Новая холодная война? Часть 3. Столкновение Европ
Следующая часть работы Эндрю Монагана посвящена теме, которая может быть интересна не только гуманитариям, как предыдущая, но и гораздо большему кругу читателей. В этой части обсуждается желание России переустроить структуры евроатлантической системы безопасности, и неудовлетворённость России от того, что она не имеет достаточного представительства в них. Кроме этого, вводится термин «Столкновение Европ», который призван точнее описать то, что раньше называлось «ценностный разрыв».
К «столкновению Европ»
Война на Украине обнажила фундаментальные противоречия в том, как понимается евроатлантическая безопасность на Западе и в России, особенно в отношении структуры евроатлантической безопасности, сформировавшейся после холодной войны. Москва утверждает, что европейская безопасность разделяется между организациями, которые предоставляют и политические, и правовые гарантии безопасности (такими как НАТО и ЕС) и организациями, которые предоставляют только политические гарантии (такими как ОБСЕ), и потому гарантии, предоставляемые последними, слишком непостоянны и ненадежны. Более того, между Западом и Россией есть разногласия по поводу представительства России в структурах европейской безопасности в связи с желанием Москвы играть в них бóльшую роль. Обманчиво сильное расхождение в том, как понимается сторонами европейская безопасность ― и роль России и НАТО в ней ― лежит в основе большинства и нынешних, и, скорее всего, будущих проблем сотрудничества.
Конфликт интересов России и Запада может быть проиллюстрирован не только текущими резкими высказываниями по вопросам безопасности как со стороны НАТО, так и со стороны России, но и продолжающимися попытками Москвы инициировать обсуждение проблем европейской безопасности, доходящее до инициатив по пересмотру существующих соглашений. У этого процесса длительная история, однако он стал особенно актуален после того, как последний вариант соглашения был инициирован Москвой в 2007-09 годах (в результате чего состоялся «процесс на Корфу» с участием стран ОБСЕ). С этого времени российское руководство часто высказывало несогласие с текущей структурой организации евроатлантической безопасности, и есть признаки того, что Москва может снова попытаться инициировать сходный процесс, совпадающий по времени с 40 юбилеем подписания Хельсинского соглашения, который состоится в 2015 году [1]. Существующее между Западом и Россией серьезное различие в точках зрения на историю развития европейской безопасности после окончания холодной войны, скорее всего, создаст неприемлемое для сторон расхождение в позициях, еще более укрепляющее это различие в точках зрения, которое может вылиться в полноценный конфликт интересов.
Даже, казалось бы, общие для обеих сторон интересы вызывают трения. Несмотря на то, что и Россия, и Запад, например, заинтересованы в борьбе с международным терроризмом или предотвращении распространения оружия массового поражения, эти общие интересы не вызывают сколько-нибудь значимого «сближения» позиций. Каждая сторона определяет причины, природу, расположение и масштаб этих проблем по-разному и имеет свое мнение по вопросу их решения. В самом деле, в большинстве случаев позиции России и Запада взаимно противоположны, поскольку одна из сторон винит другую в создании проблемы или считает, что предложенный этой стороной метод решения только усугубляет проблему. Одним из примеров является необходимость борьбы с ИГИЛ. Несмотря на то, что противодействие ИГИЛ должно быть общим интересом, поскольку эта организация представляет потенциальную угрозу и для Запада, и для России [2], остается непонятным, имеется ли общность в понимании причин и методов решения между западными столицами и Москвой.
Более того, несмотря на отсутствие возникновения идеологической конфронтации, сравнимой по масштабам с конфликтом либерально-демократической и коммунистической доктрин, все же имеется нарастающее противоречие в ценностях. Воля к созданию стратегического партнерства, основанного на общих ценностях, десять лет назад упала почти до нуля, а различия в понимании природы демократии (особенно прав человека и роли государства в обществе) стали все более очевидными.
