MADAGASCAR (6)
Продолжение. Начало здесь, здесь, здесь, здесь и здесь.
Гамбит хуком слева
Французы нарывались открыто, но предельная аккуратность Антананариву позволяла до поры, до времени купировать провокации. В связи с чем, Париж начал повышать ставки, и 16 октября 1894 Ле Мир де Виле, генеральный резидент, предъявил властям страны пребывания «дополнения» к договору 1885: отказ Мадагаскара от всякой самостоятельной внешней политики и концессий без oui из Парижа, предоставление Франции права интервенции и признание «французского варианта» договора единственным правомочным. Согласие означало отказ от независимости, и естественно, Райнилайаривуни отказал, по своему обыкновению, предложив дискуссию, которая могла затянуться на неопределенный срок, - что, естественно, не устроило Париж.
Война стала неизбежной. Впрочем, премьер, старый и опытный лемур, изворачиваясь и хитря до последней секунды, - «Мы не должны позволить втянуть нас в войну!», - предвидел и такой поворот событий, в связи с чем, еще в январе, когда французский парламент принял резолюцию о захвате Мадагаскара, поручил военному ведомству разработать план возможной кампании. Что и было сделано, причем активную помощь местным стратегам оказывали английские и, особенно,американские специалисты, и к осени стратегически важные точки побережья были укреплены, по всем оценкам, очень неплохо.
В общем, право выбора глава правительства оставлял французам, благо, у него самого никакого выбора не было: оставалось только ждать. А французы уже разогнались. И 12 декабря 1894 началось. Французский десант оккупировал Таматаве, малагасийцы в ответ заняли базу Диего-Суарес и выбить их удалось лишь спустя три недели. 15 января 1895 пала Мадзунга: генерал Рамасумбазаха, губернатор провинции Буйна, отошел к форту Марувуай, мотивировав необходимость маневра «важностью обеспечения безопасности королевских реликвий».
В чем-то он был прав (сакалава подчинялись тому, у кого были эти реликвии), однако в руках врага оказался важный порт, идеальная база для высадки врага на восточном побережье , после чего в феврале, марте и апреле весь район был очищен от малагасийских войск и армия вторжения, - 19 тысяч штыков под командованием Шарля Дюшена, ветерана войн в Алжире и Судане, - высадилась без эксцессов. Особой трагедией такой поворот сюжета в Антананариву не сочли: премьер совместно с Райнандриамампандри, лучшим стратегом королевства, заранее разработали план партизанской войны, включая уничтожение продовольственных запасов, до начала влажного сезона и неизбежных эпидемий.
Расчет оказался верен: при всей нелюбви прибрежных племен к имерина, поддержки «угнетенных хува» враг не получил, в связи с чем, вспомогательный персонал пришлось вербовать по всему восточноафриканскому побережью. Не помогли даже листовки на малагасийском языке, сулящие «лояльным туземцам» все блага земные: «Французы идут на Антананариву не для того, чтобы забрать вашу собственность или землю предков, а чтобы заставить хува не угнетать вас. Когда война закончится, будут отменены безвозмездные отработки и армейская повинность... Нужно все изменить к лучшему… Тех, кто будет с нами, Франция встретит радушно, с чувством дружбы, но горе тем, кто будет препятствовать нашим начинаниям!».
Листовка била в самые больные места, и тем не менее, коллаборационистов не нашлось, а между тем, надолго застревать в Мадзунге, учитывая приближение «влажного сезона» генерал Дюшен считал недопустимым. Госпитали были переполнены, солдаты выходили из строя, и как вспоминает один из офицеров, «уже в апреле мы не имели ничего, кроме пайка. Практически невозможно было достать свежие овощи, яйца, птицу».
Чтобы открыть путь в Антананариву и получить возможность обеспечения экспедиционного корпуса, необходимо было овладеть укрепленным районом Марувуай, занятым войсками губернатора Рамасумбазахи. Это и было сделано 2 мая, причем бой, хотя и увенчался успехом, тем не менее, показал французам, что легкой прогулки не будет: малагасийцы долго и успешно удерживали форты, а когда огонь корабельной артиллерии начал наносить им серьезные потери, отступили в порядке, сумев эвакуировать даже наиболее ценные орудия.
Однако проявились и недостатки. В первую очередь, - как отмечали ветераны предыдущей войны, - много ниже стали дисциплина и боевой дух. А премьер, вместо того, чтобы дать популярному в войсках Рамасумбазахе исправить положение (что было вполне возможно), занялся кадровой чехардой, назначив на его место генерала Андриантави, посланного на фронт с приказом любой ценой остановить врага у форта Амбудиманту. Что, как впрочем, всегда, когда речь идет о «любой цене», не получилось: 15 мая экспедиционный корпус атаковал малагасийские позиции, вынудив защитников отойти к форту Маеватанана.
