Школа в Кармартене 2013. Подробная история моего персонажа.
там постоянное место этого текста
Кармартен 2013 Екатеринбург. Отчёт Сергея Яковлева
[ Книжку читать! | Вконтакте | Мои краткие впечатления | Подробный отчёт Катаринки ] От имени персонажа
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (1900-1981?) - учёный-генетик, радиобиолог. Один их основоположников радиационной биологии, популяционной генетики и многих теорий в этих областях науки. Предыстория
Основная, общеизвестная часть биографии: Благодаря младшему брату деда - адмиралу Всеволожскому побывавшему в Англии около 1880 года, в семье было известно о существовании Школы и правилах приёма в неё. Обучение в Школе
Прибыл в школу в 1916 году. Хотя валлийский мне был незнаком, латынь моя не вызвала вопросов. Уход в генетику
Жизнью собственной я разухабисто пьян.
В 1920 году, будучи в Москве на каникулах, познакомился с группой Кольцова "заболел" генетикой - новой наукой. По возвращении в Школу оказался в конфликте с некоторыми преподавателями, особенно же - с Мерлином, которому высказал в глаза обидное. Директор в долгу не остался.
В результате покинул Школу после 4 курса и стал генетиком-исследователем.
1920-1922 - учился в МГУ, однако, как и Школу, официально не закончил и диплома не получил. Что, впрочем, в это время никого не смущало.
1922-1925 Преподаватель биологии на Пречистенском рабфаке в Москве.
1923-1925 Ассистент на кафедре зоологии у Кольцова в Московском медико-педагогическом институте
1921-1925 Научный сотрудник Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Наркомземе (ГИНЗ).
С начала 20-х годов участвовал в работе неформального семинара, организованного группой С. С. Четверикова в институте Кольцова («Дрозсоор», или «совместное орание по поводу дрозофилы»), из которого вышли многие советские генетики.
1922-1980 год - биография и научные приключения в точности совпадают с общеизвестными.
В 1947 году из карагандинского лагеря меня, умирающего от голода и теряющего всякую надежду, перевели в Снежинск... Кто вмешался в мою судьбу, мне так точно и не известно. Я не исключаю, что помог кто-то из Школы.
В 1970-х я всё более остро ощущать однобокость, неполноту развития научного знания и технического развития человечества. Неверную, порочную расстановку приоритетов как в СССР, так и на Западе. Попытки "бить тревогу" в это время оказываются всё менее эффективными. Система образования в СССР всё более уходит в начётничество и узкую специализацию. Лишь в немногих вузах класа Физтеха "держится" близкий мне дух обучения. Всё чаще я тоскую по Кармартену.
Смерть супруги, близкого человека и лучшей коллеги, приводит к тому, что какое-то время я живу воспоминаниями и прошлым, а настоящее всё быстрее пролетает мимо. "И снится мне, что я от поезда отстал". Поворот судьбы
1980 год. Олимпиада в Москве. На квартире преподавателя МФТИ Гольдина Льва Лазаревича стихийно возникает мозговой штурм на тему "статистические закономерности в биогеоценозах".
Тут присутствует двоюродная внучатая племянница хозяина Паола Гольдини-Ронерри, врач и переводчик итальянской олимпийской команды.
Высказывается ключевая "крамольная" мысль: "Никакая статистика, никакие вероятности не могут помешать отдельной особи оказаться в нужном месте, в нужных условиях и сделать что-то нужное!"
Так рождается немного сумасшедшая гипотеза. Да, сейчас "благодаря" Хиросиме, Нагасаки, Тоцким учениям у нас есть статистика по практически ВСЕМ людям, которым (рано или поздно) стало ХУЖЕ от воздействия радиации. И статистика неумолима.
Но ничто не мешает из ста человек "отдельным особям", одному, двум людям, которым стало ЛУЧШЕ - "выпасть" из статистики, не обращаясь к врачам лет по двадцать (пока не сломает руку-ногу!), переехать в другую деревню, область, страну.
