«Царя они не считали за «своего», воспринимали как конкурента». М.Бабкин 1-2
Именно Церковь сыграла ключевую роль в свержении царской власти как института, считает историк Михаил Бабкин. Если бы не предательская позиция церковников, исторические события в России пошли бы по совсем другой траектории.
Об этом почти не говорят - РПЦ тема «Церковь и революция» крайне раздражает. Слышали ли вы, например, о том, что деньги, тайно доставленные в Тобольск для выкупа царской семьи, запретил передавать охране патриарх Тихон?
Русская православная церковь во главе с захватившим в ней власть богоотступником Кириллом весьма пышно и торжественно отметила столетнюю годовщину восстановления патриаршества в РПЦ. Напомним, что решение об этом принял Поместный собор, заседавший с августа 1917-го по сентябрь 1918 года. 18 ноября 1917 года по новому стилю на соборе прошли выборы патриарха. Им стал митрополит Тихон (Белавин). 4 декабря 1917 года прошла его интронизация. В юбилейных речах церковных иерархов много говорилось о жертвах, понесенных Церковью в годы революционного лихолетья.
Но ничего не сказано о том, что немалая доля ответственности за катастрофу приходится на самих иерархов церковников. Этот пробел восполняет в интервью автор многочисленных научных работ по истории РПЦ доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета Михаил Бабкин.
- Михаил Анатольевич, при знакомстве с темой Поместного собора 1917-1918 годов возникает совершенно сюрреалистическое ощущение. За стенами высокого церковного собрания бушует революция, меняются правительства и исторические эпохи, а его участники все заседают и заседают, решая вопросы, которые на фоне происходящего трудно назвать злободневными. Интересно, сами участники собора сознавали, что несколько, так сказать, выпадают из контекста?
- В своих воспоминаниях участники собора, в частности Нестор (Анисимов) - на тот момент епископ Камчатский и Петропавловский, - пишут, что они не отреагировали на октябрьский переворот, считая, что Церковь не должна вмешиваться в политику. Пусть, мол, «псы дерутся», наше дело - внутрицерковное.
- Но ведь во время событий Февральской революции Церковь занимала совершенно иную позицию.
- Согласен, церковные иерархи заняли тогда очень активную политическую позицию. Святейший синод Православной российской церкви принял целый комплекс мер, чтобы снять c повестки дня вопрос о монархии.
Как известно, 2 марта 1917 года (15 марта по новому стилю, здесь и далее даты приводятся по юлианскому календарю. - прим.) царь Николай II отрекся от престола в пользу своего брата Михаила Александровича. Но Михаил Александрович, вопреки распространенному мнению, от престола не отрекался - он передал вопрос о власти на рассмотрение Учредительного собрания. В его «Акте» от 3 марта говорилось о том, что он готов восприять власть лишь в том случае, «если такова будет воля великого народа нашего». Остальные члены дома Романовых, имевшие согласно закону о престолонаследии 1797 года право на трон, от него также не отказывались.
Соответственно, Россия стояла 3 марта на исторической развилке: быть ей монархией в той или иной форме - ну понятно, что более реальным вариантом была конституционная монархия, - либо республикой в той или иной форме.
Но уже с 4 марта, несмотря на отсутствие юридического отречения от престола дома Романовых, Синод начал рассылать во все епархии телеграммы с распоряжением прекратить упоминать в богослужениях имена членов «царствовавшего дома». В прошедшем времени! Вместо этого предписывалось молиться о «благоверном Временном правительстве». Слова «император», «императрица», «наследник престола» стали запретными. Если же кто-то из священников продолжал возносить молитвы о Романовых, Синод применял в отношении нарушителя меры дисциплинарного взыскания: клириков запрещали в служении или, если они служили по военному ведомству, отправляли на фронт, в действующую армию.
- Но ведь с 3 марта - с назначения нового обер-прокурора, Владимира Львова - Синод был уже частью новой власти. Разве мог он действовать по-другому?
