В четвертый раз о "Филаретовне с смартфоном"!:)
О, как изячно накатал
Я в прошлый раз про фотолица!)
Успел успехом насладицца
Три тыщи входов насчитал!
И нет бы тут остановиться..
Но, как маньяк, опять копал!
Тщась поглубжее усверлиться..
Чтоб, докопавшись, убедиться:
Догадок стройность - в ад портал!:)
Как часто за неимением или недостаточностью информации принуждены мы изощряться в придумывании остроумных связей, скрепляющих разрозненные осколки в то или иное правдоподобное целое.. И как часто азарт, или предубеждение, или стремление к законченной соразмерности, а то и чрезмерные драматургические таланты приводят к превращению Истории в своего рода роман или пиесу, с захватывающей фабулой, утонченным психологизмом, но ...совершенно далекую от реальных событий..
Засим, достаточно наверное уже вступлений:) К делу!
В четвертый раз о "Филаретовне с смартфоном"!:)
Всего-то две недельки тому назад писал я о фотопортрете Надежды фон Мекк с детской фотографией в руках и делал "правдоподобнейшие", как мне казалось, догадки об идентификации сего "маленького субъектика".. - http://sagittario.livejournal.com/455841.html
Напомню, что пришел я к выводу, что изображена там Милочка, младшая дочка Надежды Филаретовны.., со всеми вытекающими рассуждениями..
Но не прошло и нескольких дней после опубликования сих "прозрений", как вся такая стройная моя теория рассыпалась в прах.. Факты нашлись и расставили все по своим местам..
Но, все же, я не очень-то тут виноват!:) Все потому, что у меня велосипеда не было! наличествовала переписка Чайковского с Н. фон Мекк только такого вот издания:
плод незабвенных девяностых, когда принято было перепечатать какое-нибудь старое вполне академическое издание, но повыкидывав при этом оттуда из экономии все комментарии и иллюстрации.. Вот и оставалось лишь догадки строить..
Но печатается, по счастью, сейчас новое издание этой переписки, под редакцией П.Е. Вайдман, полное, научно подготовленное и богато иллюстрированное (цены при этом, правда, тоже весьма бохатые:).. Три тома из четырех уже вышли.., вот их-то я и прикупил:
И многое там "тайное" оказалось черным по белому прописанным, а фотки даже и представлены!
Но обо все по порядку теперь уж:)
Речь о фотопортретах зашла в переписке этой довольно скоро.. Уже в третьем письме своем к Петру Ильичу Надежда Филаретовна попросила подарить ей его фотографию.. Почти все письмо посвящено этой просьбе, но столько в ней такта и, главное, искреннего чувства, что не могу не привести его полностью:
"Мекк - Чайковскому
Москва,
7/19 марта 1877 г.
Понедельник.
Милостивый государь
Петр Ильич!
Ваш милый ответ на мое письмо доставил мне такое глубокое удовольствие, какого я давно не испытывала, но Вы знаете общее свойство человеческой натуры: чем больше хорошего получаешь, тем больше и хочется его, и хотя я обещала Вам не избаловаться, но начинаю сомневаться в своих силах, потому что позволяю себе обратиться к Вам с большою просьбою, которая, быть может, покажется Вам странною по своей непринятости, но ведь человек, который живет таким аскетом, как я, логично приходит к тому, что все то, что люди называют общественными отношениями, светскими правилами, приличиями и т. п., становится для него одним звуком без всякого смысла. Я не знаю вполне Вашего взгляда на этот предмет, Петр Ильич, но, по некоторым моим наблюдениям за Вами, мне кажется, что Вы менее, чем кто-нибудь, осудите меня за это, если же ошибаюсь, то прошу Вас искренно, скажите мне это прямо, без всяких комментариев, и последовательно затем откажите в моей просьбе, которая состоит вот в чем: дайте мне Вашу фотографию; у меня есть их две, но мне хочется иметь от Вас. Мне хочется на Вашем лице искать тех вдохновений, тех чувств, под влиянием которых Вы писали музыку, что уносит человека в мир ощущений, стремлений и желаний, которых жизнь не может удовлетворить. Сколько наслаждения и сколько тоски доставляет эта музыка. Но от этой тоски не хочешь оторваться, в ней человек чувствует свои высшие способности, в ней находит надежду, ожидание, счастье, которых жизнь не дает. Первое из Ваших сочинений, которое я услышала, была “Буря”. Невозможно выразить то впечатление, какое она произвела на меня; я несколько дней была как в бреду, не могла освободиться от этого состояния. Надо Вам сказать, что я не умею отделять музыканта от человека, и даже в нем, в служителе такого высокого искусства, я еще более, чем в других людях, ожидаю и желаю тех человеческих свойств, которым поклоняюсь. Мой идеал человека - непременно музыкант, но в нем свойства человека должны быть равносильны таланту; тогда только он производит глубокое и полное впечатление. Если же, напротив, в музыканте нет человека, то его сочинения, чем лучше они в музыкальном отношении, тем больше производят на меня впечатление обмана, лицемерия и желания эксплуатировать наивных людей. Я отношусь к музыканту-человеку как к высшему творению природы, и как ни много ошибок и разочарований по этому предмету я вынесла, я не могу оторваться от такого убеждения, и вследствие его я особенно чутко отношусь к музыкантам. И потому, как только я оправилась от первого впечатления Вашим сочинением, я сейчас хотела узнать, каков человек, творящий такую вещь. Я стала искать возможности узнать об Вас как можно больше, не пропускала никакого случая услышать что-нибудь, прислушивалась к общественному мнению, к отдельным отзывам, ко всякому замечанию, и скажу Вам при этом, что часто то, что другие в Вас порицали, меня приводило в восторг, - у каждого свой вкус. Еще на днях из случайного разговора я узнала один из Ваших взглядов, который меня так восхитил, так сочувствен мне, что Вы разом стали мне как будто близким и, во всяком случае, дорогим человеком. Мне кажется, что ведь не одни отношения делают людей близкими, а еще более сходство взглядов, одинаковые способности чувств и тождественность симпатий, так что можно быть близким, будучи очень далеким.
Я до такой степени интересуюсь знать о Вас все, что почти в каждое время могу сказать, где Вы находитесь и, до некоторой степени, что делаете. Из всего, что я сама наблюдала в Вас и слышала от других сочувственных и несочувственных отзывов, я вынесла к Вам самое задушевное, симпатичное, восторженное отношение. Я счастлива, что в Вас музыкант и человек соединились так прекрасно, так гармонично, что можно отдаваться полному очарованию звуков Вашей музыки, потому что в этих звуках есть благородный неподдельный смысл, они написаны не для людей, а для выражения собственных чувств, дум, состояния. Я счастлива, что моя идея осуществима, что мне не надо отказываться от моего идеала, а, напротив, он становится мне еще дороже, еще милее. Когда бы Вы знали, что я чувствую при Вашей музыке и как я благодарна Вам за эти чувства! Было время, что я очень хотела познакомиться с Вами. Теперь же, чем больше я очаровываюсь Вами, тем больше я боюсь знакомства, - мне кажется, что я была бы не в состоянии заговорить с Вами, хотя, если бы где-нибудь нечаянно мы близко встретились, я не могла бы отнестись к Вам как к чужому человеку и протянула бы Вам руку, но только для того, чтобы пожать Вашу, но не сказать ни слова. Теперь я предпочитаю вдали думать об Вас, слышать Вас в Вашей музыке и в ней чувствовать с Вами заодно. Как мне печально, что я до сих пор не слышала Вашей “Франчески да-Римини”; я с нетерпением жду, когда она выйдет для фортепиано.
Но однако извините меня, Петр Ильич, за все мои выражения, Вам ведь они ни к чему; но не пожалейте, если Вы дали возможность человеку, кончающему жить, почти уже мертвому, как я, на минуту почувствовать жизнь, да еще в таких хороших проявлениях".
