Подлые твари. История третья.
Текст длинный, тяжёлый и совершенно не занимательный. Пишу единственно потому, что описываемая ситуация типична. Мошенники, выдавая себя за порядочных, играя на естественных человеческих чувствах, которые заставляют простых людей помогать терпящим бедствие, цинично используя человеческую деликатность, заматывают людей в сложные экономические отношения, начинают на них паразитировать, и, если удастся, отбирают у них имущество. Во всяком случае, в нашем районе одна простая добрая женщина потеряла из-за подобных мошенников свой дом. Может быть, наш опыт кому-то пригодится!
Семейство из Читы.
Четыре года назад разместила на каком-то фермерском сайте текст, в котором рассказала о наших намерениях создать сельскую общину. Откликнулся разный народ. В основном, люди, желающие обзавестись фазендой на халяву. Нам это категорически не подходило, поэтому разговоры заканчивались ничем. Нарисовалась какая-то Управляющая компания, приезжали представители Левашовской секты, сообщества Боровиковой «Много деток - хорошо!» и ещё одно, московское, многодетное сообщество, которое живёт в коттеджах в черте Москвы, нарисовался какой-то проходимец с Дальнего Востока, создавший там что-то вроде секты, но правильные люди, готовые приехать, обустроиться и крестьянствовать на этих землях, как-то не находились. Всем нужны были участки под дачи или для коммерческой деятельности.
Перед Новым годом раздался звонок из Читы: правильная грамотная речь, правильные мысли, наличие своей программы, которая один - в один повторяла нашу, всё это очень обнадёживало. На протяжении зимы состоялось ещё несколько длинных ночных разговоров, Алексей прислал на мою почту фотографию своей семьи: глава семьи и его жена в возрасте где-то за сорок, два взрослых мальчика лет 14 - 16, две девочки лет 10 -12, малыш трёх лет от роду и грудничёк на руках у матери. На мой вопрос, на что живут, Алексей ответил достаточно невнятно, типа, что чем-то там торгует через интернет, к месту не привязан, так что с деньгами у него проблем нет и не будет. Я, в свою очередь, пообещала ему, что пропитание его семье мы обеспечим в полном объёме, и что, для своего обустройства и строительства будущего дома, они смогут использовать весь наш немаленький ресурс. Кроме того, мы были готовы предоставить им свободную часть фермы для создания своего хозяйства. Земельный вопрос ждал своего решения в обозримом будущем. Все документы для этого были подготовлены и ждали своего часа, чтобы в пачке с другими, относящимися к территориальному планированию нашего поселения, состоящего из 56-ти деревень, лечь на стол губернатора. Поддержка районной администрации в этом вопросе у меня была.
Одним словом, в начале июня мы встречали минивэн, на котором приехал Алексей с сыном, чтобы подготовить плацдарм для переселения семьи.
На тот момент, впрочем, как и сейчас, мы проживали в рубленом доме 7х7 кв.м, в одной комнате которого была сосредоточена вся наша жизнь: книги, спальные места, рабочий и обеденный столы, кухонный уголок, шкафы с ветаптекой и наиболее ценными запчастями и инструментом. На зиму туда же заносились два сварочника, Кёрхер и аккумуляторы (на морозе такие вещи оставлять было нежелательно). Ещё один ровно такой же дом, расположенный в двухстах метрах от нашего, мы предоставляли работающей в хозяйстве публике. Алексей с сыном временно поселились в обустроенной сторожке, установленной нами в лесу, под старой, невероятных размеров, елью.
Для начала я познакомила Алексея со всеми православными службами, с которыми взаимодействовала на тот момент.
Для проживания семьи Алексея в ближайшие годы мы предоставили помещение, которое давно готовили для себя: Помещение из бруса толщиной 200 мм общей площадью где-то около 100 кв.м. Его необходимо было обустроить и подготовить к заселению. Системы отопления, водопровода и канализации там были готовы, брусовые стены законопачены, потолки утеплены. У нас имелся денежный задел где-то порядка 3 тысяч долларов, и мы рассчитывали ещё подработать продажей своей продукции на дачах. Задача Алексея заключалась в том, чтобы приладить к месту приобретаемые нами материалы. Алексей привёз какое-то невероятное количество комплектов отличных новых инструментов в красивых ящиках, мы обсудили последовательность действий, и работа закипела.
