Застойная оттепель

[tijd]

В 1959 бывший президент Гарри Трумэн дал определение политического застоя: "Men make history and not the other way around. In periods where there is no leadership, society stands still. Progress occurs when courageous, skillful leaders seize the opportunity to change things for the better."

В этом могла быть шпилька в адрес Дуайта Эйзенхауэра. Мысль про «восемь серых лет» с отсылкой к республиканским администрациям 1920ых развил сенатор Джэк Кеннеди в выступлении перед профсоюзом работников автомобильной промышленности и их лидером Вальтером Райтером.

It is unpleasant to contemplate how much better off we would be today had this country raised its sights to the target you proposed in 1950. If we had geared our national economy to the needs of the developing world, if we had made clear our purpose of joining the human race in this great new human adventure, there would have been no occasion for an economic recession. For full production and full employment would have been necessary corollaries of a genuine program of world development. And when I say world development, I include the United States. We would not have remained satisfied with just the development of the Tennessee Valley but would have proceeded to develop the remaining underdeveloped areas in this country - those areas of low productivity and low wages and human depression that are bad for the labor movement and bad for the whole nation.
If we had kept our purpose clear, we would not have let our food rot while people seeking freedom in other lands hunger. If we had thrown ourselves with true American spirit into this new work of the world, if we had followed the course you suggested in 1950, we would not have idled along, with unemployment and partial production, while the Soviet Union rose to challenge us. If we had moved ahead with the pioneer spirit called for in your proposal for a total peace offensive, we would have had the initiative in the world, not Mr. Khrushchev. We would have explorers going around the moon and be on every new frontier of earth and space.
But instead we have been reactionaries in the literal meaning of the word. We have reacted to our adversaries’ moves and then with too little and too late. Lloyd George said: “There is no graver mistake than to leap the abyss in two jumps.” But we do not even seem to be trying to jump. On all fronts problems are facing us that should call forth our full imagination and energy. But instead of calls to greatness we wake up in the morning to read a headline like the one I read last week: “Space Age is Entering Its Third Year Today with U.S. Still Lagging.” I can find no better words to describe what has happened in these last years of our decline, these years of complacency, these years when we have disappointed the world and fallen behind in the fateful world competition in which we are engaged - I can find no better words than those used by Franklin Roosevelt in 1928 to describe the state of America under Harding and Coolidge. “The soul of our country,” Roosevelt said, “lulled by material prosperity, has passed through eight gray years.”
Let us put an end to this depression of our national spirit, let us put these dull, gray years behind us and take on the rendezvous with destiny that is assigned to us. Let us regain the American purpose and promise. Let us finish the task of securing full civil rights for all Americans. Let us, with full production and full employment, play our full part in the development of a world of peace and freedom. Let us join the human race.
https://www.jfklibrary.org/archives/other-resources/john-f-kennedy-speeches/atlantic-city-nj-19591012

Click to view

Proposal, о котором говорит Кеннеди - брошюра Райтера под названием “A Proposal for A Total Peace Offensive to Stop Communist Aggression by Taking the Initiative in the World Contest for Men’s Minds, Hearts and Loyalties”. Она приведёт с созданию Peace Corps и к знаменитым словам Кеннеди “Ask not what your country can do for you...”

Россия прекратила программу Peace Corps в 2002 по наводке Николая Патрушева.

The State Department confirmed that Russia was withdrawing from the Peace Corps agreement. More than 700 Peace Corps volunteers have served in Russia since 1992.
Earlier this year, Russia denied visa renewals to 30 volunteers, cutting their number in half. Most of them were teaching English in provincial schools. Ten volunteers were denied visa extensions last year.
Nikolai P. Patrushev, director of the F.S.B., the successor agency of the K.G.B., said earlier this month that among those denied visas were ''persons who were engaged in gathering information about the sociopolitical and economic situation in Russian regions, about employees of organs of power and administration and about elections.''
https://www.nytimes.com/2002/12/28/world/russia-citing-changing-needs-ends-its-tie-with-peace-corps.html

Администрация Трампа в этом году самостоятельно прекратила программу Peace Corps в Китае, а после под предлогом пандемии отправила в отставку добровольцев во всех других странах и приказала им возвращаться домой.