Чайковский, конечно, не мог не откликнуться на столь горячую и открытую просьбу:
"Чайковский - Мекк
Москва,
16/28 марта 1877 г.
... Вы легко поймете, что меня нисколько не удивляет, что, полюбив мою музыку, Вы не стремитесь к знакомству с автором ее. Вы страшитесь не найти во мне тех качеств, которыми наделило меня Ваше склонное к идеализации воображение. И Вы совершенно правы. Я чувствую, что при более близком ознакомлении со мной Вы бы не нашли того соответствия, той полной гармонии музыканта с человеком, о которой мечтаете...
...Посылаю Вам кабинетную карточку, кажется, впрочем, не особенно удачную. В ближайшем будущем я собираюсь сняться (это для меня одно из самых невыносимых мучений), и тогда я с удовольствием пошлю Вам еще один свой портрет".
Вот эта карточка (Москва, начало 1875 г.):
Дарственная надпись Надежде Филаретовне была кем-то частично обрезана при вставке фотографии в овальную рамку.
В ответ Н. фон Мекк посылает свою карточку и пишет то самое письмо, которое мы уже анализировали в предыдущем посте на эту тему:
"Mекк - Чайковскому
[Москва]
18/30 марта 1877 г.
Пятница.
Благодарю Вас, благодарю бесконечно, крепко жму Вашу руку, Петр Ильич, за фотографию, за милое изображение Ваше, которому я так обрадовалась, что как будто весь мир просветлел для меня, и на сердце стало легко и тепло. Пусть Вам будет всегда так хорошо, как мне было в эту минуту. Я радовалась и тому, что увидела Вас, и тому, что Вы исполнили мою просьбу, а то, по правде сказать, я начинала уже обескураживаться, не зная, как Вы ее приняли. В Вашем письме, так дорогом для меня, только одно меня смутило: этот Ваш вывод из моего страха познакомиться с Вами. Вы думаете, что я боюсь не найти в Вас соединения человека с музыкантом, о котором мечтаю. Да ведь я уже нашла его в Вас, это не есть больше вопрос для меня. В таком смысле, как Вы думаете, я могла бояться прежде, пока не убедилась, что в Вас именно есть все, что я придаю своему идеалу, что Вы олицетворяете мне его, что Вы вознаграждаете меня за разочарование, ошибки, тоску; да, если бы у меня в руках было счастье, я бы отдала его Вам. Теперь же я боюсь знакомства с Вами совсем по другой причине и другому чувству.
Позвольте мне, Петр Ильич, послать Вам мою фотографию. Эта карточка дорога мне, во-первых, потому, что я на ней не одна, а во-вторых, потому, что она есть работа (как фотография) одной из моих дочерей, и, посылая ее Вам, я, конечно, не ожидаю сделать Вам этим удовольствие, а хочу только до некоторой степени выразить Вам то глубокое чувство, которое питаю к Вам, - тем более, что я знаю, что Вы способны понимать и чувство матери...
...Ваше обещание дать мне еще фотографию меня очень обрадовало, и Вы извините меня, Петр Ильич, если я как-нибудь напомню Вам об этом; но как мне понятна и сочувственна Ваша неохота сниматься. Только так как уже эта жертва решенная, что Вы будете фотографироваться, то, пожалуйста, снимитесь так, чтобы Ваши глаза прямо смотрели на того, кто на вас будет смотреть, а то мне теперь обидно, что Вы отворачиваетесь от меня...
P.S. ...Мой товарищ по фотографии есть самая младшая пятилетняя моя девочка Людмила, или Милочка, как ее зовут в семействе, которую позвольте Вам отрекомендовать и просить полюбить.. Я хочу Вас немножко познакомить с этим субъектиком".
И вот она эта карточка с Милочкой! такая вот!:)
Ответную рекцию Чайковского на эту фотографию мне не удалось отыскать в его письмах (он был очень занят уже в это время своей идиотической женитьбой), но, судя по всему, она была очень дорога ему, так как стояла на его рабочем столе.. И сейчас в музее клинском стоит..
И тут я должен привести еще один аргумент в свое оправдание!:)
Дело в том, что представлена эта карточка в музее узнал я лишь из текста к ее описанию, хоть и посетил этот музей совсем недавно..
Нашел я потом и старые фотографии с изображением этого рабочего стола композитора, где можно разглядеть и эту фотокарточку..
Вот открытка 1953 года:
вот отсканировал специально иллюстрацию из книги про "Дом в Клину", конец 50-х:
Вот чья-то фотка этого стола из недавнего совсем прошлого:
(обратите, кстати, внимание на тенденцию уменьшения заполненности коробочки слева некими продолговатыми предметами.. Это коллекция курительных мундштуков! речь о них пойдет чуть дальше.. Да и вообще количество предметов на столе как-то заметно поубавилось..)
Ну а вот так этот стол выглядит сейчас!
Все накрыто пластиковым колпаком! При этом еще и вся та половина комнаты отгорожена от зрителей канатом.., т.е. ближе, чем на этом снимке к столу и вообще невозможно подойти!
Где уж там разглядеть фотографию!!
Процитирую поэтому описание это рабочего стола Чайковского из книги Вл. Холодовского "Дом в клину"
"...Кажется, часу не хватит, чтобы в подробностях разглядеть все предметы, расставленные на письменном столе Чайковского.
Не ищите, однако, на нем великолепных сувениров, каких-нибудь монументальных чернильниц, малахита, мрамора, хрусталя и прочего... Прост и невзрачен письменный прибор, которым пользовался Петр Ильич (другой, богато украшенный голубой эмалью, так и остался стоять в витрине подарков, как ненужная роскошь).
Рядом, в раскрытой коробке, лежат его визитные карточки, его печатки, перо.
Его камертон - и тут же ключи для настройки: Петр Ильич очень любил свой превосходный «беккер» и не подпускал к нему фортепианных настройщиков - он предпочитал сам настраивать свой инструмент. И даже ключ от рояля, уезжая, ревниво запирал в ящик стола.
Слева (всегда под рукой!) целая коллекция мундштуков - деревянных, пенковых, длинных, коротеньких, фигурных, всяких: Петр Ильич всю жизнь был страстным курильщиком. Вот и его старенький, потертый портсигар. И коробочка пожелтевших сигарет, которую он не докурил. И дешевая пепельница с ребусом, бог весть почему приглянувшаяся Петру Ильичу.
На этом столе вообще немало вещиц и вещичек как будто случайных, но (раз они здесь) чем-то, видимо, памятных для Чайковского. Вот пестрые камушки с берегов Средиземного моря, вот курьезная «золотая» копилка; вот еще какие-то заграничные безделушки: пылинки дальних дорог... памятки мелькнувших мгновений...
И тут же, справа - то, что всегда казалось Чайковскому неизменным, непреходящим, не случайностью, а судьбой!.. Маленькая выцветшая фотография в рамке - единственная на его письменном столе: Надежда Филаретовна фон Мекк со своей младшей дочерью Милочкой.
Вот она, знакомая незнакомка, одновременно - близкая и далекая, «лучший Друг» великого музыканта, так нечаянно и столь вовремя появившийся на его жизненном пути и так же неожиданно и странно покинувший его!..
Официально они были незнакомы. Они «не виделись иначе, как в толпе, и, встречаясь случайно в театре, в концертном зале, на улице, не обменивались ни единым взглядом приветствия, сохраняя вид людей совершенно чуждых»
Так они и не встретились лицом к лицу никогда; никогда не слышали даже голоса друг друга. Они только писали друг другу письма. И никому из своих корреспондентов Чайковский не писал так много, как ей (764 письма), ни от кого, кроме только брата Модеста, не получал так часто вестей.
Тысячу двести писем написали они друг другу!...