С первых дней начали обнаруживаться некоторые настораживающие вещи. Во первых, полное неприятие всего, что связано с сельскохозяйственной деятельностью. Ежедневно получая бесплатно мясо, молоко и творог, Алексей тем не менее знать не хотел ни о чём, касающемся его производства. В заготовке сена он категорически не участвовал ни разу (впрочем, мы и не просили!), а его сын, которого Виталий просил в своё отсутствие напоить скотину (для чего два раза в день необходимо было всего лишь открыть кран и наполнить ванну водой) и накормить скотину (для чего два раза в день сбросить с телеги с зелёнкой, подогнанной вплотную к кормушке, несколько навильников той самой зелёнки в ту самую кормушку) - всех дел на 20 минут в день, так вот, его великовозрастный сын постоянно забывал это делать.
Шёл сенокос, самое тяжёлое время в деревне. Стояла страшная жара. Виталий ежедневно в 3 часа ночи отправлялся за несколько километров на поля собирать и укладывать в небольшие скирдушки тюки прессованного сена. Работа это тяжёлая, связанная с бесконечным хождением по полям с грузом. В тот год он один, безо всякой помощи, собрал на большой территории и уложил в кучи около 120 тонн сена, и это на восьмом десятке лет! Алексей в это время обустраивал своё жильё: в тенёчке, на сквознячке, бегал с шуруповёртом и прикручивал к стенкам гипсокартон. Ему нигде не жало!
Вторая неприятная особенность Алексея проявилась в том, что он полностью отодвинул меня от строительных дел. ( Друзья! Именно на этом этапе вы должны насторожиться! Как только они вбили первый гвоздь в стену - вы попали! ). Что-то он сам покупал, сам привозил, сам прибивал, а на мой стол бросал счета из магазинов. Ссориться не хотелось, и до поры до времени я добросовестно эти счета оплачивала. Иногда в его отсутствие я посещала стройку, и обнаруживала, что он не так уж и умел. В бетонных работах он был абсолютно не в теме, разводил цемент пополам с песком, по этой причине и полы трескались, и цена их, соответственно, утраивалась! Дорогая фанера была прибита к потолку сикось-накось, фанера на полу, прибитая пистолетом, напоминала решето - по сотне и более дыр на стандартный лист - мальчик резвился от души! Мои попытки обсудить с ним эти проблемы встречали очень болезненную реакцию, так что я замолкала - лишь бы был мир!
При строительстве хутора мне пришлось выполнять прорабские функции, мы приобрели нивелир и я научилась виртуозно откатывать полы во всех помещениях: хоть ровные, хоть, в производственных помещениях, под наклоном в 2% , чтобы вода на них не застаивалась. Алексей категорически отказался от моих услуг, в результате, как обнаружилось впоследствии, перепад полов в разных точках помещения, составил 7 см!
Приобретаемые им материалы строили неоправданно дорого, по его счёту стоимость дверей, к примеру, превышала цену таких же в ближайшем магазине в два с половиной раза, и они мало подходили к деревянному дому. Деньги, отложенные на строительство, быстро закончились, и я ушла в минус.
Каждый вечер наши постояльцы отправлялись на карьер купаться, Алексей всё чаще и всё на более долгий срок куда-то уезжал, таким образом, наши жизни мало пересекались и никаким образом не влияли друг на друга.
В конце июля строительные дела худо-бедно были закончены и Алексей засобирался за своей семьёй. В Чите они жили на съёмной квартире, так что при переезде ничего не теряли. По его просьбе я написала ходатайство в службу занятости об оказании содействия с переездом этой семьи, сына он оставил на наше попечение и отбыл в Читу.
В начале августа привёз свою семью, в том числе няню, детдомовскую девочку.
