Агония ваффен-СС. Май 1945-го.
В.Тике пишет:
"Последние танки расстреляли оставшиеся снаряды или были подбиты советскими противотанковыми пушками. Повсюду остались лежать убитые и раненые, солдаты. На аэродроме Штаакена кольцо казалось непреодолимым. Пробились и вновь собрались лишь отдельные группы.
Между Штаакеном и Дёберицем русские занимали высоту. Здесь было много атак, но затем никакого продвижения вперед. Понесены большие потери. Удалось прорваться лишь отдельным малым группам; среди них несколько бойцов дивизии СС "Нордланд" с оберштурмфюрером Зайнесом.
Другие группы прорывались от Шпандау в северо-западном направлении и вышли к Науэнер-форст. Одной из этих групп командовал датчанин, оберштурмфюрер Биркедаль-Хансен из полка "Данмарк", он добрался до Варнемюнде и оттуда на гребной лодке доплыл до Дании.
А как развивались события в Берлине? Оберштурмфюрер Нейландс, который с 80 латышами 1 мая на Унтер-ден-Линден отразил все атаки, после провала первых переговоров о капитуляции, с остатками своего 15-го латышского пехотного батальона СС закрепился в Имперском министерстве авиации. Они собирались сражаться до конца, поскольку знали, что их ждет. Родину они давно потеряли.
Утром 2 мая мертвая тишина. Нигде не было видно ни одного русского и ни одного немецкого солдата. Затем латыши узнали о ночной попытке вырваться из окружения. О них забыли.
Итак, латыши стали пробиваться через развалины города в Панков и вышли на площадь, где тысячи немецких солдат еще ожидали сдачи в плен. Здесь остатки подразделения латышских эсэсовцев разошлись, и каждый пытался вырваться из плена на свой страх и риск.
Сходно дело обстояло и у французских эсэсовцев. 1 мая бой на их участке бушевал с неослабевающей силой. Только после того, как русские пустили в ход огнеметы, французам пришлось отступить.
2 мая остатки боевой группы 33-й дивизии СС "Шарлемань" (французской № 1) стояли близ Имперского министерства авиации, когда появились немецкие и русские солдаты с белыми флагами.
Это конец. На Бендлерштрассе личный состав квартала зданий Бендлерблока построился в последний раз и прошел мимо своего коменданта генерала Вейдлинга сдаваться в плен.
Зообункер (зенитная башня) - последний оплот в районе ось Восток - Запад - также поднял белые флаги. Зенитные орудия, последние, что наводили ужас на советские танки, молчали. Бойцы, включая раненых, покорно ждали плена.
О последних часах перед концом мы читаем в заметках раненого унтершарфюрера Шоллеса, который после скудной медицинской помощи на станции метро "Штадтмитте" от усталости погрузился в глубокий сон:
"Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я проснулся, в моих ушах звучало страшное слово: "отход". И никто не знал, что происходит. Все уходили, хотя отходить было больше некуда. Сзади, спереди, справа и слева и, возможно, уже наверху на улице везде стояли русские!
Но все двигались в северном направлении. Я беспомощно лежал на своих носилках, просил и кричал, чтобы меня взяли с собой. Рядом проходили двое связных-мотоциклистов из полка СС "Данмарк". Они уверили меня, что не оставят в беде, привели еще двоих товарищей и все вместе понесли меня.
По дороге им попалась вагонетка, на которую они меня положили и затем толкали ее по рельсам метро. На станции "Французишештрассе" они меня сняли с вагонетки. Все опять остановились. Боль отступила, и я заснул. Когда проснулся, снова старая картина. Плотная толпа, и никто не знал, что делать, чего все ждут.
Светало; наступало 2 мая. Внезапно до слуха донеслись громкие голоса: "Бойцы! Перед нами, над нами и позади нас стоят русские! Русский комиссар требует сдаваться! Товарищи, мы сдаемся в плен?"
Голоса за и против! Горячие споры. Согласие. Отказ. Офицер предложил всем офицерам выйти вперед для переговоров с русским комиссаром.
Затем было принято решение: "Товарищи! Берлин уже в глубоком вражеском тылу. Комендант города подписал капитуляцию. Сдались последние очаги сопротивления. На всех улицах стоят русские танки. Попытка прорыва не удалась.
Все солдаты вермахта, ваффен-СС и фольксштурма бросили оружие и рассматриваются как военнопленные. Женщины, дети и гражданские лица могут идти домой. Раненые отправляются в госпиталь. Никто не совершает никаких безрассудств".