...Так старый, поблекший портрет на письменном столе в кабинете Клинского дома возвращает нас к той удивительной переписке, которая на протяжении 13 с лишним лет непрестанно, неотделимо, неразрывно вплеталась в жизненную судьбу Чайковского - человека и музыканта.".
Да, так вернемся к переписке.. Но прежде, раз уж зашла речь, поделюсь одним замеченным курьезом, связанным с процитированной книжкой.
Купил я ее только что, в нотном, где много букинистических книг на музыкальные темы..
Был там и еще один ее экземпляр, но первого издания (1959 г.); я выбрал конечно более позднего расширенного издания (3-е, 1962), но полистал для сравнения оба.
и поразили меня изменения, произошедшие с одним и тем же портретом Петра Ильича!
Костюмчик тот же, платочек в кармашке тот же, но как разительно изменился облик!) Похудел, состарился.. Из былинного образа "решительного революцьонера" шестидесятые оттепельные вытаяли вновь человеческие рефлекторные черты.. Театр масок, да и только..
Младшая дочь Людмила (Милочка) оказалась не только милым "субъектиком", но и для Надежды Филаретовны очень удобным объектиком, посредством коего она могла дополнительно высказывать свои собственные чувства к Петру Ильичу, и для установления наиболее непосредственных, сердечных связей между корреспондентами.
Вот несколько характерных выдержек из их переписки (которые, кстати, были изъяты из изданий, вышедших ранее):
Мекк - Чайковскому
Браилов,
26 июня/8 июля 1877 г.
... Ваша знакомая Милочка, и как чаще ее зовут в семействе, Bebe; эта девочка очень твердо знает Ваше имя и Ваш портрет..
Мекк - Чайковскому
Москва,
12/24 ноября 1877 г.
... Около меня в эту минуту шалит Милочка и на мой вопрос, что передать Вам от нее, поручила сказать, "чтобы Вы приехали сюда". Она знает Вас по имени, но большей частью определяет мне Вас так: "Le Monsieur que tu beaucoup" ["Господин, которого ты очень любишь"].
После своего поручения Вам она спрашивает меня: "Et lui, veux-tu qu'il vienne ici?" ["А он? Хочешь ли ты, чтобы он приехал сюда?"].
Потом справляется, есть ли у Вас дети. Вообще она любит вести речь о Вас...
Мекк - Чайковскому
Москва,
12/24 декабря 1877 г.
... Милочка очень гордится Вашим поцелуем; когда я ей передала Ваше поручение, она сделала восклицание: "Oh!" И потом она с большой важностью говорит мне: "Dis-lui que je l'embrasse aussi" ["Скажи ему, что я его также целую"]...
Мекк - Чайковскому
Москва,
17/29 декабря 1877 г.
... Ваш микроскопический друг, Милочка, так кашляет, что жалко на нее смотреть, а все также приходит каждое утро целовать Ваш портрет...
Чайковский - Мекк
Сан-Ремо,
24 декабря 1877 г./5 января 1878 г.
... Пожалуйста, передайте мое глубочайшее уважение г-же Милочке и скажите ей, что я глубоко польщён ее вниманием. Целую у ней ручку и прошу продолжать ее лестное благоволение ко мне. А должно быть, прелестная особа эта Милочка!..
Мекк - Чайковскому
Москва,
31 декабря 1877 г./12 января 1878 г.
Мой милый, несравненный друг! Поздравляю Вас с почти уже наступившим Новым годом и от всего сердца желаю Вам не нового счастья, потому что Вы не имели старого, а просто счастья, хотя бы и не безмятежного, но вознаграждающего за неотразимые невзгоды жизни. А такое счастье есть и заключается только в одном предмете!
P.S. ... На фотографиях, которые я Вам посылаю, Петр Ильич, Ваша приятельница Милочка неудачна, потому что она сильно кашляла, и глаза у нее опухли, и не могла видеть хорошо.
Речь тут, судя по всему, идет о следующих фотокарточках 1877 года:
На второй фотографии над ребенком уже поработал парикмахер, и получилась микроскопическая Надежда Филаретовна!:)
Вот и она сама для сравнения, снятая тогда же, в Москве в 1877 году:
Да, ну а что же тогда с "той самой" фотографией Надежды фон Мекк, с которой все и началось?.. Она-то когда снималась, и кто там все-таки изображен на маленькой детской фотокарточке у нее в руках?
Тут нам придется перепрыгнуть уже через три года..
В это время Надежда Филаретовна отдыхала в любимой своей Флоренции и, между прочим, увлеклась заказом модных тогда раскрашенных фотографических портретов:
"Мекк - Чайковскому
Флоренция,
8/20 октября 1880 г.
Пять дней головная боль не давала мне писать Вам, мой милый, бесценный друг, и это мне тем более неприятно, что я должна бесчисленное множество раз благодарить Вас. Во-первых, за прелестные фотографии Татьяны и Веры Львовной; это такие красавицы, перед которыми потеряли бы все лица в Schonheiten Gallerie в Мюнхене, во дворце короля. Я говорю это основательно, потому что у меня на столе лежат фотографии с портретов женщин, наполняющих эту галерею, и я могу делать сравнение самое близкое...
Тут я прервусь, чтобы показать фотопортрет одной из племянниц Чайковского, о которой тут идет речь - 15-летняя Вера Давыдова:
Вера Львовна Давыдова. Киев, 1878 г.
Галерея же красавиц (Schönheitengalerie) - это серия женских портретов, выполненная в 1827-1850 годах немецким художником Йозефом Штилером по заказу Баварского короля Людвига I для дворца Нимфенбург. (Кисти этого же художника принадлежат, кстати, наиболее известные портреты Бетховена и Гете).
Приведу несколько репродукций из роскошного издания 1860 года с литографиями с портретов из этой галереи, который, возможно, и могла иметь у себя Н. фон Мекк:
Но вернемся к письму:
... Есть у меня к Вам просьба, мой милый друг. Пожалуйста, напишите мне цвета кожи, волос и глаз Татьяны и Веры Львовней; мне хочется заказать здесь акварельные их портреты по фотографии. Я недавно поручила Коле достать мне в Петербурге и прислать сюда хорошие Ваши фотографии, и он мне пишет, что послал их, но я еще не получила. Я также хочу иметь Ваш портрет в красках, мой дорогой друг, и потому не откажите сообщить мне также точный цвет Ваших глаз и волос, а когда Вы приедете во Флоренцию, мой дорогой, то я не отступлю от Вас, чтобы Вы снялись здесь. Последняя Ваша фотография не хороша...
На-днях мы очень много забавлялись в фотографии, и между прочим я заказала сделать группу моего trio и посылаю Вам один такой экземпляр, Петр Ильич, под названием “trio de M-me de Meck”. Ведь есть же в Ницце l'orchestre de M. de Derwis, отчего же не быть и моему trio. Есть также флорентийский квартет (Беккера), также квартет Helmesberger'a в Вене. Это все меня и навело на мысль сделать мой “triо”.
Вчера нам играли второй trio Mendelsohn'a. Я ужасно люблю этого автора. До свидания, мой милый, божественный друг. Всегда и везде Вас любящая безмерно
Н. ф.-Мекк".
Тут придется сделать еще одно отступление. Трио, которому столь шутливо Надежда Филаретовна присвоила в письме свое имя, конечно же не было никаким устоявшимся концертирующим коллективом, а совершенно случайно образовавшейся на коротенькое время группой молодых музыкантов, служивших у нее в это время в разном качестве.