Когда я увидела жену Алексея, в моей голове ярким светом замигали все красные лампочки. Женщина была явно не в адеквате! Я никакой не специалист в этих делах, но, как и все люди, способна отличить нормальных от ненормальных. Излишняя экзальтированность, неожиданный смех без видимой причины, ненатуральная, деланная манера поведения: как расправляет платье, когда садится, как лихо закидывает ногу на ногу, как оглядывается - мрак! Была она истощена до крайности, при хорошем росте весила не более сорока килограмм, при этом кормила ребёнка грудью, у которой кроме двух сосков вообще ничего не было. Не здорово было и то, что говорить с ней было невозможно в принципе: сидит, закинув голову, гордо смотрит куда-то выше твоей головы, и на вопросы не отвечает, типа, как не слышит! Старший сын нас тоже не порадовал - парень был в полном отрубе, как и мамаша. Средний сын Саша, который жил у нас уже два месяца, был неисправимым бездельником, к тому же оказался, как рассказал отец, игроманом настолько, что им пришлось отдавать его на год в монастырь для исправления. Ну а трёхлетний проявил себя тем, что, когда мы, знакомя ребят с территорией, подвели их к колодцу, и рассказали, для чего тот служит, он, заглянул в него и, не придумал ничего лучшего, как плюнуть в этот колодец (кто-то говорил, что гены не важны!). Две девочки-сестрички оказались детдомовскими и вместе с молодой нянькой вели хозяйство: готовили еду, стирали и нянчились с ребёнком.
Одним словом, у меня в очередной раз появилось очень острое ощущение, что мы - попали!
Тем не менее, жизнь продолжалась, и мы уже твёрдо предложили молодёжи зарабатывать хотя бы на продукты, работая на нашей небольшой ферме. Коровы стояли в загоне и не требовали ухода, на ферме оставалось полтора десятка поросят. Работа занимала у двух девочек не более двух часов в день, за что мы полностью обеспечивали их продуктами.
По приезде Алексей привёз мне для подписания трёхсторонний договор из службы занятости, в котором были прописаны условия, на которых Алексею и его семье предоставлялись подъёмные и оплачивался проезд. А именно: они должны три года прожить и проработать в хозяйстве, а мы, если они отбудут раньше, должны срочно сообщить об этом третьей стороне, в противном случае мы обязаны будем компенсировать государству все затраты на их переезд. Для меня эти формулировки были новостью. По летнему опыту нам было совершенно ясно, что сельская жизнь этих людей совершенно не вдохновляет, им просто было нужно жильё, да и нам такие люди ни по какому не были нужны.
Я хорошо подумала, наутро пригласила их для разговора, и задала им простой вопрос: «Вы действительно готовы отработать в хозяйстве на сельских работах три года?»
на что Алексей, покачивая головой, с презрительной интонацией заявил мне: «Мы не рабы!»
Это был момент истины!
«Тогда я не могу подписать этот договор, но даже, если я его подпишу, вы должны знать, что при вашем отъезде мы сразу сообщим об этом в службу занятости, потому что не намерены обманывать государство и действовать себе во вред! »
Алексей засуетился: «Но Вы же обещали! Вы дали гарантийное письмо! Мы вам поверили!» (Классика жанра!)
На что я ответила, что из дома их никто не гонит, пусть живут, пока не определятся, но, если они не готовы работать в деревне, не нужно обманывать государство! Далее я им сказала, что на нас свет клином не сошёлся и посоветовала, пока не поздно, обратиться в хорошие хозяйства, такие есть в Дмитровском районе, их там с удовольствием возьмут и договор подпишут, и квартиру предоставят, но у Алексея моё предложение почему-то не вызвало энтузиазма!
---
Так получилось, что в это время на нас вышел некто Павел, который в своё время излечился от алкоголя и наркотиков через Общество анонимных алкоголиков. Он был одержим идеей спасения от этой напасти других, и подыскивал для этого подходящее место. Созвонились, он приехал, и я повела его в свободный на тот момент дом. Велико же было моё удивление, когда я обнаружила дверь в маленькую комнату запертой. Запор был достаточно хитрый: через две дырки (видимо, предварительно поработали дрелью) дверь была примотана к косяку сталистой проволокой, которую кусачки не брали, а всё это безобразие было накрыто какой-то литой крышкой, прикрученной к двери аж четырьмя болтами. Я была заинтригована и попыталась открыть дверь. Не тут-то было! Всё было настолько прочно исполнено, что мы, два взрослых опытных человека ломали эту дверь не менее десяти минут. Сломали, открыли, я ничего особенного не увидела, только ковш и банку с водой на полу в центре комнаты.
Павел воскликнул: «Ну вот, и банка с водой на месте!»
Я задала дурацкий вопрос: «А вода зачем?»
