ПЕТЕРГОФ, ЗНАМЕНОВ И ВЕРНОВА. (продолжение)
Способ самореализации
Безнадежным казалось предположение, что выпускник университета, искусствовед, историк, станет директором Петергофа. На эту должность, как правило, назначали номенклатурных работников.
“Я честно работал, совершенно не помышляя о директорстве, - размышляет сегодня В. В. Знаменов. - Мало того, я по сей день полагаю, что гораздо больше пользы принес бы, будучи в Петергофе главным хранителем. Но в России так заведено: если ты хочешь чего-то добиться, ты должен стать директором. И тогда обретешь определенную независимость в решениях, сможешь сам формулировать задачу и добиваться ее осуществления. Вписывайся только в законодательную основу, и вся недолга. Сегодня уже и понятие „коллектив” отсутствует. Пришло понятие наемных работников, которых директор нанимает, платит им деньги и требует от них работы - той, которая нужна для музея. Многое поменялось”.
Для Петергофа середины 1960-х годов был характерен постоянный стон вокруг: все погибло, ничего здесь никогда не будет, кроме мероприятий типа “Оживают сказки в городе фонтанов”. Или: “Пушкинская поэзия - поэзия борьбы за мир”. На этом строилась жизнь музея. Общей атмосферой было уныние. Абсолютное убеждение окружающих сводилось к тому, что Петергоф может быть лишь парком культуры и отдыха, даже не ЦПКО, и что к музеям типа Павловска он никогда не приблизится. Ждать здесь нечего, и сколько ни выкаблучивайся, все будет так, исхода нет. Бесперспективно. Говорили люди, которым они с Верновой склонны были доверять, которых любили и уважали. Удивляло, с какой настырностью это говорилось. Вероятно, повседневная деятельность новичков оттеняла безразличие окружающих.
“Такой настрой, - вспоминает Знаменов, - действительно обескураживал, а с другой стороны, служил неким стимулом. Вся жизнь была впереди, и мириться с тем, что у тебя ничего никогда не выйдет, никак не хотелось. Я с детства был честолюбив, и примеры литературные для меня играли значительную роль. Мне хотелось совершить что-то, и я, вопреки сумеречным настроениям, пытался делать дело. Отношение ко мне было соответственное: занимаюсь не тем чем надо”.
Важно при этом помнить одно правило: если ты будешь настырен и упрям, рано или поздно люди поймут, что с тобой ничего сделать нельзя, и начнут, если не уважать, то, во всяком случае, относиться с осторожностью. Что и произошло в Петергофе. Поначалу пытались говорить, что главный хранитель вообще что-то не то делает, ничего подобного нам не нужно. Потом молва заметно приутихла.
В те годы ничто не предвещало расцвета музейного Петергофа.
“Мы работали, потому что это было интересно, - продолжает Знаменов. - Для себя интересно: добыть, найти, вернуть, спасти, показать и услышать: „Ой, ребята, хорошо как у вас получилось!”. Не за деньги же работали, потому что их количество не прибавлялось, а, наоборот, убавлялось. Это был способ самореализации. Нечего кривить душой, очень хотелось себя показать. Поскольку это твоя работа, ты видишь смысл ее и перспективы, понимаешь, что она не тебе одному нужна. Постоянно тикал механизм сравнения с теми музеями, у кого лучше. Почему у них так? А мы что - глупые, неумелые? То, что мы исковерканы войной и предрассудками, это можно наверняка преодолеть. Такая убежденность все время срабатывала, она и сегодня нас не покидает”.
Директор не без гордости признается:
“Важно, когда о тебе говорят: он из России. Из той России, где есть Петергоф. И успехи государства Российского - это мои успехи. Это мое лицо, мой имидж, национальный престиж - все что угодно. Осознание того, что Петергоф - один из элементов таких понятий, как русская государственность, уровень русской культуры, цивилизованность России, присутствует в качестве абсолюта и во многом движет нами”.
Нами - не оговорка, а сознательная позиция. Начиная с 1966 года, говоря о себе в первом лице, В. В. Знаменов просит прибавлять и своего заместителя по научной работе:
“Мы - это я и Нина Валентиновна Вернова. Можно по-разному к нам относиться, но так случилось, что мы были всегда вместе, всегда рядом. И все, что делал я, на мое огромное счастье, делала и она. Это редко бывает, когда человек склонен к такому же виду работы, как ты. В этом неизбывное удовольствие. Повезло мне просто, и Петергофу, мне кажется, повезло. Она пришла вскоре после меня, стала экскурсоводом. Милая, симпатичная девчонка, с живым умом, очень активная и двужильная абсолютно. Она невероятна в этом плане, она и сейчас меня поражает. У нее было театральное образование. Так сложилось, что она ушла из театра, поступила потом в Академию художеств и получила диплом искусствоведа. Так или иначе, никакое дело в Петергофе без нее не обходилось. Это единственный вообще человек, который мог все оставить, броситься искать, поехать куда-то, голодать там несколько дней, добывать что-то и находить в этом удовольствие. Такое довольно редко бывает. По себе-то я знаю, что это удовольствие, но о других не берусь судить: есть люди совершенно другого склада”.
