Падуя. Пространственная паника
У каждого места есть своя, постоянно возрастающая, инерция, основанная на возгонке слепых сон очевидности - того, что по умолчанию принимается за фундамент восприятия местного.
Чаще всего - это то, чего здесь, в конкретном месте, «много» и что очень скоро перестаёт восприниматься, превращаясь в рисунок обоев из твоей комнаты.
Особенно если этот избыток не блещет неожиданностью (вода в каналах у двери дома), никак на себе не настаивает, но длится параллельно как соседняя улица, которую восприятие «проглатывает», стремясь оказаться на ближайшей площади или в каком-то гораздо более важном топографическом промежутке.
Особенно если на ознакомление с территориями совсем мало времени (а его почти всегда мало, меньше нужного) и некогда тщательно пережёвывать (не говоря уже о смаке) разнопричинные детали.
Важно хотя бы время от времени остранятся от потока собственных, бесперебойно текущих ощущений, и включать чистку внимания, снимая с него инерционную накипь.
Всё время хочется попасть в город, который будет соразмерен твоему восприятию и времени, отпущенному на его изучение.
Однако, реальность всегда состоит из несоответствий, жмущих да поджимающих.
Ощущение города, таким образом, всегда основывается на несоответствии.
Во-первых, ожиданий (пожалуй, это самое интересное - сталкивать образ пространства, сформированный доэмпирическими способами с тем, что есть на самом деле, тут главное, по прибытии, не забыть того, что складывалось в голове раннее), во-вторых, возможностей.
Ограничения эти, тем не менее, спасительны. Они не дают инерции окончательно затопить глазницы, оказываясь залогом творческой обработки впечатлений.
Ведь мы все, особенно когда это касается Италии и, тем более, Венето, вот уже на протяжении многих веков кружим по одним и тем же улицам, заходим в одни и те же палаццо и церкви, музеи и площади, но нет, особенно если судить «по литературе», двух одинаковых впечатлений от одного и того же места.
Жаль, что увлекаясь описанием памятников, их смысла, роли и значения, мы чаще всего забываем о промежуточных состояниях путешествия и его нутряном синтаксисе, обеспечивающем специфику ощущений.
Чистого восприятия нет и быть не может, даже фотографируя важнейшие туристические пунктумы, мы умудряемся отличаться от предшественников - в этом нам не только погода (время года, солнечный свет) помогают, но и наше физическое состояние, например.
Разные мысли, обеспечивающие неповторимую подсветку впечатлений, растут из личного опыта, поэтому ты никогда не повторишь соседа.
Как бы ни старался.
«Падуя» на Яндекс.Фотках
Падуя, как и любой пункт прибытия, начинает разворачиваться на вокзале и очень хорошо, что отель находится в зоне его прямой видимости (почти), практически напротив городского парка, в котором расположены городские музеи (бывший монастырь Молчальников) с капеллой Скровени и храмом Эрамитани, практически в самом центре, точнее, в самом его начале, так как центр как бы вытянут в сторону горизонта, оканчиваясь овалом Прато делла Валли и первым в Европе, но до сих пор ботаническим садом.
В Падуе нет главного проспекта (да и какие проспекты в средневековом городе?!), на который, как на шампур, нанизываются разные важные достопримечательности, однако, почти сразу (возможно, из-за удачного расположения четырёхзвёздочной «Европы») попадаешь на ненатянутую и почти (повторюсь, почти) прямую струну, идущую от железнодорожной станции нестрого на юг.
Причём, у нее, если посмотреть по карте, если ещё более очевидный и менее лоскутный «дублер» в западной части города (виа Данте), впрочем, неважно.
Гораздо существеннее почти сразу оказаться в средостенье топографического смысла Падуи, так как это мгновенно облегчает вхождение в топос, почти сразу провоцирующий ощущение комфорта, а, значит, знакомости, узнавания.
При том, что именно в Падуе со мной приключился странный пространственно-критинический затык с «ускользанием центра», в котором я, на самом деле, был и который даже не думал от меня ускользать.
Бедекер всё путает: мой "Дорлинг Киндерсли" весьма чётко определяет набор приоритетов (чем их меньше, тем для присвоения города лучше): центральное Палаццо делла Риджони, университетское Палаццо Бо практически напротив, Дуомо с баптистерием чуть в стороне, культовое Кафе Педрокки на углу, две важные базилики, заступающие за край карты - Святого Антония (с конным памятником Гаттамалаты работы Донателло на площади перед фасадом и монастырь Эрамитани с капеллой, в которой живут и цветут фрески Джотто, а так же живописная площадь на месте римского амфитеатра - Прато делла Валле, скульптурно оформленная самыми важными жителями города (раньше скульптур было около девяносто, но наполеоновские солдаты разбили сколько-то каменных фигур и теперь их 78), ну и кое-что «по мелочи».