For the first time in its nearly 60-year history, the Peace Corps had temporarily suspended its operations, evacuating more than 7,000 volunteers from posts in more than 60 countries because of the coronavirus pandemic. An independent agency of the U.S. government created by President Kennedy in 1961, the corps sends volunteers abroad to help with social and economic development projects. They dig wells, teach in schools and train people in everything from sewing to healthy breastfeeding.
In an open letter, Jody Olsen, the director of the Peace Corps, said the move was meant to protect volunteers and prevent them from being stranded during the pandemic. Within hours, volunteers were packing their bags, saying their farewells and rushing to designated meeting places as airlines canceled flights and countries began closing borders.
It was a crushing blow for a group of idealistic Americans, mostly young people who had postponed careers and graduate school to promote the lofty goal of “world peace and friendship.” Their average age is 26, although some are retirees older than 50. The hardest part, some said, was fleeing before they could help their communities prepare for the pandemic.
In interviews, a handful of volunteers described shock, confusion and heartbreak as they arrived back home in the United States, jobless in the middle of growing outbreak and economic shutdown. All were asked to quarantine themselves.
https://www.nytimes.com/2020/03/25/us/peace-corps-volunteers-fired-virus.html



Но интересно вернуться в застойно-оттепельный 1959 - год, в котором были заложены семена многих будущих ростков.

В 1959 Аляска и Гавайи официально становятся штатами и доводят число звёздочек на американском флаге до 50. Через 50 лет они подарят США знаковых политиков - Барака Обаму и Сару Пэйлин.

Что касается владений другой империи, то по их поводу Конгресс принимает резолюцию, которая после подписи Эйзенхауэра становится законом - отныне каждая третья неделя июля будет отмечаться в США, как “Captive Nations Week”.

Whereas since 1918 the imperialistic and aggressive policies of Russian Communism have resulted in the creation of a vast empire which poses a dire threat to the security of the United States and of all the free peoples of the world; and
Whereas the imperialistic policies of Communist Russia have led, through direct and indirect aggression, to the subjugation of the national independence of Poland, Hungary, Lithuania, Ukraine, Czechoslovakia, Latvia, Estonia. White Ruthenia, Rumania, mainland China, Armenia, Azerbaijan, Georgia, North Korea, Albania, Idel-Ural, Tibet, Cossackia, Turkestan. North Vietnam, and others; and
Whereas these submerged nations look to the United States, as the citadel of human freedom, for leadership in bringing about their liberation and independence and in restoring to them the enjoyment of their Christian, Jewish, Moslem, Buddhist, and other religious freedoms, and of their individual liberties; and
Whereas it is vital to the national security of the United States that the desire for liberty and independence on the part of the peoples of these conquered nations should be steadfastly kept alive; and
Whereas the desire for liberty and independence by the overwhelming majority of the people of these submerged nations constitutes a powerful deterrent to war and one of the best hopes for a just and lasting peace; and
Whereas it is fitting that we clearly manifest to such peoples through an appropriate and official means the historic fact that the people of the United States share with them their aspirations for the recovery of their freedom and independence
https://www.govinfo.gov/content/pkg/STATUTE-73/pdf/STATUTE-73-Pg212.pdf

Резолюцию внёс демократический сенатор Frank Lausche из Огайо, потомок иммигрантов из Словении, которого Эйзенхауэр одно время рассматривал в качестве возможного кандидата в свои вице-президенты.

В списке “captive nations” попадаются странные названия, но пока что нет Кубы, где Фидель Кастро уже пришёл к власти. В советскую орбиту «остров свободы» в 90 милях от Флориды войдёт в октябре 1959 с приездом под прикрытием журналиста агента КГБ Александра Алексеева. В том же месяце агент КГБ в Мюнхене убивает Степана Бандеру.



Летом 1959 в Сокольниках проходит выставка достижений США, на которую приезжает вице-президент Никсон. Происходят знаменитые «кухонные дебаты».

Хрущев: Как долго существует Америка? Лет триста?
Никсон: Сто пятьдесят лет.
Хрущев: Сто пятьдесят лет? Ну, тогда мы скажем, что Америка, существует 150 лет и вот - уровень жизни, которого она достигла. Мы существуем неполных 42 года, и еще через семь лет, мы будем на том же уровне, что и Америка. Когда мы вас догоним, и будем перегонять, мы помашем вам ручкой! Если вы попросите, мы можем остановиться и сказать: «Пожалуйте за нами!»
https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%9A%D1%83%D1%85%D0%BE%D0%BD%D0%BD%D1%8B%D0%B5_%D0%B4%D0%B5%D0%B1%D0%B0%D1%82%D1%8B

Через пять лет, не дожидаясь исполнения обещания Хрущева, его отправят в отставку. На пленуме ЦК КПСС, где принималось это решение, Хрущеву поставят в вину в том числе падение темпов экономического роста.

