Р. Врага. О советских маршалах, арктическом методе и второстепенных деталях
Р. Врага. О советских маршалах, арктическом методе и второстепенных деталях.// Возрождение (La Renaissance). 1950, №10, с. 189-193
{с. 189}
ОТКЛИКИ
О СОВЕТСКИХ МАРШАЛАХ, АРКТИЧЕСКОМ МЕТОДЕ И ВТОРОСТЕПЕННЫХ ДЕТАЛЯХ
Разрешите начать с небольшого разсказа.
Два года тому назад - приблизительно - проходя около Cafe de la Paix я был остановлен незнакомым мне господином, который, увидев меня, завопил на всю террасу: "Боже мой! Господин Врага! Сколько лет, сколько зим! Как рад! Я уже думал, что вас угробили в Катыни!" Он деловито выбежал на тротуар, ухватил меня за руки, притащил к притащил к своему столику, и только тут я сообразил, с кем имею дело. Это был мой давнишний информатор-корреспондент из Вены, не плохо в свое время осведомленный о всякого рода "фабрикантах" информации, самых опасных паразитах всякой разведки. Десять лет мало изменили его. Он был все такой же вертлявый и шустрый, также взвизгивал на первом слове каждой фразы и также сразу говорил обо всем, не кончая ни одной начатой мысли. Я все-таки заметил, что вид у него стал как бы более солидный, но, присмотревшись, я решил, что исключительной причиной этого являются безукоризненное, модное пальто, не менее безукоризненный и модный галстук и еще более безукоризненная и модная шляпа. После всяких излияний взаимных радостей я решил разузнать тайну происхождения всей этой безукоризненности.
- Ну, дорогой Иван Петрович, о вас я и не спрашиваю. Вижу вас молодцом и дэнди. С кем работаете?
Иван Петрович никак не обиделся. Он всегда был человеком толковым и знал, что, если эмигрант выглядит франтом, то все в праве интересоваться: откуда человек берет монету.
- Да, не скрываю. Теперь мне везет. Тач вуд! (Иван Петрович любил, чтобы его считали лингвистом, и порой откалывал такие фразы, что право все были озадачены: на каком это таком языке. Но "Тач вуд" - я понял). Во время войны и первое время после войны - разное было. Но теперь жить можно. Вам я скажу: Арктика меня вывезла!
- Какая Арктика?
- Ну что вы! Арктики не знаете? Папанов, Водопьянов и все такое прочее. Советская Арктика! Разумеется! Доходнейшая страна, доложу я вам! Колорадо, Клондайк... или как там его. Прямо золотая утка. Теперь уже могу вам разсказать. Теперь я уже такой спец, что самому Шмидту за мной не угнаться.
{с. 190}
- Ну, разсказывайте!
- Дело, понимаете ли было такое. Голодал я в сорок шестом ужасно. И тут понаехало в Париж масса всяких этаких интелидженсов всевозможных стран. Париж в этом отношении всегда пользовался хорошей репутацией: хоть какую информацию здесь найдешь. Я - как вы знаете - липой никогда не занимался. А информации у меня кое-какие - сами знаете - всегда были. Вот хотя бы об этих самых фабрикантах всяких там мобилизационных планов, военных штатов или протоколов "последнего заседания Политбюро". Вещь стоющая, и настоящий "сервис" любые деньги за такую информацию должен дать.
Вот начал я присматриваться и в конце концов облюбовал себе одного парня, представителя одной крупной державы с твердой валютой. Номина, - как говорится, - сунт одиоза. Джентельмен не называет гостиниц, да впрочем вы и сами догадываетесь. Вижу парень не плохой. Целый день, как сумасшедший, бегает по всем кафе, где обыкновенно собираются "информаторы" и "источники". Видно "центр" снабдил его аршинным списком. Суетится, курит трубку, читает "Правду", "Советского Патриота" и "Социалистический Вестник". Одно слово: сразу видно, что "спец"! Познакомился, разговорился. На третьем свиданье перешел к делу: так мол, и так... Не поинтересуетесь ли? А у самого, понимаете, последние десять франков в кармане и перспективы самые отчаянные. Но парень оказался на редкость твердый. "Нет, - говорит, - это все чепуха. Теперь, - говорит, - оставьте все эти ваши синтезы и опинии (так и говорит: опинии!). Теперь нужны элементы для точного анализа. Факты необходимы! Факт-с, факт-с, факт-с... Вот, если бы вы мне - мне что нибудь конкретно о Кузбассе или об Арктике. Цифры, диаграммы там разные, фотокопии приказов, стенограммы заседаний, графики..."