Я принял этот приказ равнодушным спокойствием. Все медленно двигалась к выходу из метро на Французишештрассе. Мою вагонетку толкали. Рядом со мной лежал еще один тяжелораненый. Некоторые сводили счеты с жизнью; снова и снова раздавались пистолетные выстрелы. Все карабкались вверх. Никто больше не заботился о раненых.
В конце концов в этой давке наша вагонетка остановилась. Все проходили мимо. Затем пришли русские, освещая все вокруг карманными фонариками. Русский стал толкать нашу вагонетку вперед.
На нашей вагонетке медленно росла гора пистолетов, часов, колец и всевозможных вещей. Русский был словоохотлив. "Война капут, Гитлер капут! Ты - в госпиталь, а потом домой!" - говорил он в который раз. Около лестницы он остановил вагонетку, взял собранные вещи и оставил нас на произвол судьбы.
У меня сквозное ранение голени. Я слез с вагонетки, на четвереньках пополз к лестнице и потащился наверх, превозмогая сильную боль. Наверху полно русских. Я выбрался на земную поверхность в нескольких метрах от станции метро "Унтер-ден-Линден".
Меня встретил дождь и холод. Я мерз и, обессиленный, сел у разрушенной стены. На Фридрихштрассе и Унтерден-Линден царило оживленное движение. Шума боев нигде не было слышно. Наконец подошли еще двое легкораненых из дивизии СС "Шарлемань". Они потащили меня с собой в отель "Адлон", над которым развевался флаг с красным крестом".
В то время, когда боевые подразделения дивизии "Нордланд" сражались в Берлине, дальние обозы передислоцировались в район города Фризак. После того как советским войскам удалось создать плацдарм у Кецина, дальние обозы дивизии "Нордланд" составили сводную роту, которая вступила там в бой и была разбита.
Ее остатки отошли в Фризак и двинулись дальше на место сбора дивизии в Кириц. 9 мая 1945 года части этих интендантских подразделений и штаба дивизии находились под Людвигслустом у реки Эльде в американском плену.
25 апреля 1945 года остатки 28-й дивизии СС "Валлония" и полка СС "Лангемарк", а также 49-го полка СС "Де Рёйтер" оберштурмфюрера Ломанна занимали позиции под Пренцлау. Затем они отступили.
Вышли на линию Нойштрелиц - Нойбранденбург. Ночью 29 апреля Нойштрелиц был оставлен немецкими войсками. 30 апреля остатки дивизии "Лангемарк" и "Валлония" были под Вареном в Мекленбурге; 49-й полк Ломанна "Де Рёйтер" от Везенберга двигался в сторону города Рёбель.
Устанавливались контакты с английским фельдмаршалом Монтгомери. Немецкие военные надеялись, что Германия и западные союзники вместе создадут фронт против советских войск.
Ходили разные слухи. Где правда, где вымысел? Генерал Штайнер дал оберштурмфюреру Ломанну указание избегать потерь, чтобы иметь возможность предложить союзникам еще боеспособные воинские соединения.
Отступление по Мекленбургу продолжалось. На дорогах оставались орудия и машины. Не хватало даже взрывчатки, чтобы их подорвать.
Не было больше ни боеприпасов, ни топлива. Штабы уничтожали журналы боевых действий и прочие документы. Остатки дивизии СС "Лангемарк" и "Валлония" продолжали свой путь через Шверин в Любек. В районе Любека они сдались в плен англичанам.
3 мая 49-й полк "Де Рёйтер" оборонял северную часть Пархима от наступающих советских войск. Затем отошел на запад, перешел под Гольденстедтом через Штер-канал, являющийся демаркационной линией, и тем самым сдался в плен.
Немного южнее 4-я полицейская моторизованная дивизия СС штандартенфюрера Харцера с боями отступала за демаркационную линию и 2-3 мая 1945 года на участке Дёмиц - Людвигслуст сдалась в британский плен.
На том же участке это сделали и роты 2-го батальона 24-го полка СС "Данмарк" ("Дания"), которые к востоку от Берлина не смогли соединиться со своим полком. Под осмотрительным руководством оберштурмфюрера Рассмуссена батальон неоднократно вступал в бой в рамках армейской группы Штайнера.
Подавленные, измученные и исполненные тяжелых предчувствий солдаты шли навстречу неведомому будущему. За ними закрывались ворота лагерей военнопленных на востоке и на западе.
И для многих они открылись снова только через долгие, долгие годы унижений и страданий. Многих, слишком многих из них похоронят на лагерных кладбищах."