Всего за 1956-1963 гг. темпы прироста упали на 6,1 процента. Это уже не случайность, а тенденция, время действия которой исчисляется значительным количеством лет. Результат действия такой тенденции - снижение темпов прироста за 8 лет более чем вдвое. Это явление небывалое в истории развития нашей экономики. И оно не может не вызывать тревоги. Ведь высокие темпы прироста общественного валового продукта - одно из величайших преимуществ социалистической экономики перед капиталистической. Это преимущество безотказно и верно служило нам на всем протяжении советской истории. И если в годы «великого десятилетия» мы стали сдавать позиции в темпах роста, то очевидно, что причина заключается в просчетах, в грубых ошибках руководства хозяйственным строительством.
https://on-island.net/History/1964.htm

Click to view

Но пока что в сентябре 1959 Хрущев отправляется с ответным визитом в США. В Лос Анджелесе он был разозлён тем, что его не пустили в Диснейлэнд из соображений безопасности, а также нелюбезным обращением со стороны мэра. Лос Анджелес в то время был центром анти-коммунистических настроений. Хрущев грозится прервать визит и немедленно улететь обратно, но его уговоривают продолжить поездку.

Осмотрев город, мы затем должны были попасть в Диснейленд, парк сказок, как говорят, очень красивый. Но туда мы не попали. Лодж и заместитель мэра города Виктор Картер стали меня отговаривать. Картер говорил по-русски, но с заметным акцентом, примерно так, как говорят евреи, живущие в СССР. Я спросил его: "Откуда вы знаете русский язык?". "Да я сам из России, поэтому и знаю русский". "А где вы жили?". "В Ростове-на-Дону". Тут я подумал о том, как он мог жить в Ростове, будучи евреем. Ведь Ростов входил в территорию Донского казачества, евреям жить там было при царе запрещено. Сказав ему об этом, я спросил: "Как это могло случиться? По закону, существовавшему до революции, это запрещалось. Вы ведь еврей?". "Да, я еврей, но мой отец был купцом первой гильдии. По тогдашним законам купцы первой гильдии имели право жить в любом городе России". Это сразу приковало к нему мое внимание, и именно он давал мне разъяснения при поездке по городу. <...>
В Сан-Франциско нашу делегацию встречали губернатор штата и мэр Кристофер. Мэр проявил большую любезность и оставил очень хорошее о себе впечатление. На шумной встрече народу было много. Нам поднесли роскошные цветы. Мэр представил мне свою жену, она тотчас подошла к Нине Петровне и Лидии Дмитриевне Громыко, а потом не оставляла их, мэр же занялся мною. В толпе на вокзале и по пути следования в гостиницу я никаких проявлений враждебности не заметил, хотя и был подготовлен к тому, ибо тогда у нас были очень плохие отношения с Соединенными Штатами. Впрочем, даже в стране, с которой налицо добрые отношения, нельзя рассчитывать на абсолютное понимание необходимости крепить дружбу. Поэтому при встрече с главой правительства, к которому питаешь неуважение, не нужен особенно большой талант для выражения своего негодования в той или иной форме. Но ничего такого не попало тогда в поле моего зрения: ни выкриков, ни жестикуляции, хотя американцы умеют это делать, если хотят проявить свою враждебность. Потом Лодж мне говорил: "Вот видите, я обещал вам, что тут будет совсем другой климат, другая атмосфера". И я поблагодарил его. Видимо, он как-то предупредил мэра города и надеялся на него.
В беседе со мною этот мэр тоже говорил: "О-о, господин Хрущев, здесь Сан-Франциско. Я, готовясь к выборам на второй срок, с уважением отношусь к вашему государству и лично к вам. Мы очень рады принять всех вас и проявить гостеприимство. По национальности я грек, моя жена тоже гречанка". Тогда я пошутил: "Значит, мы с вами братья. Когда Русь принимала христианство, то избрала греческое вероисповедание. Я человек не религиозный. Не знаю, как вы, но думаю, что вы меня понимаете и не обидитесь, если я откровенно скажу, что я атеист. Однако история Руси такова, что ее народ близок с греками, всегда относился к ним с сочувствием, был готов оказать помощь в их борьбе против турок за освобождение Греции". Мэр, улыбаясь, кивал головой.
http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush56.php



В Сан Франциско Хрущев выходит на Fisherman’s Wharf, где проходит митинг профсоюза докеров (портовых работников). Митинг дружественный. Глава профсоюза ILWU Гарри Бриджес - бывший коммунист с коммунистическими симпатиями, а среди других профсоюзных лидеров есть и стопроцентные коммунисты вроде Арчи Брауна.

В следующем году Бриджеса и Брауна в числе других вызовут на выездное заседание HUAC (House Un-American Activities Committee) в Сан Франциско. У здания, где проходит это заседание в лучших традициях маккартизма, собирается митинг протеста студентов из Калифорнийского университета в Беркли. Митинг жестко разгоняет полиция с помощью брандспойтов. После HUAC изготовляет пропагандистское видео “Operation Abolition“, в котором обвиняет коммунистических агитаторов в организации беспорядков. Видеоролик распространяют по всей стране, но это имеет обратный эффект - добавляет популярности Беркли, который в 1960ые превращается в центр студенческих протестов. В 1966 Рональд Рейган, председатель профсоюза актеров Голливуда, неожиданно побеждает на выборах губернатора Калифорнии с лозунгом о наведении порядка в Беркли. Его жесткие действия по зачистке университета и подавлению протестов с помощью национальной гвардии принесут ему всенародную известность в качестве несгибаемого консерватора. Сам того не ведая, Хрущев привел в действие своеобразный политический маятник.

