К ПОНИМАНИЮ ЛИЧНОСТИ «LE PRINCE DE L`OMBRE» (35)
Судьбоносная встреча
Ну а теперь из послевоенной Ленинградской области перенесемся в послевоенный же (но только после первой мiровой войны) Париж.
Последние числа июня 1921 г. Только что возвратившийся из Берлина в Париж Н.А. Соколов встретил там человека, сыгравшего роковую роль не только в его жизни, но и в самом деле, которому он отдал себя без остатка.
Вот так неожиданно в нашем повествовании вновь появляются старые наши герои, с которых мы когда-то начали наш разговор.
Князья Орловы - отец и сын - вновь выходят на сцену. Причем, вопреки тому, что пишет француз Эли Дюрель в своей книге 2008 г. «L’autre fin des Romanof et le prince de l’ombre», знакомство Орлова младшего с Соколовым произошло не в России, а именно во Франции.
Остается пока что неясным, был ли Николай Владимiрович уже в ту пору связан с ВЧК - государственной советской спецслужбой, обладавшей ярко выраженными чертами этно-политической ОПГ. (Само сотрудничество князя с Лубянкой впоследствии не подлежит сомнению.) Или же в то время чекисты только искали к нему подходы в связи с его знакомством со следователем либо даже самой возможностью того войти в доверие к этому весьма осторожному человеку? - На все эти вопросы пока что нет ответов.
Однако как бы то ни было, а уже само появление князя около Н.А. Соколова в 1921 г. наводит на размышления: уж не с этого ли времени началось само это сотрудничество? Это была бы, между прочим, идеальная комбинация, если учитывать описанные в прошлых по́стах захват в Берлине чекистами следственных материалов, которые позволяли понять, насколько близко Николай Алексеевич подобрался к тайне, и сам ход его мыслей, а также и последовавшие вслед за этим вбросы полезной цареубийцам информации через тех, кого подозревать в подлоге у следователя было меньше всего оснований.
Как бы то ни было, а ответственные за эту операцию должны были во что бы то ни стало удержать контроль за выявленным объектом.
Остается, конечно, вопрос, на чем попался, как был завербован сам князь: были ли то деньги, которые он любил и тратил без меры, или слабость к женщинам, а, быть может, и нечто иное…
Несомненным при этом остается то, что, сближаясь с Н.А. Соколовым, Н.В. Орлов действовал одновременно и по просьбе Великого Князя Николая Николаевича, с которым совсем еще недавно весьма тесно сотрудничал его отец, а сам он, будучи женатым на его племяннице, был связан родственными узами.
Кстати, в крайне узкое окружение Николая Николаевича также были внедрены агенты ВЧК. Сколько их было - судить трудно.
Одним из них был глава российской военной разведки генерал-лейтенант Н.А. Монкевиц (1869 - после 1926). С марта по декабрь 1919 г. Николай Августович был начальником Русской миссии Вооруженных сил Юга России в Берлине, а с 1921 г. состоял в РОВСе при его председателе генерале А.П. Кутепове. С тех пор Монкевиц работал на ОГПУ. Летом 1926 г. его уволили из РОВС, а в декабре он неожиданно исчез, оставив детям записку о том, что, запутавшись в денежных делах, кончает жизнь самоубийством, прибавив: «Во избежание лишних расходов на погребение, прошу моего тела не разыскивать».
«Он бежал в Москву, - писал русский эмигрант Р.Б. Гуль, - после пребывания во Франции в окружении Великого Князя Николаевича».
Сургучная печать следователя Н.А. Соколова.
Об этой связке - князя Н.В. Орлова и следователя Н.А. Соколова - долгое время было принято писать как о явлении положительном, благотворно влиявшим на следствие.
Традицию эту открыл еще друг Николая Алексеевича А. Ирин в очерке, посвященном его памяти: «…Благополучному разрешению вопроса [об издании книги Н.А. Соколова. - С.Ф.] много содействовал князь Н.В. Орлов, ведший все предварительные переговоры с издателями».
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/225854.html
«В 1923 году, - пишут английские журналисты Саммерс и Мангольд, - Соколов был еще в Париже, его материалы не были опубликованы. У него появился руководитель, князь Николай Орлов, находившийся в родстве с Царским семейством. Орлов покровительствовал ему, помогал расследованию деньгами, поселил его в своем имении».
В полном согласии с этим пишет и А.Н. Авдонин: «Чаще всего один Н.В. Орлов разделял дела и жизнь Соколова и его семьи, оказывая им самое пристальное внимание. Он же вел его финансовые дела и частенько выручал из сложных ситуаций».
Л.А. Лыкова в своей книге также подтверждает «большое внимание и поддержку» князя следователю, перепутав при этом всё на свете: приписав многое, в действительности сделанное молодым князем, его отцу и в довершение всего «припутав» к князьям не имевшего к ним никакого отношения русского контрразведчика Владимiра Григорьевича Орлова. (Что поделаешь, но таков, увы, нынче уровень докторских диссертации, а заодно и официальных экспертов по т.н. «екатеринбургским останкам».)