Партию скрипки (на инструменте, между прочим, работы Страдивари! была таковая в собственности у Мекк) исполнял 23-летний Владислав Альбертович Пахульский, закончивший Московскую консерваторию по классу Ивана Гржимали, позже ставший личным секретарем Надежды Филаретовны и даже ее зятем, женившись на ее дочери Юлии. В одиознейшем фильме советском о Чайковском его представили в виде змеи подколодной (играет Кирилл Лавров), строящей всяческие интриги, и чуть ли не главным виновником разрыва в их отношениях, но это было, конечно же, совсем не так, хотя характера, кажется, он был не самого привлекательного.. Кстати, прелюдии фортепианные чудеснейшие, одна из которых уж точно известна каждому, занимающемуся на фортепиано, принадлежат не ему, а брату его младшему Генриху. Владислав хоть и пробовал себя на композиторском поприще, но особых талантов не выказал..
На виолончели играл Петр Антонович Данильченко, только что закончивший Московскую консерваторию с малой золотой медалью. Надежда фон Мекк нанимала его в качестве гувернера и домашнего преподавателя еще в 1778 и 79 годах ("Я все Данильченко называю Петром Ильичом, а его зовут Петром Антоновичем".)
Ну а за роялем сидел ни кто-нибудь, а сам Клод Дебюсси! Которому в ту пору, правда, исполнилось всего восемнадцать лет, да и фамилию свою он писал еще - de Bussy, а Надежда Филаретовна в письмах называла не иначе, как "мой французик", "Бюссик" и т.п. ласкательными прозвищами:)
П.А. Данильченко, В.А. Пахульский и К. Дебюсси. Италия, 1880 г.
Немногим ранее Н. фон Мекк так описывала историю образования этого ее домашнего трио:
Мекк - Чайковскому
Флоренция,
29 сентября/11 октября 1880 г.
... Ко мне приехал еще музыкант Данильченко. Он нынешнею весною окончил курс в консерватории и предположил себе ехать за границу, а так как у меня теперь кончается срок ангажемента моего французика, то, чтобы не брать опять нового, - это так скучно все новые лица в семействе,- я написала в Москву, что если он еще собирается за границу, то чтобы приехал ко мне для занятий. Мое письмо застало его накануне выезда в Берлин, так он повернул оглобли и приехал ко мне во Флоренцию. Но так как Bussy еще здесь, и Данильченко нечего делать, то они каждый вечер играют нам trios. Мой французик также написал Trio очень мило. Я жалею, что не могу Вам его послать на Вашу критику, милый друг, потому что нельзя успеть переписать, так как он на днях уезжает. Мне жаль его отъезда, потому что он очень хороший компаньон для игры в четыре руки, замечательна хорошо читает ноты, а так как я постоянно играю что-нибудь новое, и во всяком случае для него ново все, что я играю, то это свойство. очень дорого...
Систематически изучать композицию Дебюсси начал только с декабря 1880 года, и Трио это было одним из первых его композиторских опытов в крупной форме:
Чайковский - Мекк
Каменка,
14/26 октября 1880 г.
... Получил сегодня дорогое письмо Ваше со вложением портрета du trio de M-me de Meсk. Влад[ислав] Альберт[ович] не удался, зато Данильченко очень похож. У Бюсси есть в лице и в руках какое-то неопределенное сходство с Ант[оном] Рубинштейном в молодости. Дай бог, чтоб и судьба его была такая же счастливая, как у “царя пианистов”...
... До крайности радуюсь также всему, что Вы говорите о моих племянницах... Касательно цвета их волос и глаз, то у обеих глаза голубые, а по волосам они блондинки, однако ж не самого светлого оттенка. Я же имею волоса почти совсем седые (я начал седеть очень рано) и глаза серые. Цвет лица у обеих племянниц бледный, при малейшем возбуждении обращающийся в яркий румянец на щеках, как это вообще бывает с девушками, страдающими малокровием...
Да, ну а что же "наша" фотография? Когда же уже речь о ней пойдет?!
Ну вот сейчас, наконец, и пойдет!:)
Мекк - Чайковскому
Флоренция,
24 октября/5 ноября 1880 г.
... Просьба же моя убедительная состоит в том, чтобы Вы были так добры, мой дорогой друг, выпросили для меня у Александры Ильинишны еще по одному экземпляру фотографий ее и всего ее семейства. Мне ужасно хочется иметь их и в Москве и в Браилове, так как я живу и там и там, и, пожалуйста, нельзя ли и фотографию Льва Васильевича. И если Александра Ильинишна будет так милостива, что даст мне их все, то будьте так добры, дорогой мой, привезите мне их во Флоренцию, если приедете еще при мне, в противном случае убедительно прошу послать мне их в Браилов. Тысячу раз благодарю Вас, милый друг мой, за сообщение мне цветов Ваших прелестных племянниц и Ваших. Портреты барышень я уже заказала, но с Вашим для меня случилось большое горе. Я поручила Коле прислать мне из Петербурга несколько Ваших фотографий, из которых и хотела заказать раскрашенный портрет. От Коли получила уведомление, что он выслал фотографии, но вот целый месяц я их жду и не могу дождаться. Очевидно, они пропали. Я написала Коле, чтобы он послал вторично, но надо очень долго ждать. Если у Вас есть Ваша фотография, Петр Ильич, поделитесь со мною. А вот я была бы Вам безгранично благодарна, если бы Вы снялись теперь в Москве и уделили бы мне несколько экземпляров; quen pensez-vous, mon adorable ami? [что Вы об этом думаете, мой обожаемый друг?] Я все у Вас что-нибудь выпрашиваю, простите, видно уж мне так на роду написано...
... Сходство Bussy с Ант[оном] Рубинштейном я также уже раньше заметила. Я думаю, что ему предстоит хорошая будущность, потому что он предан своему делу всем существом и только им и интересуется в жизни, хотя натуры очень ветреной, вполне французской, но сердце очень доброе. Танцы его аранжировки я и сама хотела послать Юргенсону, но предварительно, если позволите, милый друг, покажу Вам....
До свидания, мой дорогой, несравненный друг. От души желаю Вам успеха в Москве с постановкою произведения Модеста Ильича. Всем сердцем горячо Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
Фотография, которую Вы увидите у меня в руке, есть портрет моего любимца Волички.
Вот! Волички это фотография!! т.е. Володички, Владимира - внучка Надежды Филаретовны! сына ее старшего сына Владимира.
Чайковский - Mекк
Каменка,
31 октября/12 ноября 1880 г.
Спешу поблагодарить Вас, милый, добрый, бесконечно любимый друг, за чудную карточку Вашу, только что мной полученную. Это положительно лучшая карточка Ваша из всех мной виденных. Она доставила мне безмерное удовольствие!!
... Все Ваши поручения исполню непременно, т. е. 1) доставлю Вам или во Флоренцию или в Браилов портреты всего семейства сестры и 2) непременно снимусь в Москве или в Петербурге специально для Вас...
Желаю Вам всяких благ и, главное, здоровья и спокойствия. Еще раз бесконечно благодарю за карточку...
Ваш П. Чайковский.
Имеется и фотография Владимира Владимировича фон Мекка, только сделанная годом позже:
Владимир (Воличка) фон Мекк. Флоренция, декабрь 1881 г.
и Миолчки тогда же:
Людмила (Милочка) фон Мекк. Флоренция, декабрь 1881 г.
и их обоих с немного старшей их сестренкой Соней:
Владимир (Воличка), Софья и Людмила (Милочка) фон Мекки. Флоренция, декабрь 1881 г.
(обратите, кстати, внимание, как мастерски подкрашено это фото! как выписан ковер, вазон позолоченный.. удивительно!:)
О том, как сложились судьбы и Милочки, и Волички есть строки в воспоминаниях сына этой самой Сонечки.. Но об этом придется поведать уже в следующий раз, так как такое количество букв жж-редактор переваривать отказывается:)
ПРОДОЛЖЕНИЕ - "Милочка Карловна. Начало"
--------------------------------------------------------------------
© 2015 Станислав Серапинас (Sagittario)
--------------------------------------------------------------------
Я в прошлый раз про фотолица!)
