Рецензия Лидии Масловой на мой роман (ещё не вышедший) "Красная точка" в "Известиях". ЭКСМО, 2020
В одном из интервью о своей беллетризованной автобиографии «Красная точка» писатель и публицист Дмитрий Бавильский сказал, что ему было интересно придумать эквивалент прустовскому «В поисках утраченного времени» и разработать «структуру бесконечного текста». Но не стоит пугаться, что вам не хватит жизни дочитать «Красную точку» до финальной точки: в отличие от избыточного Пруста, чья эпопея в какой-то момент начала выходить из берегов, как тесто из квашни, Бавильский все-таки умеет ставить своей памяти волнорезы. Критик Лидия Маслова ознакомилась с мемуаром «челябинского Марселя» и представляет книгу недели - специально для «Известий».
В подъезде девушек в цвету: мемуары о перестроечном взрослении
Дмитрий Бавильский идет по стопам Марселя Пруста
Вслед за «техническим» прологом, где писатель играет с читателем в отдельную игру, буквально приоткрывая свою кухню, и «увертюрой», объясняющей один из смыслов названия, тоже самый буквальный, основное действие книги берет старт где-то в 1983-м и заканчивается «Эпилогом из 1999 года».
Так уж повезло родившемуся в 1969-м рассказчику, что его взросление совпало с переходом от советского застоя к самому свободному периоду русской истории ХХ века, поэтому Бавильский находится, пожалуй, в более выигрышном положении, чем тот же Пруст - в смысле фактуры, среды, питательной почвы. Салонному французу и во сне бы не приснилась причудливая организация быта при развитом социализме и вытекающие из нее психологические особенности и неврозы советского человека, рядом с которыми выверты барона де Шарлю или госпожи Вердюрен - детский лепет.
Прустовскую цветочную метафору Бавильский использует без ложной застенчивости, когда в первой главе «Первый подъезд» описывает свой ближний «кланчик» жителей пятиэтажки на улице Куйбышева в Чердачинске (в который автор давно переименовал свой родной Челябинск). «Девочки летают над асфальтом лепестками яблоневого цвета», - кажется герою, чей основной круг общения составляют три подруги, одна из которых станет его первой женщиной, другая - первой женой. Третья же, мечтающая стать певицей, служит своего рода связующим звеном с Аллой Пугачевой.
В «Красной точке» певица выполняет несколько функций - это не только culture hero, «душа России» и икона советского стиля, но одно из самых существенных действующих лиц, даже не второстепенных, а как бы растворенных в атмосфере. Накрашенные ногти «женщины, которая поет» придают ближе к финалу изящный поворот сквозной теме красного - в одном из самых смешных эпизодов, происходящем уже в Москве 1990-х, неподалеку от гостиницы «Балчуг» и издевательски озаглавленном «Встреча была коротка». Строчки из шлягеров, не только пугачевских, использованы Бавильским во многих названиях главок. Вторая часть романа, «Дискотека 80-х», и вовсе способна накрыть тех, кто окончил школу в то десятилетие, пьянящей ностальгической волной.
Однако «Красная точка» - это нечто более хитроумное, чем обычная, кондовая, сермяжная мемуаристика, цель которой - увлекательно преподносить те или иные события, ну и по возможности транслировать накопленную мудрость. Коварный Бавильский вроде и рассказывает собственную жизнь, деликатно называя себя в третьем лице «Вася», но на каждом шагу потихоньку решает свои личные литературные задачи, равно как и психотерапевтические. О них он, впрочем, сразу признается в прологе отцу: собирается, мол, «Писать книгу всей своей жизни. Обобщать. Избавляться. Переходить на иной уровень». И хотя сам разговор оказывается выдуманным, но намерение самое что ни на есть честное.
