Часть 1. Записки морского офицера. Учебный отряд подводного плавания. Либава 1913-14
Либава. 1913 год
Автобиографический труд «Записки морского офицера» принадлежит перу капитана 2-го ранга, морскому историку, офицеру русского императорского флота Монастырёву Нестору Александровичу (1887, Москва - 1957, Табарка, Тунис) и охватывают период с 1906 по 1924 годы.
Третья глава «Записок морского офицера» посвящена Учебному отряду подводного плавания (УОПП) в порту императора Александра III, где автор «Записок» проходил обучение с осени 1913 по июль 1914 года. Не претендующие на литературную ценность, «Записки морского офицера» раскрывают интересные детали жизни военного флота на кануне Первой мировой войны. Дополним текст автора фотографиями того времени и газетными зарисовками.
Северный мол либавского порта. 1911 г
Глава III
Приезд в Либаву. Подводный класс. Признаки войны.
В конце октября 1913 года я приехал в Либаву. Как велика была разница в природе этого сырого и пасмурного прибалтийского края в сравнении с ясным и теплым югом. Подъезжая к порту Императора Александра III открылось Балтийское море. Сквозь снежную пургу увидел я зеленовато-мутную воду этого угрюмого и неприветливого моря. Сильный северный ветер срывал верхушки волн, которые с шумом разбивались о плоский берег. Низкие бурые облака быстро неслись над морем, скрывая горизонт. Совсем недалеко, выныривая из под хлопьев снега, мчался огромный, трехмачтовый парусник, накренившись на правый борт. Он видимо штормовал и нес только одни нижние паруса. Вот сильный шквал закрыл его совсем, казалось он исчез под водой на несколько минут и потом вновь показался. Скоро мгла покрыла его и он исчез совершенно.
Фото 1913-1914 гг
Внезапно появилась передо мной железная ферма моста, перекинутого через канал, отделявший порт от города. Отсюда начиналась территория порта построенного всего несколько лет назад и долженствующего представлять из себя важный стратегический пункт России на Балтийском море. Но, не будучи еще окончен постройкой, он уже был покинут наполовину. На его оборудование были затрачены колоссальные деньги, но обстоятельства вскоре доказали бесполезность этих затрат и бесцельность этого порта, как опорного военного пункта. Слишком Либава была близка к границе с Германией, и в случае войны ее удержать представлялось едва ли возможным. К счастью исключительно неблагоприятное положение этого района было понятно, и всякая дальнейшая постройка была приостановлена. Построенные наполовину форты, окружавшие порт, уже были оставлены, орудия сняты и постройки для войск заброшены. Недоумевающе зияли пустые амбразуры фортов, медленно зарастая бурьяном и травой.
Орудийный дворик 9-ти дюймовой пушки Северного укрепления
Но в Военном порту жизнь била ключом. В нем стояла первая минная дивизия Балтийского моря в количестве, около 40 миноносцев, отряд авиации и учебный подводный отряд со школой. Огромное количество зданий для морских команд, офицерские флигеля, подводный класс, Морское собрание, мастерские порта занимали большую территорию в несколько квадратных верст. Для сообщения с отдельными районами в порту была построена специальная железнодорожная ветка с регулярно курсирующими поездами.
Доки Адмиралтейства порта имп. Александра III. На дальнем плане транспорт "Хабаровск", причалы и казармы УОПП. Фото 1912 года
Словом, задумана была эта база широко, но, что называется, отцвела, не успевши расцвести. Коммерческий порт находился ближе к городу и был вторым по величине русским торговым портом на Балтийском море. Главной причиной постройки военного порта было то, что Либава почти не замерзала, что считалось в эпоху его возникновения крайне важным. Действительно вся торговля в течении зимних месяцев, когда в Петербург пройти было нельзя, все пароходы шли в Либаву и там разгружались. Но, разумеется, такого повода было недостаточно, что бы строить военную базу в местности, населенной по огромному преимуществу прибалтийскими немцами, латышами, эстонцами и в незначительном количестве русскими и по своим природным качествам совершенно непригодной для обороны в случае войны. Но как бы то ни было Порт Императора Александра III существовал, и мне пришлось провести в нем почти год, видеть его благоустройство и быть свидетелем его разрушения.
