РОССIЙСКАЯ ИМПЕРIЯ и||und DEUTCHES REICH (18)
«Царский Друг» и «Николаша» (продолжение)
Возвращаясь к Г.Е. Распутину, нельзя его считать противником Сербии как таковой. Подтверждение этому находим мы во многих письмах Государыни, отправленных Ею в годы Великой войны в Ставку Императору.
(3.10.1915): «Вечером видела Нашего Друга у А[ни] и простилась с Ним. Он очень просит Тебя послать телеграмму Королю Сербии, потому что очень боится, что Болгария совсем уничтожит их, - так Я прилагаю эту бумагу для Тебя, она тебе будет нужна для телеграммы; изложи смысл Своими словами, разумеется, вкратце, напомнив им об их святых и так далее в этом же роде».
(7.10.1915): «Противная Болгария двинется теперь на нас с юга, - или Ты думаешь, что она обратится лишь против Сербии и Греции? Это подло. Телеграфировал ли Ты старому Королю Петру, как этого так сильно желал наш Друг?»
(6.11.1915): «Да поможет Бог этим несчастным сербам! - Я боюсь, что они уже погибли, и мы не сможем вовремя прийти к ним на помощь. - Проклятые греки так нечестно покинули их в беде!»
К сожалению, кровавые события 1903 г. нисколько не образумили ни самих черногорок, ни их мужей.
Особая роль сестер в возникновении Великой войны не могла ускользнуть и от внимания противников Антанты.
Стана и Милица.
Вот отрывок из статьи «Стана и Милица», помещенной 5 декабря 1915 г. в одной из газет Центральных Держав («Pester Lloyd»): «“Две черногорские Принцессы в 1889 году вышли замуж за русских Великих Князей. С тех пор в политике России и стали проявляться новые силы. Эти силы старались, чтобы Россия выступила энергичнее на Балканах. Под влиянием Станы и Милицы возникла Великокняжеская партия, во главе которой стал Николай Николаевич. Эта партия всё время побуждала к объявлению войны Австро-Венгрии и Германии. 25 лет энергично и неустанно работала Великокняжеская партия, скрываясь за кулисами политической жизни, над созданием общеевропейской войны. Вся Европа чувствовала результаты деятельности этой партии, хотя и не догадывалась о ее существовании.
Великому Князю Николаю Николаевичу, мужу черногорской Принцессы Станы, удалось осуществить свою волю и стать во главе Русской армии. Черногорская Принцесса Зорка была замужем за Королем Сербии Петром, который дал непосредственный повод к войне. Таким образом, Король Сербии - шурин Николая Николаевича. Третья дочь черногорского Короля, Принцесса Елена, вышла замуж за Короля Италии. Стало быть, Виктор Эммануил тоже стал шурином Великого Князя Николая Николаевича, Черногорские Принцессы вызвали европейскую войну. Принцесса Анастасия после своего развода с Герцогом Лейхтенбергским вышла замуж за Николая Николаевича”. […]
Король Черногорский Никола имел 12 детей, девять из которых были дочери, выданные замуж, в основном, за Венценосцев Европы
Старшая Зорка Любица была замужем за Королем Сербии Петром Карагеоргиевичем. Дочь ее Елена была замужем за Князем Императорской Крови Иоанном Константиновичем, а сын, Король Югославии Александр I вступил в брак с Принцессой Марией Румынской, правнучкой Императора Александра II».
Следующая, Милица стала супругой Великого Князя Петра Николаевича. Её сестра Стана во втором браке была за братом свояка - Великим Князем Николаем Николаевичем.
Ещё одна дочь Короля Николая, Елена вышла замуж за будущего Итальянского короля Виктора-Эммануила III (1869-1947) и, как говорили, во всем руководила своим супругом. Одна из их дочерей, Иоанна, была замужем за Болгарским Царём Борисом III.
Шестая дочь, Анна стала супругой Принца Франца Иосифа Баттенбергского, четвертого сына Принца Александра Гессенского, племянника Императрицы Марии Александровны и двоюродного брата Императора Александра III, состоявшего в родстве с Английской королевой Викторией.