The first day, many waited in line hoping to gain admission to the hearing, but discovered that most seats had been given to known HUAC supporters. Protesters inside the City Hall rotunda chanted, “Let us in! Let us in!” while those in the hearing room sang the national anthem.
The next day the protest grew in size, but even fewer gained admission. This time, a police riot squad turned fire hoses on protesters in the rotunda without warning. Inspired by the recent lunch counter sit-ins of the Civil Rights Movement, they sat down and sang, “We shall not, we shall not be moved….” Some were washed down the marble staircase; others were dragged by their feet, bumping their heads on every step.
Local and national news media called it a “riot” and blamed it on the protesters. In response, 5,000 people turned out for the final day’s protest.
HUAC later released a propaganda film about the protests that was shown at military bases and college campuses around the country. Ironically, it inspired many young people to come to U.C. Berkeley, which became a national center of student protest, notably with the Free Speech Movement in 1964.
https://www.zinnedproject.org/news/tdih/firehoses-confront-free-speech/

Reagan had two themes in his first run for office. The man who later became known as "The Great Communicator" vowed to send "the welfare bums back to work," and "to clean up the mess at Berkeley." The latter became a Reagan mantra.
Earl Cheit, dean emeritus of the Haas School of Business, was executive vice chancellor at Berkeley from 1965 to 1969. Like many at Berkeley, he remembers being at the wrong end of Reagan's political broom.
"Incidents of campus disruption and reports about what was going on here - often exaggerated reports- became a standard part of his campaign rhetoric," said Cheit. "Reagan also argued that the faculty was too permissive, or supportive, of the students. One of his great skills was to understand popular feeling. He really tapped into the discontent people felt about what was happening on the campus. I have no doubt that this was a big factor in his election as governor."
After defeating incumbent governor Edmund G. "Pat" Brown, Reagan did not relent in his campaign to "clean up the mess" at Berkeley. <...>
From the standpoint of campus administrators attempting to manage the situation, Reagan's actions were counterproductive.
Said Cheit, "The campus and other academics were appalled that the Guard came in, that tear gas had been sprayed on campus from a helicopter. Sending in the Guard was quite peremptory. There were local and campus police available. The Guard, in some ways, inflamed the situation. Within the administration, this was considered provocative. To the outside observer, it might have appeared justifiable. To those of us who were trying to control the situation, it seemed to exacerbate it."
Cheit added that, ultimately, "Reagan's political career owed a lot to the people who used the campus as a radical base for political activity. It is an irony that helped elect him."
The late Clark Kerr agreed with that assessment. In The Free Speech Movement: Reflections on Berkeley in the 1960s, an anthology of essays edited by Robert Cohen and Reginald Zelnik, Cohen discusses Kerr's essay for the volume. Kerr details the progress he had made in expanding free speech at the university and ending the "repressive 1950s" at Berkeley, documenting his battles with the Regents and the Legislature in defense of the principle of free speech.
"In the Kerr narrative," writes Cohen, "it is the FSM [Free Speech Movement] and its heirs that set in motion the political backlash that allowed Ronald Reagan to capture the California governorship by promising to 'clean up the mess in Berkeley.' According to Kerr, the FSM's significance rests less with its role in the emergence of the New Left than with its displacing his careful, effective liberalism by a reckless mass movement that inadvertently facilitated the ascendancy of the New Right."
https://www.berkeley.edu/news/media/releases/2004/06/08_reagan.shtml

Click to view

Вечером того же дня (21 сентября 1959) Хрущев проводит трехчасовую встречу с другими руководителями профсоюзов во главе с Вальтером Райтером. Это оказывается самой неприятной частью его визита. Неожиданно для него профсоюзники настроены критично и задают жесткие вопросы про Восточную Германию и другие аспекты советской политики. Хрущев испытает облегчение, когда после Калифорнии его отвезут на кукурузную ферму в Айову.

Вальтер Райтер начинал трудовую деятельность на заводе Форда, откуда в 1933-1935 его командировали в Горький на построенный Фордом завод ГАЗ (ныне принадлежащий Олегу Дерипаске). Вернувшись в Детройт, Ройтер влился в профсоюзное движение и сумел создать профсоюз на своём заводе несмотря на сопротивление Генри Форда и избиения нанятой Фордом службы безопасности. Коммунисты поначалу играли большую роль в профсоюзном движении (в том числе через контролируемый Кремлём Профинтерн), но со временем главные профсоюзы от них благополучно избавились. Ройтер одно время поддерживал социалистическую партию, но позже стал ключевым союзником демократов и советником президентов. На выборах 1960 Райтер оказал ключевую поддержку Кеннеди и уговорил Хьюберта Хамфри, либерального соперника Кеннеди и будущего вице-президента, сняться с выборов.