Прежде чем рассказать об обстоятельствах самого этого знакомства, напомним о том, как князья Орловы появились во Франции.
Еще в апреле 1919 г. вместе со вдовствующей Императрицей Марией Феодоровной и другими Членами Дома Романовых на английском военном судне из Крыма на Мальту приплыли княгиня Ольга Константиновна Орлова, ее сын князь Николай Владимiрович Орлов с супругой Надеждой Петровной (дочерью Великого Князя Петра Николаевича) и их появившейся на свет в Кореизе годовалой дочерью Ириной - самой маленькой пассажиркой линкора «Мальборо». В сохранившемся списке приплывших из России на Мальту фигурируют также имена выехавших с ними слуг: горничных Антонины и Шубериной, а также мисс Тёрк.
С Мальты Орловы перебрались во Францию. Здесь пути их разделились.
Оставленная супругом Ольга Константиновна отправилась в Париж к родителям - князю Константину Эсперовичу Белосельскому-Белозерскому, генерал-лейтенанту, в прошлом адъютанту молодого Императора Александра III, и княгине Надежде Дмитриевне, урожденной Скобелевой, сестре прославленного «Белого Генерала».
Князь Константин Эсперович Белосельский-Белозерский (1843-1920).
Оба скончались в 1920 году. Константин Эсперович в Париже, Надежда Дмитриевна - в Лондоне. Однако прах ее был перевезен во Францию и захоронен рядом с мужем на новом кладбище в Нёйи-сюр-Сен - западной окраине Парижа, примыкающей к Булонскому лесу.
Княгиня Надежда Дмитриевна Белосельская- Белозерская (1847-1920).
Княгиня Ольга Константиновна Орлова ненадолго пережила своих родителей. «У бедной Ольги Орловой, - писала 26 октября 1923 г. Императрица Мария Феодоровна княгине А.А. Оболенской, - случился удар уже после того, как Ксения ее видела, и говорит, что она, бедная, в очень плохом состоянии». В тот же день, которым датировано письмо, княгиня О.К. Орлова скончалась, не дожив и до 49 лет, и была погребена на том же кладбище, что и ее родители.
Новое кладбище в Нёйи-сюр-Сен. В начале ХХ века это парижское предместье было местом, где селились состоятельные парижане - представители деловых кругов и творческой интеллигенции. Тут, между прочим, 27 ноября 1919 г. был заключен Нёйиский договор между странами-победительницами и Болгарией.
Сын Ольги Константиновны Николай Владимiрович с супругой Надеждой Петровной и их маленькой дочерью Ириной первое время жили вместе с отцом, князем Владимiром Николаевичем Орловым, в замке Бельфонтен (Bellefontaine) близ Фонтенбло.
Это было родовое имение князей Орловых, принадлежавшее еще родителю Владимiра Николаевича - князю Николаю Алексеевичу Орлову (1827-1885) - известному русскому дипломату: в 1866-1870 гг. он был послом в Брюсселе, в 1870-1882 гг. - в Париже, в 1882-1885 гг. - в Берлине.
Сам замок приобрел его тесть - князь Николай Иванович Трубецкой (1807-1874).
Замок Бельфонтен с имением площадью в четыре гектара в Самуа-сюр-Сен располагается, как видно из самого названия, на реке Сене рядом с лесом Фонтенбло. Французская открытка начала ХХ в.
После кончины князя Н.А. Орлова Бельфонтен не сразу перешел в собственность Владимiра Николаевича. Сначала его унаследовал старший брат, князь Алексей Николаевич Орлов (1867-1916) - помощник русского военного агента в Париже.
Тут после того, как в марте 1918 г. Владимiр Николаевич покинул Крым, он и поселился. Приехал сюда он не один, а в сопровождении его новой избранницы - Елизаветы Александровны Людерс-Вемарн (1883-1969), состоявшей перед этим в браке с ротмистром Н.И. Кавелиным.
Бельфонтен в наши дни.
Получив развод, в 1920 г. князь В.Н. Орлов обвенчался с Елизаветой Александровной.
Первую свою жену он пережил на четыре года, скончавшись 29 августа 1927 г. в родовом поместье.
Похоронили его в родовой усыпальнице князей Трубецких и Орловых на местном кладбище.
Княгиня Елизавета Александровна Орлова умерла 22 марта 1969 г. в коммуне Авон, по соседству с Самуа-сюр-Сен.
Кладбище в Самуа-сюр-Сен, на территории которого был погребен князь В.Н. Орлов.
Первая официально зафиксированная встреча молодого князя Орлова со следователем Н.А. Соколовым состоялась 29 июня 1921 г. в Париже и была документально засвидетельствована в протоколе, сохранившемся в деле:
«1921 года июня 29 дня в г. Париже судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А. Соколов получил от поручика Русской Армии князя Николая Владимiровича Орлова фотографическое изображение Государыни Императрицы Александры Федоровны в жемчужных серьгах.
Это изображение было представлено князем Орловым в виде негатива, размером пластинки 13 на 18. Сей акт составлен в двух экземплярах».
