Три с половиной Макса
Длинная скучная история, состоящая из прологов, эпилогов и переходов на личности.
Не знаю, когда у меня появилась эта привычка, но уже очень давно, прежде чем распахнуть какую-либо дверь и войти, я стою и жду… пока дверь откроется сама собой. Причём могу простоять достаточно долго, украдкой изучая рельеф прилегающих к двери стен и тихонько нашёптывая: давай… детка… ну… И дверь действительно открывается. Всегда. Попадаются, бывает, и исключительные экземпляры: то щёлочку для прохода такую узенькую оставят, что приходится худеть месяцами напролёт, или наоборот, рассыпаются серой трухой прямо под ноги. Помнится, была такая дверь, что любила прикидываться зевающей львиной пастью, а другая без конфеты или кусочка сахара вообще никого не пускала, даже хозяина с ключиком: нечего, мол, ключиком меня ковырять… конфету дай или чего вкусненького, тогда и поговорим…
Но это, конечно, присказка… А вот сказки нет и не будет. А будет, как говорилось выше, длинная и скучная история. Итак.
В Ф. я оказался по приглашению господина Даркмейстера. Во вторник, когда городские фонари перестали подслащивать сумрак, а ночной снег уже успел зачерстветь, меня разбудило странное чувство стука бамбуковых пальцев по тёмному железу. Надевая на ходу брюки и путаясь в сторонах света, я добрался, наконец, до прихожей и с удивлением убедился, что в дверь действительно кто-то стучит. Ни о чём не спрашивая, потому что в этом доме не принято ни отвечать, ни спрашивать, я открыл и увидел перед собой мужчину в форменном комбинезоне и конвертом в лёгких бамбуковых пальцах. Вместо глаз у курьера блестели чёрные геймановские пуговички. Он молча сунул мне в руки конверт и, не претендуя ни на чай, ни на чаевые, немедленно откашлялся и… пошёл прочь. Кроме конверта, курьер оставил бессмысленное множество мокрых следов, я подумал тогда, что вряд ли он станет возвращаться за ними.
Вскрывая конверт, я порезался. Скальпель скользнул по ладони и беззвучно упал вниз. Я нагнулся, чтобы поднять его и там, на полу, увидел страшную рану, из которой вот-вот хлынут нижние миры и прочие нечистоты… Я прикрыл её тапком и пошёл на кухню, намереваясь сварить кофе, открыть пачку Camel и привести себя в состояние, необходимое для чтения утренней почты. К сожалению, попавшая в конверт кровь затопила большую часть письма. Тем не менее, было ясно, что передо мной вполне официальная бумага за подписью самого господина Даркмейстера, присыпанная сухой тенью и аккуратно загнутая в правом нижнем углу. Надо понимать, что господин Даркмейстер - ключевая фигура не только в Ф., куда мне предписывалось выехать немедленно, но и вообще. В любой из шуток Тёмного Мастера вы наскребли бы правды поболе, чем в большинстве исполненных клятв… Нельзя сказать, что нас связывали дела или знакомство, но всё же мы были неплохо осведомлены о существовании друг друга. Это достаточный повод, чтобы господин Даркмейстер мог потребовать от меня помощи и участия в чём угодно. Более-менее мне удалось разобрать, что в окрестностях Ф. пролилось молоко и в том молоке проступили знаки, в которых господин Даркмейстер склонен подозревать буквы Детской Драконьей Азбуки. Мне же, как специалисту в этой области, предлагалось провести тщательную экспертизу и соотнести эти знаки с прочими приметами, имевшими место в Ф за последние месяцы. Кроме того, господин Даркмейстер лично просил меня составить для него несколько новых карт. Недавно, в короткой беседе с госпожой Ривелотэ я неудачно пошутил, что могу составить лишь карточный домик. Тогда мне сошло это с рук, но теперь я чувствовал, что в этот раз так легко не отделаться…
В среду я уже сидел в купе одного из ганзейских поездов, что с большой вероятностью могли бы следовать через Ф. Каждые два часа проводник растекался по вагону ароматными чайными лужицами, в отражениях которых плескались дорожные феи и корчили мне дурацкие рожицы. А за окошком ворочающегося в стремительном полусне вагона не было ничего, кроме огромных тяжёлых снежинок… Они казались мне такими древними, почти бессмертными и мир, укрытый, согретый их равнодушием, мог бы быть вечен…
В четверг ганзейская гусеница доставила меня в Ф. или в другой город, который поезд посчитал достаточно схожим с Ф. Город оказался пустым, метель летала по безлюдным улицам, играя осколками лопнувшего неба и стаи безумных снежинок носились повсюду, будто в поисках выхода… Город-подснежник дышал осторожно, чтобы ни в коем случае не вдохнуть ничего лишнего и смотрел на меня из крошечных бойниц своих снежных башен, как смотрят на привидение, которого, в сущности, нет…
Прошатавшись по вязким улицам до самого вечера, я, голодный и злой, набрёл на тропинку, протоптанную в снегу день-два назад (за три бы её уже занесло). Наверно, единственную тропинку во всём городе. К пятнице я вышел на площадь, над которой имелось небольшое мягкое солнце. Глаза, к этому времени уже переставшие отличать белое от чёрного, стали потихоньку оттаивать на тихих акварелях, пробивавшихся сквозь налипший повсюду снег… Более того, над дверью одного из домов я обнаружил вывеску с непереводимой надписью и вполне доступным для понимания изображением деревянных вилки и ложки. Я, по своему обыкновению, подошёл к этой двери и стал ждать, что она откроется.
