Я - институтка и дочь К-мерного герра
Вспомнился мне в этой связи этой историей один эпизод из позапрошлй жизни. Дело было в конце 80-ых. Сидел я в гостях у одной замечательной питерской старушки. Собеседница моя прожила богатую событиями жизнь - была одной из последних живых к тому времени смолянок, естественно, отсидела, пережила блокаду, снова отсидела... Беседовали мы за чаем и коньяком, опять же, о филологии. Рядом бубнил телевизор. В телевизоре разорялся профессор Собчак, тогда еще только становящийся вождем ленинградских демократических говорунов. Вдруг Собчак произнес: "Я, от имени всей петебуржской профессуры..."
Тут надо понимать - в те годы прилагательное "петербуржский" в публичном пространстве уже перестало быть признаком признаком самоубийственно отчаянной оппозиционности, но явственный привкус некоторого фрондерства все еще сохраняло. Собеседница моя, кстати, относилась к числу тех немногих старожилов, которые твердо числили себя петебуржцами в самые лютые годы, а не обернулись вдруг таковыми из "ленинградцев", когда стало можно, а главное - безопасно. Она, впрочем, произносила исключительно "петербургский", полагая, что "петербуржский", нейтральное или даже более распространенное в дни ее юности, к концу советской эпохи стало маркером принадлежности к стае безродных самозванцев, коими они числила большинство сильно не жалуемых ею диссидентов. Ну, причудливые извивы старопитерских политических воззрений - тема чрезвычайно увлекательная, но совершенно отдельная.
Услышав демократического юриста, старушка прервалась на середине фразы, несколько секунд молча переваривала услышанное, а потом произнесла: "Как! Этот тамбовский лимитчик смеет называть себя петербургским профессором?" И далее последовало несколько минут безостановочного и виртуозного лагерного мата...
https://asriyan.livejournal.com/349600.html#t5346720
Как-то в таком разрезе папа Поликсении даже симпатичным становица. Это благороднейшее русское постреволюционное дворянство - сплошной анекдот. Кроме тех, конечно, кто честно воевал за свои убеждения в гражданскую. А князья, служившие страховыми агентами, или графини, работавшие в редакциях Стального вымени или Красной булки - это же полный шарман.
Тут надо понимать - в те годы прилагательное "петербуржский" в публичном пространстве уже перестало быть признаком признаком самоубийственно отчаянной оппозиционности, но явственный привкус некоторого фрондерства все еще сохраняло. Собеседница моя, кстати, относилась к числу тех немногих старожилов, которые твердо числили себя петебуржцами в самые лютые годы, а не обернулись вдруг таковыми из "ленинградцев", когда стало можно, а главное - безопасно. Она, впрочем, произносила исключительно "петербургский", полагая, что "петербуржский", нейтральное или даже более распространенное в дни ее юности, к концу советской эпохи стало маркером принадлежности к стае безродных самозванцев, коими они числила большинство сильно не жалуемых ею диссидентов. Ну, причудливые извивы старопитерских политических воззрений - тема чрезвычайно увлекательная, но совершенно отдельная.
Услышав демократического юриста, старушка прервалась на середине фразы, несколько секунд молча переваривала услышанное, а потом произнесла: "Как! Этот тамбовский лимитчик смеет называть себя петербургским профессором?" И далее последовало несколько минут безостановочного и виртуозного лагерного мата...
https://asriyan.livejournal.com/349600.html#t5346720
Как-то в таком разрезе папа Поликсении даже симпатичным становица. Это благороднейшее русское постреволюционное дворянство - сплошной анекдот. Кроме тех, конечно, кто честно воевал за свои убеждения в гражданскую. А князья, служившие страховыми агентами, или графини, работавшие в редакциях Стального вымени или Красной булки - это же полный шарман.