Из воспоминаний Хрущева: «Райтер демонстрировал какую-то, я бы сказал, дерзость в отношении советской политики. Я ему не только отвечал тем же, но и, как говорится, "заливал ему сала за воротник", обличая его позицию как измену рабочему классу. Да Райтер и не отрицал этого: он вовсе не борется за социализм, а выступает лишь за улучшение жизни рабочих.»



Для завода ГАЗ 1959 станет знаковым годом. В этом году выпускается автомобиль «Чайка» (ГАЗ-13). Он не имеет цены и не предназначен для продажи, а используется исключительно для распределения среди номенклатуры, включая Валентину Терешкову, Георгия Жукова и Фиделя Кастро.

В августе 1959 Горький дополнительно приобретает статус города, закрытого для иностранцев. Это позже пригодится для ссылки Андрея Сахарова и молодых лет Бориса Немцова.

Во время посещения Калифорнии Хрущева возили также в Сан Хосе на завод IBM. Вычислительные машины не произвели на него ровном счетом никакого впечатления, но запомнилась столовая, в которой особенно удивило то, что директор питается без официантов и там же, где обычные работники.

"Мы, как и все, взяли столовые приборы, подошли к раздаточному окну, нам положили на тарелки кушанья, мы отошли, по выбору, к намеченному столику и съели одно блюдо, потом опять проделали прежнюю процедуру и получили другое блюдо. Порядок был демократичным. Думаю, что дирекция умышленно его продемонстрировала, и, признаюсь, мне он очень понравился. Я потом пропагандировал в своих выступлениях такую же форму обслуживания на наших заводах: нигде ничего лишнего, на столах лежит пластмассовое покрытие. Достаточно протереть его мокрым полотенцем, и на столе не остается никаких следов.
Как меня информировали, директор тоже питался в этой столовой. К сожалению, у нас на многих заводах отдельно столовые для администрации и для рабочих. Содержится огромный штат обслуживающего персонала. Обслуживание от этого не улучшается, а ухудшается, наблюдаются постоянные очереди, рабочие ропщут против такой организации обеденного перерыва. Вот почему я рекомендовал руководителям наших партийных и профсоюзных организаций позаимствовать американскую систему."
http://www.hrono.ru/libris/lib_h/hrush56.php



В 1959 Боб Нойс, уроженец «кукурузного пояса» Айовы, создаёт интегральную микросхему на основе кремния, с чего начинается взлёт Кремниевой Долины. Инновация Нойса и его сотрудников - не только технологическое изобретение, но и новый стиль руководства бизнесом, непохожий на корпорации прошлого.

A certain instinct Noyce had about this new industry and the people who worked in it began to take on the outlines of a concept. Corporations in the East adopted a feudal approach to organization, without even being aware of it. There were kings and lords, and there were vassals, soldiers, yeomen, and serfs, with layers of protocol and perquisites, such as the car and driver, to symbolize superiority and establish the boundary lines. Back east the CEOs had offices with carved paneling, fake fireplaces, escritoires, bergeres, leather-bound books, and dressing rooms, like a suite in a baronial manor house. Fairchild Semiconductor needed a strict operating structure, particularly in this period of rapid growth, but it did not need a social structure. In fact, nothing could be worse. Noyce realized how much he detested the eastern corporate system of class and status with its endless gradations, topped off by the CEOs and vice-presidents who conducted their daily lives as if they were a corporate court and aristocracy. He rejected the idea of a social hierarchy at Fairchild.
Not only would there be no limousines and chauffeurs, there would not even be any reserved parking places. Work began at eight A.M. for one and all, and it would be first come, first served, in the parking lot, for Noyce, Gordon Moore, Jean Hoerni, and everybody else. "If you come late," Noyce liked to say, "you just have to park in the back forty." And there would be no baronial office suites. The glorified warehouse on Charleston Road was divided into work bays and a couple of rows of cramped office cubicles. The cubicles were never improved. The decor remained Glorified Warehouse, and the doors were always open. Half the time Noyce, the chief administrator, was out in the laboratory anyway, wearing his white lab coat. Noyce came to work in a coat and tie. but soon the jacket and the tie were off. and that was fine for any other man in the place too. There were no rules of dress at all, except for some unwritten ones. Dress should be modest, modest in the social as well as the moral sense. At Fairchild there were no hard-worsted double-breasted pinstripe suits and shepherd's-check neckties. Sharp, elegant, fashionable, or alluring dress was a social blunder. Shabbiness was not a sin. Ostentation was.
During the start-up phase at Fairchild Semiconductor there had been no sense of bosses and employees. There had been only a common sense of struggle out on a frontier. Everyone had internalized the goals of the venture. They didn't need exhortations from superiors. Besides, everyone had been so young! Noyce, the administrator or chief coordinator or whatever he should be called, had been just about the oldest person on the premises, and he had been barely thirty. And now, in the early 1960s, thanks to his athletic build and his dark brown hair with the Campus Kid hairline, he still looked very young. As Fairchild expanded, Noyce didn't even bother trying to find "experienced management personnel." Out here in California, in the semiconductor industry, they didn't exist. Instead, he recruited engineers right out of the colleges and graduate schools and gave them major responsibilities right off the bat. There was no "staff," no "top management" other than the eight partners themselves. Major decisions were not bucked up a chain of command. Noyce held weekly meetings of people from all parts of the operation, and whatever had to be worked out was worked out right there in the room. Noyce wanted them all to keep internalizing the company's goals and to provide their own motivations, just as they had during the start-up phase. If they did that, they would have the capacity to make their own decisions.
The young engineers who came to work for Fairchild could scarcely believe how much responsibility was suddenly thrust upon them. Some twenty-four-year-old just out of graduate school would find himself in charge of a major project with no one looking over his shoulder. A problem would come up, and he couldn't stand it, and he would go to Noyce and hyperventilate and ask him what to do. And Noyce would lower his head, turn on his 100 ampere eyes, listen, and say: "Look, here are your guidelines. You've got to consider A, you've got to consider B. and you've got to consider C. " Then he would turn on the Gary Cooper smile: "But if you think I'm going to make your decision for you, you're mistaken. Hey... it's your ass."
https://web.stanford.edu/class/e145/2007_fall/materials/noyce.html