Та самая фотография Императрицы Александры Феодоровны в жемчужных серьгах, сделанная в 1913 г. в Ливадии, из дела Н.А. Соколова. Ныне хранится в ГАРФе.
Внизу фотография жемчужно-бриллиантовой серьги Императрицы Александры Феодоровны, обнаруженной в большом колодце шахты № 7 в августе 1918 г. Съемка этого вещественного доказательства была произведена в 1919 г. ГАРФ.
.
В тот же день Николая Алексеевича пригласили в Бельфонтен. Вероятно, под предлогом знакомства с новыми материалами, которые могли оказаться полезными следствию. В «Настольном реестре» под той же датой (29.6.1921) записано: «в г. Фонтенбло фотографирование вещ[ественных] доказательств».
Тогда же, наверное, состоялось и знакомство со старым князем, который мог дать весьма подробную информацию о Царской Семье.
Князь Владимiр Николаевич Орлов со второй супругой Елизаветой Александровной в последний год его жизни.
Установлению доверительных отношений между старым Орловым и следователем, несомненно, способствовало его известное резко отрицательное отношение к Г.Е. Распутину. Большую роль, разумеется, играла и близость Владимiра Николаевича с Великим Князем Николаем Николаевичем.
В некрологах князя В.Н. Орлова говорилось, что он «оказывал содействие следователю по особо важным делам Н.А. Соколову в выяснении обстоятельств гибели Царской Семьи».
Один из некрологов князя В.Н. Орлова во французской газете «Le Gaulois». 3 сентября 1927 г.
Русский перевод см.: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/541194.html
События того дня, проведенного в Фонтенбло, привели Н.А. Соколова к весьма важным выводам, зафиксированным в особом протоколе 3 июля 1921 г.
«…В установлении как убийства, - говорится в нем, - так и уничтожения трупов чрезвычайно важное значение имеют фотографические изображения, констатирующие явления в том самом виде, как они были обнаружены следственной властью.
…В настоящем деле фотографические изображения вообще имеют сугубо важное значение, ввиду самого характера дела.
…Эти фотографические изображения, в форме негативов, по существу дела являются вещественными доказательствами».
А потому, заключает Соколов, «следственной властью должны быть приняты все меры к наилучшему их сохранению», для чего «представляется чрезвычайно полезным привлечение сведущего лица к принятию мер для охраны фотографических изображений в негативах». (В качестве такового был привлечен бывший заведующий картографическим отделом 7-й французской армии фотограф Берри.)
5-10 июля, отмечено в «Настольном реестре», «в г. Фонтенбло через эксперта приняты меры к сохранению фотографических изображений».
Тесная вовлеченность в это князя В.Н. Орлова подтверждается обнаружением после его кончины среди его имущества двух ящиков с негативами по делу о цареубийстве, о чем у нас еще будет случай поговорить особо.
Сена в районе Самуа. Старая французская открытка.
После этих событий в качестве места совершения того или иного следственного действия в документах дела не раз фигурирует Фонтенбло.
Именно здесь 9 сентября 1921 г. «судебным следователем были получены чрез особое лицо, посланное полковником Э.Г. Фрейбергом, копии документов» германского дипломата Курта Рицлера.
Этим «особым лицом», прибывшем из Берлина, был капитан П.П. Булыгин. В связи с этим весьма красноречивым нам представляется полное молчание в мемуарах Павла Петровича, бывшего ближайшим сотрудником следователя, о князьях Орловых.
«Фонтенбло 1921 г.» - так помечено предисловие Н.А. Соколова к первому французскому изданию его книги 1924 года.
.............................
Тут же 16 марта 1922 г. давал показания Сергей Николаевич Смирнов - секретарь Княгини Елены Петровны Сербской, вдовы одного из Алапаевских мучеников, Князя Императорской Крови Иоанна Константиновича.
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/234149.html
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/238621.html
На одной из улиц в Самуа. Французская открытка начала ХХ в.
15 июля 1922 г. в Фонтенбло Н.А. Соколов производил осмотр вещественных доказательств.
Судя по всему, Николаю Алексеевичу было предложено поселиться либо в самом замке, либо поблизости вместе с семьей: супругой Варварой Владимiровной и дочерью Наташей.
Здесь 14 июня 1923 г. у них родился сын Алексей.
Фрагмент документа, свидетельствующий о рождении Алексея Николаевича Соколова в Фонтенбло. Приведен в книге Эли Дюреля.
Кстати, 27 марта 1921 г. (незадолго до знакомства со следователем) у Николая Владимiровича Орлова в Париже тоже родился второй ребенок - дочь Ксения.
Что касается Н.А. Соколова, то весь этот период, начиная со второй половины 1921 г., для него был весьма сложным. Да и когда ему было просто с тех пор, как он принял это дело?
Об этом нелегком этапе несения Креста Николаем Алексеевичем мы расскажем в следующих наших по́стах.
А пока прерываемся на Новогодние и Рождественские каникулы, до середины января.
Продолжение следует.