Восьмую дочь, Принцессу Ксению за ее мужской характер прозвали «Регентшей»; одно время она претендовала на Трон Албании.
Газета выводит […], что уже в 1889-1890 гг. черногорская княжеская семья, может быть, при содействии Петра Карагеоргиевича, ее близкого родственника, составила своего рода заговор. Пользуясь безспорной красотой черногорских Принцесс, Негоши и Карагеоргиевичи “сделали карьеру, создали при петроградском Дворе свою могущественную партию, неразрывным образом сплотили между собой интересы Белграда, Петрограда и Цетинье... Сербско-черногорским Принцессам, которых Герцог Лейхтенбергский шутливо прозвал ‘черногорскими пауками’, удалось в течение долгих лет ценой неимоверных усилий опутать, точно паутиной, многих... Эти пауки довели в 1914 году дело до ужаснейшей войны, надеясь при помощи ее достигнуть высших степеней славы и могущества”» (М.К. Лемке «250 дней в Царской Ставке. 1914-1915». С. 391-392).
Практически к тем же выводам - на основе изучения переписки и других архивных материалов - приходит автор современного биографического очерка о семействе Черногорского Короля Николы, причем исследователь, настроенный к его членам более чем доброжелательно: «Милица пристально следила за развитием политической ситуации на Балканах и вообще в Европе. Когда начался Боснийский кризис 1908 г., она составляла расчеты о расстановке сил в Европе в случае возникновения войны. Она полагала, что в этой ситуации Россия может положиться лишь на Англию и Австрию, а вот на Германию рассчитывать не стоит, ибо ее Император норовит всё повернуть против России […]
Основываясь на письмах периода Балканских войн и начала Первой мiровой войны, можно согласиться с черногорским историком Р. Распоповичем в том, что Милица являлась неофициальным дипломатическим представителем Черногории в России. Она пыталась вести политическую линию своего отца.
Эта “черногорка № 1” писала трогательные и милые письма своему Другу, Императору Николаю II, щедро снабжая их политическими идеями о будущем Черногории. Она постоянно упоминала о “вопросах важных в глазах своего отца”, о “поручении отца”, “желании отца”, таким образом показывая, с одной стороны, что она здесь как бы ни при чем, но лишь является проводником и представителем интересов Николы. С другой стороны, Великая Княгиня отмечала, что ее мнение совершенно совпадает с мнением ее отца, следовательно, она решала вопросы, важные для нее самой. […]
…Став русской Великой Княгиней, Милица оставалась черногоркой в душе, пытаясь проводить в жизнь интересы своей родины. Именно этого и добивался ее отец. […] …Еще до окончания Первой мiровой войны в России строились планы предварительного территориального разграничения балканских государств. Великая Княгиня Милица Николаевна лично принимала в нем участие, отстаивая интересы Черногории и ее Короля. […] Тем самым буквально создавалась Великая Черногория - заветная мечта Черногорского Короля» (Н.Г. Струнина «Никола Петрович-Негош и его дочери - русские Великие Княгини Романовы». С. 194-195).
Король Никола и Королева Милена. Цетинье.
Что касается Григория Ефимовича, то его позиция вошла в непримиримое противоречие с замыслами Великого Князя Николая Николаевича и черногорок еще в 1912 г., во время первой Балканской войны.
«В 1912 году, - писал один из русских эмигрантов, - когда балканские славяне, не считаясь с мнением России, разыграли две войны, одна вскоре после другой, при Дворе развилась самая оживленная дамская дипломатия. Великие Княгини Анастасия и Милица Николаевны - черногорки, развили очень оживленную агитацию за принятие участия России в балканской склоке сербов и болгар. Муж Анастасии Николаевны, Великий Князь Николай Николаевич, вел за собою группу сторонников войны и под влиянием, очевидно, своей супруги энергично настаивал на вмешательстве в эту шовинистическую балканскую войну. Я не знаю, конечно, каким влияниям был в то время подвергнут Государь со сторон “за” и “против” этого вмешательства.