- В первые дни революции Синод действовал абсолютно самостоятельно. Переговоры между церковными иерархами и революционным властями - я установил это по архивным документам - начались еще до отречения Николая II, 1-2 марта. Да и в дальнейшем отношения между Временным правительством и Синодом нельзя назвать отношениями начальников и подчиненных. На первой встрече нового обер-прокурора с членами Синода, состоявшейся 4 марта, была достигнута взаимная договоренность.
Синод обещал легитимировать Временное правительство, привести народ к присяге на верность ему, издать ряд актов, необходимых, по мнению новой власти, для успокоения умов. Взамен Временное правительство устами нового обер-прокурора Святейшего синода Владимира Львова пообещало предоставить Церкви свободу самоуправления и самоустроения. В общем, вы - нам, мы - вам. А в вопросе отношения к монархии Синод даже превосходил по радикальности Временное правительство.
Керенский решился объявить Россию республикой лишь 1 сентября 1917 года. А Синод уже в первые мартовские дни предписал клиру и пастве забыть не только о бывшем императоре, но и о монархической альтернативе в целом.
Особенно ярко эта разница в подходах проявилась в текстах присяг. В гражданской, светской, установленной Временным правительством, речь шла о верности Временному правительству «впредь до установления образа правления волею народа при посредстве Учредительного собрания». То есть вопрос о форме правления здесь был открыт.
Согласно же текстам церковных ставленнических присяг, принимавшихся при посвящении в новый сан, церковно- и священнослужители обязывались «быть верным подданным Богохранимой Державе Российской и во всем по закону послушным Временному правительству ея». И точка.
- Однако позиция Церкви вполне соответствовала тогдашним общественным настроениям. Быть может, она просто плыла по течению?
- Нет, Церковь во многом сама формировала эти настроения. Ее влияние на общественно-политическое сознание паствы было огромным. Возьмем, например, правые, монархические партии. До революции они были самыми многочисленными политическими объединениями в стране. В советской, да и в постсоветской историографии утверждалось, что царский режим прогнил настолько, что монархия рассыпалась при первом же толчке. И в подтверждение как раз приводилась судьба правых партий, которые, мол, просто растворились после революции.
Они действительно исчезли с политической сцены, но не по причине своей «прогнившести». В программах всех правых партий говорится о «послушании святой Православной церкви». Святейший же синод, введя запрет на богослужебное поминовение царя и «царствовавшего дома», тем самым выбил из-под ног монархистов идеологическую почву.
Как правые партии могли агитировать за царскую власть, если Церковь запретила даже молитвенный звук о царе? Монархистам действительно оставалось лишь разойтись по домам. Короче говоря, члены Синода не плелись за паровозом революции, а, напротив, были одним из ее локомотивов.
Именно Церковь сыграла ключевую роль в свержении царской власти как института. Если бы не позиция членов Синода, занятая ими в мартовские дни, исторические события пошли бы - это совершенно очевидно - по другой траектории. Кстати, семь из 11 церковных иерархов, являвшихся на тот момент членами Синода (а это в том числе будущий патриарх Тихон) причислены к лику святых. Либо в РПЦ, либо в РПЦЗ, либо и там и там.
- Чем же царь не угодил духовенству?
- Они видели в нем харизматического конкурента: царская власть, так же как и власть священства, обладала трансцендентальной, харизматической природой. Император как помазанник Божий имел огромные полномочия в сфере церковного управления.
- Насколько я понимаю, согласно Акту о престолонаследии Павла I, сохранявшему силу вплоть до Февраля, царь был главой Церкви?
- Не совсем так. В акте императора Павла I об этом говорится не напрямую, а вскользь, в виде пояснения: занятие престола запрещалось лицу иной, не православной веры, поскольку «государи российские суть главою Церкви». Все. На самом деле место царя в церковной иерархии не было четко определено.
Здесь нужно пояснить, что власть священства состоит из трех составляющих. Первая - власть священнодействия, то есть совершение церковных таинств, служение литургии. На это российские монархи никогда не претендовали.
Второе - власть учительства, то есть право проповедать с амвона. Императоры имели власть учительства, но практически не пользовались ею.