Ощущение здоровья не так просто превратить в данные физического эксперимента.
И тут Паолу буквально прорвало. Она рассказала то, что выглядит сказочно фантастически, но что она к этому моменту ТОЧНО ЗНАЕТ.
Её родной город Кормонс 24 октября 1917 года оказался в зоне применения химического оружия в битве при Капоретто
10 июля 1976 года вместе со своим отцом, тоже врачом, она была в Севезо
Эти два крупных и несколько других, более мелких событий её жизни позволили увидеть то, что прошло мимо официальной статистики. Людей, которым вещества общеядовитого действия, диоксины не так страшны, как прочим. Ионизирующее излучение - ещё более "статистическое" явление, чем химические реакции. И можно "нащупать" те самые "приметы судьбы", которые позволят увидеть этот самый "плюс вместо минуса".
"Но мы же учёные, а не сказочники!" - говорит Гольдин. Позже, в 1984 году, он получит Государственную премию СССР за создание Медицинского протонного пучка. Но это будет позже...
Я же слушаю намного внимательнее. Подборка фактов, уводящих возможные исследования туда, куда сейчас и здесь, в стране торжествующего материализма, не ходят. Маргинальшина? Чудеса? Нет. Лишь более широкий взгляд на науку и эксперимент. Характерный скорее для Школы в Кармартене...
Нам с Паолой удаётся сформулировать цели и задачи этого, "широкого" эксперимента. Но я говорю:
Паола вздрагивает и тихо отвечает. Мне одному. Такой ключ есть. И решение принято.
Паоле удаётся остаться в СССР - как переводчику. Потом, как врачу, получить назначение в Обнинск. И после 1981 года мы "уходим в тень". Эксперимент
Поборов напоследок тщеславия страх
В течение последующих 30 лет наша с Паолой жизнь - это именно эксперимент. Поиск тех самых ключевых условий и событий, которые складываются в мозаику.
Помимо основного результата - сложенного целиком паззла и рождения дочери, нам удалось получить и опубликовать много менее значительных данных.
Юг Белоруссии после Чернобыля, где находящиеся за пределами формальной 30-километровой зоны населённые пункты не были оперативно расселены. Статистика по ним то тщательно засекречивалась, то публиковалась в научных журналах без точных ссылок. Нас же интересовала не совсем статистика. Судьбы отдельных людей. Единичные карточки из районных поликлиник... Возвращение
Только верю в огонь на далёком окне
2012 год. Мы не говорим вслух, не озвучиваем, но ощущаем, что устали. Наш эксперимент завершён, всё, что хотелось опубликовать - опубликовано и, к слову, не шокировало и не всколыхнуло научный мир.
Перестать метаться по свету. Выдохнуть. Успокоиться.
И я говорю себе - "только в Кармартене мы могли бы не возиться с переоформлением бумаг, не разговаривать с чиновными людьми по которому разу, не задумываться о том, насколько возраст соответствует внешности, а привычки и манеры выбиваются из местной моды. Не опасаться, в конце концов, излишнего внимания к нам самим как к объектам возможных исследований".
Мы всерьёз думаем о том, примут ли нас в Кармартене, и что для этого стоило бы предпринять.
Однако обычный пришедший по почте конверт с приглашением посетить Школу в качестве гостя опережает наши планы.
И, собрав лишь самые любимые и необходимые вещи, отдав ключи от очередной квартиры едва знакомым людям, мы уезжаем из России.
Для меня эта поездка - возврашение домой. С каждым шагом, с каждой ступенькой есть ощущение правильности, настоящести. И из Лондона мы едем на поезде в одном купе с первокурсницей Креддилад Морган. И который раз я вижу - вечно не правы те, кто считает "нынешнее поколение" хуже "нашего".
"И пусть мы не такие уж плохие. Идут за нами те, кто лучше нас". Рождество в Школе
Здесь я чувствую, что что-то изменилось. За почти сто лет. Как, что? Школа стоит тысячелетиями. Неужели XX век сумел встряхнуть и это учебное заведение?