«Ну так сушит же!» - он подошёл к закопченному ковшику с какой-то жидкостью и торчащими из него травками, понюхал его и объяснил мне, что здесь молодёжь токсикоманит.
От ковша шёл едкий запах ацетона. Я обалдела! Схватила этот ковш, помчалась к нашим постояльцам, вызвала мамашу на крыльцо и сообщила ей ужасную новость. Та не прореагировала, впрочем, при всей её заторможенности, было ощущение, что она несколько обескуражена. Девчонки нервно бегала вокруг и верещали, что они никогда в тот дом не заходили, хотя их никто ни о чём не спрашивал! Если учесть, что кроме нас и этой семьи на базе вообще никого не было, их утверждение звучало достаточно неубедительно.
Павел, оказавшись человеком, хорошо осведомлённый в этих делах, стоя в сторонке, отсмотрел всё это кино, а потом, дома, объяснил мне весь расклад.
Он сказал, что в этой семье нюхают ацетон все дети. Закопёрщик всего этого - старший сын. Судя по его виду, тот токсикоманит не менее восьми лет. А мамаша сидит, скорее всего, на транквилизаторах. Ещё он посоветовал, учитывая, что в нашем регионе эти «детские игры» не распространены, обязательно предупредить директора школы, кто к ним придёт учиться.
На следующий день я сообщила Алексею, что вынуждена буду уведомить дирактора школы об этих делах. Далее счёт пошёл на дни. Алексей заявил, что он нас разорит, и предоставил счёт за проделанную работу из расчёта четыре тысячи за восьмичасовой день, то есть, 500 рублей за час работы. Я, в свою очередь, пересчитала эти объёмы по ФЕРам, которыми пользуются все сметчики, учла абсолютно все их работы по хозяйству, учла затраты по демонтажу кривых дверей, облицовки и полов, вычла наши затраты на электричество, а также на питание, проживание, оценённые не по самым высоким расценкам, в результате, он остался мне должен. Документ этот существует, он хранится в районной прокуратуре, куда они на нас нажаловались, он был там тщательно исследован, все цифры проверены путём замеров площадей, и дело, за отсутствием состава преступления, не было возбуждено. (Хорошо, что у меня грамотёшки хватило отбрехаться, а если неискушённый человек попадёт в их лапы? Запросто дом отсудят!)
Сидя в нашем доме, они написали жалобы на нас Медведеву и Путину, в редакцию Радонежа, и во все православные структуры, в которые я его так опрометчиво ввела. После этого они отбыли в Сергиев Посад. Ровно через две недели на имя Патриарха от их имени последовала жалоба на настоятеля Троице-Сергиевой лавры Архиепископа Феогноста. Узнала я об этом, когда к нам заехал знакомый, вхожий в Лавру, он поинтересовался, откуда взялись у нас люди, написавшие эту жалобу. Таким образом, я оказалась в хорошей компании. Отмываться от наветов я не стала, время всё расставило по своим местам, пережила я и статьи, и фильмы, и репортажи на эту тему, но не скажу, что это прибавило мне годы жизни.
Одна проблема в это время тревожила меня. Понимая, что, в этой уродской семье с двумя великовозрастными отмороженными пацанами, детдомовским девочкам ничего хорошего не светит, я узнала, где именно в Сергиевом Посаде поселилась наша стая, связалась с соответствующими органами опеки и попечительства и обратила их внимание на то, что две детдомовские девочки живут в семье токсикоманов и с этим нужно что-то делать.
Вскоре я узнала, что эта семья уже переселилась в Москву. Откуда информация, спросите вы. Из двух источников. Почему-то в своих подмётных письмах в первые два года они указывали наш обратный адрес, так что ответы из администрации президента, премьера и районных администраций приходили к нам. Иногда они заезжают в соседний посёлок, где они приобрели какую-то халабуду ради прописки. Зная, что я от этого семейства здорово настрадалась, наши общие знакомые сообщают мне свежие новости о них. Последняя - что они родили ещё одного сына, а это значит, что получили от государства очередную дозу, позволяющую им какое-то время безбедно существовать!
