Вопросы методологии: ложные закономерности, чрезмерные обобщения и универсальные объяснения
Человеку свойственно искать объяснения случившемуся - это даже более естественно, чем радоваться победе слабого. Над этим долгие годы работали чума и саблезубые тигры. В результате мы, потомки выживших, видим закономерное в случайном, и упорядоченное - в хаосе. Например, наш мозг выделяет структуры в белом шуме на экране телевизора.
Не является исключением и частный случай военной истории. Попытка выжать из боевого опыта максимум рационального характерна для всех, занимающихся его осмыслением. Для профессиональных военных, обдумывающих события недавней войны, это желание объяснимо (хотя и не оправдано) насущной необходимостью. Для историков и примкнувших к ним дилетантов чрезмерное увлечение поиском закономерностей есть чистый рудимент ума, каковой следует удалять.
Ярким примером излишней генерализации является Ютландская история. Так уж получилось, что за всю Первую мировую произошло одно крупное линейное сражение - это вам не англо-голландские и даже не русско-японская. Между тем - см. выше - обобщать хочется. В результате "Ютланд показал" на удивление многое - от "краха идеи генерального сражения" до "бесполезности супердредноутов, убегающих от эсминцев". Хотя, на самом деле, итог этого сражения (как и любого другого) во многом определился случайными и субъективными факторами.
Между тем, закономерность, по определению, предполагает повторяемость - а факторы случайные и субъективные повторяться будут не всегда. Более того, поскольку морские сражения и войны - явления редкие - то говорить о повторяемости, и, соответственно, закономерности чего бы то ни было в этом случае следует очень осторожно. Можно, например, сказать, что в Первой мировой сторона, обладавшая превосходством в линейных кораблях, обладала большей свободой в использовании моря - это явление повторялось на всех основных театрах боевых действий (Балтика; Атлантика; Средиземном море; Чёрное море) без существенных оговорок.
Это, впрочем, не означает, что выводы, сделанные "по опыту сражения Х/войны П" обязательно неправильные. Они могут быть и правильными, однако правильность их следует доказывать чем-то ещё, кроме "опыта". Так же речь может идти о "выводах", являющихся "универсальным объяснением". Воспользуюсь аналогией. Любой, кто сколь-нибудь долго и внимательно следил за успехами футбольной сборной России, знает: после каждого важного поражения в каждой телестудии обязательно появлялся человек, заявляющий что-то типа "надо начинать с детских школ". Таково типичное "универсальное объяснение": оно, безусловно, верно (от повышения качества работы детских школ хуже футболу не станет. Но оно верно всегда (такое можно сказать после любого поражения - и любой победы) и не обладает предсказательной силой. Не стоит, пожалуй, играть у букмекеров, ориентируясь только на методики подготовки детей: результаты конкретных матчей могут определяться всё теми же субъективными факторами (тренер не угадал с тактикой) и случаем (три раза попали в штангу). Практическая значимость универсального объяснения тоже невелика, поскольку достичь результата можно быстрее и проще (наняв Гуса Хиддинка).
Таким универсальным объяснением является "системное" объяснение поражения России в русско-японской войне. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия - сказал Ильич, и повторили многие. Для начала заметим: популярность этой версии объясняется тем, что она оказалась выгодна всем, кто укладывал историографический фундамент. Таковых можно разделить на четыре основные группы. Это - "битые мемуаристы в чинах", которым системная версия позволяла легче пережить и оправдать собственные неудачи (не я - система виновата). Мемуаристам званием помладше было ещё лучше: эта версия не только помогала отмазаться от внутреннего прокурора - эта версия, из которой следовала необходимость радикальной перестройки, открывала перед мемуаристами блестящие карьерные перспективы. Сказанное во многом относится и к авторам официальных работ "Исторических комиссий" (а это тоже были молодые перспективные офицеры), перед которыми, впрочем, стояла ещё и локальная задача - обеления, как ни странно, Николая II (в теории "системного кризиса" персональная ответственность снимается со всех, и фактор личных решений императора очень, очень удачно заретуширован авторами "цусимских" томов официальной истории). Наконец, тот же подход, как ни странно, оказался удобен и для советских историков 20-х и 30-х, среди которых могли быть авторы блестящие (тот же Егорьев), но для которых критика "военной машины самодержавия" была необходимым условием поддержания линии партии.