Я почувствовал здесь страх. Которого не было тогда.
У Школы всегда были свои, особенные отношения со Временем. Но впервые Время повело себя так, как никогда ранее. "Омела не цветёт" - ошарашенно говорит Мерлин на педсовете, куда совершенно обыденным тоном пригласил и меня...
И я оглядываюсь на себя, на Паолу... На те странно занавешенные чёрным полиэтиленом часы на вокзале перед поездом. И вытащенная из гадательной колоды карта подтвердила - "не заигрывай с вечностью"...
Что-то НОВОЕ, нарушение привычного. О духах
Мы оказались не единственными гостями Школы. Духи Аннуина пришли, и мне послышалось, что они "требуют свою долю". Долю чего?
Лекция профессора Эшлинг об этикете общения с духами ничего не объяснила. Но превратила этот кусочек страха, опасения перед неизвестным в... набор правил этикета, соблюдать который не так уж сложно. И я который раз выдохнул. Школа, как и много раз до того, РАБОТАЕТ. Изучать ли приметы времени, учить ли лисий этикет, узнавать ли правила общения с эхом. Нормально. Может быть сложно. Опасно. Но не страшно. О страхе
Лишь к наступлению рождества я понял, что ощущаемый мной страх - это МОЯ эмоция, накопленная за почти век жизни. В Германии и СССР, в лагерях и шарашках. Примета времени. Пронизывающая все социумы, самая простая эмоция для манипуляции людьми. Я никогда не позволял себе показать его, ни в каких, самых жутких ситуациях. Не позволял парализовать мою волю. От него стремился избавить своих учеников, сотрудников и последователей.
Но он застревал во мне как песок. И его запах, как кусочек лондонского смога на занятии у Тарквиния Змейка, я принёс с собой.
И я оказался скован страхом и переполнен сомнением (надо, надо было лучше учить этот предмет!). Искал интригу. Да какая, блин, теперь разница, кто писал то приглашение?!
Я больше не гость. И страх окончательно остался за порогом Школы. О Жанне д'Арк и практических приложениях
Не судьба мне быть за судейским столом. Доводилось в жизни быть подсудимым. Осуждённым несправедливо. Реабилитированным.
В этих же событиях я был лишь зрителем. Представителем городского магистрата города Руана. И так и остался зрителем. Простая, бесхитростная искренность Жанны - и иезуитские выверты судей. Я знаю, здесь не могло в открытую прозвучать "Зачем врёте, я не так говорила!"(цитата из фильма "Сказка Странствий"), но это витало в воздухе. Политический заказ процесса и единственно возможный приговор были ясны всем.
Отчаянные, решительные люди спасли Жанну. Силой оружия.
И финал очень остро и точно показал: Здесь слишком много воинов и судей. Когда нужны целители. Итоги
То, что я с супругой и ребёнком остаёмся жить, учиться и преподавать в школе - это оказалось в порядке естественного хода вещей.
В связи с нашим появлением возникает набор необычных для школы прецедентов.
Радиобиология
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Генетика и селекция
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Глобальные проблемы экологии и ноосферы
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Спецкурсы Приметы судьбы
Веду я.
Возможные замены - Паола, Мерлин. Размеры и ритмы времени
Ведёт Паола
Возможные замены - я. От имени игрока
Главное:
Кармартен 2013 Екатеринбург. Отчёт Сергея Яковлева
[ Книжку читать! | Вконтакте | Мои краткие впечатления | Подробный отчёт Катаринки ] От имени персонажа
Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский (1900-1981?) - учёный-генетик, радиобиолог. Один их основоположников радиационной биологии, популяционной генетики и многих теорий в этих областях науки. Предыстория
Основная, общеизвестная часть биографии: Благодаря младшему брату деда - адмиралу Всеволожскому побывавшему в Англии около 1880 года, в семье было известно о существовании Школы и правилах приёма в неё. Обучение в Школе
Прибыл в школу в 1916 году. Хотя валлийский мне был незнаком, латынь моя не вызвала вопросов. Уход в генетику
Жизнью собственной я разухабисто пьян.
