Рассказы о чукчах. Юмор.
Однажды сидим у костра всем стойбищем, оленину жаренную едим, собаки тоже, вместе с нами едят и шаман Удегень с нами ест. Только олени вместе с нами, оленину не едят. Вот не любят они её почему то, хотя, жаренная она вкусная, однако! И нерпу не едят. Странные они олени, им только ягель подавай.
Вдруг смотрим, по Охтубейке калданка плывёт. Удегень, сразу заметил, что тут лет сто, как на калданке никто не плавал. Причаливает. А это оказывается, Тынчтыкбек с соседнего стойбища, агитацию привез.
- Ну и где, показывай агитацию!,- говорим мы ему.
- На словах велели передать, что скоро прилетит вертолёт с большой земли - голосовать будем, за президента. Вобщем, сказано не расходится далеко по тундре!
- Хе!, - Тундра не маленькая, а большая земля какая? - задумчиво произнёс Аркалай.
- Это не нашего ума дело!, - ответил Тынчтыкбек. - Сказано не разбредаться по тундре, голосование через год....
Удыгеню, это вообще не понравилось:
- Год, это пять переходов на оленьих упряжках, или восемь на собачьих. А тут мы уже все окрестности обосрали. Даже медведь белый уже сюда заходить не хочет, моржи и те обрыгались и уплыли на другое место. Короче мы твоя не знаем, ты тоже нас не видел, завтра сворачиваемся и... вслед за моржами.
- Если разбредётесь, всё про вас расскажу Виктору Алексеевичу из Москвы, он сейчас из моей юрты - всей тундровой агитбригадой руководит, с моей женой остался, однако, говорит секретаршей будет! А меня к вам послал.. Так, что живите тут, не рыпайтесь, а то всё про вас доложу.
- Виктор Алексеевич, - произнёс Аркалай многозначительно.
- Куда хочу, туда бреду, я сам себе Виктор Алексеевич!
Тут какая то зелёная муха подлетела и ткнулась хоботком в засаленную тужурку, вечно немытого Удегеня. Тынчтыкбек видя это, взял и хлоп веслом по одежде Удыгеня - и муха в лепёшку.
Шаман тоже в долгу не остался, как даст своим посохом на отмашь Тынчтыкбеку. Тот взмахнув, короткими ручонками, опрокинулся и затылком об каяк свой ударился. Забил, заскрёб ногами, перевернулся на бок и...затих.
- Дурак ты Удегень!, - произнёс Аркалай. Он муху на тебе убил., а ты его убил...
- ААА!, - вымолвил вечно пьяный Удегень.
Долго мы всем стойбищем сидели в ожидании, что Тынчтыкбек встанет. Олени и собаки тоже ждали, только последние, почему то ещё и выли...
Не скоро мы поняли, что этого не произойдет, бесполезно!
- ЭЭ!... Тынчтыкбек... Ты, что?! Перестань умирать слушай! Так тормошил его Удегень и только тут заметил струйку крови, стекающую на ягель, с головы агитатора.
Глаза Тынчтыкбека были открытые, выражение лица - хрен поймешь, обычное вобщем. Только вот, казалось, что будто смекает он что то! Прикидывает! Как будто знает, как на нас доложить, этому Виктору Алексеевичу из Москвы!
- Знает, а на остальное ему наплевать! Бурчал Аркалай, старательно закапывая агитатора ягелем...
Эх велика тундра! Чу! Чу! Родимые. Переходим однако....
Вдруг смотрим, по Охтубейке калданка плывёт. Удегень, сразу заметил, что тут лет сто, как на калданке никто не плавал. Причаливает. А это оказывается, Тынчтыкбек с соседнего стойбища, агитацию привез.
- Ну и где, показывай агитацию!,- говорим мы ему.
- На словах велели передать, что скоро прилетит вертолёт с большой земли - голосовать будем, за президента. Вобщем, сказано не расходится далеко по тундре!
- Хе!, - Тундра не маленькая, а большая земля какая? - задумчиво произнёс Аркалай.
- Это не нашего ума дело!, - ответил Тынчтыкбек. - Сказано не разбредаться по тундре, голосование через год....
Удыгеню, это вообще не понравилось:
- Год, это пять переходов на оленьих упряжках, или восемь на собачьих. А тут мы уже все окрестности обосрали. Даже медведь белый уже сюда заходить не хочет, моржи и те обрыгались и уплыли на другое место. Короче мы твоя не знаем, ты тоже нас не видел, завтра сворачиваемся и... вслед за моржами.
- Если разбредётесь, всё про вас расскажу Виктору Алексеевичу из Москвы, он сейчас из моей юрты - всей тундровой агитбригадой руководит, с моей женой остался, однако, говорит секретаршей будет! А меня к вам послал.. Так, что живите тут, не рыпайтесь, а то всё про вас доложу.
- Виктор Алексеевич, - произнёс Аркалай многозначительно.
- Куда хочу, туда бреду, я сам себе Виктор Алексеевич!
Тут какая то зелёная муха подлетела и ткнулась хоботком в засаленную тужурку, вечно немытого Удегеня. Тынчтыкбек видя это, взял и хлоп веслом по одежде Удыгеня - и муха в лепёшку.
Шаман тоже в долгу не остался, как даст своим посохом на отмашь Тынчтыкбеку. Тот взмахнув, короткими ручонками, опрокинулся и затылком об каяк свой ударился. Забил, заскрёб ногами, перевернулся на бок и...затих.
- Дурак ты Удегень!, - произнёс Аркалай. Он муху на тебе убил., а ты его убил...
- ААА!, - вымолвил вечно пьяный Удегень.
Долго мы всем стойбищем сидели в ожидании, что Тынчтыкбек встанет. Олени и собаки тоже ждали, только последние, почему то ещё и выли...
Не скоро мы поняли, что этого не произойдет, бесполезно!
- ЭЭ!... Тынчтыкбек... Ты, что?! Перестань умирать слушай! Так тормошил его Удегень и только тут заметил струйку крови, стекающую на ягель, с головы агитатора.
Глаза Тынчтыкбека были открытые, выражение лица - хрен поймешь, обычное вобщем. Только вот, казалось, что будто смекает он что то! Прикидывает! Как будто знает, как на нас доложить, этому Виктору Алексеевичу из Москвы!
- Знает, а на остальное ему наплевать! Бурчал Аркалай, старательно закапывая агитатора ягелем...
Эх велика тундра! Чу! Чу! Родимые. Переходим однако....