Click to view

В том же году в центре будущей Кремниевой долины - больницы для ветеранов в Менло Парке - секретная программа ЦРУ проводит эксперименты с пациентами по влиянию психотропных препаратов, включая ЛСД. Новые возможности для расширения сознания проникают в среду поэтов-битников из Сан Франциско и способствуют возникновения движения хиппи 1960ых, которое окажет влияние как на общество в целом, так и на деятелей Кремниевой долины вроде Стива Джобса.

As the '60s wore on, acid would bring out the best and worst in both the agency and the hippies, even as both sought the same ultimate goal, neatly summed up by the Bible verse still chiseled into the lobby of the CIA’s headquarters:
“And ye shall know the truth, and the truth shall make you free.”
In 1959, Ken Kesey was a graduate student studying creative writing at Stanford, just an hour’s drive south of San Francisco. While there were glimmers of the countercultural icon Kesey would soon become-an anti-authoritarian streak and a critical gaze locked firmly onto the peculiar hierarchies of American society, to name a few-at this point in his life, he was anything but.
Growing up in rural Oregon, the powerfully built Kesey got into the University of Oregon on a football scholarship and was also a champion wrestler, nearly qualifying for a spot in the Olympics before a shoulder injury put an end to his days as a star athlete. His early life was as all-American as it gets, full of muscle cars, comic books and drive-in movies. While at college, he eloped with his high school sweetheart, and they remained married until the day he died.
When he first arrived at Stanford he’d never even had a sip of beer.
That all changed rather quickly however, when a friend told him about a program at a nearby VA hospital where doctors paid volunteers $75 a day to eat research chemicals and report on their experiences. Kesey’s interest was piqued. He volunteered.
As he sat on the edge of a hospital bed, Kesey swallowed a pill given to him by a white-smocked doctor and stared idly out the window. What he saw next sparked a life-long journey of discovery that would profoundly influence the coming psychedelic movement which, at that very moment, was just beginning to claw its way out of the stodgy off-white shell of '50s America.
“...The first thing he knew about it was a squirrel dropped an acorn from a tree outside, only it was tremendously loud and sounded like it was not outside but right in the room with him and not actually a sound, either, but a great suffusing presence, visual, almost tactile, a great impacting of… blue… all around him and suddenly he was in a realm of consciousness he had never dreamed of before and it was not a dream or a delirium but part of his awareness,” writes Tom Wolfe in The Electric Kool Aid Acid Test. “...And yes, that little capsule sliding blissly down the gullet was LSD.”
https://www.thefix.com/cloak-and-dropper-twisted-history-cia-and-lsd



Связь между технологией и поэзией менее очевидна на другом конце света. Конец 1959 отметится жаркой дискуссией о “физиках и лириках”, в которой принимает участие академик Ляпунов.