В 1920 году, будучи в Москве на каникулах, познакомился с группой Кольцова "заболел" генетикой - новой наукой. По возвращении в Школу оказался в конфликте с некоторыми преподавателями, особенно же - с Мерлином, которому высказал в глаза обидное. Директор в долгу не остался.
В результате покинул Школу после 4 курса и стал генетиком-исследователем.
1920-1922 - учился в МГУ, однако, как и Школу, официально не закончил и диплома не получил. Что, впрочем, в это время никого не смущало.
1922-1925 Преподаватель биологии на Пречистенском рабфаке в Москве.
1923-1925 Ассистент на кафедре зоологии у Кольцова в Московском медико-педагогическом институте
1921-1925 Научный сотрудник Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Наркомземе (ГИНЗ).
С начала 20-х годов участвовал в работе неформального семинара, организованного группой С. С. Четверикова в институте Кольцова («Дрозсоор», или «совместное орание по поводу дрозофилы»), из которого вышли многие советские генетики.
1922-1980 год - биография и научные приключения в точности совпадают с общеизвестными.
В 1947 году из карагандинского лагеря меня, умирающего от голода и теряющего всякую надежду, перевели в Снежинск... Кто вмешался в мою судьбу, мне так точно и не известно. Я не исключаю, что помог кто-то из Школы.
В 1970-х я всё более остро ощущать однобокость, неполноту развития научного знания и технического развития человечества. Неверную, порочную расстановку приоритетов как в СССР, так и на Западе. Попытки "бить тревогу" в это время оказываются всё менее эффективными. Система образования в СССР всё более уходит в начётничество и узкую специализацию. Лишь в немногих вузах класа Физтеха "держится" близкий мне дух обучения. Всё чаще я тоскую по Кармартену.
Смерть супруги, близкого человека и лучшей коллеги, приводит к тому, что какое-то время я живу воспоминаниями и прошлым, а настоящее всё быстрее пролетает мимо. "И снится мне, что я от поезда отстал". Поворот судьбы
1980 год. Олимпиада в Москве. На квартире преподавателя МФТИ Гольдина Льва Лазаревича стихийно возникает мозговой штурм на тему "статистические закономерности в биогеоценозах".
Тут присутствует двоюродная внучатая племянница хозяина Паола Гольдини-Ронерри, врач и переводчик итальянской олимпийской команды.
Высказывается ключевая "крамольная" мысль: "Никакая статистика, никакие вероятности не могут помешать отдельной особи оказаться в нужном месте, в нужных условиях и сделать что-то нужное!"
Так рождается немного сумасшедшая гипотеза. Да, сейчас "благодаря" Хиросиме, Нагасаки, Тоцким учениям у нас есть статистика по практически ВСЕМ людям, которым (рано или поздно) стало ХУЖЕ от воздействия радиации. И статистика неумолима.
Но ничто не мешает из ста человек "отдельным особям", одному, двум людям, которым стало ЛУЧШЕ - "выпасть" из статистики, не обращаясь к врачам лет по двадцать (пока не сломает руку-ногу!), переехать в другую деревню, область, страну.
Ощущение здоровья не так просто превратить в данные физического эксперимента.
И тут Паолу буквально прорвало. Она рассказала то, что выглядит сказочно фантастически, но что она к этому моменту ТОЧНО ЗНАЕТ.
Её родной город Кормонс 24 октября 1917 года оказался в зоне применения химического оружия в битве при Капоретто
10 июля 1976 года вместе со своим отцом, тоже врачом, она была в Севезо
Эти два крупных и несколько других, более мелких событий её жизни позволили увидеть то, что прошло мимо официальной статистики. Людей, которым вещества общеядовитого действия, диоксины не так страшны, как прочим. Ионизирующее излучение - ещё более "статистическое" явление, чем химические реакции. И можно "нащупать" те самые "приметы судьбы", которые позволят увидеть этот самый "плюс вместо минуса".