Грозное молчание премьера
Наступило затишье. Местное население, вопреки призывами, вело себя враждебно, постоянно тревожа агрессоров, но больших стычек не случалось, а в Антананариву, меж тем, продолжалась кадровая чехарда. Старость не радость, и Райнилайаривуни, судя по всему, более всего опасался роста авторитета того или иного генерала. Ничем иным нельзя объяснить то, что в обстановке, когда войскам требовалось сильное и уважаемое руководство, премьер-министр надолго замолчал, предоставляя подчиненным искать в своем молчании скрытые смыслы. А когда наконец заговорил, оказалось, что командующим, вопреки ожиданиям назначен не популярный и талантливый Райнандриамампандри ине принц Рамахатра, отлично проявивший себя в прошлую войну, .
Выбор премьера пал на Райниандзалахи, богатейшего банкира, человека лично ему преданного, энергичного организатора, которого французы считали «способным победить», - но он не имел абсолютно никакого авторитета в войсках. В итоге 9 июня после пяти часов боя Маеватанана , так и не дождавшись нового командующего с подкреплениями, пала, однако гарнизон вновь отступил в порядке, сохранив орудия, и влился в подоспевший корпус Райниандзалахи, после чего положение французов осложнилось. Вернее, его осложнили малагасийцы: попытка Дюшена развить успех и продвинуться дальше была сорвана 28 июня около деревни Царасаутра, где войска Райниандзалахи впервые навязали агрессорам встречный бой с переходом в рукопашную, закончившийся, правда, вничью, но показавший французам, что они более смертны, чем предполагали.
Т. н. «большая передышка» затянулась аж до 15 июля, когда, получив подкрепления, экспедиционный корпус смог, - осторожно, прокладывая дорогу и устанавливая блок-посты, - вновь начать продвижение вглубь острова, облегченное тем, что премьер-министр запретил Райниандзалахи проявлять активность. Что было тому причиной, непонятно, - возможно, в Антатананариву не доверяли и «своему человеку», после Царасаутры снискавшему доверие войск, а может быть, Райнилайаривуни рассчитывал, что французы, как в первую войну, остановятся в предгорьях, - но факт есть факт: итогом промедления стало падение (после тяжелого боя 21-22 августа) крепости Андриба.
Правда, Райниандзалахи в очередной раз блеснул талантом, сумев нанести французам чувствительные потери, а затем сохранить под шквальным огнем основные силы и вывести их на новые позиции, но стратегически это, конечно, была неудача. Заслонов перед предгорьями больше не оставалось, путь в Имерину, сердце державы, был открыт, и в середине сентября на столицу двинулась «летучая колонна» - около 5000 штыков с артиллерией. Но шли с трудом. Здесь, в коренных землях королевства, сопротивление малагасийцев усилилось. Крестьяне оставляли дома, уходили в горы, нападали на французские коммуникации и разъезды.
Сражались и регуляры: «поход на Антананариву, - писал корреспондент «Тан», прикомандированный к колонне, - превратилось в непрерывный бой. Мы продвигались, словно по глубокой глине. Мужество хува внушает уважение», но ежедневные бои завершались одним и тем же: после продолжительной перестрелки малагасийцы отступали в надежде закрепиться на следующем рубеже. Многие подразделения были измотаны и деморализованы, штаб утратил контроль над обстановкой, что и неудивительно, ибо командующих было, по сути, двое: Рамасумбазаха, формально отстраненный от дел, не подчинялся «столичному барыге» и вел «собственную войну» по своему разумению, добиваясь тактических успехов, но гробя стратегию.
Теперь вся надежда была на мудрость премьер-министра и королевскую гвардию, однако в столице не решались жертвовать последним серьезным резервом, готовясь к обороне, - так что, время было потеряно: 29 сентября «летучая колонна» подошла к Антананариву и остановилась. Штурмовать большой, напичканный оружием, войсками и укрепленными огневыми точками, подготовленный к уличным боям город командование опасалось. И вполне справедливо: на выручку столице спешили тысячи солдат, вооруженных современным оружием.
Однако сразу после захвата господствующих высот вокруг города и первых залпов правительство впало в панику. Над резиденцией королевы поднялся белый флаг, а через полчаса к французским позициям прибыли послы, имеющие полномочия просить мира на любых условиях, хоть и капитуляции. Баррикады, воздвигнутые горожанами, были разрушены, огонь стих, французы вошли в столицу, 1 октября в Антананариву въехал Шарль Дюшен, а спустя десять дней, подчиняясь истерическим требованиям «именем королевы», Райнандриамампандри, готовый и желавший сопротивляться, выразив правительству категорический протест, передал французам укрепрайон Фарафат.