Пример чрезмерных обобщений даёт нам как раз работа Егорьева, в которой есть глава "Материальная часть русского флота: артиллерия, снаряды, боевые рубки":
Цепь неудач русского флота, тянувшаяся уже в течение целого года, и тяжелый кровопролитный бой 14 августа, испытанный личным составом владивостокских крейсеров, не могли не вызвать среди него критического отношения ко всей материальной части своего оружия.
А почему, собственно, не могли? Особенно "тяжёлый кровопролитный бой 14 августа" - бой, в котором противник имел очевидное превосходство и в силах, и в скорости хода, занимал исходно выгодное положение (между кораблями Иессена и Владивостоком) и, тем не менее, не добился решительной победы. Стоит ли искать дополнительные объяснения результату этого боя, кроме описанных выше исходных условий? Задайте этот вопрос Вильяму Оккаму. Или - будем проще - сравните результаты боя при Ульсане и Коронеле.
То же можно сказать и про "цепь неудач". Да, во всех без исключения артиллерийских боях с участием крупных кораблей русский флот потерпел поражение - но так же, во всех без исключения боях на стороне японцев был перевес в силах. И - за исключением Шантунга - перевес значительный. Этот самоочевидный факт, как ни странно, редко является основным предметом обсуждения.
Примером ложной закономерности является широко распространнное - можно сказать, общепринятое - представление о дурной подготовке артиллеристов русского флота (следствие, разумеется, "общей отсталости"). Это представление "базируется" на фактах: японцы во всех боях стреляли "точнее", т.е. добивались большего процента попаданий. Однако точность стрельбы в бою определяется целым рядом факторов - начиная от условий видимости и заканчивая защищённостью артиллерии и постов управления огнём - и попытка выделить на этом фоне вклад "подготовки артиллеристов" представляется практически бессмысленной. Полноценного сравнения программ и методик подготовки артиллеристов русского и японского флотов никто пока не сделал, частные же сравнения оснований для выводов не в нашу пользу не дают. Японцы, возможно, и были подготовлены лучше - но пока это только предположение, делать такой вывод по итогам боёв нельзя;
Проблема поспешных выводов за недостатком данных с той стороны проявляется во многом. Та же самая история про "конструкции боевых рубок" - каковые не сильно отличались в двух флотах. Или вот ещё, из книги Егорьева:
Неожиданным оказалось, что на более новом и лучше бронированном «Громобое» жертв было значительно больше, чем и «России». Объяснение этому следует искать в преступном распоряжении командования этим крейсером, державшим у мелких орудий на верхней палубе орудийную команду в то время, когда пушки эти из-за больших дистанций не стреляли. Более того, бессмысленные потери людей у этих пушек заменялись новыми пополнениями и вели к новым и новым жертвам.
Это привело к тому, что из общего числа убитых (около 90 человек) на «Громобое» около 80% жертв пришлось на людей, размещенных по боевой тревоге на верхней палубе, полубаке, мостиках и боевом марсе, и только 20% в подпалубных помещениях. Особенно показательно, что у орудийного расчета двенадцати 152-мм орудий батарейной палубы, расположенных в бронированных казематах, убит был лишь один и ранено только одиннадцать человек.