Слава Богу, Россия в эту паршивенькую, а по своим последствиям, в случае нашего вмешательства, очень опасную войну, не вмешалась. Наши Великие Князья, думая головами своих балканских жен, втянули бы Россию в это страшное несчастье […] двумя годами раньше. При Дворе в то время шептали о том, что только Распутину удалось убедить Царя остаться в стороне от безсовестной и братоубийственной склоки на Балканах.
Стали известны слова Старца, сказанные им будто бы Царю: “Как долго я живу, не допущу ни до какой войны”. Россия, как видите, не понесла своей головы тогда на плаху по воле Царя и, возможно также, сибирского мужика Распутина против воли Великого Русского Князя, правой руки Государя. […] Старец с тех пор приобрел в лице Великого Князя Николая Николаевича опасного и влиятельного врага. Зато и в Питере и во всей России он заслужил и большое признание, и многих друзей» (В. Криворотов «Придворный ювелир. (Страшное иго)». Мадрид. 1975. С. 23).
Первая по времени информация об этом принадлежала графу С.Ю. Витте, о чем мы подробно писали в одной из книг нашего расследования (С.В. Фомин «Страсть как больно, а выживу…». М. 2011. С. 318-322).
Не повторяя их, отметим всё же, что первая фиксация такого рода рассказов содержится в недавно опубликованном дневнике гофмейстера графа И.И. Толстого, вице-президента Императорской академии художеств, бывшего министра народного просвещения (13.12.1912): «Около ½ 5-го приехал ко мне С.Ю. Витте, просидел у меня минут 20 и рассказал кое-что интересное: так, предсказывает, что мир, к[оторы]й будет заключен на Балканах, не будет прочным и не разрешит ближневосточного вопроса, благодаря бездарному руководительству нашей политикой Сазонова, причем Г[осуда]рь поддерживает его миролюбие, будучи побуждаем Григорием Распутиным (“называл Льва Толстого - сумасшедшим преступником за проповедь мира, а Распутину поверил!”). Самое возмутительное, по мнению Витте, что Сазонов подчеркивает перед австрийцами, что мы ни за что не будем воевать!» («С.Ю. Витте на страницах дневника И.И. Толстого (1906-1915 гг.)». Составители Л.И. Толстая, Б.В. Ананьич (Санкт-Петербург) // «Отечественная История». М. 1992. № 3. С. 127).
Великая Княгиня Милица Николаевна.
Некоторыми современниками, до которых дошли сведения о подобных разговорах Сергея Юльевича, эта информация подвергалась большому сомнению.
«Это мнение графа С.Ю. Витте о Р[аспутин]е меня прямо поразило, - записал Великий Князь Андрей Владимiрович в дневнике, - Я всегда считал и до сих пор считаю С.Ю. за из ряда вон выдающегося человека, какого в России давно не было. Думаю, что многие того же мнения. Но каким образом С.Ю. мог прийти к такому странному выводу в отношении Р[аспутина]а, остается пока для меня загадкой» («Военный дневник Великого Князя Андрея Владимiровича Романова (1914-1917)». С. 184).
«…Вспоминаю, - писал в своих мемуарах русский посол в Париже А.П. Извольский, - как я был удивлен в то время слышать столь странное утверждение с его стороны» (А.П. Извольский «Воспоминания». Минск. 2003. С. 103).
Однако подтверждение тому русский дипломат нашел позднее в книге филолога-востоковеда, корреспондента «The Daily Thelegraph» Эмиля Джозефа Диллона (1854-1933) «Россия в упадке» («The Eclipse of Russia». London, 1918). По его словам, английский журналист утверждал в ней, что Император «отказался начать войну в связи с событиями на Балканах в 1912 году, следуя совету Распутина» (Там же. С. 210).