Тень воина
Итак, все поплыло и треснуло. К немалому, кстати, удивлению Парижа, где капитуляции никак не ждали. Как раз наоборот, прибытие транспорты с солдатами, заболевшими тропической лихорадкой, указывало на то, что экспедиция будет стоить сотен, а то и тысяч жизней. Потери не оглашали, но властям цифры были известны, и оптимизма они не внушали. Тем паче, информация просачивалась, и пресса забила в набат.
В конце сентября влиятельнейшая «Журналь де деба» поставила вопрос ребром, заявив, что овчинка не стоит выделки и «следовало бы решительно придерживаться политики, которая не вынудила бы нас идти на Тананариве», и совершенно справедливым можно считать мнение Ги Грандидье, уверенно указывавшего, что если бы мальгаши в октябре продолжали сопротивляться, «возможно и даже вероятно, что французское правительство прекратило бы экспедицию после захвата Тананариве».
Однако капитуляция королевского правительства изменила все. Несмотря на всеобщее возмущение, - народ хотел и готовился сражаться, - лучшие регулярные части, включая гвардию и полевые подразделения, были вынуждены сложить оружие, а губернаторы провинций, стоявшие за борьбу до конца, по приказу из столицы передавали полномочия коллаборационистам, - в основном, из .«двенадцати семей», элиты элит королевства, хранившей сбережения в банках Парижа и Лиона.
Да и вообще, с ходом войны многое неясно. Большая, относительно хорошо организованная и обученная армия, вооруженная современным стрелковым и артиллерийским оружием, имевшая богатый опыт боевых действий, отличная система фортификаций, многие из которых были практически неприступны для французских войск, ничего не смогла поделать. Знание местности, привычка к климату, изобилие провианта и фуража не помогли.
Почему? Сложно сказать. Только отсталостью объяснить не получится: та же Эфиопия была куда более отсталой, и тем не менее, разгромила итальянцев, да и совсем диковатые зулусы отработали хотя бы одну Изанзлвану. Скорее всего, правы историки, полагающие, что режим бессменного Райнилайаривуни, в которого беззаветно верили и на которого надеялись до конца, изжив сам себя, сгнил изнутри и потерял реальный контроль над страной. Во всяком случае, воспоминания видевших его в эти дни, дают основания принять такую версию.
«Его невозможно было узнать, - пишет, например, Джордж Черри, журналист, проведший в Антананариву всю войну. - За столько лет все привыкли верить в его силу, мудрость, умение всех перехитрить и всех подчинить своей воле, а сейчас казалось, что перед нами какой-то другой человек. Он по-прежнему выслушивал всех, но вместо того, чтобы принять верное решение, молчал, словно скованный страхом. Как мне передали, на предложение переехать в Фарафат или уйти в горы, чтобы руководить боями оттуда, он ответил отказом, с возмущение воскликнув: "Разве вы не понимаете? Ведь в этом случае меня могут расстрелять!"».
Нечто подобное указано и в других мемуарах, авторы которых сходятся на том, что еще за десять лет до того, в первую войну, случись французам дойти до столицы, премьер-министр вел бы себя совсем иначе, но, - сетует Гастон Циранана, - «на седьмом десятке лет мало кто готов на подвиг и жертву, даже если под угрозой дело всей жизни». Возможно, конечно, и не так, - в чужую, тем паче, давно отлетевшую душу не заглянешь, - но факт есть факт: бессменный лидер опустил руки, и вслед за этим государство посыпалось, как карточный домик.
«Люди на улицах плакали навзрыд», - но изменить ничего не могли. Мадагаскару пожинал плоды поражения, признав себя протекторатом. По договору от 18 января 1896, монархия сохранялось, но в качестве мишуры, чтобы Англия не сердилась, а реальное управление от "а" до "я" переходило к генеральному резиденту. Более того, в Париже протекторат оценивали, как переходный этап: уже в ноябре управление островом было полностью передано из ведения МИД министерству колоний.
Об этом в Антананариву, конечно, не знали, но и хижины, и дворцы начали понимать, что происходит нечто необратимое. С местными элитами французы вели себя подчеркнуто хамски: во всех городах разместились гарнизоны, высшие чиновники, подозревавшиеся в патриотизме, лишились должностей, премьером стал некто Райницимбазафи, лебезивший перед Дюшеном, а Райнилайаривуни, несмотря на подчеркнутую лояльность, выслали в Алжир. А тяжесть огромной контрибуции предстояло нести крестьянским общинам, что злило уже не только «верха», но и «низы». В такой ситуации взрыв был лишь вопросом времени, и недолгого.
Продолжение следует.