- Три с половиной Макса, - сказала дверь.
- Что ?
- Вход - три с половиной Макса. Раньше было три. Но теперь - три с половиной.
Я пошарил по карманам и вытащил большую монету с изображением орла с одной стороны и решки с другой :
- Куда пихать-то? - спросил я и тут же понял, что мог бы и не спрашивать… Дверь назвала место, куда, по её мнению, можно было бы чего-нибудь запихать, но, видя моё недоумение, добавила :
- Мне деньги без надобности. Три с половиной Макса и точка.
- Про точку уговора не было !
- Ладно. Три Макса. Точку и половину за счёт заведения.
- А где обменять можно ?
- Нигде. Макс - это всегда Макс. Ни обмену, ни возврату не подлежит.
- А где их берут?
Дверь лишь пожала плечами.
Я закурил и, обдумывая ситуацию, подошёл к роскошной витрине, располагающейся в соседнем здании. Там, за слоем прозрачного льда, безликие манекенщицы принимали позы. Их движения, остановившиеся много лет назад, были также безукоризненно точны, как и раньше. Весь пол витрины покрывал слой драгоценных камней с острыми гранями. Мне показалось, что стоять на них ещё более болезненно, чем ходить по раскалённым углям… Я представил себе, насколько потянет каждый из этих камешков и сколько миллионов Максов необходимо, чтобы поиметь все эти сокровища… Вдруг кто-то дёрнул меня за ухо. Я обернулся - маленький мужичок, с ног до головы покрытый густой шерстью протягивал мне тёплую, чуть дымящуюся ладонь.
- Тебе чего, родной ? Погадать, что ли ?
- Господин хороший, пособите на ужин Максом-другим…
- Ещё один. Нету у меня никаких Максов… ни полумаксов… Вот евро есть. Десять. Хочешь ?
Мужичок долго ковырял меня своими рыжими глазками, после чего понимающе покачал головой :
- Понятно. Ну нет так нет. Только в В. без Макса за душой даже последний бож не обходится. Как ты вообще сюда попал ? Тебе чего здесь надо ?
- В В. ?
- В В. А где ж по твоему?
- Да я вообще-то в Ф. выходил. Видишь ли, господину Даркмейстеру со мной повидаться приспичило.
- Кому? Тише-тише-тише… - мужичок взял меня под руку и куда-то повёл, проваливаясь в снег по пояс. Судя по всему, это именно он проложил тропинку…
- В Ф… Ф. этажом выше. А тут В. Помнишь, как зовут-то господина Даркмейстера ?
- Сэр Макс…
- Ну вот… Сейчас расскажу, раз ты не в теме… Случилось это в конце той поганой осени. Небо раскрылось и повалил снег. С тех пор не перестаёт, как видишь. Сэр Макс был не в духе тогда. Критические ночи. Длинные бессонные дни. У сказочников такое бывает. Ни слова - ни полслова. Ни туда - ни обратно. Вот как раз тогда и постучалась к господину Даркмейстеру Бродячая Девочка. Расскажи мне сказку, говорит, да такую, чтобы я довольная осталась. Не стал ей Макс никаких сказок рассказывать, и вообще её не заметил даже. На это Бродячая Девочка обозлилась сначала, нервничать стала и палец кусать. А потом и сказала ему, не вынимая изо рта пальца:
- Тогда я сама сказку выдумаю и ничего в ней не будет, кроме тебя.
И действительно, выдумала сказку, в которой ничего, кроме Макса, не было. А всё что было - только из одного Макса и состояло. И пропал Макс, исчез отовсюду. Рассыпался на миллионы составляющих придуманной Бродячей Девочкой сказки. Но вот случилось так, что забрела Бродячая Девочка туда, откуда не возвращаются, а Макс, напротив заново появился.
- И что ? Причём тут В.?
- А притом, что когда Макс с этой сказки откинулся, возник тут город. Да, именно В., где мы с тобой сейчас разговариваем. И жителям этого города до сих пор ничего, кроме Макса не нужно по-настоящему. Такая сила у проклятия Бродячей Девочки была. Конечно, эта сила потихоньку испаряется и когда-нибудь здесь появятся и другие причиндалы, но пока что тут всё за Максы и только за Максы… Аборигены готовы даже душу дьяволу за несколько Максов заложить, хорошо хоть, что у дьявола Максы не водятся, прям как у тебя… Ты часом не дьявол ?
