Предновогодний туман, выросший из Твиттера
Утром в Чердачинске такой туман, так поздно в целом мире, что по посёлку вязко ходить и тесно дышать.
Год уходит не оборачиваясь, отгораживаясь кисеей, веет, где дышит.
Прежде чем окончательно отлететь, дни слипаются в единую, непроницаемую материю, точно чужая душа. Уже очень скоро что-то нарисуется из этих облаков, налетевших на мель: однажды субботний избыток обернётся сплошной недостаточностью, главное, чтоб не сердечной.
Днём туман, казалось, начал отползать, так как эта его неустойчивость, стремящаяся к постоянному самоуничтожению, кажется важнейшим родовым свойством.
Однако, после обеда туман вернулся и даже усилился, закрыв разбавленным молоком не только крыши многоэтажек, но и ближайшие приусадебные участки.
Такой концентрат нежной марли, словно бы гвоздиками прибитый к выступам окоёма, более свойственен Ферраре или Мунтуе (осенью мне доводилось не просто видеть такое стойкое самостояние, но и жить в нём, ехать на долгие расстояния в автомобиле) обязательно должен рассеяться в наших местах, чётких своим донным рельефом, конкретных и прагматически заземлённых без какой бы то ни было фантазии.
Но туман продолжал висеть, меняя карту последних дней этого года, а ночью, когда стемнело, превратился в морковный кисель, над которым плывёт совсем уже полная луна.
2018-ый наступает крайне дисциплинировано - в понедельник и в полнолуние, словно бы по немецкому расписанию.
Последние дни, вместо того, чтобы слипаться, спутанные суетой, сделаны из явно слоёного теста и распадаются на правильные промежутки - вне социальных причин, на берегу отдалённого посёлка, вне столиц, декабрь оказался обычным зимним кольцом без начала и конца.
Тот финал, который ему присочиняют люди оказывается лишним - игрой разума и воображения. Точкой расчета - не на день и не на неделю, не на месяц и не на сезон, но на необъятные 365.
В конце концов, чтобы все были живы!
Год уходит не оборачиваясь, отгораживаясь кисеей, веет, где дышит.
Прежде чем окончательно отлететь, дни слипаются в единую, непроницаемую материю, точно чужая душа. Уже очень скоро что-то нарисуется из этих облаков, налетевших на мель: однажды субботний избыток обернётся сплошной недостаточностью, главное, чтоб не сердечной.
Днём туман, казалось, начал отползать, так как эта его неустойчивость, стремящаяся к постоянному самоуничтожению, кажется важнейшим родовым свойством.
Однако, после обеда туман вернулся и даже усилился, закрыв разбавленным молоком не только крыши многоэтажек, но и ближайшие приусадебные участки.
Такой концентрат нежной марли, словно бы гвоздиками прибитый к выступам окоёма, более свойственен Ферраре или Мунтуе (осенью мне доводилось не просто видеть такое стойкое самостояние, но и жить в нём, ехать на долгие расстояния в автомобиле) обязательно должен рассеяться в наших местах, чётких своим донным рельефом, конкретных и прагматически заземлённых без какой бы то ни было фантазии.
Но туман продолжал висеть, меняя карту последних дней этого года, а ночью, когда стемнело, превратился в морковный кисель, над которым плывёт совсем уже полная луна.
2018-ый наступает крайне дисциплинировано - в понедельник и в полнолуние, словно бы по немецкому расписанию.
Последние дни, вместо того, чтобы слипаться, спутанные суетой, сделаны из явно слоёного теста и распадаются на правильные промежутки - вне социальных причин, на берегу отдалённого посёлка, вне столиц, декабрь оказался обычным зимним кольцом без начала и конца.
Тот финал, который ему присочиняют люди оказывается лишним - игрой разума и воображения. Точкой расчета - не на день и не на неделю, не на месяц и не на сезон, но на необъятные 365.
В конце концов, чтобы все были живы!