Нина Валентиновна Вернова окончила студию при Ленинградском театре юного зрителя и была принята в труппу Малого драматического театра. Фотопортрет красивой девушки с большими темными задумчивыми глазами можно было увидеть на страницах издания, посвященного истории этого театра и выпущенного в 1965 году. А спустя год молодая актриса неожиданно для многих оставила сцену и перешла на работу в Петергоф.
Надо полагать, что и в театр, и в Большой петергофский дворец Нину Валентиновну Вернову привела, как говорится, одна, но пламенная страсть - любовь к искусству, особо поддержанная коллегами из музея. Позднее, в марте 1985 года, сама Нина Валентиновна в городской газете так расскажет о повороте своей судьбы:
“История - одно из главных увлечений моей жизни - привела меня в Петергоф в качестве нештатного экскурсовода. Одним из первых сотрудников, который начал меня знакомить с историей Петергофа и музейными делами, был Вадим Валентинович Знаменов, тогдашний главный хранитель. Он с таким азартом передавал свои поистине уникальные знания, что его редкая увлеченность передалась и мне. Вскоре я „забыла” прежнюю профессию, „задержалась” в Петергофе и просто счастлива таким поворотом в своей судьбе. Все это время мне приходится работать рука об руку с моим учителем. Теперь Вадим Валентинович - директор нашего музея-заповедника. Самая главная его черта - увлеченность делом, которому служит и которым умеет увлечь. И поверьте: на работу идешь - как на праздник, а это большое счастье. А как важно для любого руководителя обладать фантазией! Но, конечно, не только витать в облаках, предаваясь праздным мечтам, но и делать эту мечту реальностью”.
Петергоф притягивал ощущением того, что именно здесь - место настоящего освобождения человека.
Здесь Нине Верновой выбили ставку зав. сектором учета: как театр начинается с вешалки, так музей - с учета музейных ценностей. Она решила попробовать еще и поводить экскурсии. Неожиданно представился случай провести высокого гостя из дружественной африканской страны. Экскурсия состоялась, после нее Нина Валентиновна удостоилась приглашения на банкет. С той поры из руководящих сфер следовали указания поручить ту или иную группу гостей непременно “беленькой”. Спрос на Вернову, обаятельную и толковую сотрудницу Петергофа, возрастал. В январе 1967 года она была зачислена первым штатным экскурсоводом: до нее экскурсоводы нанимались только на сезон. В том же году Нина Валентиновна поступает в Институт живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина, на заочное отделение. Одновременно подает заявление на Первые государственные вечерние курсы иностранных языков, на английское отделение. Прицел дальний и верный.
Язык она изучала с тщательностью и упрямством, непонятными многим: страна за железным занавесом, острой необходимости в знании иностранного языка нет. А она постоянно, из вечера в вечер, ходила или на курсы, или на практику, находя в этом то же удовольствие, что и от любимой работы. В результате сегодня мир для Верновой открыт - она свободно владеет английским, легко общается, словарный запас хороший.
“Я с грехом пополам могу что-то понять на немецком, поскольку учил в школе после войны, - признается Знаменов. - Нина Валентиновна щебечет на английском языке все что хочет. В Европе ее известность больше, чем моя. В редких случаях, когда у меня появляется канал с хорошим переводчиком, я могу раскрыться, и тогда мы начинаем говорить как бы на одном языке. А Нине это не надо. Она приходит, открывает дверь и начинает говорить. Мое же преимущество - в приличном владении родным языком. Тут я у себя, здесь все мое. Думаю, тот, кто сменит меня, будет нормально говорить на иностранных языках. Это путь к подъему Петергофа на международном музейном поприще”.
Темой дипломной работы Н. В. Верновой стало творчество основателя английской художественной керамики Дж. Веджвуда. Для него же образцами послужили преимущественно произведения античного искусства. И. В. Гете, по мнению английских искусствоведов, сделал для немецкой литературы то же, что Дж. Веджвуд для английского искусства. Огромный сервиз желтоватой фаянсовой посуды Дж. Веджвуда, так называемый Хаск-сервиз, можно видеть сейчас в Столовом зале, или, как его еще называют, Белой трапезной Большого дворца. В свое время сервиз состоял из 300 предметов, был выполнен по специальному заказу Екатерины II на английском керамическом заводе, открытом Веджвудом в 1769 году, и являлся одним из первых выпусков этого завода. Посетивший в 2002 году Петергоф лорд Веджвуд, нынешний владелец завода, выразил сотрудникам музея-заповедника особую признательность за бережное хранение раритета.