PS Я сознательно не указываю их фамилии, потому что помню пословицу: "Не поминай чёрта всуе". У меня нет ощущения, что этот сюжет закончен. Я уверена, что они ещё долго будут терзать нас, опять к нам будут ездить телевизионщики и ребята из прокуратуры, опять мне придётся оправдываться и показывать им все художества Алексея. Тот дом так и стоит пустой, он как будьто помечен чёрной меткой, хотя мы и стёрли с его стен все оскорбительные надписи, которые они оставили нам перед отъездом. Во всяком случае, жить я в этом доме не хочу.
Семейство из Читы.
Четыре года назад разместила на каком-то фермерском сайте текст, в котором рассказала о наших намерениях создать сельскую общину. Откликнулся разный народ. В основном, люди, желающие обзавестись фазендой на халяву. Нам это категорически не подходило, поэтому разговоры заканчивались ничем. Нарисовалась какая-то Управляющая компания, приезжали представители Левашовской секты, сообщества Боровиковой «Много деток - хорошо!» и ещё одно, московское, многодетное сообщество, которое живёт в коттеджах в черте Москвы, нарисовался какой-то проходимец с Дальнего Востока, создавший там что-то вроде секты, но правильные люди, готовые приехать, обустроиться и крестьянствовать на этих землях, как-то не находились. Всем нужны были участки под дачи или для коммерческой деятельности.
Перед Новым годом раздался звонок из Читы: правильная грамотная речь, правильные мысли, наличие своей программы, которая один - в один повторяла нашу, всё это очень обнадёживало. На протяжении зимы состоялось ещё несколько длинных ночных разговоров, Алексей прислал на мою почту фотографию своей семьи: глава семьи и его жена в возрасте где-то за сорок, два взрослых мальчика лет 14 - 16, две девочки лет 10 -12, малыш трёх лет от роду и грудничёк на руках у матери. На мой вопрос, на что живут, Алексей ответил достаточно невнятно, типа, что чем-то там торгует через интернет, к месту не привязан, так что с деньгами у него проблем нет и не будет. Я, в свою очередь, пообещала ему, что пропитание его семье мы обеспечим в полном объёме, и что, для своего обустройства и строительства будущего дома, они смогут использовать весь наш немаленький ресурс. Кроме того, мы были готовы предоставить им свободную часть фермы для создания своего хозяйства. Земельный вопрос ждал своего решения в обозримом будущем. Все документы для этого были подготовлены и ждали своего часа, чтобы в пачке с другими, относящимися к территориальному планированию нашего поселения, состоящего из 56-ти деревень, лечь на стол губернатора. Поддержка районной администрации в этом вопросе у меня была.
Одним словом, в начале июня мы встречали минивэн, на котором приехал Алексей с сыном, чтобы подготовить плацдарм для переселения семьи.
На тот момент, впрочем, как и сейчас, мы проживали в рубленом доме 7х7 кв.м, в одной комнате которого была сосредоточена вся наша жизнь: книги, спальные места, рабочий и обеденный столы, кухонный уголок, шкафы с ветаптекой и наиболее ценными запчастями и инструментом. На зиму туда же заносились два сварочника, Кёрхер и аккумуляторы (на морозе такие вещи оставлять было нежелательно). Ещё один ровно такой же дом, расположенный в двухстах метрах от нашего, мы предоставляли работающей в хозяйстве публике. Алексей с сыном временно поселились в обустроенной сторожке, установленной нами в лесу, под старой, невероятных размеров, елью.
Для начала я познакомила Алексея со всеми православными службами, с которыми взаимодействовала на тот момент.
Для проживания семьи Алексея в ближайшие годы мы предоставили помещение, которое давно готовили для себя: Помещение из бруса толщиной 200 мм общей площадью где-то около 100 кв.м. Его необходимо было обустроить и подготовить к заселению. Системы отопления, водопровода и канализации там были готовы, брусовые стены законопачены, потолки утеплены. У нас имелся денежный задел где-то порядка 3 тысяч долларов, и мы рассчитывали ещё подработать продажей своей продукции на дачах. Задача Алексея заключалась в том, чтобы приладить к месту приобретаемые нами материалы. Алексей привёз какое-то невероятное количество комплектов отличных новых инструментов в красивых ящиках, мы обсудили последовательность действий, и работа закипела.
