MADAGASCAR (4)
Продолжение. Начало здесь, здесь и здесь.
Темнейший
Итак, Райнилайаривуни. Человек исключительно интересный. Родился в простой семье, выдвинувшейся при Андрианампуйнимерине: дед начал карьеру сотником, отец, Райнихару, дорос до генерала. Сделал сам себя: поскольку астрологи при рождении предсказали недоброе, родители отвергли малыша, отрезав ему (от сглаза) крайние фаланги указательного и среднего пальцев левой руки, так что выжило дитя исключительно благодаря доброте родственников. В шесть лет был зачислен в класс миссионера Грифита, где проявил исключительные таланты, с десяти лет, после смерти опекунов, для выживания служил мальчиком на посылках при европейцах, заслужил прекрасную репутацию, занялся торговлей и быстро разбогател.
Теперь, когда мальчишка доказал, что не говно, отец, - уже фаворит королевы и премьер-министр, признал сына, и тот стал секретарем Раваналуны, затем - хранителем печати и, наконец, главнокомандующим армией. Однако на том не остановился, а после убийства Радамы, как мы уже знаем, сверг старшего брата, сам женился на королеве и возглавил правительство. А вслед за тем, сумев, наконец, примирить родовитых и «новую знать», стал диктатором и при ней, и при двух последующих королевах, на которых, естественно, ритуально женился. И все это время пахал, как вол. А поскольку, повторяю, личность была мощная, - во всяком случае, когда дело шло об экономике и дипломатии, очень долго ему все удавалось.
Подробно излагать детали прыжка Мадагаскара в «почти капитализм» здесь не место, достаточно отметить введение Гражданского кодекса, полный переход к бюрократической системе управления на местах, европеизацию налогов, создание флота, судебной системы европейского типа, приведение в порядок совершенно разложившейся армии с переходом к всеобщему призыву. Всего за какой-то десяток лет в стране, большинство населения которой еще жило натуральным хозяйством, появились первые заводы, первые банки, первые плантации, пресса, динамично развивающееся здравоохранение и просвещение.
Хотя, если угодно, можно и детальнее. О здравоохранении. Только в 1870-м бесплатную медицинскую помощь получили около двухсот тысяч человек. А хоть и о просвещении. В Антананариву издавались книги на малагасийском, английском и французском языках, и в школы острова (восьмилетнее обучение, в том числе, естественные науки по европейским учебникам), по данным ежегодника «Антананирив энноэл», в 1882-м ходили сто сорок семь тысяч мальчиков и девочек, причем обучение с 1876 года (за шесть лет до аналогичной реформы во Франции) стало бесплатным и обязательным.
Так что, Раваналуна II имела все основания писать в 1870-м своей «далекой сестрице» Виктории: «Моя страна не является частью ни Европы, ни Азии, ни Африки. Это остров среди морей, и, если его оставят в покое, он будет продолжать идти по пути прогресса во всем, что касается блага, торговли и цивилизации». И все это спокойно, не нарушая социального договора, как бывало раньше, но в ударном темпе, потому что время не терпело. Дрова, щедро, от души наваленные несчастным Радамой II, необходимо было срочно разгребать.
Это казалось невозможным, - но получилось. Посольство королевства посетило Лондон и Париж. Англичане, не особенно упираясь, подписали новое соглашение, по сути, оставшись при своем, а вот с Францией пришлось туго: за отказ от «Хартии Ламбера» третий Бонапарт требовал ни много, ни мало, шесть миллионов франков, а получив отказ, разорвал дипломатические отношения с Мадагаскаром. Малагасийцы, однако, проявили чудеса выдержки: сперва они установили тесные контакты с США, в бизнес-кругах которых малагасийский премьер, сам крупный делец, нашел полное взаимное понимание, а затем объявили своей государственной религией англиканство, тем самым оказавший под духовной опекой королевы Виктории.
Ранавалуна II издала указ об уничтожении идолов Амбухиманги и королевских талисманов-сампи, узнав о чем, набожная Вдова была очень тронута, а правительство Мадагаскара предложило компании отступные впятеро меньше затребованных (всего-то 12 тонн серебра, весь серебряный запас страны). Естественно, компания, понимая, что может не получить ничего, согласилась, после чего Наполеон III, не имея формальных зацепок и не желая уступать Англии контроль над островом, подписал в 1868-м «Договор о торговле», черным по белому гарантируя «мир, доброе согласие и дружбу между императором Франции и королевой Мадагаскара отныне и навеки». То есть, королева поминалась как суверен всего острова, - и это можно было трактовать, как отказ Парижа от территориальных претензий, что стало величайшим успехом малагасийской дипломатии.
