(no subject)
Сын скоро останется без работы. Накрылись два интервью в аспирантуру, в Копенгагене и Вене, и командировка в Англию. Командировка в Швецию накрылась тоже.
Грустно, но крупные Фармы перенесли науку в Европу, даже Мерк. У них громадный оффис в Венгрии.
Дэвид не занимается вирусами, его профиль - рак, но он молодой пока и работает подмастерьем, аспирантуру ищет. В Европе по нескольким причинам - дешевле, меньше лет, он уже два года работает в крупной шведской фирме, у него рекомендации от европейских профессоров. В Англии ( он посылал в Кембридж) не отозвались, Германия не отозвалась ( Берлинский университет), а Копенгаген и Вена пригласили и оплатили перелет. Но тут-то все и кончилось. Не знаю, что будет дальше, в сентябре у него кончается контракт, а он все-таки надеялся на научную карьеру, мечтал о PhD. Переговоры с американскими университетами тоже вел, но там финансово очень трудно, а если учиться и одновременно работать, то это невесть сколько лет. По этой же причине отверг медицину - быть практикующим врачом он совсем не хочет, а наука в медицине, это все равно медицинская школа, огромные долги и неизвестный результат.
Как-то не везло нашей семье с наукой. Дед мечтал быть математиком, но Первая Мировая , стал артиллелистким поручиком, а потом Гражданская - спасибо выжил, был завучем приборостроительного техникума, преподавал сопромат и детали машин ( это ж механика). Мамин отец - совпадение, тоже мечтал стать математиком, закончил Киевский университет, преодолел процентную норму, он был евреем. Но та же Первая Мировая, та же Гражданская, осел экономистом в Министерстве путей сообщения. И тоже не убили, не репрессировали. Везучие, в сущности, люди. Маме и папе помешала я - поженились молодыми, немедленно завелся ребенок - они как-то не задумывались, от чего бывают дети. Бабушка, папина мама со мной сидела, но детей мало пристроить в хорошие руки, надо еще и кормить. Не будь мои родители такими совестливыми, я бы спокойно выросла в Малаховке, а они бы занимались наукой и не мешали деду с бабкой воспитывать меня и еще 4 внуков, чьи родители со своей совестью договаривались ( тоже не всегда и не полностью). В общем мама стала преподавателем в МИИТе и никогда не защитила диссертацию, но была счастлива. Она нашла призвание, оказывается она была гениальным педагогом. Папа диссертацию защитил в 26 лет, но потом его заела совесть и он озаботился деньгами, а не наукой. Пошел развивать народную химию - где папа и где химия, стал работать в ОКБА под началом неизвестного тогда никому Юры Лужкова. Деньги и правда были. Был ли папа счастлив - скорее нет, чем да, он он был сдержаным и очень замкнутым человеком, сын - его копия. Остальные дети и внуки деда тоже учеными не стали, и правнуки не стали по разным причинам.
Дядя Вася, муж дедушкиной дочки тети Люси, был проректором Тимирязевской Академии и замминистра, но администратором, а не ученым. Его сын Сережка -защитил диссертацию в 25 лет ( и опять по механике), а потом как-то удивительно тихо и быстро спился, беззлобно и совершенно незаметно. Не знаю, что с ним стало, пока я училась в институте, Сережа чертил мне чертежи, а я с ним за это пила коньяк. Его коньяк. Но потом умер дед, мы поссорились, до сих пор не понимаю почему и больше я никогда его не видела. С моим другим кузеном, моим любимым братом он тогда же поссорился и тоже навсегда. Мы так ничего и не поняли.
Эдик, другой сын деда, был хулиганом и не смог получить высшего образования. Но был по-своему гений и очень важный человек в советской космонавтике. Он был главным инженером корабля слежения "Юрий Гагарин", обошел на этом корабле весь мир, у меня до сих пор на столе стоит ракушка, которую он привез из Уругвая. В каком-то очень лохматом семидесятом году, в первой половине. А жвачки у нас с кузеном Андреем хватило бы на всю Москву. Ничего толкового дядька не привез - ракушки, календари картинки и жвачку. Даже джинсы не привез. В перестройку Эдик стал хозяином гостиницы, кусочек, отломившийся от космического института. Был не беден, но на счастливого не похож. А у меня до самого отъезда прработал телевизор, который Эдик сам спаял на заре НТР, когда промышленных телевизоров не было. Он брал только первую программу, и с трудом, но это был невероятный раритет, досоветский телевизор, который мальчишка сконстролячил в малаховском сарае.