Успел успехом насладицца
Три тыщи входов насчитал!
И нет бы тут остановиться..
Но, как маньяк, опять копал!
Тщась поглубжее усверлиться..
Чтоб, докопавшись, убедиться:
Догадок стройность - в ад портал!:)
Как часто за неимением или недостаточностью информации принуждены мы изощряться в придумывании остроумных связей, скрепляющих разрозненные осколки в то или иное правдоподобное целое.. И как часто азарт, или предубеждение, или стремление к законченной соразмерности, а то и чрезмерные драматургические таланты приводят к превращению Истории в своего рода роман или пиесу, с захватывающей фабулой, утонченным психологизмом, но ...совершенно далекую от реальных событий..
Засим, достаточно наверное уже вступлений:) К делу!
В четвертый раз о "Филаретовне с смартфоном"!:)
Всего-то две недельки тому назад писал я о фотопортрете Надежды фон Мекк с детской фотографией в руках и делал "правдоподобнейшие", как мне казалось, догадки об идентификации сего "маленького субъектика".. - http://sagittario.livejournal.com/455841.html
Напомню, что пришел я к выводу, что изображена там Милочка, младшая дочка Надежды Филаретовны.., со всеми вытекающими рассуждениями..
Но не прошло и нескольких дней после опубликования сих "прозрений", как вся такая стройная моя теория рассыпалась в прах.. Факты нашлись и расставили все по своим местам..
Но, все же, я не очень-то тут виноват!:) Все потому, что у меня велосипеда не было! наличествовала переписка Чайковского с Н. фон Мекк только такого вот издания:
плод незабвенных девяностых, когда принято было перепечатать какое-нибудь старое вполне академическое издание, но повыкидывав при этом оттуда из экономии все комментарии и иллюстрации.. Вот и оставалось лишь догадки строить..
Но печатается, по счастью, сейчас новое издание этой переписки, под редакцией П.Е. Вайдман, полное, научно подготовленное и богато иллюстрированное (цены при этом, правда, тоже весьма бохатые:).. Три тома из четырех уже вышли.., вот их-то я и прикупил:
И многое там "тайное" оказалось черным по белому прописанным, а фотки даже и представлены!
Но обо все по порядку теперь уж:)
Речь о фотопортретах зашла в переписке этой довольно скоро.. Уже в третьем письме своем к Петру Ильичу Надежда Филаретовна попросила подарить ей его фотографию.. Почти все письмо посвящено этой просьбе, но столько в ней такта и, главное, искреннего чувства, что не могу не привести его полностью:
"Мекк - Чайковскому
Москва,
7/19 марта 1877 г.
Понедельник.
Милостивый государь
Петр Ильич!
Ваш милый ответ на мое письмо доставил мне такое глубокое удовольствие, какого я давно не испытывала, но Вы знаете общее свойство человеческой натуры: чем больше хорошего получаешь, тем больше и хочется его, и хотя я обещала Вам не избаловаться, но начинаю сомневаться в своих силах, потому что позволяю себе обратиться к Вам с большою просьбою, которая, быть может, покажется Вам странною по своей непринятости, но ведь человек, который живет таким аскетом, как я, логично приходит к тому, что все то, что люди называют общественными отношениями, светскими правилами, приличиями и т. п., становится для него одним звуком без всякого смысла. Я не знаю вполне Вашего взгляда на этот предмет, Петр Ильич, но, по некоторым моим наблюдениям за Вами, мне кажется, что Вы менее, чем кто-нибудь, осудите меня за это, если же ошибаюсь, то прошу Вас искренно, скажите мне это прямо, без всяких комментариев, и последовательно затем откажите в моей просьбе, которая состоит вот в чем: дайте мне Вашу фотографию; у меня есть их две, но мне хочется иметь от Вас. Мне хочется на Вашем лице искать тех вдохновений, тех чувств, под влиянием которых Вы писали музыку, что уносит человека в мир ощущений, стремлений и желаний, которых жизнь не может удовлетворить. Сколько наслаждения и сколько тоски доставляет эта музыка. Но от этой тоски не хочешь оторваться, в ней человек чувствует свои высшие способности, в ней находит надежду, ожидание, счастье, которых жизнь не дает. Первое из Ваших сочинений, которое я услышала, была “Буря”. Невозможно выразить то впечатление, какое она произвела на меня; я несколько дней была как в бреду, не могла освободиться от этого состояния. Надо Вам сказать, что я не умею отделять музыканта от человека, и даже в нем, в служителе такого высокого искусства, я еще более, чем в других людях, ожидаю и желаю тех человеческих свойств, которым поклоняюсь. Мой идеал человека - непременно музыкант, но в нем свойства человека должны быть равносильны таланту; тогда только он производит глубокое и полное впечатление. Если же, напротив, в музыканте нет человека, то его сочинения, чем лучше они в музыкальном отношении, тем больше производят на меня впечатление обмана, лицемерия и желания эксплуатировать наивных людей. Я отношусь к музыканту-человеку как к высшему творению природы, и как ни много ошибок и разочарований по этому предмету я вынесла, я не могу оторваться от такого убеждения, и вследствие его я особенно чутко отношусь к музыкантам. И потому, как только я оправилась от первого впечатления Вашим сочинением, я сейчас хотела узнать, каков человек, творящий такую вещь. Я стала искать возможности узнать об Вас как можно больше, не пропускала никакого случая услышать что-нибудь, прислушивалась к общественному мнению, к отдельным отзывам, ко всякому замечанию, и скажу Вам при этом, что часто то, что другие в Вас порицали, меня приводило в восторг, - у каждого свой вкус. Еще на днях из случайного разговора я узнала один из Ваших взглядов, который меня так восхитил, так сочувствен мне, что Вы разом стали мне как будто близким и, во всяком случае, дорогим человеком. Мне кажется, что ведь не одни отношения делают людей близкими, а еще более сходство взглядов, одинаковые способности чувств и тождественность симпатий, так что можно быть близким, будучи очень далеким.
Я до такой степени интересуюсь знать о Вас все, что почти в каждое время могу сказать, где Вы находитесь и, до некоторой степени, что делаете. Из всего, что я сама наблюдала в Вас и слышала от других сочувственных и несочувственных отзывов, я вынесла к Вам самое задушевное, симпатичное, восторженное отношение. Я счастлива, что в Вас музыкант и человек соединились так прекрасно, так гармонично, что можно отдаваться полному очарованию звуков Вашей музыки, потому что в этих звуках есть благородный неподдельный смысл, они написаны не для людей, а для выражения собственных чувств, дум, состояния. Я счастлива, что моя идея осуществима, что мне не надо отказываться от моего идеала, а, напротив, он становится мне еще дороже, еще милее. Когда бы Вы знали, что я чувствую при Вашей музыке и как я благодарна Вам за эти чувства! Было время, что я очень хотела познакомиться с Вами. Теперь же, чем больше я очаровываюсь Вами, тем больше я боюсь знакомства, - мне кажется, что я была бы не в состоянии заговорить с Вами, хотя, если бы где-нибудь нечаянно мы близко встретились, я не могла бы отнестись к Вам как к чужому человеку и протянула бы Вам руку, но только для того, чтобы пожать Вашу, но не сказать ни слова. Теперь я предпочитаю вдали думать об Вас, слышать Вас в Вашей музыке и в ней чувствовать с Вами заодно. Как мне печально, что я до сих пор не слышала Вашей “Франчески да-Римини”; я с нетерпением жду, когда она выйдет для фортепиано.
Но однако извините меня, Петр Ильич, за все мои выражения, Вам ведь они ни к чему; но не пожалейте, если Вы дали возможность человеку, кончающему жить, почти уже мертвому, как я, на минуту почувствовать жизнь, да еще в таких хороших проявлениях".
