"Тебя, Богиню, славим..." или Нео-архаика в ловушке анти- и квази-христианства
Неоархаические (дикое слово, но как их еще назвать? Все-таки "неоязычество" и правда некорректный термин) культы типа Викки отличаются одной очень характерной чертой, которая выделяет их из естественного эволюционного ряда религий - и указывает неопровержимо на их синтетическое, эклектическое происхождение.
Это в первую очередь претензия на глобальность, выделение основного божества/божеств своего культа в виде комплексного структурного архетипа, включающего в себя мотивы, обличья и предикаты огромного количества объектов культа из разных мест и времен. В сущности, та же Викка претендует на то, что божественная Чета, которой поклоняются викканцы, является изначальными Матерью и Отцом мироздания, и именно им-то и служили все язычники и архаисты всех времен, пусть иногда и сами не знали, кому служат.
Этот подход ключевым образом выделяет нео-архаику из действительного архаического сообщества и относит ее к той же эволюционной ветке, к которой принадлежит пост-вавилонский иудаизм, христианство и - в меньшей степени - ислам и зороастризм.
Дело в том, что настоящая религия архаики - это мировоззрение, в котором абстрактность и всеобщность сразу и навсегда принесена в жертву конкретности и частности. Древний грек не только не смешивал Артемиду и Астарту; он категорически четко различал Артемиду и Афродиту, и более того - на самом автохтонном, "народном" уровне он проводил определенную разницу между Артемидой в Аркадии и Артемидой в Эфесе. В сущности, атавистическим примером этого же подхода мы можем назвать народное христианство, в котором Богородица Казанская и Богородица Иверская, Мадонна Лурдская и Мадонна Гваделупская - это как бы два разных существа, пусть и близкородственных. Все это происходит потому, что архаика вырастает непосредственно из предметно-ориентированного культа древних анимистов, для которых духи обитали исключительно в конкретных местах (точнее, их фетиши, их "терафим" находились в конкретных местах и обладали строго определенными качествами и материальной формой). Другим вариантом анимистического представления была связь определенной иноприродной сущности не с материальным объектом, а с конкретным человеком, который, найдя со своим покровителем контакт, с этого момента представляет собою что-то вроде живого фетиша в самом себе. Эту продвинутую версию анимизма, в частности, исповедовал Сократ. Так или иначе, дух ели - совсем иное существо, чем дух сосны, более того, дух вот этой ели - не то же самое существо, что дух вон той, разве что он настолько могущественен, что является духом всего леса - но в таком случае он является иным существом по отношению к духу другого леса. Даймон Сократа же, со всей очевидностью - не то же самое существо, что даймон Алкивиада.
Что же касается религий "новой волны", пришедших на смену архаике, их самоопределение по сути началось с выведения идеи Абсолюта, единого могущественного существа, объединяющего в себе сущности и свойства разнообразнейших "субличностей", равно как и их культовые аспекты. Типичным примером подобного отношения можно назвать проповедь Павла в ареопаге, где он говорит о "неведомом боге", которого афиняне чтут, сами того не зная. Собственно, эта павлианская логика впоследствии христианству сильно помогла, позволяя ему без лишнего напряжения включить в свою орбиту огромное количество людей, изначально не имевших к нему никакого отношения. Эволюционно выгодная стратегия, что ни говори - но она была эволюционно выгодна именно тогда и именно в применении к христианскому мировоззрению.
Но нео-архаика находится в совершенно другой позиции, пытаясь заявить свою непосредственную преемственность от предковых анимистических культов. По сути, мы видим здесь этакую попытку собрать мамонта из отдельных генов - но в таком случае пользоваться стоит именно генами мамонта, извлеченными из реальных находок мамонтовых туш, и, может быть, генами современного слона - а таковых "слонов", см. пример выше, и в христианстве немало. Вместо этого нео-архаические культы пытаются скрестить слона с китом, используя архаические образы вместе с христианской методой "абсолютизации" божества. Я могу ошибаться, но мне казалось и кажется, что на выходе мы получаем гибрид глубоко нежизнеспособный; он недостаточно конкретен, чтобы привлечь действительных архаистов, и недостаточно совершенен в абстрактности, чтобы переманить христиан, на стороне которых, к тому же, две тысячи лет актуальной и непрерывной традиции. На двух стульях усидеть не может даже Великая Богиня, сколь бы палеолитически широко не было бы ее седалище.
Проблема, как мне кажется, тут состоит не в последнюю очередь в том, что вместо развития собственной доктрины нео-архаика продолжает воспринимать себя в первую очередь как антитезу христианству. Это, ко всему прочему, отягощается еще и тем, что она включает в себя огромное количество специфических идеологических групп. Например, в викканском сообществе очень большую и активную часть составляют сторонники "феминизма различий", которые пытаются скинуть Мужчину-Бога, заменив его Женщиной-Богиней, которая, естественно, при подобном целеполагании должна быть не менее всемогуща и всеобщна. Но никакую систему нельзя построить "от противного". Европейский оккультизм уже доказал - своим полным идейным, эстетическим, духовным и политическим провалом - что, если прочесть мессу наоборот, ты получишь не могущественное заклинание Сатаны, а бессмысленный набор звуков.
Действительная архаика же, продолжая существовать в тени больших теистических религий все эти века, европейского интеллигента привлекает слабо именно потому, что не является антитезой христианству или исламу ни в какой степени, а является принципиально иной веткой развития религиосферы, могущей в том числе вступать с большими религиями в разного рода симбиотические или паразитические отношения. Ей это доступно именно потому, что она гораздо проще устроена, лишена большей части "сложных органов", и поэтому может встраиваться в "организм" большой религии незаметно и эффективно. Но подобный путь слабо подходит для подвига борьбы, и поэтому нео-архаика снова и снова попадает в одну и ту же ловушку, и, желая стать сокрушителем христианства, вместо этого становится дурной пародией на него.