С первых дней начали обнаруживаться некоторые настораживающие вещи. Во первых, полное неприятие всего, что связано с сельскохозяйственной деятельностью. Ежедневно получая бесплатно мясо, молоко и творог, Алексей тем не менее знать не хотел ни о чём, касающемся его производства. В заготовке сена он категорически не участвовал ни разу (впрочем, мы и не просили!), а его сын, которого Виталий просил в своё отсутствие напоить скотину (для чего два раза в день необходимо было всего лишь открыть кран и наполнить ванну водой) и накормить скотину (для чего два раза в день сбросить с телеги с зелёнкой, подогнанной вплотную к кормушке, несколько навильников той самой зелёнки в ту самую кормушку) - всех дел на 20 минут в день, так вот, его великовозрастный сын постоянно забывал это делать.
Шёл сенокос, самое тяжёлое время в деревне. Стояла страшная жара. Виталий ежедневно в 3 часа ночи отправлялся за несколько километров на поля собирать и укладывать в небольшие скирдушки тюки прессованного сена. Работа это тяжёлая, связанная с бесконечным хождением по полям с грузом. В тот год он один, безо всякой помощи, собрал на большой территории и уложил в кучи около 120 тонн сена, и это на восьмом десятке лет! Алексей в это время обустраивал своё жильё: в тенёчке, на сквознячке, бегал с шуруповёртом и прикручивал к стенкам гипсокартон. Ему нигде не жало!
Вторая неприятная особенность Алексея проявилась в том, что он полностью отодвинул меня от строительных дел. ( Друзья! Именно на этом этапе вы должны насторожиться! Как только они вбили первый гвоздь в стену - вы попали! ). Что-то он сам покупал, сам привозил, сам прибивал, а на мой стол бросал счета из магазинов. Ссориться не хотелось, и до поры до времени я добросовестно эти счета оплачивала. Иногда в его отсутствие я посещала стройку, и обнаруживала, что он не так уж и умел. В бетонных работах он был абсолютно не в теме, разводил цемент пополам с песком, по этой причине и полы трескались, и цена их, соответственно, утраивалась! Дорогая фанера была прибита к потолку сикось-накось, фанера на полу, прибитая пистолетом, напоминала решето - по сотне и более дыр на стандартный лист - мальчик резвился от души! Мои попытки обсудить с ним эти проблемы встречали очень болезненную реакцию, так что я замолкала - лишь бы был мир!
При строительстве хутора мне пришлось выполнять прорабские функции, мы приобрели нивелир и я научилась виртуозно откатывать полы во всех помещениях: хоть ровные, хоть, в производственных помещениях, под наклоном в 2% , чтобы вода на них не застаивалась. Алексей категорически отказался от моих услуг, в результате, как обнаружилось впоследствии, перепад полов в разных точках помещения, составил 7 см!
Приобретаемые им материалы строили неоправданно дорого, по его счёту стоимость дверей, к примеру, превышала цену таких же в ближайшем магазине в два с половиной раза, и они мало подходили к деревянному дому. Деньги, отложенные на строительство, быстро закончились, и я ушла в минус.
Каждый вечер наши постояльцы отправлялись на карьер купаться, Алексей всё чаще и всё на более долгий срок куда-то уезжал, таким образом, наши жизни мало пересекались и никаким образом не влияли друг на друга.
В конце июля строительные дела худо-бедно были закончены и Алексей засобирался за своей семьёй. В Чите они жили на съёмной квартире, так что при переезде ничего не теряли. По его просьбе я написала ходатайство в службу занятости об оказании содействия с переездом этой семьи, сына он оставил на наше попечение и отбыл в Читу.
В начале августа привёз свою семью, в том числе няню, детдомовскую девочку.
Когда я увидела жену Алексея, в моей голове ярким светом замигали все красные лампочки. Женщина была явно не в адеквате! Я никакой не специалист в этих делах, но, как и все люди, способна отличить нормальных от ненормальных. Излишняя экзальтированность, неожиданный смех без видимой причины, ненатуральная, деланная манера поведения: как расправляет платье, когда садится, как лихо закидывает ногу на ногу, как оглядывается - мрак! Была она истощена до крайности, при хорошем росте весила не более сорока килограмм, при этом кормила ребёнка грудью, у которой кроме двух сосков вообще ничего не было. Не здорово было и то, что говорить с ней было невозможно в принципе: сидит, закинув голову, гордо смотрит куда-то выше твоей головы, и на вопросы не отвечает, типа, как не слышит! Старший сын нас тоже не порадовал - парень был в полном отрубе, как и мамаша. Средний сын Саша, который жил у нас уже два месяца, был неисправимым бездельником, к тому же оказался, как рассказал отец, игроманом настолько, что им пришлось отдавать его на год в монастырь для исправления. Ну а трёхлетний проявил себя тем, что, когда мы, знакомя ребят с территорией, подвели их к колодцу, и рассказали, для чего тот служит, он, заглянул в него и, не придумал ничего лучшего, как плюнуть в этот колодец (кто-то говорил, что гены не важны!). Две девочки-сестрички оказались детдомовскими и вместе с молодой нянькой вели хозяйство: готовили еду, стирали и нянчились с ребёнком.