Что же касается Великого Князя Андрея Владимiровича, то ответ на его сомнения содержится в той же его собственной поденной записи. Имеем в виду зафиксированные им слова самого графа С.Ю. Витте о Григории Ефимовиче: «Вы не знаете, какого большого ума этот замечательный человек. Он лучше, нежели кто, знает Россию, ее дух, настроение и исторические стремления. Он знает всё каким-то чутьем…» («Военный дневник Великого Князя Андрея Владимiровича Романова (1914-1917)». С. 184).
Великая Княгиня Анастасия Николаевна (Стана). 1913 г.
Именно благодаря рассказам графа С.Ю. Витте широкая западная общественность была впервые оповещена о благотворной роли мужика-миротворца на внешнюю политику Российской Империи.
При этом следует подчеркнуть, что сведения о той роли, которую сыграл Г.Е. Распутин во время Балканских войн, вовсе не сводились к свидетельствам одного лишь Сергея Юльевича.
Вызванный в 1917 г. в Чрезвычайную следственную комиссию банкир и сотрудник столичного журнала «Дым Отечества» А.Ф. Филиппов, занимавшийся в свое время выпуском книжек Г.Е. Распутина, показал: «В 1912-13 гг., в самый разгар разрешения Балканского вопроса, когда мы были накануне войны с Австрией, Распутин, отвечая мне на мои резкие требования, чтобы Россия активно вступила в войну против немцев в защиту славянства, заметил: “Немцы - это сила, а братушки просто свиньи, из-за которых не стоит потерять ни одного русского человека” […] Распутин находил, что мы не готовы воевать с немцами […] пока не окрепнем от потрясений японской войны» (Э.С. Радзинский «Распутин: жизнь и смерть». С. 216).
Это мнение Григория Ефимовича находит себе весьма значимые параллели. Вспомним слова Государыни из Ее письма Императору (1.11.1915): «Наш Друг был всегда против войны и говорил, что Балканы не стоят того, чтобы весь мiр из-за них воевал, и что Сербия окажется такой же неблагодарной, как и Болгария». И сравним их с одной из самых известных фраз германского «железного канцлера» Бисмарка: «Весь Восточный вопрос не стоит костей одного померанского гренадера».
Более подробная (хотя всё же крайне скудная) информация на эту тему содержится в свидетельствах людей, близких Григорию Ефимовичу.
В 1917 г. А.А. Вырубова показывала на следствии: «Распутин был решительным противником какой бы то ни было войны… Во время Балканской войны он был против вмешательства России» (Там же).
Король Черногорский Николай в госпитале у раненых.
В своих эмигрантских воспоминаниях Анна Александровна более подробно писала о событиях того времени: «Это было в 1912 году, когда Великий Князь Николай Николаевич и его супруга старались склонить Государя принять участие в Балканской войне. Распутин чуть ли не на коленях перед Государем умолял Его этого не делать, говоря, что враги России только и ждут того, чтобы Россия ввязалась в эту войну, и что Россию постигнет неминуемое несчастье» («Дорогой наш Отец». С. 201).
В детских воспоминаниях Матрены, по рассказам отца, так запечатлелся этот эпизод: «Уже в ходе первого конфликта с Австро-Венгрией, который разразился в 1912 г., когда Великий Князь Николай Николаевич и его супруга пытались всеми средствами заставить Государя принять решительные меры, отец пал на колени перед Его Величеством и умолял Его не нарушать европейский мир.
“Подумай, - говорил он Ему, - что Тебя постигнет. Что постигнет Твой народ. Война и до сего дня была величайшим злом и величайшим преступлением человечества против Бога. Потоки крови, тысячи невинных жертв, разрушенные семьи, океан слез и страданий - вот последствия войны. Ты должен принести любую жертву, чтобы избежать войны”.
Это вмешательство моего отца живо впечатлило Государя Императора» (Там же. С. 103-104).
В лагере сторонников войны это вызвало неописуемую злобу. Председатель Орловского окружного суда К.Я. Чихачев так передавал слова Григория Ефимовича: «Прежде он [Николай Николаевич] меня ужасно любил […] Дружбу вел до самой Балканской войны. Он хотел, чтобы россияне вступили в войну. А я не хотел, супротив говорил. С тех пор он на меня и сердит…» (Э.С. Радзинский «Распутин: жизнь и смерть». С. 217).