Совместно с великим математиком Сергеем Соловьевым и Анатолием Китовым, заведующим Вычислительным Центром минобороны, Ляпунов написал статью “Основные черты кибернетики” для журнала “Вопросов философии”, которая реабилитировала кибернетику, прежде заклеймленную партийными идеологами. ("Буржуазная печать широко разрекламировала новую науку - кибернетику. Эта модная лжетеория, выдвинутая группкой американских «учёных», претендует на решение всех стержневых научных проблем и на спасение человечества от всех социальных бедствий.")

В 1959 Китов посылает два доклада Хрущеву с предложениями о развитии ЭВМ в СССР - в том числе с идеей создания, так сказать, Интернета. Их судьба плачевна.

В январе 1959 г. А.И. Китов направил Первому секретарю ЦК КПСС Н.С. Хрущеву письмо «О создании автоматизированной системы управления народным хозяйством», в котором предложил создать общенациональную компьютерную сеть многоцелевого назначения, предназначенную в первую очередь для управления экономикой в масштабах всей страны. К этому своему первому письму в ЦК КПСС на имя Н.С. Хрущёва от 7 января 1959 г. А.И. Китов приложил свою брошюру «Электронные вычислительные машины», изданную Всесоюзным обществом «ЗНАНИЕ» в 1958 г. Высшее руководство страны частично поддержало содержавшиеся в письме А.И. Китова предложения, и было принято в мае 1959 года Совместное Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР об ускоренном создании новых ЭВМ и широком использовании автоматизации и механизации промышленного производства на их основе. Однако, главные идеи письма А.И. Китова, касающиеся управления экономикой Советского Союза на основе создания Единой государственной сети вычислительных центров страны, в этом Постановлении учтены не были.
Осенью 1959 г. А.И. Китов посылает своё второе письмо в ЦК КПСС (на имя Н.С. Хрущёва), в котором он придумал, как существенно сократить государственные затраты при создании общенациональной сети вычислительных центров страны. К этому его второму письму в ЦК КПСС был приложен разработанный им еще более радикальный двухсотстраничный проект создания общесоюзной сети ЭВМ двойного - военного и гражданского - назначения (проект «Красная книга»). Этот разработанный А.И. Китовым новаторский проект автоматизации управления Вооружёнными силами СССР и народным хозяйством страны на базе двойного использования Единой Государственнойной Сети Вычислительных Центров (ЕГСВЦ) имел гриф «СС» («Совершенно секретно»). А.И. Китов придумал, как можно существенно сократить затраты государства на создание общенациональной компьютерной сети вычислительных центров. А.И. Китовым предлагалось вместо распыления по десяткам тысяч предприятий, учреждений и организаций Советского Союза средств вычислительной техники сосредоточить их в единой общегосударственной сети мощных вычислительных центров военного подчинения. Мощности этих центров должны были быть рассчитаны с большими запасами и резервами на пиковые нагрузки решения военных задач (ПВО, ГРУ ГШ, РВ, управления войсками и др.). В мирное время эти центры должны были решать народно-хозяйственные и научно-технические задачи как для центральных органов, так и для региональных предприятий и учреждений. В соответствии с проектом А.И. Китова обслуживаться эти мощные вычислительные центры должны были военным персоналом, что обеспечивало бы повышенную чёткость и надёжность их работы.
Эта вторая инициатива обращения А.И. Китова к высшему руководству СССР имела, к сожалению, совершенно иные последствия, чем в случае с его «Первым письмом в ЦК КПСС Хрущеву». Содержавшаяся во Втором Письме в ЦК КПСС критика А.И. Китовым состояния дел с использованием вычислительной техники в стране, и особенно в армии, вызвала гнев «высокого» руководства. Проект был отвергнут, а самого А.И. Китова исключили из членов КПСС, сняли с престижной генеральской должности 1-го заместителя начальника ВЦ-1 МО СССР, отвечавшего за все научные проекты этого вычислительного центра. Его фактически удалили из армии, откомандировав сперва в распоряжение Главного управления кадров, а через короткое время прикомандировали на работу в НИИ-5, переподчинённого Государственному комитету по радиоэлектронике при СМ СССР (ГКРЭ при СМ СССР). Причём в партийно-служебной объективке А.И. Китова, составленной в то время Главным политическим управлением Министерства обороны СССР (ГлавПУР), прямо декларировалось запрещение назначать А.И. Китова на руководящие должности.
http://www.kitov-anatoly.ru/organizacii/vc-1



Как это связано с тем, о чем говорилось в начале поста?

Анатолий Китов увлекся компьютерным делом, прочитав в спецхране книжку Норберта Винера про кибернетику. После выхода книжки Винер написал письмо Вальтеру Райтеру. Ему казалось, что главе крупнейшего профсоюза важно знать о приближающихся катастрофических потерях рабочих мест из-за грядущей автоматизации.