Морской собор. Офицерские флигели. Фото 1918 г
На ближнем плане Офицерское Морское собрание. За ним (обведено красным) здание старого Морского собрания. Фото 1916-17 гг
Здание старого Морского собрания (построено в 1899), в котором останавливался Нестор Монастырёв в 1913 году. Фото 2018 г.
Здание нового Морского собрания (построено в 1907). Фото 2018 г.
Сначала я остановился в здании старого Морского собрания, где были комнаты для приезжающих офицеров. Оно находилось против большого и комфортабельного нового собрания, которое украшало своим видом весь порт. Надо сказать правду, морское ведомство прекрасно обставляло своих морских офицеров, заботилось об них в отношении жизненных условий, причем приходилось платить за это гроши. Мы поместились вдвоем с Р. и платили за две больших комнаты, хорошо обставленных, всего-навсего 75 копеек в сутки. Но нам не пришлось долго прожить в этой уютной обстановке. Через несколько дней мы перебрались в помещении подводного класса, где для офицеров слушателей были отведены комнаты. Тут в смысле обстановки и удобств было хуже, но во всяком случае хорошо и жаловаться на что либо не приходилось.
Автор "Заметок морского офицера" Монастырёв Нестор Александрович
Занятия в классе уже начались. Нам прибывшим последними пришлось готовиться к вступительным экзаменам и одновременно догонять пройденное нашими товарищами. Это было довольно трудно, но мы оба принялись с жаром за занятия и преодолели все затруднения, сидя за книгами до поздних часов. Весь день уходил на слушания лекций, которые начинались в 9 утра и шли с перерывом на час для завтрака, до 6 часов вечера. Да кроме того часто по вечерам были добавочные занятия, так, что время хватало с трудом, что бы успеть пополнить наш пробел.
Число слушателей офицеров было немногочисленно, всего 22 человека, из которых 17 черноморских офицеров. Мы все знали друг друга и раньше, почему сразу же вошли в колею и зажили дружной семьей. Почти все за малым исключением были холостые, поэтому наша береговая кают-компания была беззаботна и весела и резко отличалась от преподавательского персонала по своему характеру. Несмотря на то, что среди нас было несколько уже старых лейтенантов, на нас смотрели как на школьников, держа в очень строгой субординации. Особенно строг и непреклонен был наш заведующий обучением лейтенант Б., который держал нас, что называется в ежовых рукавицах. Нас немилосердно "фитиляли" за опоздание на лекции или какие либо упущения в занятиях и не стеснялись в случае чего и посадить под домашний арест. Словом подводный офицерский класс, был школой в полном смысле этого слова.
Одна из двух сохранившихся казарм Учебного отряда подводного плавания, в которых располагались учебные классы. Фото 2017 г
Большую роль в занятиях с нами по практической части по всем специальностям играли кондукторы флота, которые были подобраны особенно знающими и опытными. Среди них два выделялись своим апломбом и каким-то покровительственным к нам отношениям. Одного мы шутя называли профессор и обращались к нему не иначе, как: профессор Жуков. Хотя он был по отношению к нам нижним чином и при других обстоятельствах, особенно служебных должно относиться как к таковому, но в этой школьной обстановке многое упрощалось. Он вел с нами практические работы по электротехнике и аккумуляторам, но любил часто писать на доске различные формулы и делать математические выкладки, стараясь блеснуть своими познаниями. Мы делали серьезный вид при чтении этих формул, хотя сами хорошо видели его ошибки, происходящие от недостатка его образования, деликатно иногда указывая ему на неточности, в его довольно слабой математике. И если во время занятий, класс зажужжит, как пчелиный рой и шутки посыпятся со всех сторон, он становился в важную позу, сначала укоризненно смотрел и потом, видя, что эффекта от этого нет, произносил с оттенком строгости: - "Господа офицеры, попрошу вас тише". Кто ни будь ответит: - "виноват, г. профессор", и все успокоится. Все это конечно делалось шутливым тоном и без какого-либо оттенка обиды, да и сам "профессор" прекрасно понимал шутки и не обижался. Другим был кондуктор Коновалов, который занимался с нами по практической части двигателей внутреннего сгорания и устройства подводных лодок. Он тоже любил из себя подыграть "профессора", но был менее симпатичнее Ж.