При этом повествование льется гладко, без всяких нарочитых формальных выкрутас, так что, зачитавшись, можно даже и не заметить, как вдруг вместо Васи в диалоге возникает загадочный Дима, и тут же навсегда исчезает. Как будто автор подмигнул тебе из-под Васиной маски и тут же спрятался обратно, запахнув полы длинного черного плаща. Этот воображаемый плащ герой примеряет в один из тех моментов, когда ему приходит охота поиграть в Жоржа Печорина, несколько раз возникающего на страницах романа. Не то чтобы как явная ролевая модель, но как одна из тех журнальных вырезок, которые Вася, как всякий советский школьник, подкладывает под оргстекло на письменном столе, окружая себя референтной группой симпатичных людей.
В разборе своих внутренних переживаний Бавильскому и правда удается не только прустовская въедливость, но и практически печоринская искренность интроспекции. «Красная точка» названа в честь присоветованного близорукому ребенку глазной врачихой упражнения по тренировке «мускулатуры хрусталика». И эта книга в большей степени - про индивидуальную оптику, про ее кропотливую настройку, чем про внешние обстоятельства, на которых эта оптика тестируется и обкатывается. Процесс чтения тут можно сравнить с визитом к окулисту, который неторопливо, вдумчиво подбирает тебе единственно подходящую комбинацию линз, то вставляя, то вынимая одни стекла, другие, третьи... Пока ты не смиришься с тем, что четкость и яркость восприятия своей биографии, своей личной истории - вещи относительные и условные, от тебя мало зависящие.
Вася (он же Дима) постоянно меняет фокус, то максимально приближаясь к людям, вплоть до возможности разглядеть капли пота на девичьей коже, то, наоборот, как бы покидая пределы тела и взлетая, скажем, над скорбящими по Брежневу обитателями родной школы:
«...ему вдруг становилось видно во все стороны света с какой-то ласковой пронзительностью, способной загибаться даже за линию горизонта - как это однажды с ним случилось, когда он стоял на часах в школьном коридоре и видел одноклассников, собравшихся в спортзале на тризну по генсекретарю».
В конечном итоге автору «Красной точки», накачавшему мускулатуру хрусталика, как воздушный шар, удается забраться даже повыше, чем на чердак или балкон, с которого в прологе он намеревался «окинуть свое прошлое одним махом», словно наведя на него инфракрасный прицел. Как ни анекдотично звучит это достижение, но, стоит признаться честно, в наши дни подобное удается не каждому литератору.
https://iz.ru/1039714/lidiia-maslova/v-podezde-devushek-v-tcvetu-memuary-o-perestroechnom-vzroslenii?fbclid=IwAR2B3eM9uZxuHqCT1kP2fcVgpeFvlO8HxYrCB_93Mg2ok55TUT1A_2FQZdc
В подъезде девушек в цвету: мемуары о перестроечном взрослении
Дмитрий Бавильский идет по стопам Марселя Пруста
Вслед за «техническим» прологом, где писатель играет с читателем в отдельную игру, буквально приоткрывая свою кухню, и «увертюрой», объясняющей один из смыслов названия, тоже самый буквальный, основное действие книги берет старт где-то в 1983-м и заканчивается «Эпилогом из 1999 года».
Так уж повезло родившемуся в 1969-м рассказчику, что его взросление совпало с переходом от советского застоя к самому свободному периоду русской истории ХХ века, поэтому Бавильский находится, пожалуй, в более выигрышном положении, чем тот же Пруст - в смысле фактуры, среды, питательной почвы. Салонному французу и во сне бы не приснилась причудливая организация быта при развитом социализме и вытекающие из нее психологические особенности и неврозы советского человека, рядом с которыми выверты барона де Шарлю или госпожи Вердюрен - детский лепет.
Прустовскую цветочную метафору Бавильский использует без ложной застенчивости, когда в первой главе «Первый подъезд» описывает свой ближний «кланчик» жителей пятиэтажки на улице Куйбышева в Чердачинске (в который автор давно переименовал свой родной Челябинск). «Девочки летают над асфальтом лепестками яблоневого цвета», - кажется герою, чей основной круг общения составляют три подруги, одна из которых станет его первой женщиной, другая - первой женой. Третья же, мечтающая стать певицей, служит своего рода связующим звеном с Аллой Пугачевой.