Привлекает внимание еще один, тоже в своем роде исторический факт. Когда музейная жизнь в Петергофе налаживалась и он переставал быть только парком культуры и отдыха, Вернова со Знаменовым придумали заканчивать летний сезон светозвуковым спектаклем “Преданьями своими славен”. На премьере именно Нине Валентиновне пришлось вальсировать на центральном балконе Большого дворца в лучах прожекторов. Ее выступление стало эскизом исторических шоу-программ нынешних петергофских праздников и Золотого балета, прославленного в Европе. Золото, как известно, символ Света Божия. Скульптуры как бы сходят с пьедесталов, наполняют Большой каскад и парк, а вокруг в сверкающих лучах поднимаются струи фонтанов!
В чем они преуспели, возобновляя старые петровские традиции, так это - иллюминация и фейерверк, непременная страница петергофского праздника. Здесь роскошнейшие фейерверки на фоне Большого дворца и неповторимо сказочного каскада. На вечерние спектакли съезжается пятьдесят-шестьдесят тысяч человек. Немыслимая для музея цифра, огромный стадион. Несколько телекомпаний снимает. После того, как прозвучит хор “Славься” и завершится салют, люди не хотят расходиться, со слезами радости и восторга на глазах, говорят: “Горжусь, что я русский человек”. И рождаются в душах, как у В. К. Тредиаковского, стихи похвальные России:
Виват Россия! виват драгая!
Виват надежда! виват благая.
Н. В. Вернова объясняет художественную восторженность, возникшее чувство родства и ошеломление посетителей внезапно открывшимися для них гранями неисчерпаемой жизни:
“Они увидели себя в этой системе, поняли, что все это создано, сохранено и приумножено нашими соотечественниками: и фонтаны, и фейерверки, и все, что составляет понятие петергофского праздника. Что каждый из нас - часть этого великолепия. Нам есть чем гордиться, мы способны на что-то хорошее, большое, неповторимое”.
В России, как и встарь, многое держится на отдельных личностях, а не на системе.
“Абсолютно убежден, что музей - дело авторское, - уверенно соглашается Знаменов. - Не будь Ирины Александровны Антоновой, Государственный музей изобразительных искусств имени Пушкина не стал бы одним из главных музеев Европы. Без Анатолия Михайловича Кучумова у нас не было бы такого Павловска. Куда ни кинь, так получается. Часто музей долго живет по инерции, за счет красот и ценностей, заложенных его создателями. Вероятно, и наше время не безгранично, никто не знает, сколько ему отпущено. Потом придет кто-то другой. Если он разбазарит все, что накоплено, - жаль. Другое дело, если появится человек, влюбленный в Петергоф, в его историю”.
Такого человека они поджидают.
Знаменов и Вернова - в ряду легендарных творцов Государственного музея-заповедника “Петергоф”. Здесь воплощены их человеческое достоинство, воображение, ум, воля. Они заслужили уважение, их любят, почитают чуть ли не патриархами музейного дела и специалистами высшего класса. Они отвечают коллегам тем же. Уютно чувствуют себя в музейном содружестве. Именно ГМЗ “Петергоф” (Вернова не любит это сокращение - ГМЗ и предпочитает термин Заповедник) выступил инициатором создания Союзов музейных работников Петербурга и России. В. В. Знаменов - вице-президент национального комитета ИКОМ (Международного Совета музеев). В недавнем прошлом трудно было даже предположить, что Петергоф будет представлен в ИКОМе. Ведь на международной арене привычно чувствовали себя, наряду с людьми номенклатурными, представители разве что Эрмитажа да двух-трех московских музеев. И все. Нынче по инициативе Петергофа именно здесь собран один из комитетов ИКОМа при ЮНЕСКО - по историческим изданиям. Петергоф - единственный представитель России в числе великих королевских резиденций Европы. Наряду с Версалем, Хэмптон-Кортом, Сан-Суси. В июле 2003 года провели большую научную конференцию этих резиденций в Петергофе.
“В нынешнем, 2005 году мы соберем их обязательно здесь же, на очередное заседание ИКОМа, - заверяет В. В. Знаменов. - Жизнь совершенно переменилась. Она другая. Мы, может быть, рабы своих амбиций. Но мы - настырные. Нам очень хочется быть хорошими. Ничего дурного в этом не вижу. Если выигрываем мы для себя, выигрывает Петергоф, выигрывает Россия. Мы же представляем лицо страны и лик народа”.
Отрывок из "Творцы Петергофа", Юрий Помпеев