Мой любимый брат Андрей был сыном Эдика. Я его считала не кузеном, а братом, мы выросли вместе в Малаховке. И он меня любил, как сорок тысяч братьев. Из братишки тоже ничего не вышло. Он даже в институт не поступил, очутился в армии. Благополучно отслужил, поступил на вечерний... Но мы с братом очень похожи. Мы талантливые, веселые бездельники, мы никогда ничего не хотели делать и были в отличие от всей остальной семьи последовательны - не хотели и не делали. Непонятно, как устроена природа и наследсвенность, мы с Андреем оказались вполне одарены литературно, хотя оба писали с ошибками, но красиво. Когда он служил в армии, мы разыграли литературную игру не хуже какой-нибудь Черубины д'Габриак. У нас была одинаковая фамлия от деда и мы съиграли мужа и жену. Поженились, якобы, как только невесте исполнилось 18 лет и через две недели новоспеченного мужа забрали в армию. И раз в неделю "муж и жена" обменивались письмами. Два года - это сколько недель? Мы ни одной недели не пропустили, одно письмо он, одно -я. Иногда мы со слезами вспоминали сцену нашей разлуки, но на жалость особенно не давили - со скупой слезой. О встрече метали скромно и без деталей. А основной корпус содержали сплетни - у него о его военной части, у меня - о знакомых. И обязательно стихи. Я, как литературная девушка, все больше Ахматову и Гумилева, он Асадова и Симонова.Ну какая была библиотка в военной части, такие и стихи. После его возвращения письма мы объединили, это был очень лирично и смешно. Андрюшка даже хотел издать эту переписку под каким-нибудь псевдонимом и названием "пишет девушка солдату". Мы за два года ни разу не прокололись, даже описывая нашу будущую семейную жизнь. Я писала ему про учебу в институте, а он меня наставлял - "учись, женушка, учись! Потом я вернусь, мы заделаем ребеночка и тебе придется взять академку. Но ты не волнуйся, я восстановлюсь на вечернем и ты не будешь меня стыдится. Наш сынок пойдет в ясли, и мы еще много достигнем в науке" - и такая хуйня лилась километрами. Его военная часть рыдала. К письмам я прикладывала фотографии - я и пудель. Я и сама была симпатичной девушкой, а вместе с пуделем производила совершенно сногсшибательное впечатление, потому что снимал меня папа, а он умел сделать красавицу из крокодила. Ну и в завершение этой истории, я не училась в это время в институте, я была школьнцей, брат на 3 года был старше. Так что студенческие будни тоже чистый фейк. Хорошо, это была доинтернетная эпоха, но несколько писем (особенно трогательных) все-таки из наших рук утекли и разошлись и мы с братом пару раз оправдывались, что это мистификация, настоящий только пудель. Ничего более интересного, чем эта юная литературная шутка, мы с братом не сделали, но и письма эти пропали. Брата нет в живых и мне нечем доказать, что это правда.
Ну из меня ученого не получилось потому что не получилось. Я ленива, нелюбопытна и никогда не хотела учиться. У меня learning disability - неспособность к учебе. Я и работать не люблю, но жить люблю хорошо, а воровать не умею. И мошенничать не умею. Меня останавливают не моральные принципы, а врожденная бездарность. Дедушка говорил - "не умеешь, не берись за молоток, пальцы отобьешь и молоток испортишь". Подозреваю, что он адаптировал для детского восприятия поговорку про хуй хрустальный.
Думаете на нас все кончается - фиг вам У нас еще была младшая сестра Аллочка. Но по семейным традициям, с деньгами срослось, с наукой - нет. Муж у нее был физик, но времена были совершенно ненаучные, перестройка, ускорение, перестрелка и пиздец. Как всегда, кто-то должен зарабатывать деньги. Я занималась этим в Америке, а Аллочка в Москве, став каким то важным сотрудником на телевиденьи. По техническому обеспечению, но без техники телевиденье не работает.
Про моих живых московских родственников я ничего не знаю. После смерти брата отношения как-то оборвались. Никто никого не обидел, просто семья держалась на нашей любви, не стало Андрея, и части развалились. Мой сын дядю Андрея помнит смутно.