"Но мы же учёные, а не сказочники!" - говорит Гольдин. Позже, в 1984 году, он получит Государственную премию СССР за создание Медицинского протонного пучка. Но это будет позже...
Я же слушаю намного внимательнее. Подборка фактов, уводящих возможные исследования туда, куда сейчас и здесь, в стране торжествующего материализма, не ходят. Маргинальшина? Чудеса? Нет. Лишь более широкий взгляд на науку и эксперимент. Характерный скорее для Школы в Кармартене...
Нам с Паолой удаётся сформулировать цели и задачи этого, "широкого" эксперимента. Но я говорю:
- Эксперимент ставить придётся на себе
- Для реализации его нужен инструментарий, позволяюший хотя бы контролировать, если не менять скорость биологичесих процессов. Нужен "ключ от времени" живого организма
Паола вздрагивает и тихо отвечает. Мне одному. Такой ключ есть. И решение принято.
Паоле удаётся остаться в СССР - как переводчику. Потом, как врачу, получить назначение в Обнинск. И после 1981 года мы "уходим в тень". Эксперимент
Поборов напоследок тщеславия страх
В течение последующих 30 лет наша с Паолой жизнь - это именно эксперимент. Поиск тех самых ключевых условий и событий, которые складываются в мозаику.
Помимо основного результата - сложенного целиком паззла и рождения дочери, нам удалось получить и опубликовать много менее значительных данных.
Юг Белоруссии после Чернобыля, где находящиеся за пределами формальной 30-километровой зоны населённые пункты не были оперативно расселены. Статистика по ним то тщательно засекречивалась, то публиковалась в научных журналах без точных ссылок. Нас же интересовала не совсем статистика. Судьбы отдельных людей. Единичные карточки из районных поликлиник... Возвращение
Только верю в огонь на далёком окне
2012 год. Мы не говорим вслух, не озвучиваем, но ощущаем, что устали. Наш эксперимент завершён, всё, что хотелось опубликовать - опубликовано и, к слову, не шокировало и не всколыхнуло научный мир.
Перестать метаться по свету. Выдохнуть. Успокоиться.
И я говорю себе - "только в Кармартене мы могли бы не возиться с переоформлением бумаг, не разговаривать с чиновными людьми по которому разу, не задумываться о том, насколько возраст соответствует внешности, а привычки и манеры выбиваются из местной моды. Не опасаться, в конце концов, излишнего внимания к нам самим как к объектам возможных исследований".
Мы всерьёз думаем о том, примут ли нас в Кармартене, и что для этого стоило бы предпринять.
Однако обычный пришедший по почте конверт с приглашением посетить Школу в качестве гостя опережает наши планы.
И, собрав лишь самые любимые и необходимые вещи, отдав ключи от очередной квартиры едва знакомым людям, мы уезжаем из России.
Для меня эта поездка - возврашение домой. С каждым шагом, с каждой ступенькой есть ощущение правильности, настоящести. И из Лондона мы едем на поезде в одном купе с первокурсницей Креддилад Морган. И который раз я вижу - вечно не правы те, кто считает "нынешнее поколение" хуже "нашего".
"И пусть мы не такие уж плохие. Идут за нами те, кто лучше нас". Рождество в Школе
Здесь я чувствую, что что-то изменилось. За почти сто лет. Как, что? Школа стоит тысячелетиями. Неужели XX век сумел встряхнуть и это учебное заведение?
Я почувствовал здесь страх. Которого не было тогда.
У Школы всегда были свои, особенные отношения со Временем. Но впервые Время повело себя так, как никогда ранее. "Омела не цветёт" - ошарашенно говорит Мерлин на педсовете, куда совершенно обыденным тоном пригласил и меня...