Преподавателем по этим двум предметам был капитан 1 ранга инж. мех. С. Его основным и выдающимся качеством был апломб с оттенком большого мнения о себе. Он имел Георгиевский крест за Японскую войну, полученный им на крейсере "Варяг" в Чифу. В то время на эти кресты смотрели на флоте особыми глазами, т.к. считали, что они были получены не по заслугам и не соответствовали духу Георгиевского статута. Просто Государь под первым впечатлением боя, почти всего японского флота против одного нашего крейсера, наградил всех офицеров и матросов без исключения. На флоте это произвело неприятное впечатление и даже много времени спустя говорили о том, что эти кресты нужно выделить и не смешивать с настоящими Георгиевскими крестами, хотя бы тем, что рядом с крестом носилась обязательно особая медаль. Но поговорили, и на том дело кончилось. Но все-таки, на все время осталось выражение: "у него Варяжский крест" и этим все объяснялось. Когда С. появлялся читать лекции, он обыкновенно удобно располагался в глубоком кресле у преподавательского стола и, поигрывая бриллиантом на своем мизинце, не торопясь произносил несколько фраз по поводу преподаваемого им предмета, которые неизменно оканчивались: - "Ну господа, остальное вам все расскажет кондуктор Коновалов". И быстро выходил из комнаты. Его место занимал К., который конечно не разваливался в кресле, но важно водил палочкой по чертежам и объяснял устройство моторов. Как среди преподавателей, так и особенно среди слушателей было достаточно интересных типов, которые очень разнообразили нашу школьную обстановку и придавали ей характер развлечения. Между ними выделялся лейтенант Х., это был, несомненно, оригинал, очень остроумный и веселый человек, но, к сожалению, я ничего не могу воспроизвести из его выражений и афоризмов, потому, что они были всегда для интимного круга. Но все эти шутки и развлечения были хороши, и главным образом потому, что слишком мало времени оставалось на них.
Процесс обучения офицеров в минных классах Кронштадта. Фото 1906-09 гг
После Рождества начались полугодовые экзамены, после которых трех лейтенантов отчислили за неудовлетворительную сдачу экзаменов. Два из них - потому, что ничем не занимались, а третий, мало того, что он был вообще неспособен к наукам, но кроме того был еще прямо таки жертва своей строгой жены. Она была какая-то полунормальная и до безумия обожала свою собачку. Как раз во время экзаменов собачка сдохла. Какая это была трагедия! Бедный муж, терзаемый женой, совсем потерял голову. Собачку ни за что не хотели закапывать, и она долго лежала в ящике, что-то вроде гроба в квартире, и, конечно, распространяла удушающее зловоние. Мы все с сожалением смотрели на З., но ничем не могли помочь ему в его трагедии. Впрочем, и еще раньше про его супругу ходили анекдоты, это был какой-то деспот, и все искренне жалели бедного, забитого З. Собачка его совсем доконала, и он провалился на экзаменах.
Солдаты Курземской дивизии в бывших казармах Учебного отряда подводного плавания. Фото 1920-х гг.
Казармы Учебного отряда подводного плавания сегодня. Фото 2017 г.
