О любви. И о зависимости
Мой отец умер, когда мне было пять с половиной. От облучения и последующей за этим саркомы.
От него у меня в памяти остались только прикроватная тумбочка, маленькая скамеечка, тарелка супа и огромное тепло, исходящее от кровати. Я помнила - это ТЕПЛО ОТ НЕГО КО МНЕ. Мама всегда говорила: «Как же ты плохо ела, Лена! Только он мог тебя накормить. Даже в день смерти пришлось нести твою тарелку к его кровати. Хватило только одной его просьбы - кушай, Леночка..» После я перестала есть совсем. Мамино мученье((.
Его лицо я помню только мертвым. Он лежал в гробу на бортовой машине: его везли в строительный трест, которым он руководил уже лет десять (впоследствии городские власти устроили там ЗАГС, и я сама торжественно расписывалась в здании, в котором когда-то лежал мой мертвый отец - не выыыыноооошуууу это строение)… помню, бабушка платочком подтирала сочившуюся из носа её мертвого сына кровь. Я сидела рядом. Мне не было страшно. Я его любила. Его все любили. А, кроме того, он был красив как Бог. Ему было 37.
Это мои первые и единственные воспоминания об отце. Это вообще мои первые воспоминания о детстве. И детский сад, и все остальное было забито в памяти его голосом: «Люда, открой форточку - душно» (это он моей матери), а потом сразу: «Люда, закрой форточку - холодно», потом опять - открой, закрой… Я думала, что с ним, почему он сам не сделает, почему он гоняет её туда-сюда? Мама - она была такая замученная... Мне было пять с половиной - я не понимала… Последний день его жизни. Он умирал.
Это была Любовь.
Когда он ушел, он остался. Вещами в шкафу, которые я любила трогать. Шелковыми рубашками, которые я носила, когда подросла до девушки. Его любимыми книгами, карандашными пометками и закладками. Его друзьями, которые помогали нам выжить. Его дневником, который он писал все 2 года тяжелой болезни. Я прочла его в 13 - мама не смогла никогда. Дневник до сих пор лежит у нас в комнате на дне комода. Эта страшная рукопись для меня имела имя собственное «Письма моего любимого умирающего человека». После я прочла разве что на таком же уровне ужаса «Искру жизни» Ремарка. Вы читали? Моя в 13 была и остается сейчас много страшнее. Говорю вам, ЭТО СТРАШНЕЕ "ИСКРЫ ЖИЗНИ"!..
Отец был со мной всегда. Еженощными мамиными снами, а утром: «Девочки, папа снился так-то и так-то». Вечерними посиделками за чаем и обсуждением маминых снов и воспоминаний. Но это после… а три года до, сразу после его ухода, разговоров не было. И слез не было. Ничего не было. Она молча ходила на работу, молча возвращалась, молча садилась в кресло и молча в нем сидела. Сестра готовила, стирала и убирала.
Мама всегда была такой красавицей! Такой и осталась после его смерти. Только стала серьезной и черной. А раньше, Галя говорила, она смеялась. Я не застала такое время.
Она очнулась через три года. Это случилось в один день, когда я из любопытства полезла наверх застекленного посудного шкафа и опрокинула его на себя. МЧС тогда не существовала в природе, поэтому извлекали меня из-под руин с помощью соседей. Я была поочередно и тяжело контужена двумя металлическими будильниками, банкой мази Вишневского, разбившейся о мою бедную голову, и в заключение дорогой хрустальной конфетницей. Она практически не пострадала. Я была счастлива, что мне удалось её сохранить ценой моей головы. Все остальное было разбито.
Мама увидела, что я есть! Она схватила меня на руки, плакала и не отпускала. Она гладила мою голову и целовала в лоб… Я боялась ругать будут, а получилось, что я, наконец, существую и мне рады!
Дальше мы были вместе. Втроем. Мама, сестра и я. Вместе на кладбище два раза в неделю как минимум, вместе наши тайны и секреты, воспоминания и обсуждениями ежедневных снов о нём, вместе в Крым, вместе в Москву, вместе везде. Вместе плакали, потом изредка начали смеяться вместе. Но её жизнь продолжала быть двойной: ночью она была с ним, а днем с нами, но всё равно о нём. Сны продолжались 19 лет, до моей свечки в Алуштинской церкви ему «За упокой». Он больше не снился. Теперь ночами она его искала, знает, что где-то есть, но опять нет. Вечные еженощные поиски, до сих пор, ей 78. Она по нему скучает.
И эта её фраза: «Лучше я не найду, а хуже мне не надо». Это была Любовь.
У моей соседки умер муж. К этому времени они основательно испортили отношения и развелись. Но она о нем помнила, в основном, правда, плохими словами. После его смерти она погрустила немного, оно и понятно: женщина она добрая, а он отец двух её сыновей. Это была Нелюбовь.
Все мы родом из детства. Моё детство подсказало моему подсознанию простую штуку: Любовь - это боль. Чтобы выжить - надо её разрушить! Разрушить эту Любовь! Тогда в случае потери болит не сильно, да и почти не болит:).
Я поняла это четко в 30. С этого момента пришло озарение, что разрушает не ОН, а Я. Это был шок. Ощущение, что строя семью на словах, на деле я её разрушаю. Именно я - разрушитель, я!.. а обвиняю в этом его!... Разрушаю отношения наперед, на всякий случай, чтобы потом не дай Бог так не болело всю жизнь, как болело у моей мамы. Терять нелюбимого гораздо проще. И мне удалось - я победила свою от него зависимость.
А потом, как это всегда бывает - неожиданно... опять... пришла любовь! Да что ж это такое! Кто ж её звал-то?!!! Взаимная, сильная и вся-вся такая неправильная!(((.. Без него нельзя было дышать - реально не хватало воздуха! А я… я начала разрушать. Уже почти закончила этот процесс. Длительный, тяжелый, он растянулся на пять лет. Осталось чуть-чуть. Я ещё чувствую, что ещё немного зависима, но осталось совсем немного поработать над этим, и я избавлюсь от этой любви! Не хватило чуть-чуть… До катастрофы.
Слушая тренинг по системно-векторной психологии Юрия Бурлана, я поняла, что всю жизнь разрушаю то, что является ценностью - свои эмоциональные связи. Лектор сказал: «Он не может жить без неё, она не может жить без него - это прекрасно, люди встретили друг друга, это ценность, это нельзя разрушать! Что ещё нужно для счастья?»
Мир перевернулся… я знаю, что такое любовь...
Я не уверена, что у меня ещё есть шанс сделать шаг назад и навстречу, чтобы исправить всё, что я натворила…
Статья написана по впечатлениям от тренинга по системно-векторной психологии Юрия Бурлана.