И я оглядываюсь на себя, на Паолу... На те странно занавешенные чёрным полиэтиленом часы на вокзале перед поездом. И вытащенная из гадательной колоды карта подтвердила - "не заигрывай с вечностью"...
Что-то НОВОЕ, нарушение привычного. О духах
Мы оказались не единственными гостями Школы. Духи Аннуина пришли, и мне послышалось, что они "требуют свою долю". Долю чего?
Лекция профессора Эшлинг об этикете общения с духами ничего не объяснила. Но превратила этот кусочек страха, опасения перед неизвестным в... набор правил этикета, соблюдать который не так уж сложно. И я который раз выдохнул. Школа, как и много раз до того, РАБОТАЕТ. Изучать ли приметы времени, учить ли лисий этикет, узнавать ли правила общения с эхом. Нормально. Может быть сложно. Опасно. Но не страшно. О страхе
Лишь к наступлению рождества я понял, что ощущаемый мной страх - это МОЯ эмоция, накопленная за почти век жизни. В Германии и СССР, в лагерях и шарашках. Примета времени. Пронизывающая все социумы, самая простая эмоция для манипуляции людьми. Я никогда не позволял себе показать его, ни в каких, самых жутких ситуациях. Не позволял парализовать мою волю. От него стремился избавить своих учеников, сотрудников и последователей.
Но он застревал во мне как песок. И его запах, как кусочек лондонского смога на занятии у Тарквиния Змейка, я принёс с собой.
И я оказался скован страхом и переполнен сомнением (надо, надо было лучше учить этот предмет!). Искал интригу. Да какая, блин, теперь разница, кто писал то приглашение?!
Я больше не гость. И страх окончательно остался за порогом Школы. О Жанне д'Арк и практических приложениях
Не судьба мне быть за судейским столом. Доводилось в жизни быть подсудимым. Осуждённым несправедливо. Реабилитированным.
В этих же событиях я был лишь зрителем. Представителем городского магистрата города Руана. И так и остался зрителем. Простая, бесхитростная искренность Жанны - и иезуитские выверты судей. Я знаю, здесь не могло в открытую прозвучать "Зачем врёте, я не так говорила!"(цитата из фильма "Сказка Странствий"), но это витало в воздухе. Политический заказ процесса и единственно возможный приговор были ясны всем.
Отчаянные, решительные люди спасли Жанну. Силой оружия.
И финал очень остро и точно показал: Здесь слишком много воинов и судей. Когда нужны целители. Итоги
То, что я с супругой и ребёнком остаёмся жить, учиться и преподавать в школе - это оказалось в порядке естественного хода вещей.
В связи с нашим появлением возникает набор необычных для школы прецедентов.
- Покинувший ранее школу ученик возвращается, "выросший" в своих собственных областях науки, в значительной степени созданных им лично, к тому же будучи всемирно признанным авторитетом в этой науке. По меркам школы, это произошло ещё и очень-очень быстро. Сто лет - не срок.
- В школе начинает учиться 60 летняя Паола
- В школе с раннего возраста живёт наша дочь Мартина
Радиобиология
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Генетика и селекция
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Глобальные проблемы экологии и ноосферы
Веду я.
Замена - Змейк, Мак Кехт Спецкурсы Приметы судьбы
Веду я.
Возможные замены - Паола, Мерлин. Размеры и ритмы времени
Ведёт Паола
Возможные замены - я. От имени игрока
Главное:
- Я искренне жалею, что дал игре намного меньше, чем мог, и чем то, чего игра была достойна.
- Я искренне восхищён мастерами игры и всеми игроками без исключения. Это в самом деле лучшая игра за всю мою ролевую карьеру
- Когда челябинец МакКольм в роли Сусанина вёл нас в анти-кафе "Коммуникатор" по Екатеринбургу, мы оказались совсем рядом со зданием сельскохозяйственной академии, на биостанции которой под Свердловском довелось работать Тимофееву-Ресовскому.