Эта история стала довольно известной, и, как представляется многим, "иллюстрирующей". Похвалить командира "Громобоя", действительно, нельзя, и можно отметить системность бессистемности (отсутствие общих правил для расположения прислуги мелких орудий в бою). Однако ровно то же самое случилось с "Микаса" в бою при Шантунге: прислуга 76-мм пушек большую часть боя скучала у своих орудий, и была жестоко покрошена русскими снарядами (какое-никакое развлечение). Уже по опыту этого боя при Цусиме расчёты 76-мм пушек вызывались на места по боевому расписанию только после уменьшения дистанции до 4 500 м. В таком контексте "преступное" распоряжение командира "Громобоя" внезапно становится "типичной для того времени ошибкой".
Цепочку можно тянуть дальше, но вернёмся к универсальному выводу, о "системности". Для начала стоит коснуться "общественно-политической" части "системного мифа". Можно ли сказать, что Япония была более прогрессивным государством, по сравнению с Россией? Можно, отчего нет. Там, например, был парламент. Можно ли сказать, что непоследовательность кораблестроительной политики была одной из причин поражения России? Можно, отчего нет, "крейсерский уклон" (от "Рюрика" до "Ослябя") нам сильно мешал. Можно ли сказать, что парламентские процедуры способствуют стабильности финансирования и последовательности технической политики флота? Можно, конечно. Это был бы очень смешной анекдот, который рассказывали бы друг другу все адмиралы и морские министры того времени.
Стоит обсудить практическую значимость "системного" объяснения. Плохо ли то, что, по итогам русско-японской, были сделаны выводы типа "всю систему надо менять"? Как ни странно - отчасти это было плохо. Отсутствие должного внимания к простому факту перевеса японцев в силах не позволило, в должной мере, сделать соответствующие выводы в кораблестроительной политике. Главным из которых был бы "быстро, быстро, как только возможно, и ещё быстрее". При проектировании дредноутов типа "Севастополь", линейных крейсеров типа "Измаил", лёгких крейсеров типа "Светлана" использовался совсем другой, перфекционистский, подход, результатом которого стало затягивание строительства. Любопытно, что в отношении Черноморского флота политика была иной - и более успешной.
Безусловно, одним из основных стимулов к поиску "системных" объяснений является общий "разгромный счёт" войны. И это тоже больше впечатление, чем разумный подход. Для начала - представление о том, что "проиграли всё, что можно", является ошибочным (об успехах русского флота, впрочем, поговорим отдельно). Далее - "разгромный счёт" не обязательно является показателем "соотношения сил" или кризиса систем.
Когда - вернёмся к аналогиям - Германия обыгрывает Бразилию со счётом 7:1 в полуфинале чемпионата мира, выводы о "полном крахе" системы подготовки бразильских футболистов едва ли будут уместны. Впрочем, более интересным и удивительным представляются примеры из хоккейной практики. Есть - на всякий случай поясню - т.н. "система плей-офф", когда команды идут за трофеем по кубковой сетке, но играют не один или два матча, а рубятся "до четырёх побед". В этой системе не часто, но регулярно встречаются случаи, когда команда, проигравшая серию в целом (т.е. слабейшая), выигрывает один из матчей с крупным счётом. В прошлогоднем Кубке Стэнли была два таких случая: команды, проигравшие серию, выигрывали со счётом 7:0 и 7:1. Чемпионы, "Питсбург Пингвинс", по ходу дела дважды проигрывали матч со счётом 1:5, а в одной серии потерпели два подряд поражения с общим счётом 4:9. Я понимаю всю ограниченность таких сравнений, однако они представляется ценными потому, что в игре (так же как в бою или на войне) важны субъективные и случайные факторы. И, в то же время - в отличие от войны или боя - здесь мы имеем большое число испытаний. И можем оценить, насколько результат "единичного испытания" может отличаться от более полной, основанной на многократном сопоставлении, оценки сил соперников.
Феномен русско-японской войны как раз - я так думаю - и состоит в том, что "игра была равна...". Японцы - как бы это не казалось странным с точки зрения итогового результата - выиграли "на тоненького". Победа их была во многом обусловлена выигрышными стартовыми позициями (в т.ч., но не только - первый ход; превосходство в силах). Некоторые важные преимущества японцев не имели никакого отношения к нам (напр.,опыт японо-китайской войны). При этом общий, полноценный перечень факторов победы/поражения не составлен и по сей день.