Партнеры и претензии
И все бы хорошо, но с падением Второй Империи французы, даром, что все уладилось, опять начали проявлять нехорошую активность, использовав в качестве повода т.н. «дело о наследстве Лаборда». Того самого известного нам заводчика, к тому времени успевшего мереть, но оставившего пикантное завещание. Дело в том, что мсье Лаборд, малагасийский подданный, почти всю жизнь прожил на острове, какое-то время спал с королевой и женился церковным браком на малагасийке, но наследство отписал не родным законным детям, а племянникам-французам. На что, в принципе, имел полное право, но в список завещанного почему-то входили и земли, полученные им всего лишь пожизненно. То есть, дом купил, но землю под ним взял в аренду.
Иными словами, речь шла о претензиях иностранцев (тем паче, французов!) на земли королевства, а этого Райнилайаривуни терпеть не мог вообще. Принцип «Мадагаскар не является землей предков для иностранцев» был для него категорическим абсолютом, не подлежащим обсуждению. Земли вернулись в госкадастр, наследнички потребовали компенсацию в 350 тысяч франков, правительство Мадагаскара послало их на фиг, предложив компенсацию только за дом, - и тут-то возмутилась прекрасная Франция, поддержавшая «законные требования» своих граждан и готовая отстаивать их любыми путями. При этом всем было ясно: претензии наследников только повод; «колониаль-кабинету» Жюля Ферри нужна была война и заморские земли.
В такой ситуации Райнилайаривуни срочно направил посольство в США и Европу, поставив задачу максимально осложнить положение Франции, представив ее агрессором, и посольство сделало все, что могло, по самому максимуму. Добиться смягчения требований Парижа, конечно, было невозможно: на предложения компенсировать «земли Лаборда» деньгами там даже внимания не обратили, но в Вашингтоне, Лондоне, Берлине и Риме посланцы далекого острова произвели фурор. Общественность не без удивления узнала, что на Мадагаскаре существует христианское государство, которое имеет конституцию, законное правительство во главе с премьер-министром, правосудие, развитую систему начального образования - словом, все, что тогда подразумевалось под стереотипом «часть цивилизованного мира».
В результате, США и Англия, отказавшись вмешиваться в конфликт, гарантировали «всестороннюю помощь», Германия и Италия просто продали много оружия по льготным ценам, а Франция, получив очередные, крайне для нее выгодные предложения малагасийцев, вынуждена была идти напролом, чисто по самому лютому беспределу. Уже не поминая никаких наследников, - они согласны были на денежный эквивалент, - Жюль Ферри предъявил Мадагаскару ультиматум, требуя «признания общих прав» Франции на остров.
Повод для войны по тогдашним правилам, однако, был необходим, а поскольку «наследство Лаборда» ушло с повестки дня, французы «вспомнили» о договорах, заключенных в 40-х годах с правителями тогда еще полунезависимых княжеств сакалава. При этом, изящно «забыв», что в Договоре о мире и торговле 1868 сами же признали королеву Имерины сувереном всего острова. Вернее, не совсем забыв; юридически претензии были обоснованы тем, что договор заключали «император Франции и королева Мадагаскара», а императора уже нет, и стало быть, Республика соблюдать его не обязана.
Сделав, таким образом, красиво, 27 апреля 1883 года парламент Франции проголосовал "за", а 7 мая эскадра адмирала Пьера подошла к западному побережью, потребовав от пограничников покинуть «земли друзей Франции, стенающих под гнетом хова». Дорогостоящую войну объявлять никто не собирался, просто собрали местных вассалов, вроде гулямов султана Комор, дабы пострелять из орудий, высадить десант, захватить порты Мадзунга и Таматаве, напугать «дикарей» и получить искомое (то есть, протекторат над севром острова) на блюдечке с голубой каемочкой. Если же власти королевства откажутся, не самовольничать, а ждать инструкций.