"Последние танки расстреляли оставшиеся снаряды или были подбиты советскими противотанковыми пушками. Повсюду остались лежать убитые и раненые, солдаты. На аэродроме Штаакена кольцо казалось непреодолимым. Пробились и вновь собрались лишь отдельные группы.
Между Штаакеном и Дёберицем русские занимали высоту. Здесь было много атак, но затем никакого продвижения вперед. Понесены большие потери. Удалось прорваться лишь отдельным малым группам; среди них несколько бойцов дивизии СС "Нордланд" с оберштурмфюрером Зайнесом.
Другие группы прорывались от Шпандау в северо-западном направлении и вышли к Науэнер-форст. Одной из этих групп командовал датчанин, оберштурмфюрер Биркедаль-Хансен из полка "Данмарк", он добрался до Варнемюнде и оттуда на гребной лодке доплыл до Дании.
А как развивались события в Берлине? Оберштурмфюрер Нейландс, который с 80 латышами 1 мая на Унтер-ден-Линден отразил все атаки, после провала первых переговоров о капитуляции, с остатками своего 15-го латышского пехотного батальона СС закрепился в Имперском министерстве авиации. Они собирались сражаться до конца, поскольку знали, что их ждет. Родину они давно потеряли.
Утром 2 мая мертвая тишина. Нигде не было видно ни одного русского и ни одного немецкого солдата. Затем латыши узнали о ночной попытке вырваться из окружения. О них забыли.
Итак, латыши стали пробиваться через развалины города в Панков и вышли на площадь, где тысячи немецких солдат еще ожидали сдачи в плен. Здесь остатки подразделения латышских эсэсовцев разошлись, и каждый пытался вырваться из плена на свой страх и риск.
Сходно дело обстояло и у французских эсэсовцев. 1 мая бой на их участке бушевал с неослабевающей силой. Только после того, как русские пустили в ход огнеметы, французам пришлось отступить.
2 мая остатки боевой группы 33-й дивизии СС "Шарлемань" (французской № 1) стояли близ Имперского министерства авиации, когда появились немецкие и русские солдаты с белыми флагами.
Это конец. На Бендлерштрассе личный состав квартала зданий Бендлерблока построился в последний раз и прошел мимо своего коменданта генерала Вейдлинга сдаваться в плен.
Зообункер (зенитная башня) - последний оплот в районе ось Восток - Запад - также поднял белые флаги. Зенитные орудия, последние, что наводили ужас на советские танки, молчали. Бойцы, включая раненых, покорно ждали плена.
О последних часах перед концом мы читаем в заметках раненого унтершарфюрера Шоллеса, который после скудной медицинской помощи на станции метро "Штадтмитте" от усталости погрузился в глубокий сон:
"Не знаю, сколько прошло времени, но, когда я проснулся, в моих ушах звучало страшное слово: "отход". И никто не знал, что происходит. Все уходили, хотя отходить было больше некуда. Сзади, спереди, справа и слева и, возможно, уже наверху на улице везде стояли русские!
Но все двигались в северном направлении. Я беспомощно лежал на своих носилках, просил и кричал, чтобы меня взяли с собой. Рядом проходили двое связных-мотоциклистов из полка СС "Данмарк". Они уверили меня, что не оставят в беде, привели еще двоих товарищей и все вместе понесли меня.
По дороге им попалась вагонетка, на которую они меня положили и затем толкали ее по рельсам метро. На станции "Французишештрассе" они меня сняли с вагонетки. Все опять остановились. Боль отступила, и я заснул. Когда проснулся, снова старая картина. Плотная толпа, и никто не знал, что делать, чего все ждут.
Светало; наступало 2 мая. Внезапно до слуха донеслись громкие голоса: "Бойцы! Перед нами, над нами и позади нас стоят русские! Русский комиссар требует сдаваться! Товарищи, мы сдаемся в плен?"
Голоса за и против! Горячие споры. Согласие. Отказ. Офицер предложил всем офицерам выйти вперед для переговоров с русским комиссаром.
Затем было принято решение: "Товарищи! Берлин уже в глубоком вражеском тылу. Комендант города подписал капитуляцию. Сдались последние очаги сопротивления. На всех улицах стоят русские танки. Попытка прорыва не удалась.
Все солдаты вермахта, ваффен-СС и фольксштурма бросили оружие и рассматриваются как военнопленные. Женщины, дети и гражданские лица могут идти домой. Раненые отправляются в госпиталь. Никто не совершает никаких безрассудств".