В «Красной точке» певица выполняет несколько функций - это не только culture hero, «душа России» и икона советского стиля, но одно из самых существенных действующих лиц, даже не второстепенных, а как бы растворенных в атмосфере. Накрашенные ногти «женщины, которая поет» придают ближе к финалу изящный поворот сквозной теме красного - в одном из самых смешных эпизодов, происходящем уже в Москве 1990-х, неподалеку от гостиницы «Балчуг» и издевательски озаглавленном «Встреча была коротка». Строчки из шлягеров, не только пугачевских, использованы Бавильским во многих названиях главок. Вторая часть романа, «Дискотека 80-х», и вовсе способна накрыть тех, кто окончил школу в то десятилетие, пьянящей ностальгической волной.
Однако «Красная точка» - это нечто более хитроумное, чем обычная, кондовая, сермяжная мемуаристика, цель которой - увлекательно преподносить те или иные события, ну и по возможности транслировать накопленную мудрость. Коварный Бавильский вроде и рассказывает собственную жизнь, деликатно называя себя в третьем лице «Вася», но на каждом шагу потихоньку решает свои личные литературные задачи, равно как и психотерапевтические. О них он, впрочем, сразу признается в прологе отцу: собирается, мол, «Писать книгу всей своей жизни. Обобщать. Избавляться. Переходить на иной уровень». И хотя сам разговор оказывается выдуманным, но намерение самое что ни на есть честное.
При этом повествование льется гладко, без всяких нарочитых формальных выкрутас, так что, зачитавшись, можно даже и не заметить, как вдруг вместо Васи в диалоге возникает загадочный Дима, и тут же навсегда исчезает. Как будто автор подмигнул тебе из-под Васиной маски и тут же спрятался обратно, запахнув полы длинного черного плаща. Этот воображаемый плащ герой примеряет в один из тех моментов, когда ему приходит охота поиграть в Жоржа Печорина, несколько раз возникающего на страницах романа. Не то чтобы как явная ролевая модель, но как одна из тех журнальных вырезок, которые Вася, как всякий советский школьник, подкладывает под оргстекло на письменном столе, окружая себя референтной группой симпатичных людей.
В разборе своих внутренних переживаний Бавильскому и правда удается не только прустовская въедливость, но и практически печоринская искренность интроспекции. «Красная точка» названа в честь присоветованного близорукому ребенку глазной врачихой упражнения по тренировке «мускулатуры хрусталика». И эта книга в большей степени - про индивидуальную оптику, про ее кропотливую настройку, чем про внешние обстоятельства, на которых эта оптика тестируется и обкатывается. Процесс чтения тут можно сравнить с визитом к окулисту, который неторопливо, вдумчиво подбирает тебе единственно подходящую комбинацию линз, то вставляя, то вынимая одни стекла, другие, третьи... Пока ты не смиришься с тем, что четкость и яркость восприятия своей биографии, своей личной истории - вещи относительные и условные, от тебя мало зависящие.
Вася (он же Дима) постоянно меняет фокус, то максимально приближаясь к людям, вплоть до возможности разглядеть капли пота на девичьей коже, то, наоборот, как бы покидая пределы тела и взлетая, скажем, над скорбящими по Брежневу обитателями родной школы:
«...ему вдруг становилось видно во все стороны света с какой-то ласковой пронзительностью, способной загибаться даже за линию горизонта - как это однажды с ним случилось, когда он стоял на часах в школьном коридоре и видел одноклассников, собравшихся в спортзале на тризну по генсекретарю».
В конечном итоге автору «Красной точки», накачавшему мускулатуру хрусталика, как воздушный шар, удается забраться даже повыше, чем на чердак или балкон, с которого в прологе он намеревался «окинуть свое прошлое одним махом», словно наведя на него инфракрасный прицел. Как ни анекдотично звучит это достижение, но, стоит признаться честно, в наши дни подобное удается не каждому литератору.
https://iz.ru/1039714/lidiia-maslova/v-podezde-devushek-v-tcvetu-memuary-o-perestroechnom-vzroslenii?fbclid=IwAR2B3eM9uZxuHqCT1kP2fcVgpeFvlO8HxYrCB_93Mg2ok55TUT1A_2FQZdc