Мой сын очень хотел и все еще хочет стать ученым. Но, похоже, природа против.
Грустно, но крупные Фармы перенесли науку в Европу, даже Мерк. У них громадный оффис в Венгрии.
Дэвид не занимается вирусами, его профиль - рак, но он молодой пока и работает подмастерьем, аспирантуру ищет. В Европе по нескольким причинам - дешевле, меньше лет, он уже два года работает в крупной шведской фирме, у него рекомендации от европейских профессоров. В Англии ( он посылал в Кембридж) не отозвались, Германия не отозвалась ( Берлинский университет), а Копенгаген и Вена пригласили и оплатили перелет. Но тут-то все и кончилось. Не знаю, что будет дальше, в сентябре у него кончается контракт, а он все-таки надеялся на научную карьеру, мечтал о PhD. Переговоры с американскими университетами тоже вел, но там финансово очень трудно, а если учиться и одновременно работать, то это невесть сколько лет. По этой же причине отверг медицину - быть практикующим врачом он совсем не хочет, а наука в медицине, это все равно медицинская школа, огромные долги и неизвестный результат.
Как-то не везло нашей семье с наукой. Дед мечтал быть математиком, но Первая Мировая , стал артиллелистким поручиком, а потом Гражданская - спасибо выжил, был завучем приборостроительного техникума, преподавал сопромат и детали машин ( это ж механика). Мамин отец - совпадение, тоже мечтал стать математиком, закончил Киевский университет, преодолел процентную норму, он был евреем. Но та же Первая Мировая, та же Гражданская, осел экономистом в Министерстве путей сообщения. И тоже не убили, не репрессировали. Везучие, в сущности, люди. Маме и папе помешала я - поженились молодыми, немедленно завелся ребенок - они как-то не задумывались, от чего бывают дети. Бабушка, папина мама со мной сидела, но детей мало пристроить в хорошие руки, надо еще и кормить. Не будь мои родители такими совестливыми, я бы спокойно выросла в Малаховке, а они бы занимались наукой и не мешали деду с бабкой воспитывать меня и еще 4 внуков, чьи родители со своей совестью договаривались ( тоже не всегда и не полностью). В общем мама стала преподавателем в МИИТе и никогда не защитила диссертацию, но была счастлива. Она нашла призвание, оказывается она была гениальным педагогом. Папа диссертацию защитил в 26 лет, но потом его заела совесть и он озаботился деньгами, а не наукой. Пошел развивать народную химию - где папа и где химия, стал работать в ОКБА под началом неизвестного тогда никому Юры Лужкова. Деньги и правда были. Был ли папа счастлив - скорее нет, чем да, он он был сдержаным и очень замкнутым человеком, сын - его копия. Остальные дети и внуки деда тоже учеными не стали, и правнуки не стали по разным причинам.
Дядя Вася, муж дедушкиной дочки тети Люси, был проректором Тимирязевской Академии и замминистра, но администратором, а не ученым. Его сын Сережка -защитил диссертацию в 25 лет ( и опять по механике), а потом как-то удивительно тихо и быстро спился, беззлобно и совершенно незаметно. Не знаю, что с ним стало, пока я училась в институте, Сережа чертил мне чертежи, а я с ним за это пила коньяк. Его коньяк. Но потом умер дед, мы поссорились, до сих пор не понимаю почему и больше я никогда его не видела. С моим другим кузеном, моим любимым братом он тогда же поссорился и тоже навсегда. Мы так ничего и не поняли.
Эдик, другой сын деда, был хулиганом и не смог получить высшего образования. Но был по-своему гений и очень важный человек в советской космонавтике. Он был главным инженером корабля слежения "Юрий Гагарин", обошел на этом корабле весь мир, у меня до сих пор на столе стоит ракушка, которую он привез из Уругвая. В каком-то очень лохматом семидесятом году, в первой половине. А жвачки у нас с кузеном Андреем хватило бы на всю Москву. Ничего толкового дядька не привез - ракушки, календари картинки и жвачку. Даже джинсы не привез. В перестройку Эдик стал хозяином гостиницы, кусочек, отломившийся от космического института. Был не беден, но на счастливого не похож. А у меня до самого отъезда прработал телевизор, который Эдик сам спаял на заре НТР, когда промышленных телевизоров не было. Он брал только первую программу, и с трудом, но это был невероятный раритет, досоветский телевизор, который мальчишка сконстролячил в малаховском сарае.