"Dear Mr. Reuther,
First, I should like to explain who I am. I am Professor of Mathematics at the Massachusetts Institute of Technology, and I am the author of the recently published book, Cybernetics. As you will see, if you know of this book, I have been interested for a long time in the problem of automatic machinery and its social consequences. These consequences seem to me so great that I have made repeated attempts to get in touch with the Labor Union movement, and to try to acquaint them with what may be expected of automatic machinery in the near future. This situation has been brought to a head by the fact that I have been approached recently by one of the leading industrial corporations with the view to advising them as to whether to go into the problem of making servo-mechanisms, that is, artificial control mechanisms, as part of their extended program. <...>
What I am proposing is this. First, that you show a sufficient interest in the very pressing menace of the large-scale replacement of labor by machine on the level not of energy, but of judgment, to be willing to formulate a policy towards this problem. In particular, I do not think it would be at all foolish for you to steal a march upon the existing industrial corporations in this matter; and while taking a part in production of such machines to secure the profits in them to an organization dedicated to the benefit of labor. It may be on the other hand, that you think the complete suppresion (sic) of these ideas is in order. In either case, I am willing to back you loyally, and without any demand or request for personal returns in what I consider will be a matter of public policy. I wish to warn you, however, that my own passiveness in this matter will not, on the face of it, produce a passiveness in other people who may come by the same ideas, and that these ideas are very much in the air."
https://libcom.org/history/father-cybernetics-norbert-wieners-letter-uaw-president-walter-reuther



Райтер отнесся к письму серьезно и принял предложение Винера. Между ними завязалась переписка, которая повлияла на мысли Райтера о геополитике и его "Proposal for A Total Peace Offensive to Stop Communist Aggression". Райтер соглашается с тем, что технологический прогресс не остановить, но призывает использовать силу демократического правительства для заботы о людях - как в Америке, так и в других странах.

In a paper presented in December 1959, to an annual meeting of the American Association for the Advancement of Science, Norbert Wiener made the point that "machines can and do transcend some of the limitations of their designers, and that in doing so they may be both effective and dangerous." Mr. Wiener cited machines which, after ten to twenty hours of learning how to play checkers, "can show a marked superiority to the player who has programmed them...." Professor Wiener's concluding thought was: "We must always exert the full strength of our imagination to examine where the full use of our new modalities may lead us . .." The appeal of Professor Wiener's illustration today lies in its simple understatement of a fundamental truth, borne in upon this generation in matters of far greater scope and consequence than an innocent game of checkers. In the nuclear balance of terror and in the workings of the civil economy, we have had and continue to have ample evidence that the technology developed by man's ingenuity can be both effective and dangerous. To consider only the economic sphere, we have in recent years, coincident with the rapid advance of automation, experienced a series of recessions with attendant mass unemployment, a rise in chronic unemployment, and a lagging rate of economic growth that has deprived us of essential goods and services and left us ill pre- pared for mounting population pressures and world responsibilities. Labor's criticism has not been directed at technology itself, at its past record or potential promise, but, rather, at the quality of social imagination that we as a nation have brought to bear upon the problems created or aggravated by technological change and at the failure of private and public decision-makers alike to take sufficient ac- count of the human impact of economic and technological development on the immediate lives of wage-earners, their families, and the communities in which they live. <...>
It is not technology but social intelligence which is failing us. Of course, we do not know enough about the impact of automation. Yet, instead of advancing this argument as a defense of things as they are, we should be establishing, in the executive branch of the federal government, a planning agency which would be equipped to assemble the data on automation and to make informed estimates of the level of private and public spending and investment essential for the full utilization of our resources, full employment of our growing labor force, and the satisfaction of pressing needs in such deficit areas as education, health, housing, urban development, and foreign assistance. In a framework of public purpose and the full utilization of our resources toward such larger ends, the new technology would be supplying strength and increased efficiency, rather than contributing to unemployment and hardship. If we are to attain this sense of common purpose, we are going to have to broaden our concept of defense. Our sense of democracy's dangers and opportunities must be broadened to include all the areas in which we must decide and act, not only as individuals but as citizens confidently using the instrumentalities of representative government to defend and advance democratic values.
In a democracy, the initiative for such an affirmation of public purposes and mechanisms must come from the citizen. The citizen must understand that federal investment in the education of our children is as vital to the survival and growth of a free society as the investments that are made in the military establishment. He must understand that the new technology, largely developed at taxpayer expense during periods of national emergency, is affected with a public interest and that we cannot afford to look upon it as merely a private device for the maximizing of profits in disregard of its general effect on employment and production.
https://journals.sagepub.com/doi/abs/10.1177/000271626234000113

Для осуществления "federal investment in the education of our children", 1960ые стали временем небывалого увеличения федеральных вложений в науку и образование - причем не только ради полетов на Луну. На некоторое время Америке удалось выполнить призывы Кеннеди "regain the American purpose and promise" и "join the human race".