Я принял этот приказ равнодушным спокойствием. Все медленно двигалась к выходу из метро на Французишештрассе. Мою вагонетку толкали. Рядом со мной лежал еще один тяжелораненый. Некоторые сводили счеты с жизнью; снова и снова раздавались пистолетные выстрелы. Все карабкались вверх. Никто больше не заботился о раненых.
В конце концов в этой давке наша вагонетка остановилась. Все проходили мимо. Затем пришли русские, освещая все вокруг карманными фонариками. Русский стал толкать нашу вагонетку вперед.
На нашей вагонетке медленно росла гора пистолетов, часов, колец и всевозможных вещей. Русский был словоохотлив. "Война капут, Гитлер капут! Ты - в госпиталь, а потом домой!" - говорил он в который раз. Около лестницы он остановил вагонетку, взял собранные вещи и оставил нас на произвол судьбы.
У меня сквозное ранение голени. Я слез с вагонетки, на четвереньках пополз к лестнице и потащился наверх, превозмогая сильную боль. Наверху полно русских. Я выбрался на земную поверхность в нескольких метрах от станции метро "Унтер-ден-Линден".
Меня встретил дождь и холод. Я мерз и, обессиленный, сел у разрушенной стены. На Фридрихштрассе и Унтерден-Линден царило оживленное движение. Шума боев нигде не было слышно. Наконец подошли еще двое легкораненых из дивизии СС "Шарлемань". Они потащили меня с собой в отель "Адлон", над которым развевался флаг с красным крестом".
В то время, когда боевые подразделения дивизии "Нордланд" сражались в Берлине, дальние обозы передислоцировались в район города Фризак. После того как советским войскам удалось создать плацдарм у Кецина, дальние обозы дивизии "Нордланд" составили сводную роту, которая вступила там в бой и была разбита.
Ее остатки отошли в Фризак и двинулись дальше на место сбора дивизии в Кириц. 9 мая 1945 года части этих интендантских подразделений и штаба дивизии находились под Людвигслустом у реки Эльде в американском плену.
25 апреля 1945 года остатки 28-й дивизии СС "Валлония" и полка СС "Лангемарк", а также 49-го полка СС "Де Рёйтер" оберштурмфюрера Ломанна занимали позиции под Пренцлау. Затем они отступили.
Вышли на линию Нойштрелиц - Нойбранденбург. Ночью 29 апреля Нойштрелиц был оставлен немецкими войсками. 30 апреля остатки дивизии "Лангемарк" и "Валлония" были под Вареном в Мекленбурге; 49-й полк Ломанна "Де Рёйтер" от Везенберга двигался в сторону города Рёбель.
Устанавливались контакты с английским фельдмаршалом Монтгомери. Немецкие военные надеялись, что Германия и западные союзники вместе создадут фронт против советских войск.
Ходили разные слухи. Где правда, где вымысел? Генерал Штайнер дал оберштурмфюреру Ломанну указание избегать потерь, чтобы иметь возможность предложить союзникам еще боеспособные воинские соединения.
Отступление по Мекленбургу продолжалось. На дорогах оставались орудия и машины. Не хватало даже взрывчатки, чтобы их подорвать.
Не было больше ни боеприпасов, ни топлива. Штабы уничтожали журналы боевых действий и прочие документы. Остатки дивизии СС "Лангемарк" и "Валлония" продолжали свой путь через Шверин в Любек. В районе Любека они сдались в плен англичанам.
3 мая 49-й полк "Де Рёйтер" оборонял северную часть Пархима от наступающих советских войск. Затем отошел на запад, перешел под Гольденстедтом через Штер-канал, являющийся демаркационной линией, и тем самым сдался в плен.
Немного южнее 4-я полицейская моторизованная дивизия СС штандартенфюрера Харцера с боями отступала за демаркационную линию и 2-3 мая 1945 года на участке Дёмиц - Людвигслуст сдалась в британский плен.
На том же участке это сделали и роты 2-го батальона 24-го полка СС "Данмарк" ("Дания"), которые к востоку от Берлина не смогли соединиться со своим полком. Под осмотрительным руководством оберштурмфюрера Рассмуссена батальон неоднократно вступал в бой в рамках армейской группы Штайнера.
Подавленные, измученные и исполненные тяжелых предчувствий солдаты шли навстречу неведомому будущему. За ними закрывались ворота лагерей военнопленных на востоке и на западе.
И для многих они открылись снова только через долгие, долгие годы унижений и страданий. Многих, слишком многих из них похоронят на лагерных кладбищах."