Тут я обалдел совершенно. Да как же так, думаю, из Парижа да и об Арктике. Что за новая школа такая пошла атомная. Куда девался этот принцип, что вы всегда твердили: ки, у, кан э коман. Но сами понимаете: десять франков и никакой надежды на следующие десять. Эх! - думаю - черт с вашей новой школой! Не я ее выдумал, не я буду виноват. Ну, значит, сделал я этакое восторженное лицо и как завоплю: "Да, что ж это, милый вы. мой человек, вы меня сразу об этих арктических фактах не спросили. Факты это самое плевое дело. У меня в этом направлении сохранились самые серьезные линии и конспекты..."
Ну, одним словом, сами понимаете, чего не сможет только наговорить предприимчивый человек, у которого десять франков в кармане. Парень оказался, на радость, толковый и сообразительный. После двух часов разговора я ушел с 200... ну - этих самых, твердой валюты, то есть, в кармане. Побежал я первым делом в мэзон дю ливр этранже. Накупил я массу книг об Арктике. Приобрел замечательную карту. А затем взял в разсрочку громаднейший радиоприемник. Не радио, а прямо двенадцатицилиндровый Линкольн. Забежал в национальную библиотеку. Ну, одним словом, - через две недели являюсь я к моему Лаврансу и представляю мой первый доклад. Схем поначертил всяких, красных точек наставил. Названий и фамилий новых - сколько угодно. Разсчет мой был совершенно безошибочный. Парень, вижу {с. 191} твердолобый. "Фактс, фактс..." то он твердит, а что такое эти самые "фактс", сам не знает. А это уж вы сами лучше меня знаете: чем тверже валюта, тем бюрократия в данной стране более громоздкая. Калькуляция такова: покамест мой доклад дойдет до "центра", покамест им налюбуются, покамест попадет в бюро дезэтюд, помалости его прочитают спецы, да пока составят оценку... ну, сами понимаете, три-четыре месяца, а то и целые полгода обезпечены. А там посмотрим. Да и спецы есть разные. Иного "спеца" легче провести, нежели желторотого воробья. Ну, одним словом, вот уже полтора года, как я состою "сурс бьен сюр" по арктическому делу. Насобачился я в этом вопросе до чрезвычайности. Советское правительство могло бы меня пригласить в советники. Сколько я "построил" за это время портов, верфей, судов. А что в самом деле, ведь делают же они что-нибудь в Арктике, а если делают, то почему непременно должны придумывать другое, нежели могу придумать я. Теория вероятности, сами понимаете. И я рад, и "спецы" рады. Теперь у меня уже большая библиотека и, что самое интересное, читаю я от времени до времени в разных журналах мои же собственные измышления, как научные "факты". Так что я и сам, в конце концов, не знаю, что правда, а что есть сочинение де мон имажинатион.
Так что, как сами видите, Арктика вывезла. Благороднейшая страна. Эй, гарсон! Дэ кар бьен фрапэ!
Вот и все. "Си нон э вэро..." - говоря лингвистическим штилем Ивана Петровича. Но в том то и дело, что это не только «vero» но даже можно сказать совершеннейшая veritas. Так вот, эту встречу с Иваном Петровичем я вспомнил, познакомившись с историей восемнадцати советских маршалов, описанной в любопытном сочинении полковника Калинова. Les marechaux sovietiques vous parlent; Librarie Stock. Прочитав сие сочинение, я чуть не ахнул. Ну, думаю, не мой ли это Иван Петрович стал упражняться. До того похожа предприимчивость и безошибочная "калькуляция". Скажем прямо: никакого полковника Калинова в природе не существует, а, следовательно, и, по всем законам природы, не могли существовать и какие бы то ни были его записки. Но видно и здесь, в области издательской, арктический метод находит свое применение. И в результате крупное французское издательство издало не существующие записки не существующего полковника Калинова. 18 биографий! Кого только не встречал, с кем только не говорил гениальный и вездесущий полковник Калинов. Шапошников, Ворошилов, Буденный, Кулик, Тимошенко, Жуков, Василевский, Черняховский, Рокоссовский и пр., и пр. Чтобы приобрести столь высокопоставленные и интересные связи, "полк. Калинов" должен сам иметь разнообразное и весьма интересное прошлое. В самом деле: приведенная в начале книги биография "полк. Калинова" едва ли не самая интересная. Кирилл Дмитриевич Калинов служил не только в штабе Жукова и Соколовского, он поочередно до этого состоял во 2-м, 3-ем и 6-ом (!!??) отделах штаба Красной Армии и был "в контакте с большинством крупных военных начальников СССР". Эти "крупные военные начальники" объединены в воспоминаниях "полк. Калинова" одной общей характерной чертой: они удивительно словоохотливы, говорят ни к селу, ни к городу о том. что было, что они думали, о самых {с. 192} потайных своих и сталинских замыслах. "Полк. Калинов" знает самые мелкие подробности их жизни, до тонкости изучил их характер, привычки, умеет угадывать их мысли. Воспоминания "полк. Калинова" это целая энциклопедия "второстепенных деталей правдоподобия".