Пришла зима, холодная с бесконечными метелями и занесла снегом Либаву. Порт покрылся легким слоем льда, и леса, окружающие город, заиндевели. Миноносцы и подводные лодки прижались друг к другу, и жизнь замерла на них. Каждый день рано утром мы просыпались под звуки песен и топот ног новобранцев, которых обучали строю. Они проходили бодрым маршем под окнами наших комнат. - "Левой, левой... грудь вперед, поправь винтовку!", раздавались то там, то здесь окрики унтер-офицеров. Мы не завидовали нашим товарищам, назначенным в отряд новобранцев для их обучения. Это было скучно и нудно и особенно неприятно подниматься в ранний час и маршировать с ними под хлопьями снега, морозным утром. Поэтому не раз благословляли судьбу и еще усерднее принимались за книги. Наступили месяцы самой упорной и трудной работы, и дни проходили незаметно. Не было времени скучать, оно было все поглощено занятиями. В начале апреля, когда снег начал заметно таять, и теплый южный ветер все чаще и чаще стал задувать с моря, мы перестали слышать утреннее пение новобранцев - их отправили на царский смотр в Царское Село, где имел пребывание Государь. То был традиционный весенний смотр новобранцев флота, который проводился ежегодно. После него их назначали на суда или в специальные школы. Для нас же началось самое страдное время подготовки к экзаменам по сдаче теоретического курса подводного класса.
Казармы УОПП на заднем плане справа. Фото 1904 г.
В начале мая они были закончены, и мы приступили к практике. Дивизия миноносцев покинула Порт Александра III и ушла в море для практического плавания. Порт опустел, и в нем кроме нас - учебного отряда подводного плавания, никого не осталось. В это время он состоял из четырех маленьких подводных лодок, на которых мы должны были обучаться. Целые дни приходилось нам быть на них, сначала изучая их устройство, а затем разбирать и собирать их механизмы. Когда это было основательно пройдено, начались практические погружения сначала на месте, а потом и выходы в море, вернее в аванпорт. Попутно нам преподавалось и водолазное дело с работами под водой.
Водолазная школа. Практические занятия в бассейне. Кронштадский учебный отряд. Фото 1913 г.
Помню, с не особенно приятным чувством надевал я скафандр первый раз и погружался в воду. Тяжелые свинцовые краги быстро тянули меня на дно, и я судорожно схватился за веревку, как бы стараясь удержаться на поверхности. В стекло скафандра было видно, как вода быстро становилась темной и дневной свет, казалось, куда-то исчезает. Наконец, я коснулся дна и на четвереньках пополз по нему, но это было так трудно, потому, что какая-то невидимая сила крутила меня, и я с трудом передвигал ноги, стараясь удержаться в нужном мне положении. Всякое препятствие на дне моря, внушало какое-то неприятное чувство, не то, что страха, а скорее гадливости. Так и казалось, что тебя схватит осьминог или какое-либо другое чудовище, хотя и хорошо было известно, что их здесь нет. Особенно трудно было производить заданную работу на дне, она казалась невероятно трудной, прежде всего потому, что можно было с большим трудом держаться на месте. В несколько минут иссякали силы, и наступало такое утомление, что хотелось скорее выпрыгнуть на поверхность и увидеть божий свет. Совсем не то было погружение на подводной лодке. Для нас новичков в этом деле было много таинственного и захватывающего, но переживаемое чувство было совсем не похоже на то, когда идешь камнем на дно в тесном и неудобном скафандре водолаза.
Учебные подводные лодки "Почтовый" и "Сиг" у причала УОПП. Справа казарма Подводного плавания. Фото 1909 г.
Первое самостоятельное погружение на маленькой лодке. Конечно, нервничаешь, хотя знаешь, что около тебя опытный командир и команда исключительно опытных и старых матросов-специалистов. Они привыкли к занятиям с обучающимися офицерами и невозмутимо спокойно делают свое дело. - "Приготовиться к погружению", командуешь слегка взволнованным голосом. - "Люки задраить. Заполнить среднюю цистерну. Заполнять балластные цистерны". Слышно, как вода заполняет цистерны, и воздух со свистом вырывается из вентиляционных кранов. В иллюминаторы видно, как вода начинает подходить к надстройке лодки.