Мой любимый брат Андрей был сыном Эдика. Я его считала не кузеном, а братом, мы выросли вместе в Малаховке. И он меня любил, как сорок тысяч братьев. Из братишки тоже ничего не вышло. Он даже в институт не поступил, очутился в армии. Благополучно отслужил, поступил на вечерний... Но мы с братом очень похожи. Мы талантливые, веселые бездельники, мы никогда ничего не хотели делать и были в отличие от всей остальной семьи последовательны - не хотели и не делали. Непонятно, как устроена природа и наследсвенность, мы с Андреем оказались вполне одарены литературно, хотя оба писали с ошибками, но красиво. Когда он служил в армии, мы разыграли литературную игру не хуже какой-нибудь Черубины д'Габриак. У нас была одинаковая фамлия от деда и мы съиграли мужа и жену. Поженились, якобы, как только невесте исполнилось 18 лет и через две недели новоспеченного мужа забрали в армию. И раз в неделю "муж и жена" обменивались письмами. Два года - это сколько недель? Мы ни одной недели не пропустили, одно письмо он, одно -я. Иногда мы со слезами вспоминали сцену нашей разлуки, но на жалость особенно не давили - со скупой слезой. О встрече метали скромно и без деталей. А основной корпус содержали сплетни - у него о его военной части, у меня - о знакомых. И обязательно стихи. Я, как литературная девушка, все больше Ахматову и Гумилева, он Асадова и Симонова.Ну какая была библиотка в военной части, такие и стихи. После его возвращения письма мы объединили, это был очень лирично и смешно. Андрюшка даже хотел издать эту переписку под каким-нибудь псевдонимом и названием "пишет девушка солдату". Мы за два года ни разу не прокололись, даже описывая нашу будущую семейную жизнь. Я писала ему про учебу в институте, а он меня наставлял - "учись, женушка, учись! Потом я вернусь, мы заделаем ребеночка и тебе придется взять академку. Но ты не волнуйся, я восстановлюсь на вечернем и ты не будешь меня стыдится. Наш сынок пойдет в ясли, и мы еще много достигнем в науке" - и такая хуйня лилась километрами. Его военная часть рыдала. К письмам я прикладывала фотографии - я и пудель. Я и сама была симпатичной девушкой, а вместе с пуделем производила совершенно сногсшибательное впечатление, потому что снимал меня папа, а он умел сделать красавицу из крокодила. Ну и в завершение этой истории, я не училась в это время в институте, я была школьнцей, брат на 3 года был старше. Так что студенческие будни тоже чистый фейк. Хорошо, это была доинтернетная эпоха, но несколько писем (особенно трогательных) все-таки из наших рук утекли и разошлись и мы с братом пару раз оправдывались, что это мистификация, настоящий только пудель. Ничего более интересного, чем эта юная литературная шутка, мы с братом не сделали, но и письма эти пропали. Брата нет в живых и мне нечем доказать, что это правда.
Ну из меня ученого не получилось потому что не получилось. Я ленива, нелюбопытна и никогда не хотела учиться. У меня learning disability - неспособность к учебе. Я и работать не люблю, но жить люблю хорошо, а воровать не умею. И мошенничать не умею. Меня останавливают не моральные принципы, а врожденная бездарность. Дедушка говорил - "не умеешь, не берись за молоток, пальцы отобьешь и молоток испортишь". Подозреваю, что он адаптировал для детского восприятия поговорку про хуй хрустальный.
Думаете на нас все кончается - фиг вам У нас еще была младшая сестра Аллочка. Но по семейным традициям, с деньгами срослось, с наукой - нет. Муж у нее был физик, но времена были совершенно ненаучные, перестройка, ускорение, перестрелка и пиздец. Как всегда, кто-то должен зарабатывать деньги. Я занималась этим в Америке, а Аллочка в Москве, став каким то важным сотрудником на телевиденьи. По техническому обеспечению, но без техники телевиденье не работает.
Про моих живых московских родственников я ничего не знаю. После смерти брата отношения как-то оборвались. Никто никого не обидел, просто семья держалась на нашей любви, не стало Андрея, и части развалились. Мой сын дядю Андрея помнит смутно.
Мой сын очень хотел и все еще хочет стать ученым. Но, похоже, природа против.