Тут я должен дать читателю не-специалисту некоторые пояснения. Что такое "второстепенная деталь правдоподобия"? Представьте себе, что к вам приходит ваш хороший знакомый и собутыльник Супругов и говорит: "Встретился я вчера с советским военным атташэ. Вот он и разсказал мне, что в следующую пятницу Сталин издаст приказ наступления на Европу. 127 дивизий уже сконцентрированы. Париж будет занят через 8 дней". Ну, конечно, вы ни одному слову не верите. Откуда у Супругова такие отношения с советским военным атташэ? И почему он будет всякому Супругову разсказывать о тайных приказах Сталина. Не поверите и крепко Супругова обругаете.
Ну, а вот, представьте себе, что этот самый Супругов разсказывает вам всю эту историю в таком виде: "Попал я вчера на журфикс к известному итальянскому журналисту Тарракучи. Он славный малый, но большевизан ужасный. А жена его, этакая смазливенькая хохотунья (чудесно поет эту канцонетту, ну как там: ти ри ри ра...), так та совсем коммунистка. Вдруг! Кого я вижу! Володька! Одноклассник. Вместе выгнали нас из третьего класса гимназии в Ананьеве. Ничего себе была гимназия. Сразу узнал. Спрашиваю: ты что, скотина, здесь делаешь? А он так важно: я - говорит - военный атташэ нашей великой родины. Ну, я совсем обалдел. Что делать? Но все таки товарищ. Разговорились. Все больше о могуществе советской армии. Выпили. И вот, понимаете, вынимает он из левого кармана мундира документ, канцелярского формата. В левом углу синяя клякса. Показывает: "видишь подпись", смотрю: "Сталин", с этаким хвостиком..." и пр., и пр.
Ну вот, вы слушаете и про канцонетту, и про ананьевскую гимназию и про левый карман и все вам кажется логично, во всяком случае правдоподобно. Голубая клякса и "этакий" хвостик вас уже совершенно убеждают. Ведь не мог же он, пьяница горький, кляксы и хвостика придумать. Вот это и есть "второстепенные детали правдоподобия".
Вы смеетесь, читатель? Напрасно. Я лично знаю пару-другую таких молодцов, которые на этих деталях сделали большие деньги. Благодаря этим деталям, их информации приняты были, как основание важнейших международных решений.
Эти "второстепенные детали" бывают подчас весьма курьезны. Читатели помнят наверное историю "завещания" чехословацкого министра иностранных дел Массарика: одна весьма популярная французская газета напечатала в один прекрасный день явно поддельное завещание трагически покончившего самоубийством министра, но сопроводила его... фотокопией faximile некоего - уж не помню - полковника или майора Крылова, который подтверждал "собственноручной" унтерофицерской прописью написанной запиской, что вышеупомянутое завещание есть подлинное завещание Массарика. Кто такой сам "Крылов", и кто подтверждал подлинность записки таинствен- {с. 193} ного Крылова, никто не спрашивал. Сам вид фотокопии написанного на русском языке, производил уже соответствующее впечатление. Ну, хорошо! Завещание то может быть фальшивое, но как же с запиской то? Ведь она сфотографирована! Опять таки не улыбайтесь напрасно читатель. Психология человеческая столь податлива, что, если на него нажать хорошенько, человек всему поверит. Я как то застал одного журналиста за забавным занятием: он фотографировал свои же собственные сочинения о выдуманных им событиях. Когда я его спросил, что он делает, он ответил: "очень просто. За фототицию платят в три раза больше, ибо фотокопию принимают, как документ.
Итак, вернемся к нашим баранам: "полк. Калинову" и его друзьям - восемнадцати советским маршалам. Да что и писать больше: прочитайте сами книгу. Книга интересная. Я вовсе не заинтересован в том, чтобы эта книга не имела успеха. Я помню выражение лица моего Иван Петровича, когда он мне говорил: "мало ли что может придумать человек, у которого десять франков в кармане без перспектив на следующие десять".
Но не только чувство жалости к автору должно привлекать читателя к этой книге. В ней, как и во многих других, подобного типа сочинениях, просвечивает белой нитью некая идея, которая, если разобрать хорошенько, удивительно совпадает с генеральной линией советской пропаганды. Дезинформация плюс инспирация - говоря на жаргоне специалистов. Чего же лучше?
Р. Врага.
Примечание:
Рецензируемая книга: французское издание Cyrille Kalinov. Les maréchaux soviétiques vous parlent. Paris, Stock, Delamain et Boutelleau, 1950.
Переводы:
- Kyrill D. Kalinow. Sowjetmarschälle haben das Wort. Hamburg: Hansa, 1950.
- Kiril D. Kalinov. Sovjetski maršali vam govore. Zagreb: Društvo novinara NR Hrvatske, 1951.