Одним словом, у меня в очередной раз появилось очень острое ощущение, что мы - попали!
Тем не менее, жизнь продолжалась, и мы уже твёрдо предложили молодёжи зарабатывать хотя бы на продукты, работая на нашей небольшой ферме. Коровы стояли в загоне и не требовали ухода, на ферме оставалось полтора десятка поросят. Работа занимала у двух девочек не более двух часов в день, за что мы полностью обеспечивали их продуктами.
По приезде Алексей привёз мне для подписания трёхсторонний договор из службы занятости, в котором были прописаны условия, на которых Алексею и его семье предоставлялись подъёмные и оплачивался проезд. А именно: они должны три года прожить и проработать в хозяйстве, а мы, если они отбудут раньше, должны срочно сообщить об этом третьей стороне, в противном случае мы обязаны будем компенсировать государству все затраты на их переезд. Для меня эти формулировки были новостью. По летнему опыту нам было совершенно ясно, что сельская жизнь этих людей совершенно не вдохновляет, им просто было нужно жильё, да и нам такие люди ни по какому не были нужны.
Я хорошо подумала, наутро пригласила их для разговора, и задала им простой вопрос: «Вы действительно готовы отработать в хозяйстве на сельских работах три года?»
на что Алексей, покачивая головой, с презрительной интонацией заявил мне: «Мы не рабы!»
Это был момент истины!
«Тогда я не могу подписать этот договор, но даже, если я его подпишу, вы должны знать, что при вашем отъезде мы сразу сообщим об этом в службу занятости, потому что не намерены обманывать государство и действовать себе во вред! »
Алексей засуетился: «Но Вы же обещали! Вы дали гарантийное письмо! Мы вам поверили!» (Классика жанра!)
На что я ответила, что из дома их никто не гонит, пусть живут, пока не определятся, но, если они не готовы работать в деревне, не нужно обманывать государство! Далее я им сказала, что на нас свет клином не сошёлся и посоветовала, пока не поздно, обратиться в хорошие хозяйства, такие есть в Дмитровском районе, их там с удовольствием возьмут и договор подпишут, и квартиру предоставят, но у Алексея моё предложение почему-то не вызвало энтузиазма!
---
Так получилось, что в это время на нас вышел некто Павел, который в своё время излечился от алкоголя и наркотиков через Общество анонимных алкоголиков. Он был одержим идеей спасения от этой напасти других, и подыскивал для этого подходящее место. Созвонились, он приехал, и я повела его в свободный на тот момент дом. Велико же было моё удивление, когда я обнаружила дверь в маленькую комнату запертой. Запор был достаточно хитрый: через две дырки (видимо, предварительно поработали дрелью) дверь была примотана к косяку сталистой проволокой, которую кусачки не брали, а всё это безобразие было накрыто какой-то литой крышкой, прикрученной к двери аж четырьмя болтами. Я была заинтригована и попыталась открыть дверь. Не тут-то было! Всё было настолько прочно исполнено, что мы, два взрослых опытных человека ломали эту дверь не менее десяти минут. Сломали, открыли, я ничего особенного не увидела, только ковш и банку с водой на полу в центре комнаты.
Павел воскликнул: «Ну вот, и банка с водой на месте!»
Я задала дурацкий вопрос: «А вода зачем?»
«Ну так сушит же!» - он подошёл к закопченному ковшику с какой-то жидкостью и торчащими из него травками, понюхал его и объяснил мне, что здесь молодёжь токсикоманит.