Учебное погружение лодки «Пескарь» у причала УОПП. Фото 1907 г.
От неопытности и непривычки принимаешь воды больше чем нужно, лодка носом начинает быстро тонуть. Командир спокойно стоит и глубомера, заложив руки в карманы, и ничего не говорит. Быстро соображаешь, что нужно дать воды в кормовую дифферентную цистерну, отдаешь приказание, и лодка скоро выпрямляется, но стремительно тонет. Чувствуешь, что ее не удержать на желаемой глубине, не имея хода. Растерянно смотришь на командира, но он ничего не говорит - должен сам догадаться, что нужно сделать, приказываешь продувать среднюю цистерну сжатым воздухом, что бы выбросить из нее воду и тем дать ей плавучесть, но уже поздно: легкий толчок и мы на дне. - "Да... все это так", говорит, улыбаясь командир, - "Но будьте осторожны на большой глубине. Здесь это пустяки, неглубоко, а вот в море, эдак можно очутиться и на 200-300 фут, а то и хуже. Самое важное не теряйте самообладания и быстро принимайте решения. Повторите еще раз погружение с самого начала". - "Есть...". И снова проделываешь погружение, но уже более удачно. Так в течении нескольких дней научались мы искусству погружаться на месте, прежде чем выйти в море. Нечего и говорить про то, что перед погружением нужно внимательно осмотреться и проверить все ли закрыто, что полагается.
Буксировка подводной лодки "Минога" по каналу Военного порта во время спасательной операции 24 марта 1913 года
У всех на памяти был случай с "Миногой", которая затонула в аванпорте, потому, что команда внимательно не осмотрелась, и ручка семафорного флажка попала в клапан вентиляции. Лодка погружалась, и никому не могло прийти в голову, что флажок попал в клапан, который не закрылся плотно, и через него вода поступала внутрь лодки и она затонула, к счастью на маленькой глубине. Ее вытащили после того, как она пробыла около суток под водой, и все испытали самое неприятное чувство, готовясь ко всякому исходу и делая отчаянные попытки всплыть. Но вода поступала беспрерывно внутрь, и не было никакой возможности очистить клапан, так как палка флажка попала снаружи, по опрометчивости рулевого, оставившего семафорные флажки перед погружением снаружи, в ходовой рубке.
Дизельный отсек подводной лодки. Фото 1912 г
Весь экипаж сгруппировался в носу, куда сжавшийся воздух не позволял проникнуть воде, удерживая ее напор. Так и просидели там, пока не пришла помощь. Всегда и во всем возможен недосмотр, ведь и на старуху бывает проруха. И вот, что бы аналогичные случаи не повторялись, нас систематически приучали к тому, чтобы, прежде всего, осмотреться и автоматически делать всякие проверки, тем более, что все это занимает минуту времени и не может отразиться на скорости. Разумеется, когда проделываешь все это каждый день, то образуется уже привычка, что в нашем деле было очень полезно и предохраняло от многих роковых случайностей.
Перископ ПЛ. Фото 1910 г.
--- • ---
Из приказа по Морскому ведомству за № 19 от 26 января 1909 года:
«Государь Император в день 26 января сего года Высочайше соизволил утвердить
нагрудный знак … для офицеров флота, успешно выдержавших выпускные
практические испытания и удостоенных звания офицеров подводного плавания.
О таком Высочайшем соизволении объявляю по Морскому ведомству для сведения и руководства.
Подписал Морской министр, Свиты Его Величества контр-адмирал Воеводский».
Автор "Записок морского офицера" Нестор Александрович Монастырёв
Продолжение в Части 2