- Cirillo D. Kalinov. Qui parlano i marescialli sovietici. Milano: Garzanti, 1951.
- Cyril D. Kalinov. The Soviet marshals talk to you. Newport, R.I. : Naval War College, 1952.
Автор статьи - польский разведчик, впоследствии советолог и литератор, Ежи Незбрзицкий (Jerzy Niezbrzycki), писавший под псевдонимом Рышард Врага (Ryszard Wraga).
Представляет интерес и статья Юрий Петровича Денике: Денике Ю. Новые источники и их критика. // Новый Журнал (New Review). Нью-Йорк, 1950, № 24, с. 259-272. В ней он на с. 263-265 рассуждает о книге "Калинова", упоминает рецензию Р. Враги, и независимо от него делает вывод об авторе "Калинова": Рука советской пропаганды тут уже слишком видна.
Приведу небольшую цитату из статьи Денике, с. 265 (выделение мое): «Калинов», «Хралов», а затем еще «Крылов», бывший секретарем и Шапошникова, и Булганина, тоже, конечно, посвященный во все тайны - мутный поток фальсификаций, растекающийся, повидимому, в Париже, где были напечатаны книги «Крылова» и «Калинова». Скоро, вероятно, появится и книга «Хралова». Кроме этих, существуют источники, если не доказанно поддельные, то по меньшей мере сомнительные. В некоторых случаях сомнительно существование их мнимых авторов, в других авторы могут быть известны, но сами являются «сомнительными личностями», с той или иной целью выдумывающими или искажающими факты. А между тем, их цитируют, на них ссылаются, нисколько не заботясь о критической проверке источников. Правилом должно быть: не пользоваться источником, не имея данных о его достоверности. Конечно, новые эмигранты часто имеют вполне законные основания не называть публично своих настоящих имен, но в большинстве случаев можно, по крайней мере, убедиться в их существовании. Если такой возможности нет, источник должен считаться сомнительным, как бы он ни казался интересным: это во всяком случае неизмеримо лучше, чем, как это произошло с адмиралом Закарайасом, стать распространителем опасных фальсификаций.
Кроме этих рецензий, в одном из номеров Вестника Института по изучению истории и культуры СССР за 1951 г. была помещена краткая рецензия:
Впоследствии в своей статье (Paul W. Blackstock. "Books for Idiots": False Soviet "Memoirs". // Russian Review. 1966, Vol. 25, № 3 (July 1966), pp. 285-296) американский разведчик и специалист в области психвойны Пол Блэксток сообщил, что книга "полковника Калинова" была написана в Париже знаменитым советским перебежчиком Григорием Зиновьевичем Беседовским, организатором группы "историков", т.н. "школы Беседовского". Его соавтором был Кирилл Дмитриевич Померанцев, который упоминает об этом в своей книге мемуаров «Сквозь смерть», в очерке Григорий Зиновьевич Беседовский:«Воспоминания» писались у меня на квартире под коктейль из коньяка и молока «Глория» (отличнейшая вещь!) и даже в мою честь Калинов был «крещен» Кириллом.
Интересная деталь: Померанцев указывает, что Беседовский умер не ранее октября 1962 г., хотя обычно указывают 1951 г. как дату смерти.
Басня о "полковнике Калинове" нашла свое отражение на страницах книг доктора филологических наук Б.В. Соколова. В частности, в сборнике статей Правда о Великой Отечественной войне. СПб.: Алетейя, 1998 он пишет на с. 195: Работ, посвященных определению безвозвратных потерь Красной Армии научными методами, почти нет. В 1950 г. была опубликована книга перешедшего на Запад советского полковника К. Д. Калинова «Советские маршалы имеют слово», где со ссылкой на имевшийся в распоряжении автора документ, приводились данные о потерях советских войск в войне с Германией: 8,5 млн. погибших на поле боя, 2,5 млн. умерших от ран и 2,6 млн. умерших в плену (документ с такими цифрами в советских архивах не найден).
Продолжение саги о Калинове можно найти в книге Б.В. Соколова Охота на Сталина, охота на Гитлера : Тайная война спецслужб. М. : Вече, 2000:Не исключено, что агентом Гелена, Канариса или Шелленберга в Генштабе РККА был полковник Кирилл Дмитриевич Калинов, который в 1949 году служил в аппарате советской военной администрации в Берлине и перешел в западную часть города. В следующем году он издал в ФРГ книгу "Слово имеют советские маршалы", где, основываясь на документах Генштаба, привел данные о безвозвратных потерях Красной армии в Великой Отечественной войне: 8,5 миллиона погибших на поле боя и пропавших без вести, 2,5 миллиона умерших от ран и 2,6 миллиона умерших в плену.
По-моему, оценить подобное творчество можно, повторив слова Рышарда Враги: дезинформация и инспирация.