как я, например) устал от спецэффектов и хочет чего-то простого и красивого (см. предыдущий пост). Но в целом, кино еще не прошло пик своих технических возможностей. Думаю, мы находимся на том же месте, что живопись веке в 16-м. Многое достигнуто, но наивысшие достижения еще впереди. Так что еще думаю, еще десятилетия два у кинематографистов есть, чтобы накормить народ спецэффектами до отвала. Но обратится ли тогда массовый зритель к сценариям чеховского уровня? Не знаю, не уверен. Массовый зритель - это подросток лет 12-13 в плане психологического и интеллектуального развития и за столь короткий срок он не вырастет. Скорее найдет какие-нибудь новые зрелища (возможно в виртуальной области).
Но это уже совсем другая тема.