Эти различия ранее часто описывались как «ценностный разрыв», однако этот термин больше не отвечает росту очевидных трений между более либеральными западными ценностями и боле консервативным подходом России. В сентябре 2013 года в своем обращении к Валдайскому международному клубу, например, Путин предположил, что существуют серьезные вызовы русской идентичности и что евроатлантические страны уходят от своих корней, включая христианские ценности, лежащие в основе западной цивилизации. «Отрицаются нравственные начала и любая традиционная идентичность, ― заявил он. ― Проводится политика, ставящая на один уровень многодетную семью и однополое партнерство, веру в бога или веру в сатану». Более того, «эту модель пытаются агрессивно навязывать всем, всему миру», ― продолжал он. По его словам, эта модель представляет собой «прямой путь к деградации и примитивизации, глубокому демографическому и нравственному кризису». Без ценностей, заложенных в христианстве и других мировых религиях, без норм морали, которые формировались тысячелетиями, люди неизбежно потеряют человеческое достоинство, заявил Путин, перед тем как подчеркнуть, что он считает «естественным и правильным эти ценности отстаивать» [3]. Даже если это до сих пор не привело к полномасштабному идеологическому противостоянию, есть полное право говорить о появлении идеологической компоненты в противостоянии европейских цивилизационных линий.
Здесь интересны выводы сделаннае Монаганом после цитаты из речи Путина. Монаган делает практически однозначный вывод, что такая позиция Путина приведет к полномашстабному идеологическому конфликту.
Все перечисленное свидетельствует о том, что в последнее десятилетие происходит «столкновение Европ» между моделью Западной Европы и существенно отличающейся от нее российской версией. Это различие предположительно будет существовать в течение, как минимум, некоторого небольшого или среднего периода времени в виде соперничества точек зрения на структуру евроатлантической безопасности и конфликта ценностей, понимания и путей европейского наследия и христианской цивилизации. Названные вопросы являются ключевыми в назревающем стратегическом противостоянии, поскольку Москва пытается оспаривать и влиять на европейскую политическую структуру и систему безопасности в военном, дипломатическом и политическом смыслах (последнее включает предоставление финансовой помощи и площадок для политических партий, не входящих в европейский мейнстрим).
Помимо вывода о том, что происходит "Столкновение Европ" Монаган даёт ещё и очень осторожный прогноз о его длительности - оно "будет существовать в течение, как минимум, некоторого небольшого или среднего периода времени". Ключевые вопросы противостояния:
- Структура евроатлантической безопасности;
- Конфликт ценностей;
- Понимание и пути европейского наследия и христианской цивилизации.
При этом можно быть уверенным, что описанное здесь представляет собой только часть более масштабной картины. Введение термина «столкновение Европ» не подразумевает принижения активности влияния России на процессы в Евразии или исключения из процесса США, которые являются ключевым элементом евроатлантической системы безопасности. Также необходимо обратить внимание на возрастающую роль Китая и российско-китайского сотрудничества. Тем не менее, введенное понятие является полезной метафорой, призванной описать противостояние между более либеральной западно-ориентированной частью Европы, воплощением которой являются НАТО и ЕС, и другой, «российской Европой», которая вступает в контригру против первой.
[1] См. высказывания Путина на конференции послов и постпредов 1 июля 2014 года, http://eng.kremlin.ru/news/22586. Более детальное обсуждение по вопросу неделимости европейской системы безопасности и «процесса Корфу», см. А. Монаган (под. ред.) «Неделимость системы безопасности: Россия и евроатлантическая система безопасности» [Andrew Monaghan (ed.), The Indivisibility of Security: Russia and Euro-Atlantic Security] (Рим: оборонный колледж НАТО, 2010 г.)
[2] См., например, П. Эшдаун «Для победы над ИГ нам нужен Путин» [Paddy Ashdown, ‘We Must Embrace Putin to Beat Islamic State’] , The Times, 30 сентября 2014 г.
[3] Стенограмма выступления Путина на съезде Валдайского клуба, 19 сентября 2013 года, http://eng.kremlin.ru/news/6007
Можно обратить внимание на то, что термин "Столкновение Европ" не подразумевается как всеобъемлющий, он лишь описывет часть более масштабной картины, в которой существуют и взаимоотношения России, США и Китая. Оно лишь описывает "противостояние между более либеральной западно-ориентированной частью Европы, воплощением которой являются НАТО и ЕС, и другой, «российской Европой», которая вступает в контригру против первой".
"Новая холодная война". Часть 1. Введение
"Новая холодная война?". Часть 2. Запад, Россия и замкнутый круг рассуждений о «холодной войне»