Не является исключением и частный случай военной истории. Попытка выжать из боевого опыта максимум рационального характерна для всех, занимающихся его осмыслением. Для профессиональных военных, обдумывающих события недавней войны, это желание объяснимо (хотя и не оправдано) насущной необходимостью. Для историков и примкнувших к ним дилетантов чрезмерное увлечение поиском закономерностей есть чистый рудимент ума, каковой следует удалять.
Ярким примером излишней генерализации является Ютландская история. Так уж получилось, что за всю Первую мировую произошло одно крупное линейное сражение - это вам не англо-голландские и даже не русско-японская. Между тем - см. выше - обобщать хочется. В результате "Ютланд показал" на удивление многое - от "краха идеи генерального сражения" до "бесполезности супердредноутов, убегающих от эсминцев". Хотя, на самом деле, итог этого сражения (как и любого другого) во многом определился случайными и субъективными факторами.
Между тем, закономерность, по определению, предполагает повторяемость - а факторы случайные и субъективные повторяться будут не всегда. Более того, поскольку морские сражения и войны - явления редкие - то говорить о повторяемости, и, соответственно, закономерности чего бы то ни было в этом случае следует очень осторожно. Можно, например, сказать, что в Первой мировой сторона, обладавшая превосходством в линейных кораблях, обладала большей свободой в использовании моря - это явление повторялось на всех основных театрах боевых действий (Балтика; Атлантика; Средиземном море; Чёрное море) без существенных оговорок.
Это, впрочем, не означает, что выводы, сделанные "по опыту сражения Х/войны П" обязательно неправильные. Они могут быть и правильными, однако правильность их следует доказывать чем-то ещё, кроме "опыта". Так же речь может идти о "выводах", являющихся "универсальным объяснением". Воспользуюсь аналогией. Любой, кто сколь-нибудь долго и внимательно следил за успехами футбольной сборной России, знает: после каждого важного поражения в каждой телестудии обязательно появлялся человек, заявляющий что-то типа "надо начинать с детских школ". Таково типичное "универсальное объяснение": оно, безусловно, верно (от повышения качества работы детских школ хуже футболу не станет. Но оно верно всегда (такое можно сказать после любого поражения - и любой победы) и не обладает предсказательной силой. Не стоит, пожалуй, играть у букмекеров, ориентируясь только на методики подготовки детей: результаты конкретных матчей могут определяться всё теми же субъективными факторами (тренер не угадал с тактикой) и случаем (три раза попали в штангу). Практическая значимость универсального объяснения тоже невелика, поскольку достичь результата можно быстрее и проще (наняв Гуса Хиддинка).
Таким универсальным объяснением является "системное" объяснение поражения России в русско-японской войне. Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия - сказал Ильич, и повторили многие. Для начала заметим: популярность этой версии объясняется тем, что она оказалась выгодна всем, кто укладывал историографический фундамент. Таковых можно разделить на четыре основные группы. Это - "битые мемуаристы в чинах", которым системная версия позволяла легче пережить и оправдать собственные неудачи (не я - система виновата). Мемуаристам званием помладше было ещё лучше: эта версия не только помогала отмазаться от внутреннего прокурора - эта версия, из которой следовала необходимость радикальной перестройки, открывала перед мемуаристами блестящие карьерные перспективы. Сказанное во многом относится и к авторам официальных работ "Исторических комиссий" (а это тоже были молодые перспективные офицеры), перед которыми, впрочем, стояла ещё и локальная задача - обеления, как ни странно, Николая II (в теории "системного кризиса" персональная ответственность снимается со всех, и фактор личных решений императора очень, очень удачно заретуширован авторами "цусимских" томов официальной истории). Наконец, тот же подход, как ни странно, оказался удобен и для советских историков 20-х и 30-х, среди которых могли быть авторы блестящие (тот же Егорьев), но для которых критика "военной машины самодержавия" была необходимым условием поддержания линии партии.