Чайковский, конечно, не мог не откликнуться на столь горячую и открытую просьбу:
"Чайковский - Мекк
Москва,
16/28 марта 1877 г.
... Вы легко поймете, что меня нисколько не удивляет, что, полюбив мою музыку, Вы не стремитесь к знакомству с автором ее. Вы страшитесь не найти во мне тех качеств, которыми наделило меня Ваше склонное к идеализации воображение. И Вы совершенно правы. Я чувствую, что при более близком ознакомлении со мной Вы бы не нашли того соответствия, той полной гармонии музыканта с человеком, о которой мечтаете...
...Посылаю Вам кабинетную карточку, кажется, впрочем, не особенно удачную. В ближайшем будущем я собираюсь сняться (это для меня одно из самых невыносимых мучений), и тогда я с удовольствием пошлю Вам еще один свой портрет".
Вот эта карточка (Москва, начало 1875 г.):
Дарственная надпись Надежде Филаретовне была кем-то частично обрезана при вставке фотографии в овальную рамку.
В ответ Н. фон Мекк посылает свою карточку и пишет то самое письмо, которое мы уже анализировали в предыдущем посте на эту тему:
"Mекк - Чайковскому
[Москва]
18/30 марта 1877 г.
Пятница.
Благодарю Вас, благодарю бесконечно, крепко жму Вашу руку, Петр Ильич, за фотографию, за милое изображение Ваше, которому я так обрадовалась, что как будто весь мир просветлел для меня, и на сердце стало легко и тепло. Пусть Вам будет всегда так хорошо, как мне было в эту минуту. Я радовалась и тому, что увидела Вас, и тому, что Вы исполнили мою просьбу, а то, по правде сказать, я начинала уже обескураживаться, не зная, как Вы ее приняли. В Вашем письме, так дорогом для меня, только одно меня смутило: этот Ваш вывод из моего страха познакомиться с Вами. Вы думаете, что я боюсь не найти в Вас соединения человека с музыкантом, о котором мечтаю. Да ведь я уже нашла его в Вас, это не есть больше вопрос для меня. В таком смысле, как Вы думаете, я могла бояться прежде, пока не убедилась, что в Вас именно есть все, что я придаю своему идеалу, что Вы олицетворяете мне его, что Вы вознаграждаете меня за разочарование, ошибки, тоску; да, если бы у меня в руках было счастье, я бы отдала его Вам. Теперь же я боюсь знакомства с Вами совсем по другой причине и другому чувству.
Позвольте мне, Петр Ильич, послать Вам мою фотографию. Эта карточка дорога мне, во-первых, потому, что я на ней не одна, а во-вторых, потому, что она есть работа (как фотография) одной из моих дочерей, и, посылая ее Вам, я, конечно, не ожидаю сделать Вам этим удовольствие, а хочу только до некоторой степени выразить Вам то глубокое чувство, которое питаю к Вам, - тем более, что я знаю, что Вы способны понимать и чувство матери...
...Ваше обещание дать мне еще фотографию меня очень обрадовало, и Вы извините меня, Петр Ильич, если я как-нибудь напомню Вам об этом; но как мне понятна и сочувственна Ваша неохота сниматься. Только так как уже эта жертва решенная, что Вы будете фотографироваться, то, пожалуйста, снимитесь так, чтобы Ваши глаза прямо смотрели на того, кто на вас будет смотреть, а то мне теперь обидно, что Вы отворачиваетесь от меня...
P.S. ...Мой товарищ по фотографии есть самая младшая пятилетняя моя девочка Людмила, или Милочка, как ее зовут в семействе, которую позвольте Вам отрекомендовать и просить полюбить.. Я хочу Вас немножко познакомить с этим субъектиком".
И вот она эта карточка с Милочкой! такая вот!:)
Ответную рекцию Чайковского на эту фотографию мне не удалось отыскать в его письмах (он был очень занят уже в это время своей идиотической женитьбой), но, судя по всему, она была очень дорога ему, так как стояла на его рабочем столе.. И сейчас в музее клинском стоит..
И тут я должен привести еще один аргумент в свое оправдание!:)
Дело в том, что представлена эта карточка в музее узнал я лишь из текста к ее описанию, хоть и посетил этот музей совсем недавно..
Нашел я потом и старые фотографии с изображением этого рабочего стола композитора, где можно разглядеть и эту фотокарточку..
Вот открытка 1953 года:
вот отсканировал специально иллюстрацию из книги про "Дом в Клину", конец 50-х:
Вот чья-то фотка этого стола из недавнего совсем прошлого:
(обратите, кстати, внимание на тенденцию уменьшения заполненности коробочки слева некими продолговатыми предметами.. Это коллекция курительных мундштуков! речь о них пойдет чуть дальше.. Да и вообще количество предметов на столе как-то заметно поубавилось..)
Ну а вот так этот стол выглядит сейчас!
Все накрыто пластиковым колпаком! При этом еще и вся та половина комнаты отгорожена от зрителей канатом.., т.е. ближе, чем на этом снимке к столу и вообще невозможно подойти!
Где уж там разглядеть фотографию!!
Процитирую поэтому описание это рабочего стола Чайковского из книги Вл. Холодовского "Дом в клину"
"...Кажется, часу не хватит, чтобы в подробностях разглядеть все предметы, расставленные на письменном столе Чайковского.
Не ищите, однако, на нем великолепных сувениров, каких-нибудь монументальных чернильниц, малахита, мрамора, хрусталя и прочего... Прост и невзрачен письменный прибор, которым пользовался Петр Ильич (другой, богато украшенный голубой эмалью, так и остался стоять в витрине подарков, как ненужная роскошь).
Рядом, в раскрытой коробке, лежат его визитные карточки, его печатки, перо.
Его камертон - и тут же ключи для настройки: Петр Ильич очень любил свой превосходный «беккер» и не подпускал к нему фортепианных настройщиков - он предпочитал сам настраивать свой инструмент. И даже ключ от рояля, уезжая, ревниво запирал в ящик стола.
Слева (всегда под рукой!) целая коллекция мундштуков - деревянных, пенковых, длинных, коротеньких, фигурных, всяких: Петр Ильич всю жизнь был страстным курильщиком. Вот и его старенький, потертый портсигар. И коробочка пожелтевших сигарет, которую он не докурил. И дешевая пепельница с ребусом, бог весть почему приглянувшаяся Петру Ильичу.
На этом столе вообще немало вещиц и вещичек как будто случайных, но (раз они здесь) чем-то, видимо, памятных для Чайковского. Вот пестрые камушки с берегов Средиземного моря, вот курьезная «золотая» копилка; вот еще какие-то заграничные безделушки: пылинки дальних дорог... памятки мелькнувших мгновений...
И тут же, справа - то, что всегда казалось Чайковскому неизменным, непреходящим, не случайностью, а судьбой!.. Маленькая выцветшая фотография в рамке - единственная на его письменном столе: Надежда Филаретовна фон Мекк со своей младшей дочерью Милочкой.
Вот она, знакомая незнакомка, одновременно - близкая и далекая, «лучший Друг» великого музыканта, так нечаянно и столь вовремя появившийся на его жизненном пути и так же неожиданно и странно покинувший его!..
Официально они были незнакомы. Они «не виделись иначе, как в толпе, и, встречаясь случайно в театре, в концертном зале, на улице, не обменивались ни единым взглядом приветствия, сохраняя вид людей совершенно чуждых»
Так они и не встретились лицом к лицу никогда; никогда не слышали даже голоса друг друга. Они только писали друг другу письма. И никому из своих корреспондентов Чайковский не писал так много, как ей (764 письма), ни от кого, кроме только брата Модеста, не получал так часто вестей.
Тысячу двести писем написали они друг другу!...