Путеводитель группирует их чётко и непреклонно, распределяя по краям карты «Улица за улицей», стрелочками как бы подталкивая к погружению в каменный лабиринт, но, чу, - ориентировка на местности обязательно даёт сбой: то, что в книге выглядело внятным каталогом обязательных впечатлений, в жизни оказывается отгорожено друг от друга всяческими неотменимыми данностями и разбросано игральными костяшками по отнюдь не игровому полю.
Именно поэтому, бросив сумки в гостинице и оказавшись на площади возле Палаццо делла Риджони (средневековая мэрия и суд, окружённые торговой площадью), похожем на комод-сундук, начинаешь дёргаться в поисках топографических соответствий.
А их нет и, кажется, не предвидится.
Время уходит, скоро солнце скроется, муравейник закроется и, во всей своей красе, выступит (или наступит) глухомань глубокого позднеосеннего вечера, когда исторические и культурные памятники наденут романтические вуали, что, конечно же, хорошо для приподнятого настроения, требующего предельной живописности (так как больше в темноте ловить нечего), но ты, при этом, ещё как следует ничего не видел.
Как главную подсказку, начинаешь искать Дуомо и находишь его, неказистого, вместе с увальнем-баптистерием на тихой площади, похожей на задний двор центрального рынка, где нет никого, кроме детей, играющих в футбол возле старинной арки, служащей им воротами, и стен баптистерия.
Мяч ударяется о стены XII века, с изнанки сплошь, от пола до потолка, покрытые фресками Джусто де”Менабуои 73 года спустя после того, как Джотто расписал капеллу Скровеньи практически по соседству.
Но всё это не то - ощущение центра, похожее на свинцовую гирю, постоянно куда-то смещается и ты ищешь его, точнее, ищешь меру соответствий - точку, в которой внешнее совпадёт с внутренним.
А в Падуе, при этом, многие первые этажи старинных домов превращены в крытые галереи, отгороженные от дорог бесчисленными арочными пролётами, из-за чего пространства вытягиваются и как бы удваиваются.
И кажется будто эти аркады давят на мозжечок, намеренно распыляя ощущение недостаточности и, какой-то стёршейся от постоянных злоупотреблений, тревоги.
Ипполит Тэн пишет похожее про Болонью: «Это город аркад: они идут с обеих сторон, вдоль главных улиц; приятно бродить под ними летом в тени, а зимой - под защитой от дождя. Почти все итальянские города имеют какое-нибудь подобное изобретение или особое сооружение, которое увеличивает жизненные удобства и служит для общего пользования. Только в Италии узнаёшь настоящим и всесторонним образом приятность жизни, и, возможно, именно поэтому всем она так нужна и все туда стремятся…»
Прелесть крытых галерей я оценю на следующий день, когда зарядит дождь, а пока мне тревожно: аркады эти точно отодвигают от меня красоты Падуи, прячут их за колоннами и изгибами уличных поворотов.
От баптистерия поворачиваю куда-то совсем в сторону и выхожу «на окраину», в районе городской стены, где совсем уже пусто, а каналы делят пространство на автономные ломти, почти не стараясь сшивать разность мостами (ну, а там, где каналы - там простор увеличивается в геометрической прогрессии и кажется неохватным), наваливая на архитектурную разреженность безнадзорность темнеющего неба.
Тут важно умозрительно схватит себя за руку и привести в чувство, сбросить морок суеты и расправить плечи: хватит хватать воздух фотоаппаратом, нужно просто идти, куда глаза глядят.
И точно - как только ты принимаешь для себя это важное стратегическое решение, пунктумы и пунктики программы начинают сыпаться как из рождественского носка, выглядывая по углам и намечаясь в неотдалённой перспективе.
На очереди - Прато делла Валле, заменяющего Падуе центр, ненадуманный метафизический пуп города.
На углу его стоит большой храм Санта-Джустина с мощами Св. Матфея Апостола и Св. Просдочимо (а так же Евангелиста Луки) в ней я повстречался с русской паломницей, разыскивающей все возможные святые могилы - у каждого туриста свой фан; отсюда же - прямая улочка к площади с Сант-Антонио: мгновенно город раскрывается непоколебимой внутренней логикой.