Таким образом, Париж пытался блефовать. Тянуть две реальные войны Ферри не хотел, но консул Жюль Бодэ, ястреб из ястребов, подтолкнул дело самовольно. 29 мая 1882 он покинул Антананариву и пользуясь тем, что никто из моряков ничего подобного не ожидал, приказал адмиралу Пьеру уничтожить малагасийские посты в «спорных районах» северо-запада. Мадагаскара. Это была шикарная провокация, но малагасийцы о планах Франции были осведомлены очень хорошо, к войне Райнилайаривуни готовился со всем присущей ему энергией, и все-таки, сознавая неравенство сил, пытался открытого столкновения избежать.
Мирный процесс
Однако колесо уже катилось. Договор о дружбе оставался в силе, но эскадра наполовину разрушила Мадзунгу, затем встала на рейде Таматаве, а 1 июня адмирал Пьер выдвинул требования: отказ в пользу Франции от северных районов и полная компенсация французским подданным за 40 лет. Ответом на ультиматум стала понятно кем написанная, резкая до предела речь королевы перед кабари («Ни единого шага земли, завещанной предками, не отдадим!») и сухое письмо Райнилайаривуни адмиралу: «Правительство королевы Мадагаскара извещает, что не может вести переговоры».
После чего все пошло вполне предсказуемо: французы захватили Таматаве, потребовав выезда всех англичан, власти королевства, со своей стороны, выслали в Таматаве всех французов и запретили наместникам побережья иметь дело с иностранцами, кроме англичан и американцев. А тем временем, гарнизон Таматаве,, подчиняясь приказу губернатора Райнандриадриаманпандри, известного интеллектуала, историка и «англичанина всей душой», без боя оставил город, отойдя в укрепленный район Фарафат, куда, не имея возможности дуэлировать с французскими калибрами, стягивались войска из всех прибрежных фортов. Что интересно, вопреки ожиданиям французов, не поддержали их и сакалава: их поселки, в лучшем случае, держали нейтралитет, но чаще выделяли воинов в подмогу регулярным частям.
А премьер-министр в это время вел титаническую битву за Англию, пытаясь вовлечь ее в процесс, по ходу дела (8 мая) схоронив жену-королеву, кончины которой, в связи с полной номинальностью, никто особо не заметил, и женившись на молоденькой девушке из правящего дома, которая, естественно, стала новой монархиней, тоже Раваналуной, но уже III, хотя какая разница. Ему спешить было некуда. Сэрам и пэрам, в принципе, тоже вмешиваться не особо хотелось, но тут сваляли дурака французы: после ареста «за шпионаж» миссионера Генри Шоу, ставшего темой дебатов аж в парламенте, вариантов у Лондона не оставалось.
Вдова нахмурилась, Парижу заявили жесткий протест по поводу «бесчинств в Таматаве», адмирал Пьер был отозван за самоуправство, м-р Шоу получил свободу, компенсацию и извинения, а кабинет Ее Величества принял решение «поддержать справедливое дело маленького безобидного королевства, желающего только мира», дав согласие поставлять малагасийцам оружие. Это было уже что-то, хотя шансов в предвидении все более вероятной войны все же никак не уравнивало.
В общем, все зависло. Формально войны не было, но она была, и около полугода события крутились вокруг Таматаве. Малагасийцы пытались отбить порт, но не могли, французы, со своей стороны, сидели в захваченных портах, как в клетках, ибо дальше городской черты земля под ними, что называется, горела. Высунувшие нос хоть чуть дальше, гибли или попадали в плен (где, по свидетельству полковника Шервингтона, британского «путешественника», случайно оказавшегося в отрядах королевской армии, с ними обращались вполне гуманно).
Галльский петух становился смешон, но адмирал Галибер, принявший эскадру в сентябре, хотя и слыл забиякой, поделать не мог ничего. Французских солдат у него было меньше тысячи, «союзники» боялись малагасийцев до дрожи, обещанных подкреплений не было (дела Франции во Вьетнаме складывались худо), и в конце года состоялись переговоры с Райнандриадриамампандри, закончившиеся полным фиаско французов. Губернатор, опираясь на инструкции из столицы, категорически похерил их требования, предложив отступное: свободную аренду земли и 400 тысяч франков, чтобы отвязались. С чем, в свою очередь, не согласился адмирал.
Продолжение следует.