От ковша шёл едкий запах ацетона. Я обалдела! Схватила этот ковш, помчалась к нашим постояльцам, вызвала мамашу на крыльцо и сообщила ей ужасную новость. Та не прореагировала, впрочем, при всей её заторможенности, было ощущение, что она несколько обескуражена. Девчонки нервно бегала вокруг и верещали, что они никогда в тот дом не заходили, хотя их никто ни о чём не спрашивал! Если учесть, что кроме нас и этой семьи на базе вообще никого не было, их утверждение звучало достаточно неубедительно.
Павел, оказавшись человеком, хорошо осведомлённый в этих делах, стоя в сторонке, отсмотрел всё это кино, а потом, дома, объяснил мне весь расклад.
Он сказал, что в этой семье нюхают ацетон все дети. Закопёрщик всего этого - старший сын. Судя по его виду, тот токсикоманит не менее восьми лет. А мамаша сидит, скорее всего, на транквилизаторах. Ещё он посоветовал, учитывая, что в нашем регионе эти «детские игры» не распространены, обязательно предупредить директора школы, кто к ним придёт учиться.
На следующий день я сообщила Алексею, что вынуждена буду уведомить дирактора школы об этих делах. Далее счёт пошёл на дни. Алексей заявил, что он нас разорит, и предоставил счёт за проделанную работу из расчёта четыре тысячи за восьмичасовой день, то есть, 500 рублей за час работы. Я, в свою очередь, пересчитала эти объёмы по ФЕРам, которыми пользуются все сметчики, учла абсолютно все их работы по хозяйству, учла затраты по демонтажу кривых дверей, облицовки и полов, вычла наши затраты на электричество, а также на питание, проживание, оценённые не по самым высоким расценкам, в результате, он остался мне должен. Документ этот существует, он хранится в районной прокуратуре, куда они на нас нажаловались, он был там тщательно исследован, все цифры проверены путём замеров площадей, и дело, за отсутствием состава преступления, не было возбуждено. (Хорошо, что у меня грамотёшки хватило отбрехаться, а если неискушённый человек попадёт в их лапы? Запросто дом отсудят!)
Сидя в нашем доме, они написали жалобы на нас Медведеву и Путину, в редакцию Радонежа, и во все православные структуры, в которые я его так опрометчиво ввела. После этого они отбыли в Сергиев Посад. Ровно через две недели на имя Патриарха от их имени последовала жалоба на настоятеля Троице-Сергиевой лавры Архиепископа Феогноста. Узнала я об этом, когда к нам заехал знакомый, вхожий в Лавру, он поинтересовался, откуда взялись у нас люди, написавшие эту жалобу. Таким образом, я оказалась в хорошей компании. Отмываться от наветов я не стала, время всё расставило по своим местам, пережила я и статьи, и фильмы, и репортажи на эту тему, но не скажу, что это прибавило мне годы жизни.
Одна проблема в это время тревожила меня. Понимая, что, в этой уродской семье с двумя великовозрастными отмороженными пацанами, детдомовским девочкам ничего хорошего не светит, я узнала, где именно в Сергиевом Посаде поселилась наша стая, связалась с соответствующими органами опеки и попечительства и обратила их внимание на то, что две детдомовские девочки живут в семье токсикоманов и с этим нужно что-то делать.
Вскоре я узнала, что эта семья уже переселилась в Москву. Откуда информация, спросите вы. Из двух источников. Почему-то в своих подмётных письмах в первые два года они указывали наш обратный адрес, так что ответы из администрации президента, премьера и районных администраций приходили к нам. Иногда они заезжают в соседний посёлок, где они приобрели какую-то халабуду ради прописки. Зная, что я от этого семейства здорово настрадалась, наши общие знакомые сообщают мне свежие новости о них. Последняя - что они родили ещё одного сына, а это значит, что получили от государства очередную дозу, позволяющую им какое-то время безбедно существовать!
PS Я сознательно не указываю их фамилии, потому что помню пословицу: "Не поминай чёрта всуе". У меня нет ощущения, что этот сюжет закончен. Я уверена, что они ещё долго будут терзать нас, опять к нам будут ездить телевизионщики и ребята из прокуратуры, опять мне придётся оправдываться и показывать им все художества Алексея. Тот дом так и стоит пустой, он как будьто помечен чёрной меткой, хотя мы и стёрли с его стен все оскорбительные надписи, которые они оставили нам перед отъездом. Во всяком случае, жить я в этом доме не хочу.