Слово пастыря
***Выйдя на пенсию на сорок шестом году жизни Граф присел на стакан.
Как-то сошлось. Вчера был майор, супермен, снайпер и живая легенда, а сегодня покалеченая нога работать не дает. Жена ушла, забрав квартиру. Майор вселился в убитую однушку в блочке спального района и с непривычного безделья стал пропивать неплохую спецназовскую пенсию.
Для неожиданно оказавшихся на гражданке вояк ситуация настолько распространенная, что почти штатная. Среди друзей - однополчан нашлись люди опытные, подобное переживавшие. Присоветовали дельное. Тут недалече в монастыре есть батюшка. Надо тебе к нему сходить.
- Чего мне ваш поп? Пионеры не молятся!
- Не бузи, Граф. Помолиться батюшка и сам сможет. А тебе с ним поговорить нужно. - наседали братья по оружию, - Это такой особый батюшка. К нему почитай уже все наши ходили. И кто сходил - с синькой завязал. Чес-слово, почти всем помогло. Надо и тебе.
Спецназеры и в отставке - каста. Один другому позвонил. Другой - третьему. Через полчаса отзвонился пятый:
- Батюшка дал добро встретиться. Назначил на после-послезавтра. Говорит, когда станет ершиться и характер показывать - так и приводите.
- А чего это я ершиться стану? - забурогозил пьянючий Граф
- Как - чего? Как протрезвеешь. Батюшка так и сказал: «Раз ваш друг согласился, значит сейчас он в хламотень. Завтра будет болеть, послезавтра - томиться, третьего дня ершиться начнет. Вот тогда и привозите, даже если будет отказываться…»
Так все и вышло. Пару дней Граф от синьки отходил, а как оклыгал, в Лавру ехать передумал. Типа, что мне, взрослому мужику, ваш поп может сказать, чего я сам о себе не знаю?
- Ну-ну… А кто три дня назад спрашивал: «Чего это я ершиться стану?», а теперь ершится?
Граф хмыкнул и сдался.
…Батюшка оказался фактурный. Ростом - за метр восемьдесят, но такой широченный, что кажется приземистым. А движения легкие и мягкие. Сильные движения. И не старый еще. Не старше графа, только седина заметнее, потому что Граф от природы серенький и стрижен привычно коротко, а поп когда-то был брюнетом, ну и грива с бородищей у него - больше чем весь Граф. (Граф, честно признаться, росточком невелик и худ. Если не знать, нипочем не скажешь, что майор спецназа, обученный убивать одним ударом.)
Помолились (Граф, как было велено, за попом повторять старался). Присели «пообщаться». Поп на Графа глянул, бороду огладил, о чем-то своем задумался.
Графа ребята предупреждали, что батюшка может и жестко зайти. Мол, такой у него стиль для вояк. Сначала наедет, борзых да крутых на место поставит, гонор собьет, а потом уже беседует, как с равным. Вот тогда благодать и нисходит.
Поп бороду огладил, в Графа вперился и:
- Что-то мне твоя рожа не нравится…
«Начинается, - думает Граф, - это он мне спесь сбить решил. Надо подыграть.»
- Ну а чего ей нравиться-то? Я не девка. И бухаю сильно.
Батюшка отмахивается:
- Не то… Думаешь, майор, я мало бухавших видал? Сильно, говоришь, бухаешь?
И, не дожидаясь ответа:
- Да что же мне твоя рожа так не нравится?! Прямо с души воротит!
Граф плечами пожимает. Криво ухмыляется. А что ему остается? Пришел за благодатью, называется.
А батюшка аж на скамье заерзал.
- Рожа… Рожа твоя… - и замер: - Да это же ты, мудак, (прости меня Господи!) у нас канистру спирта украл!
…И вспомнил Граф зимний Грозный 1995 года. Он тогда бежал по какой-то надобности мимо грозненского коньячного завода. Видит - омоновцы с десантурой метелятся. А в сторонке 20-литровая канистра лежит. Канистру дернул - полная. Открыл - спирт. Ясное дело - десантура пошла «на дОбычу», да нарвалась на охранявших завод омоновцев. Мирно не договорились.
Граф в уме литры - градусы пересчитал. Это же четыре ящика водки на снегу валяются! Подхватил канистру - и деру. Летёха - десантник вдогон было бросился, да на нем омоновцы повисли. Так Граф вместе со спиртом и утек.
…А батюшка - тот самый бывший летёха - смеется:
- А я думаю - что же мне твоя рожа так неприятна! Это как же я, прости Господи, того спирта хотел, что рожу твою через 17 лет вспомнил? Бухаешь, значит? Это та канистра тебя сюда и привела!
…С батюшкой оказалось замысловато. Служил в десанте. Воевал в Чечне. Бывал в разных передрягах. Однажды влип со своим взводом настолько крепко, что успел с жизнью попрощаться и молиться начал. Отбивался и молился. Молился и отбивался. И вывел взвод к своим, потеряв только одного убитым.
После той командировки съездил к монахам. Какой-то ветхий инок из фронтовиков еще Великой Отечественной тогда ему сказал: «Ты сюда вернешься». Так и получилось. Довоевав, дослужившись до капитана, ушел не только в отставку, но и в монастырь.
…Бухать Граф завязал. Выпить может, но уже и тут - без особого интереса. Понял, говорит, как ему повезло. Обычно люди одну жизнь живут, а ему две достались. Первая - военная. Вторая - мирная и настольно непривычная, что все в ней внове. А узнавать новое интересней, чем бухать от нехватки старого. Даже в институт поступил - третье (юридическое) высшее образование получает.
- Это, Граф, - смеюсь - тебя поп перековал?
- Чё б ты понимал!.. Батюшка ничего такого не говорил. Он мужик конкретный. Сказал» «Пойди, боксом займись. На гражданке это - первое дело».
- И пригодилось?
- Еще как. У нас во дворе теперь никто не бухает, фонари никто не бьет, качели не ломает, в подъезде не гадят. Меня старшим по дому выбрали, даже «шевелюшечку» за хлопоты платят. С мужиками гаражный кооператив затеяли…
- А бокс причем?
- А как я порядок навел? Аккуратная «двоечка» - лучший способ вразумить пьяных и идиотов.
- А в спецназе тебя этому не научили?
- Чё б ты понимал... На гражданке без членовредительства нужно…