Пример чрезмерных обобщений даёт нам как раз работа Егорьева, в которой есть глава "Материальная часть русского флота: артиллерия, снаряды, боевые рубки":
Цепь неудач русского флота, тянувшаяся уже в течение целого года, и тяжелый кровопролитный бой 14 августа, испытанный личным составом владивостокских крейсеров, не могли не вызвать среди него критического отношения ко всей материальной части своего оружия.
А почему, собственно, не могли? Особенно "тяжёлый кровопролитный бой 14 августа" - бой, в котором противник имел очевидное превосходство и в силах, и в скорости хода, занимал исходно выгодное положение (между кораблями Иессена и Владивостоком) и, тем не менее, не добился решительной победы. Стоит ли искать дополнительные объяснения результату этого боя, кроме описанных выше исходных условий? Задайте этот вопрос Вильяму Оккаму. Или - будем проще - сравните результаты боя при Ульсане и Коронеле.
То же можно сказать и про "цепь неудач". Да, во всех без исключения артиллерийских боях с участием крупных кораблей русский флот потерпел поражение - но так же, во всех без исключения боях на стороне японцев был перевес в силах. И - за исключением Шантунга - перевес значительный. Этот самоочевидный факт, как ни странно, редко является основным предметом обсуждения.
Примером ложной закономерности является широко распространнное - можно сказать, общепринятое - представление о дурной подготовке артиллеристов русского флота (следствие, разумеется, "общей отсталости"). Это представление "базируется" на фактах: японцы во всех боях стреляли "точнее", т.е. добивались большего процента попаданий. Однако точность стрельбы в бою определяется целым рядом факторов - начиная от условий видимости и заканчивая защищённостью артиллерии и постов управления огнём - и попытка выделить на этом фоне вклад "подготовки артиллеристов" представляется практически бессмысленной. Полноценного сравнения программ и методик подготовки артиллеристов русского и японского флотов никто пока не сделал, частные же сравнения оснований для выводов не в нашу пользу не дают. Японцы, возможно, и были подготовлены лучше - но пока это только предположение, делать такой вывод по итогам боёв нельзя;
Проблема поспешных выводов за недостатком данных с той стороны проявляется во многом. Та же самая история про "конструкции боевых рубок" - каковые не сильно отличались в двух флотах. Или вот ещё, из книги Егорьева:
Неожиданным оказалось, что на более новом и лучше бронированном «Громобое» жертв было значительно больше, чем и «России». Объяснение этому следует искать в преступном распоряжении командования этим крейсером, державшим у мелких орудий на верхней палубе орудийную команду в то время, когда пушки эти из-за больших дистанций не стреляли. Более того, бессмысленные потери людей у этих пушек заменялись новыми пополнениями и вели к новым и новым жертвам.
Это привело к тому, что из общего числа убитых (около 90 человек) на «Громобое» около 80% жертв пришлось на людей, размещенных по боевой тревоге на верхней палубе, полубаке, мостиках и боевом марсе, и только 20% в подпалубных помещениях. Особенно показательно, что у орудийного расчета двенадцати 152-мм орудий батарейной палубы, расположенных в бронированных казематах, убит был лишь один и ранено только одиннадцать человек.
Эта история стала довольно известной, и, как представляется многим, "иллюстрирующей". Похвалить командира "Громобоя", действительно, нельзя, и можно отметить системность бессистемности (отсутствие общих правил для расположения прислуги мелких орудий в бою). Однако ровно то же самое случилось с "Микаса" в бою при Шантунге: прислуга 76-мм пушек большую часть боя скучала у своих орудий, и была жестоко покрошена русскими снарядами (какое-никакое развлечение). Уже по опыту этого боя при Цусиме расчёты 76-мм пушек вызывались на места по боевому расписанию только после уменьшения дистанции до 4 500 м. В таком контексте "преступное" распоряжение командира "Громобоя" внезапно становится "типичной для того времени ошибкой".