...Так старый, поблекший портрет на письменном столе в кабинете Клинского дома возвращает нас к той удивительной переписке, которая на протяжении 13 с лишним лет непрестанно, неотделимо, неразрывно вплеталась в жизненную судьбу Чайковского - человека и музыканта.".
Да, так вернемся к переписке.. Но прежде, раз уж зашла речь, поделюсь одним замеченным курьезом, связанным с процитированной книжкой.
Купил я ее только что, в нотном, где много букинистических книг на музыкальные темы..
Был там и еще один ее экземпляр, но первого издания (1959 г.); я выбрал конечно более позднего расширенного издания (3-е, 1962), но полистал для сравнения оба.
и поразили меня изменения, произошедшие с одним и тем же портретом Петра Ильича!
Костюмчик тот же, платочек в кармашке тот же, но как разительно изменился облик!) Похудел, состарился.. Из былинного образа "решительного революцьонера" шестидесятые оттепельные вытаяли вновь человеческие рефлекторные черты.. Театр масок, да и только..
Младшая дочь Людмила (Милочка) оказалась не только милым "субъектиком", но и для Надежды Филаретовны очень удобным объектиком, посредством коего она могла дополнительно высказывать свои собственные чувства к Петру Ильичу, и для установления наиболее непосредственных, сердечных связей между корреспондентами.
Вот несколько характерных выдержек из их переписки (которые, кстати, были изъяты из изданий, вышедших ранее):
Мекк - Чайковскому
Браилов,
26 июня/8 июля 1877 г.
... Ваша знакомая Милочка, и как чаще ее зовут в семействе, Bebe; эта девочка очень твердо знает Ваше имя и Ваш портрет..
Мекк - Чайковскому
Москва,
12/24 ноября 1877 г.
... Около меня в эту минуту шалит Милочка и на мой вопрос, что передать Вам от нее, поручила сказать, "чтобы Вы приехали сюда". Она знает Вас по имени, но большей частью определяет мне Вас так: "Le Monsieur que tu beaucoup" ["Господин, которого ты очень любишь"].
После своего поручения Вам она спрашивает меня: "Et lui, veux-tu qu'il vienne ici?" ["А он? Хочешь ли ты, чтобы он приехал сюда?"].
Потом справляется, есть ли у Вас дети. Вообще она любит вести речь о Вас...
Мекк - Чайковскому
Москва,
12/24 декабря 1877 г.
... Милочка очень гордится Вашим поцелуем; когда я ей передала Ваше поручение, она сделала восклицание: "Oh!" И потом она с большой важностью говорит мне: "Dis-lui que je l'embrasse aussi" ["Скажи ему, что я его также целую"]...
Мекк - Чайковскому
Москва,
17/29 декабря 1877 г.
... Ваш микроскопический друг, Милочка, так кашляет, что жалко на нее смотреть, а все также приходит каждое утро целовать Ваш портрет...
Чайковский - Мекк
Сан-Ремо,
24 декабря 1877 г./5 января 1878 г.
... Пожалуйста, передайте мое глубочайшее уважение г-же Милочке и скажите ей, что я глубоко польщён ее вниманием. Целую у ней ручку и прошу продолжать ее лестное благоволение ко мне. А должно быть, прелестная особа эта Милочка!..
Мекк - Чайковскому
Москва,
31 декабря 1877 г./12 января 1878 г.
Мой милый, несравненный друг! Поздравляю Вас с почти уже наступившим Новым годом и от всего сердца желаю Вам не нового счастья, потому что Вы не имели старого, а просто счастья, хотя бы и не безмятежного, но вознаграждающего за неотразимые невзгоды жизни. А такое счастье есть и заключается только в одном предмете!
P.S. ... На фотографиях, которые я Вам посылаю, Петр Ильич, Ваша приятельница Милочка неудачна, потому что она сильно кашляла, и глаза у нее опухли, и не могла видеть хорошо.
Речь тут, судя по всему, идет о следующих фотокарточках 1877 года:
На второй фотографии над ребенком уже поработал парикмахер, и получилась микроскопическая Надежда Филаретовна!:)
Вот и она сама для сравнения, снятая тогда же, в Москве в 1877 году:
Да, ну а что же тогда с "той самой" фотографией Надежды фон Мекк, с которой все и началось?.. Она-то когда снималась, и кто там все-таки изображен на маленькой детской фотокарточке у нее в руках?
Тут нам придется перепрыгнуть уже через три года..
В это время Надежда Филаретовна отдыхала в любимой своей Флоренции и, между прочим, увлеклась заказом модных тогда раскрашенных фотографических портретов:
"Мекк - Чайковскому
Флоренция,
8/20 октября 1880 г.
Пять дней головная боль не давала мне писать Вам, мой милый, бесценный друг, и это мне тем более неприятно, что я должна бесчисленное множество раз благодарить Вас. Во-первых, за прелестные фотографии Татьяны и Веры Львовной; это такие красавицы, перед которыми потеряли бы все лица в Schonheiten Gallerie в Мюнхене, во дворце короля. Я говорю это основательно, потому что у меня на столе лежат фотографии с портретов женщин, наполняющих эту галерею, и я могу делать сравнение самое близкое...
Тут я прервусь, чтобы показать фотопортрет одной из племянниц Чайковского, о которой тут идет речь - 15-летняя Вера Давыдова:
Вера Львовна Давыдова. Киев, 1878 г.
Галерея же красавиц (Schönheitengalerie) - это серия женских портретов, выполненная в 1827-1850 годах немецким художником Йозефом Штилером по заказу Баварского короля Людвига I для дворца Нимфенбург. (Кисти этого же художника принадлежат, кстати, наиболее известные портреты Бетховена и Гете).
Приведу несколько репродукций из роскошного издания 1860 года с литографиями с портретов из этой галереи, который, возможно, и могла иметь у себя Н. фон Мекк:
Но вернемся к письму:
... Есть у меня к Вам просьба, мой милый друг. Пожалуйста, напишите мне цвета кожи, волос и глаз Татьяны и Веры Львовней; мне хочется заказать здесь акварельные их портреты по фотографии. Я недавно поручила Коле достать мне в Петербурге и прислать сюда хорошие Ваши фотографии, и он мне пишет, что послал их, но я еще не получила. Я также хочу иметь Ваш портрет в красках, мой дорогой друг, и потому не откажите сообщить мне также точный цвет Ваших глаз и волос, а когда Вы приедете во Флоренцию, мой дорогой, то я не отступлю от Вас, чтобы Вы снялись здесь. Последняя Ваша фотография не хороша...
На-днях мы очень много забавлялись в фотографии, и между прочим я заказала сделать группу моего trio и посылаю Вам один такой экземпляр, Петр Ильич, под названием “trio de M-me de Meck”. Ведь есть же в Ницце l'orchestre de M. de Derwis, отчего же не быть и моему trio. Есть также флорентийский квартет (Беккера), также квартет Helmesberger'a в Вене. Это все меня и навело на мысль сделать мой “triо”.
Вчера нам играли второй trio Mendelsohn'a. Я ужасно люблю этого автора. До свидания, мой милый, божественный друг. Всегда и везде Вас любящая безмерно
Н. ф.-Мекк".
Тут придется сделать еще одно отступление. Трио, которому столь шутливо Надежда Филаретовна присвоила в письме свое имя, конечно же не было никаким устоявшимся концертирующим коллективом, а совершенно случайно образовавшейся на коротенькое время группой молодых музыкантов, служивших у нее в это время в разном качестве.