Дискуссия приветствуется.
Это в первую очередь претензия на глобальность, выделение основного божества/божеств своего культа в виде комплексного структурного архетипа, включающего в себя мотивы, обличья и предикаты огромного количества объектов культа из разных мест и времен. В сущности, та же Викка претендует на то, что божественная Чета, которой поклоняются викканцы, является изначальными Матерью и Отцом мироздания, и именно им-то и служили все язычники и архаисты всех времен, пусть иногда и сами не знали, кому служат.
Этот подход ключевым образом выделяет нео-архаику из действительного архаического сообщества и относит ее к той же эволюционной ветке, к которой принадлежит пост-вавилонский иудаизм, христианство и - в меньшей степени - ислам и зороастризм.
Дело в том, что настоящая религия архаики - это мировоззрение, в котором абстрактность и всеобщность сразу и навсегда принесена в жертву конкретности и частности. Древний грек не только не смешивал Артемиду и Астарту; он категорически четко различал Артемиду и Афродиту, и более того - на самом автохтонном, "народном" уровне он проводил определенную разницу между Артемидой в Аркадии и Артемидой в Эфесе. В сущности, атавистическим примером этого же подхода мы можем назвать народное христианство, в котором Богородица Казанская и Богородица Иверская, Мадонна Лурдская и Мадонна Гваделупская - это как бы два разных существа, пусть и близкородственных. Все это происходит потому, что архаика вырастает непосредственно из предметно-ориентированного культа древних анимистов, для которых духи обитали исключительно в конкретных местах (точнее, их фетиши, их "терафим" находились в конкретных местах и обладали строго определенными качествами и материальной формой). Другим вариантом анимистического представления была связь определенной иноприродной сущности не с материальным объектом, а с конкретным человеком, который, найдя со своим покровителем контакт, с этого момента представляет собою что-то вроде живого фетиша в самом себе. Эту продвинутую версию анимизма, в частности, исповедовал Сократ. Так или иначе, дух ели - совсем иное существо, чем дух сосны, более того, дух вот этой ели - не то же самое существо, что дух вон той, разве что он настолько могущественен, что является духом всего леса - но в таком случае он является иным существом по отношению к духу другого леса. Даймон Сократа же, со всей очевидностью - не то же самое существо, что даймон Алкивиада.
Что же касается религий "новой волны", пришедших на смену архаике, их самоопределение по сути началось с выведения идеи Абсолюта, единого могущественного существа, объединяющего в себе сущности и свойства разнообразнейших "субличностей", равно как и их культовые аспекты. Типичным примером подобного отношения можно назвать проповедь Павла в ареопаге, где он говорит о "неведомом боге", которого афиняне чтут, сами того не зная. Собственно, эта павлианская логика впоследствии христианству сильно помогла, позволяя ему без лишнего напряжения включить в свою орбиту огромное количество людей, изначально не имевших к нему никакого отношения. Эволюционно выгодная стратегия, что ни говори - но она была эволюционно выгодна именно тогда и именно в применении к христианскому мировоззрению.
Но нео-архаика находится в совершенно другой позиции, пытаясь заявить свою непосредственную преемственность от предковых анимистических культов. По сути, мы видим здесь этакую попытку собрать мамонта из отдельных генов - но в таком случае пользоваться стоит именно генами мамонта, извлеченными из реальных находок мамонтовых туш, и, может быть, генами современного слона - а таковых "слонов", см. пример выше, и в христианстве немало. Вместо этого нео-архаические культы пытаются скрестить слона с китом, используя архаические образы вместе с христианской методой "абсолютизации" божества. Я могу ошибаться, но мне казалось и кажется, что на выходе мы получаем гибрид глубоко нежизнеспособный; он недостаточно конкретен, чтобы привлечь действительных архаистов, и недостаточно совершенен в абстрактности, чтобы переманить христиан, на стороне которых, к тому же, две тысячи лет актуальной и непрерывной традиции. На двух стульях усидеть не может даже Великая Богиня, сколь бы палеолитически широко не было бы ее седалище.
Проблема, как мне кажется, тут состоит не в последнюю очередь в том, что вместо развития собственной доктрины нео-архаика продолжает воспринимать себя в первую очередь как антитезу христианству. Это, ко всему прочему, отягощается еще и тем, что она включает в себя огромное количество специфических идеологических групп. Например, в викканском сообществе очень большую и активную часть составляют сторонники "феминизма различий", которые пытаются скинуть Мужчину-Бога, заменив его Женщиной-Богиней, которая, естественно, при подобном целеполагании должна быть не менее всемогуща и всеобщна. Но никакую систему нельзя построить "от противного". Европейский оккультизм уже доказал - своим полным идейным, эстетическим, духовным и политическим провалом - что, если прочесть мессу наоборот, ты получишь не могущественное заклинание Сатаны, а бессмысленный набор звуков.
Действительная архаика же, продолжая существовать в тени больших теистических религий все эти века, европейского интеллигента привлекает слабо именно потому, что не является антитезой христианству или исламу ни в какой степени, а является принципиально иной веткой развития религиосферы, могущей в том числе вступать с большими религиями в разного рода симбиотические или паразитические отношения. Ей это доступно именно потому, что она гораздо проще устроена, лишена большей части "сложных органов", и поэтому может встраиваться в "организм" большой религии незаметно и эффективно. Но подобный путь слабо подходит для подвига борьбы, и поэтому нео-архаика снова и снова попадает в одну и ту же ловушку, и, желая стать сокрушителем христианства, вместо этого становится дурной пародией на него.
Дискуссия приветствуется.