Цепочку можно тянуть дальше, но вернёмся к универсальному выводу, о "системности". Для начала стоит коснуться "общественно-политической" части "системного мифа". Можно ли сказать, что Япония была более прогрессивным государством, по сравнению с Россией? Можно, отчего нет. Там, например, был парламент. Можно ли сказать, что непоследовательность кораблестроительной политики была одной из причин поражения России? Можно, отчего нет, "крейсерский уклон" (от "Рюрика" до "Ослябя") нам сильно мешал. Можно ли сказать, что парламентские процедуры способствуют стабильности финансирования и последовательности технической политики флота? Можно, конечно. Это был бы очень смешной анекдот, который рассказывали бы друг другу все адмиралы и морские министры того времени.
Стоит обсудить практическую значимость "системного" объяснения. Плохо ли то, что, по итогам русско-японской, были сделаны выводы типа "всю систему надо менять"? Как ни странно - отчасти это было плохо. Отсутствие должного внимания к простому факту перевеса японцев в силах не позволило, в должной мере, сделать соответствующие выводы в кораблестроительной политике. Главным из которых был бы "быстро, быстро, как только возможно, и ещё быстрее". При проектировании дредноутов типа "Севастополь", линейных крейсеров типа "Измаил", лёгких крейсеров типа "Светлана" использовался совсем другой, перфекционистский, подход, результатом которого стало затягивание строительства. Любопытно, что в отношении Черноморского флота политика была иной - и более успешной.
Безусловно, одним из основных стимулов к поиску "системных" объяснений является общий "разгромный счёт" войны. И это тоже больше впечатление, чем разумный подход. Для начала - представление о том, что "проиграли всё, что можно", является ошибочным (об успехах русского флота, впрочем, поговорим отдельно). Далее - "разгромный счёт" не обязательно является показателем "соотношения сил" или кризиса систем.
Когда - вернёмся к аналогиям - Германия обыгрывает Бразилию со счётом 7:1 в полуфинале чемпионата мира, выводы о "полном крахе" системы подготовки бразильских футболистов едва ли будут уместны. Впрочем, более интересным и удивительным представляются примеры из хоккейной практики. Есть - на всякий случай поясню - т.н. "система плей-офф", когда команды идут за трофеем по кубковой сетке, но играют не один или два матча, а рубятся "до четырёх побед". В этой системе не часто, но регулярно встречаются случаи, когда команда, проигравшая серию в целом (т.е. слабейшая), выигрывает один из матчей с крупным счётом. В прошлогоднем Кубке Стэнли была два таких случая: команды, проигравшие серию, выигрывали со счётом 7:0 и 7:1. Чемпионы, "Питсбург Пингвинс", по ходу дела дважды проигрывали матч со счётом 1:5, а в одной серии потерпели два подряд поражения с общим счётом 4:9. Я понимаю всю ограниченность таких сравнений, однако они представляется ценными потому, что в игре (так же как в бою или на войне) важны субъективные и случайные факторы. И, в то же время - в отличие от войны или боя - здесь мы имеем большое число испытаний. И можем оценить, насколько результат "единичного испытания" может отличаться от более полной, основанной на многократном сопоставлении, оценки сил соперников.
Феномен русско-японской войны как раз - я так думаю - и состоит в том, что "игра была равна...". Японцы - как бы это не казалось странным с точки зрения итогового результата - выиграли "на тоненького". Победа их была во многом обусловлена выигрышными стартовыми позициями (в т.ч., но не только - первый ход; превосходство в силах). Некоторые важные преимущества японцев не имели никакого отношения к нам (напр.,опыт японо-китайской войны). При этом общий, полноценный перечень факторов победы/поражения не составлен и по сей день.