Партию скрипки (на инструменте, между прочим, работы Страдивари! была таковая в собственности у Мекк) исполнял 23-летний Владислав Альбертович Пахульский, закончивший Московскую консерваторию по классу Ивана Гржимали, позже ставший личным секретарем Надежды Филаретовны и даже ее зятем, женившись на ее дочери Юлии. В одиознейшем фильме советском о Чайковском его представили в виде змеи подколодной (играет Кирилл Лавров), строящей всяческие интриги, и чуть ли не главным виновником разрыва в их отношениях, но это было, конечно же, совсем не так, хотя характера, кажется, он был не самого привлекательного.. Кстати, прелюдии фортепианные чудеснейшие, одна из которых уж точно известна каждому, занимающемуся на фортепиано, принадлежат не ему, а брату его младшему Генриху. Владислав хоть и пробовал себя на композиторском поприще, но особых талантов не выказал..
На виолончели играл Петр Антонович Данильченко, только что закончивший Московскую консерваторию с малой золотой медалью. Надежда фон Мекк нанимала его в качестве гувернера и домашнего преподавателя еще в 1778 и 79 годах ("Я все Данильченко называю Петром Ильичом, а его зовут Петром Антоновичем".)
Ну а за роялем сидел ни кто-нибудь, а сам Клод Дебюсси! Которому в ту пору, правда, исполнилось всего восемнадцать лет, да и фамилию свою он писал еще - de Bussy, а Надежда Филаретовна в письмах называла не иначе, как "мой французик", "Бюссик" и т.п. ласкательными прозвищами:)
П.А. Данильченко, В.А. Пахульский и К. Дебюсси. Италия, 1880 г.
Немногим ранее Н. фон Мекк так описывала историю образования этого ее домашнего трио:
Мекк - Чайковскому
Флоренция,
29 сентября/11 октября 1880 г.
... Ко мне приехал еще музыкант Данильченко. Он нынешнею весною окончил курс в консерватории и предположил себе ехать за границу, а так как у меня теперь кончается срок ангажемента моего французика, то, чтобы не брать опять нового, - это так скучно все новые лица в семействе,- я написала в Москву, что если он еще собирается за границу, то чтобы приехал ко мне для занятий. Мое письмо застало его накануне выезда в Берлин, так он повернул оглобли и приехал ко мне во Флоренцию. Но так как Bussy еще здесь, и Данильченко нечего делать, то они каждый вечер играют нам trios. Мой французик также написал Trio очень мило. Я жалею, что не могу Вам его послать на Вашу критику, милый друг, потому что нельзя успеть переписать, так как он на днях уезжает. Мне жаль его отъезда, потому что он очень хороший компаньон для игры в четыре руки, замечательна хорошо читает ноты, а так как я постоянно играю что-нибудь новое, и во всяком случае для него ново все, что я играю, то это свойство. очень дорого...
Систематически изучать композицию Дебюсси начал только с декабря 1880 года, и Трио это было одним из первых его композиторских опытов в крупной форме:
Click to viewЧайковский - Мекк
Каменка,
14/26 октября 1880 г.
... Получил сегодня дорогое письмо Ваше со вложением портрета du trio de M-me de Meсk. Влад[ислав] Альберт[ович] не удался, зато Данильченко очень похож. У Бюсси есть в лице и в руках какое-то неопределенное сходство с Ант[оном] Рубинштейном в молодости. Дай бог, чтоб и судьба его была такая же счастливая, как у “царя пианистов”...
... До крайности радуюсь также всему, что Вы говорите о моих племянницах... Касательно цвета их волос и глаз, то у обеих глаза голубые, а по волосам они блондинки, однако ж не самого светлого оттенка. Я же имею волоса почти совсем седые (я начал седеть очень рано) и глаза серые. Цвет лица у обеих племянниц бледный, при малейшем возбуждении обращающийся в яркий румянец на щеках, как это вообще бывает с девушками, страдающими малокровием...
Да, ну а что же "наша" фотография? Когда же уже речь о ней пойдет?!
Ну вот сейчас, наконец, и пойдет!:)
Мекк - Чайковскому
Флоренция,
24 октября/5 ноября 1880 г.
... Просьба же моя убедительная состоит в том, чтобы Вы были так добры, мой дорогой друг, выпросили для меня у Александры Ильинишны еще по одному экземпляру фотографий ее и всего ее семейства. Мне ужасно хочется иметь их и в Москве и в Браилове, так как я живу и там и там, и, пожалуйста, нельзя ли и фотографию Льва Васильевича. И если Александра Ильинишна будет так милостива, что даст мне их все, то будьте так добры, дорогой мой, привезите мне их во Флоренцию, если приедете еще при мне, в противном случае убедительно прошу послать мне их в Браилов. Тысячу раз благодарю Вас, милый друг мой, за сообщение мне цветов Ваших прелестных племянниц и Ваших. Портреты барышень я уже заказала, но с Вашим для меня случилось большое горе. Я поручила Коле прислать мне из Петербурга несколько Ваших фотографий, из которых и хотела заказать раскрашенный портрет. От Коли получила уведомление, что он выслал фотографии, но вот целый месяц я их жду и не могу дождаться. Очевидно, они пропали. Я написала Коле, чтобы он послал вторично, но надо очень долго ждать. Если у Вас есть Ваша фотография, Петр Ильич, поделитесь со мною. А вот я была бы Вам безгранично благодарна, если бы Вы снялись теперь в Москве и уделили бы мне несколько экземпляров; quen pensez-vous, mon adorable ami? [что Вы об этом думаете, мой обожаемый друг?] Я все у Вас что-нибудь выпрашиваю, простите, видно уж мне так на роду написано...
... Сходство Bussy с Ант[оном] Рубинштейном я также уже раньше заметила. Я думаю, что ему предстоит хорошая будущность, потому что он предан своему делу всем существом и только им и интересуется в жизни, хотя натуры очень ветреной, вполне французской, но сердце очень доброе. Танцы его аранжировки я и сама хотела послать Юргенсону, но предварительно, если позволите, милый друг, покажу Вам....
До свидания, мой дорогой, несравненный друг. От души желаю Вам успеха в Москве с постановкою произведения Модеста Ильича. Всем сердцем горячо Вас любящая
Н. ф.-Мекк.
Фотография, которую Вы увидите у меня в руке, есть портрет моего любимца Волички.
Вот! Волички это фотография!! т.е. Володички, Владимира - внучка Надежды Филаретовны! сына ее старшего сына Владимира.
Чайковский - Mекк
Каменка,
31 октября/12 ноября 1880 г.
Спешу поблагодарить Вас, милый, добрый, бесконечно любимый друг, за чудную карточку Вашу, только что мной полученную. Это положительно лучшая карточка Ваша из всех мной виденных. Она доставила мне безмерное удовольствие!!
... Все Ваши поручения исполню непременно, т. е. 1) доставлю Вам или во Флоренцию или в Браилов портреты всего семейства сестры и 2) непременно снимусь в Москве или в Петербурге специально для Вас...
Желаю Вам всяких благ и, главное, здоровья и спокойствия. Еще раз бесконечно благодарю за карточку...
Ваш П. Чайковский.
Имеется и фотография Владимира Владимировича фон Мекка, только сделанная годом позже:
Владимир (Воличка) фон Мекк. Флоренция, декабрь 1881 г.
и Миолчки тогда же:
Людмила (Милочка) фон Мекк. Флоренция, декабрь 1881 г.
и их обоих с немного старшей их сестренкой Соней:
Владимир (Воличка), Софья и Людмила (Милочка) фон Мекки. Флоренция, декабрь 1881 г.
(обратите, кстати, внимание, как мастерски подкрашено это фото! как выписан ковер, вазон позолоченный.. удивительно!:)
О том, как сложились судьбы и Милочки, и Волички есть строки в воспоминаниях сына этой самой Сонечки.. Но об этом придется поведать уже в следующий раз, так как такое количество букв жж-редактор переваривать отказывается:)
ПРОДОЛЖЕНИЕ - "Милочка Карловна. Начало"
--------------------------------------------------------------------
© 2015 Станислав Серапинас (Sagittario)
--------------------------------------------------------------------