Это совпадает с окончательным потемнением.
Чаще всего - это то, чего здесь, в конкретном месте, «много» и что очень скоро перестаёт восприниматься, превращаясь в рисунок обоев из твоей комнаты.
Особенно если этот избыток не блещет неожиданностью (вода в каналах у двери дома), никак на себе не настаивает, но длится параллельно как соседняя улица, которую восприятие «проглатывает», стремясь оказаться на ближайшей площади или в каком-то гораздо более важном топографическом промежутке.
Особенно если на ознакомление с территориями совсем мало времени (а его почти всегда мало, меньше нужного) и некогда тщательно пережёвывать (не говоря уже о смаке) разнопричинные детали.
Важно хотя бы время от времени остранятся от потока собственных, бесперебойно текущих ощущений, и включать чистку внимания, снимая с него инерционную накипь.
Всё время хочется попасть в город, который будет соразмерен твоему восприятию и времени, отпущенному на его изучение.
Однако, реальность всегда состоит из несоответствий, жмущих да поджимающих.
Ощущение города, таким образом, всегда основывается на несоответствии.
Во-первых, ожиданий (пожалуй, это самое интересное - сталкивать образ пространства, сформированный доэмпирическими способами с тем, что есть на самом деле, тут главное, по прибытии, не забыть того, что складывалось в голове раннее), во-вторых, возможностей.
Ограничения эти, тем не менее, спасительны. Они не дают инерции окончательно затопить глазницы, оказываясь залогом творческой обработки впечатлений.
Ведь мы все, особенно когда это касается Италии и, тем более, Венето, вот уже на протяжении многих веков кружим по одним и тем же улицам, заходим в одни и те же палаццо и церкви, музеи и площади, но нет, особенно если судить «по литературе», двух одинаковых впечатлений от одного и того же места.
Жаль, что увлекаясь описанием памятников, их смысла, роли и значения, мы чаще всего забываем о промежуточных состояниях путешествия и его нутряном синтаксисе, обеспечивающем специфику ощущений.
Чистого восприятия нет и быть не может, даже фотографируя важнейшие туристические пунктумы, мы умудряемся отличаться от предшественников - в этом нам не только погода (время года, солнечный свет) помогают, но и наше физическое состояние, например.
Разные мысли, обеспечивающие неповторимую подсветку впечатлений, растут из личного опыта, поэтому ты никогда не повторишь соседа.
Как бы ни старался.
«Падуя» на Яндекс.Фотках
Падуя, как и любой пункт прибытия, начинает разворачиваться на вокзале и очень хорошо, что отель находится в зоне его прямой видимости (почти), практически напротив городского парка, в котором расположены городские музеи (бывший монастырь Молчальников) с капеллой Скровени и храмом Эрамитани, практически в самом центре, точнее, в самом его начале, так как центр как бы вытянут в сторону горизонта, оканчиваясь овалом Прато делла Валли и первым в Европе, но до сих пор ботаническим садом.
В Падуе нет главного проспекта (да и какие проспекты в средневековом городе?!), на который, как на шампур, нанизываются разные важные достопримечательности, однако, почти сразу (возможно, из-за удачного расположения четырёхзвёздочной «Европы») попадаешь на ненатянутую и почти (повторюсь, почти) прямую струну, идущую от железнодорожной станции нестрого на юг.
Причём, у нее, если посмотреть по карте, если ещё более очевидный и менее лоскутный «дублер» в западной части города (виа Данте), впрочем, неважно.
Гораздо существеннее почти сразу оказаться в средостенье топографического смысла Падуи, так как это мгновенно облегчает вхождение в топос, почти сразу провоцирующий ощущение комфорта, а, значит, знакомости, узнавания.
При том, что именно в Падуе со мной приключился странный пространственно-критинический затык с «ускользанием центра», в котором я, на самом деле, был и который даже не думал от меня ускользать.
Бедекер всё путает: мой "Дорлинг Киндерсли" весьма чётко определяет набор приоритетов (чем их меньше, тем для присвоения города лучше): центральное Палаццо делла Риджони, университетское Палаццо Бо практически напротив, Дуомо с баптистерием чуть в стороне, культовое Кафе Педрокки на углу, две важные базилики, заступающие за край карты - Святого Антония (с конным памятником Гаттамалаты работы Донателло на площади перед фасадом и монастырь Эрамитани с капеллой, в которой живут и цветут фрески Джотто, а так же живописная площадь на месте римского амфитеатра - Прато делла Валле, скульптурно оформленная самыми важными жителями города (раньше скульптур было около девяносто, но наполеоновские солдаты разбили сколько-то каменных фигур и теперь их 78), ну и кое-что «по мелочи».
