А что потом?
Есть в Сергиевом Посаде детский дом для слепо-глухо-немых детей. Дети там собираются с территории всего бывшего Союза.
Прекрасный детский дом, где с детьми занимаются очень много, всесторонне их развивают, возят по музеям и разным другим замечательным местам. Директриса - человек очень деятельный, имеет большой авторитет и поддержку разных структур, что позволяет ей развивать детей намного лучше, чем это делается в рядовых детских домах. По телевизору периодически показывают этих ребятишек в роскошных музейных интерьерах, ощупывающих лица мраморных бюстов великих людей.
Однажды я спросила знакомую мне воспитательницу этого детского дома: «Какова судьба выпускников этого замечательного заведения?» На что она ответила: «Их возвращают туда, откуда взяли.»
То есть, этих детей, к каждому из которых в детском доме был приставлен специалист, детей, обученных грамоте, способных читать и понимать прочитанное, детей, знакомых с гулким паркетом дворцов, по которым их регулярно водили, этих детей, по достижении ими выпускного возраста, отправляют обратно: В таджикскую саклю! В деревенский барак к матери-алкоголичке! А за неимением таковой - в интернат, где они будут проживать и доживать свою жизнь в нищете, в обществе убитых маразматиков разного толка! И уж там с ними никто не поговорит через пожатие - всё, жизнь для них на этом закончилась!
Когда я представляю себя на их месте и пытаюсь хоть как-то сформулировать версию более или менее приемлемого варианта жизни, ну, то есть, что бы я предпочла для себя в этой ситуации, я очень чётко начинаю понимать, что я бы предпочла, чтобы меня не трогали с места. В этом случае я бы с детства жила так, как мне в последующим предстояло провести свою жизнь, я бы не знала и не подозревала, как выглядит голова Сократа, и в чём заключается его ученье, окружающие меня люди воспринимали бы меня своей, такой, какая я есть, я бы научилась как-то выживать в их среде, и уж точно не мучилась бы впоследствии от чудовищного несоответствия своей детской и взрослой жизни. Мне страшно представить, какой ад творится в голове этого повзрослевшего ребёнка, в расцвете лет выкинутого из привычной жизни. Какая-то казнь иезуитская!
Взрослые люди играют с этими несчастными детьми в жестокие игры, в которых на кону - жизнь этих детей, а вся слава достаётся взрослым!
Виват деятелям гуманитарного фронта!
Прекрасный детский дом, где с детьми занимаются очень много, всесторонне их развивают, возят по музеям и разным другим замечательным местам. Директриса - человек очень деятельный, имеет большой авторитет и поддержку разных структур, что позволяет ей развивать детей намного лучше, чем это делается в рядовых детских домах. По телевизору периодически показывают этих ребятишек в роскошных музейных интерьерах, ощупывающих лица мраморных бюстов великих людей.
Однажды я спросила знакомую мне воспитательницу этого детского дома: «Какова судьба выпускников этого замечательного заведения?» На что она ответила: «Их возвращают туда, откуда взяли.»
То есть, этих детей, к каждому из которых в детском доме был приставлен специалист, детей, обученных грамоте, способных читать и понимать прочитанное, детей, знакомых с гулким паркетом дворцов, по которым их регулярно водили, этих детей, по достижении ими выпускного возраста, отправляют обратно: В таджикскую саклю! В деревенский барак к матери-алкоголичке! А за неимением таковой - в интернат, где они будут проживать и доживать свою жизнь в нищете, в обществе убитых маразматиков разного толка! И уж там с ними никто не поговорит через пожатие - всё, жизнь для них на этом закончилась!
Когда я представляю себя на их месте и пытаюсь хоть как-то сформулировать версию более или менее приемлемого варианта жизни, ну, то есть, что бы я предпочла для себя в этой ситуации, я очень чётко начинаю понимать, что я бы предпочла, чтобы меня не трогали с места. В этом случае я бы с детства жила так, как мне в последующим предстояло провести свою жизнь, я бы не знала и не подозревала, как выглядит голова Сократа, и в чём заключается его ученье, окружающие меня люди воспринимали бы меня своей, такой, какая я есть, я бы научилась как-то выживать в их среде, и уж точно не мучилась бы впоследствии от чудовищного несоответствия своей детской и взрослой жизни. Мне страшно представить, какой ад творится в голове этого повзрослевшего ребёнка, в расцвете лет выкинутого из привычной жизни. Какая-то казнь иезуитская!
Взрослые люди играют с этими несчастными детьми в жестокие игры, в которых на кону - жизнь этих детей, а вся слава достаётся взрослым!
Виват деятелям гуманитарного фронта!