После февральского переворота 1917 г. газетчик Петр Рысс так описывал свою встречу с Г.Е. Распутиным в июне 1914 г. в поезде. Среди явной неправды (зачем сдерживаться, ведь революция!) и забавных нелепостей (откуда журналисту-провинциалу, да вдобавок еще и едва выбравшемуся из черты оседлости, знать особенности жизни при Дворе) попадаются вещи, которые не придумаешь. Вот как, например, рассказывал, по его словам, о своих отношениях с Великим Князем Григорий Ефимович. «Не любит меня. Зверем смотрит… А мне ничего. Я к нему злобы не питаю… Сидит он, а меня увидел, уходить собирается. А я ему: посиди, говорю, чего торопиться, время раннее… А он, значит, Царя соблазняет… всё на Ерманию Его наговаривает. Ну, а я и говорю: кораблики понастроим, тоды и воевать, а теперь, выходит, не надо… Рассерчал Николай Николаевич, кулаком по столу… и кричать, а я ему: кричишь-то зачем?.. Он Царю докладывает, Ты б его, говорит, выгнал. Мне с ним о государстве не разговаривать… А я Царю объясняю, что я правду знаю и всё наперед скажу. А негоже Николаю Николаевичу со мной в комнате, пущай уходит… Христос с ним… а безпорядок в квартире производить негоже. Вскочил Николай Николаевич, ногою топнул, да прочь. Дверью только потряс крепко» (П.Я. Рысс «Распутин и Царский Дом» // «Казнь Гришки Распутина». Сост. Е. Сно. Пг., 1917. С. 9-12).
Не следует, конечно, искать в приведенной цитате буквальной передачи фактов. Такой встречи втроем, скорее всего, не было. Не мог так говорить и Распутин. Но настроение, мотивы, сдается, переданы верно…
Поводом для новых разговоров о роли черногорок в развязывании войны и политических интригах их отца стал военный разгром Черногории в ходе Великой войны.
«Когда до него дошла весть об оккупации Черногории австро-венгерской армией, - вспоминала Матрена Распутина о своем отце, - он с горечью заметил, что дочери Короля хотели войны» («Дорогой наш Отец». С. 118).
Черногорская Королевская семья в эмиграции. Сидят: Король Николай и Королева Милена. Стоят (слева направо): их дочери Принцессы Ксения и Вера, супруга Наследника Данилы - Милица, Лазарь Миушкович и Королевич Данила. Лион (Франция) 1916 г.
Подобные же настроения прослеживаются и в письмах Государыни.
(5.1.1916): «Я прочла, что эвакуировано Цетинье и что их войска окружены. Ну, вот теперь Король с сыновьями и черными дочерьми, находящимися здесь и так безумно желавшими этой войны, расплачиваются за свои грехи перед Богом и Тобою, так как они восстали против Нашего Друга, зная, кто Он такой! Господь мстит за Себя. Только Мне жаль народа, это все такие герои, а итальянцы - эгоистичные скоты, покинули их в беде, - трусы!»
(7.1.1916): «Что Ты скажешь о Черногории? Я не доверяю этому старому Королю и боюсь, что он замыслил злое, так как он ничуть не внушает доверия и, главное, неблагодарен. Что сделали бедные сербские войска, которые пошли туда? Италия внушает мне отвращение своей трусостью: она легко могла бы спасти Черногорию».
(13.1.1916): «Ради денег и личной выгоды он [Король Никола] способен на всё, хотя Я думала, что он любит свою родину...»
Григорий Ефимович так же хорошо, как и Императрица, понимал разницу между трагедией простого народа и расплатой их правителей за свои преступные планы. Вот одно из таких свидетельств, запечатленное в письме Царицы (6.1.1916): «Наш Друг горюет о черногорцах и о том, что враг забирает всё».
Продолжение следует.