Путеводитель группирует их чётко и непреклонно, распределяя по краям карты «Улица за улицей», стрелочками как бы подталкивая к погружению в каменный лабиринт, но, чу, - ориентировка на местности обязательно даёт сбой: то, что в книге выглядело внятным каталогом обязательных впечатлений, в жизни оказывается отгорожено друг от друга всяческими неотменимыми данностями и разбросано игральными костяшками по отнюдь не игровому полю.
Именно поэтому, бросив сумки в гостинице и оказавшись на площади возле Палаццо делла Риджони (средневековая мэрия и суд, окружённые торговой площадью), похожем на комод-сундук, начинаешь дёргаться в поисках топографических соответствий.
А их нет и, кажется, не предвидится.
Время уходит, скоро солнце скроется, муравейник закроется и, во всей своей красе, выступит (или наступит) глухомань глубокого позднеосеннего вечера, когда исторические и культурные памятники наденут романтические вуали, что, конечно же, хорошо для приподнятого настроения, требующего предельной живописности (так как больше в темноте ловить нечего), но ты, при этом, ещё как следует ничего не видел.
Как главную подсказку, начинаешь искать Дуомо и находишь его, неказистого, вместе с увальнем-баптистерием на тихой площади, похожей на задний двор центрального рынка, где нет никого, кроме детей, играющих в футбол возле старинной арки, служащей им воротами, и стен баптистерия.
Мяч ударяется о стены XII века, с изнанки сплошь, от пола до потолка, покрытые фресками Джусто де”Менабуои 73 года спустя после того, как Джотто расписал капеллу Скровеньи практически по соседству.
Но всё это не то - ощущение центра, похожее на свинцовую гирю, постоянно куда-то смещается и ты ищешь его, точнее, ищешь меру соответствий - точку, в которой внешнее совпадёт с внутренним.
А в Падуе, при этом, многие первые этажи старинных домов превращены в крытые галереи, отгороженные от дорог бесчисленными арочными пролётами, из-за чего пространства вытягиваются и как бы удваиваются.
И кажется будто эти аркады давят на мозжечок, намеренно распыляя ощущение недостаточности и, какой-то стёршейся от постоянных злоупотреблений, тревоги.
Ипполит Тэн пишет похожее про Болонью: «Это город аркад: они идут с обеих сторон, вдоль главных улиц; приятно бродить под ними летом в тени, а зимой - под защитой от дождя. Почти все итальянские города имеют какое-нибудь подобное изобретение или особое сооружение, которое увеличивает жизненные удобства и служит для общего пользования. Только в Италии узнаёшь настоящим и всесторонним образом приятность жизни, и, возможно, именно поэтому всем она так нужна и все туда стремятся…»
Прелесть крытых галерей я оценю на следующий день, когда зарядит дождь, а пока мне тревожно: аркады эти точно отодвигают от меня красоты Падуи, прячут их за колоннами и изгибами уличных поворотов.
От баптистерия поворачиваю куда-то совсем в сторону и выхожу «на окраину», в районе городской стены, где совсем уже пусто, а каналы делят пространство на автономные ломти, почти не стараясь сшивать разность мостами (ну, а там, где каналы - там простор увеличивается в геометрической прогрессии и кажется неохватным), наваливая на архитектурную разреженность безнадзорность темнеющего неба.
Тут важно умозрительно схватит себя за руку и привести в чувство, сбросить морок суеты и расправить плечи: хватит хватать воздух фотоаппаратом, нужно просто идти, куда глаза глядят.
И точно - как только ты принимаешь для себя это важное стратегическое решение, пунктумы и пунктики программы начинают сыпаться как из рождественского носка, выглядывая по углам и намечаясь в неотдалённой перспективе.
На очереди - Прато делла Валле, заменяющего Падуе центр, ненадуманный метафизический пуп города.
На углу его стоит большой храм Санта-Джустина с мощами Св. Матфея Апостола и Св. Просдочимо (а так же Евангелиста Луки) в ней я повстречался с русской паломницей, разыскивающей все возможные святые могилы - у каждого туриста свой фан; отсюда же - прямая улочка к площади с Сант-Антонио: мгновенно город раскрывается непоколебимой внутренней логикой.
Это совпадает с окончательным потемнением.