Мужичок рассмеялся, но как-то вдруг перестал и добавил вполне уже серьёзным тоном :
- Даже бесплатные пирожные - и те за Максы…
- И тебе, получается, эти Максы нужны…
- Мне-то как раз меньше, чем остальным… Божи - странный народ. На самом деле нам вообще ничего не нужно… Просто мне приятно иметь такое желание. Понимаешь ?
- А как мне в Ф. попасть, не подскажешь? На ганзейский поезд мне уже не успеть, да и вокзала я не найду…
- Проще простого. Помогу. Ну, не бесплатно, конечно… А раз у тебя Максов нет, то расскажи, как ты с ними это так ловко проделываешь ?
- С кем ?
- Двери. Почему они сами собой открываются ?
- Да кто их знает, это же двери… Никогда не поймешь что у них внутри… Нет, я правда не знаю. Просто привычка такая дурацкая…
- Ладно. Значит, слушай внимательно….
Так что всё-таки я добрался Ф. Но это уже другая история. Впрочем, не менее скучная…
Не знаю, когда у меня появилась эта привычка, но уже очень давно, прежде чем распахнуть какую-либо дверь и войти, я стою и жду… пока дверь откроется сама собой. Причём могу простоять достаточно долго, украдкой изучая рельеф прилегающих к двери стен и тихонько нашёптывая: давай… детка… ну… И дверь действительно открывается. Всегда. Попадаются, бывает, и исключительные экземпляры: то щёлочку для прохода такую узенькую оставят, что приходится худеть месяцами напролёт, или наоборот, рассыпаются серой трухой прямо под ноги. Помнится, была такая дверь, что любила прикидываться зевающей львиной пастью, а другая без конфеты или кусочка сахара вообще никого не пускала, даже хозяина с ключиком: нечего, мол, ключиком меня ковырять… конфету дай или чего вкусненького, тогда и поговорим…
Но это, конечно, присказка… А вот сказки нет и не будет. А будет, как говорилось выше, длинная и скучная история. Итак.
В Ф. я оказался по приглашению господина Даркмейстера. Во вторник, когда городские фонари перестали подслащивать сумрак, а ночной снег уже успел зачерстветь, меня разбудило странное чувство стука бамбуковых пальцев по тёмному железу. Надевая на ходу брюки и путаясь в сторонах света, я добрался, наконец, до прихожей и с удивлением убедился, что в дверь действительно кто-то стучит. Ни о чём не спрашивая, потому что в этом доме не принято ни отвечать, ни спрашивать, я открыл и увидел перед собой мужчину в форменном комбинезоне и конвертом в лёгких бамбуковых пальцах. Вместо глаз у курьера блестели чёрные геймановские пуговички. Он молча сунул мне в руки конверт и, не претендуя ни на чай, ни на чаевые, немедленно откашлялся и… пошёл прочь. Кроме конверта, курьер оставил бессмысленное множество мокрых следов, я подумал тогда, что вряд ли он станет возвращаться за ними.
Вскрывая конверт, я порезался. Скальпель скользнул по ладони и беззвучно упал вниз. Я нагнулся, чтобы поднять его и там, на полу, увидел страшную рану, из которой вот-вот хлынут нижние миры и прочие нечистоты… Я прикрыл её тапком и пошёл на кухню, намереваясь сварить кофе, открыть пачку Camel и привести себя в состояние, необходимое для чтения утренней почты. К сожалению, попавшая в конверт кровь затопила большую часть письма. Тем не менее, было ясно, что передо мной вполне официальная бумага за подписью самого господина Даркмейстера, присыпанная сухой тенью и аккуратно загнутая в правом нижнем углу. Надо понимать, что господин Даркмейстер - ключевая фигура не только в Ф., куда мне предписывалось выехать немедленно, но и вообще. В любой из шуток Тёмного Мастера вы наскребли бы правды поболе, чем в большинстве исполненных клятв… Нельзя сказать, что нас связывали дела или знакомство, но всё же мы были неплохо осведомлены о существовании друг друга. Это достаточный повод, чтобы господин Даркмейстер мог потребовать от меня помощи и участия в чём угодно. Более-менее мне удалось разобрать, что в окрестностях Ф. пролилось молоко и в том молоке проступили знаки, в которых господин Даркмейстер склонен подозревать буквы Детской Драконьей Азбуки. Мне же, как специалисту в этой области, предлагалось провести тщательную экспертизу и соотнести эти знаки с прочими приметами, имевшими место в Ф за последние месяцы. Кроме того, господин Даркмейстер лично просил меня составить для него несколько новых карт. Недавно, в короткой беседе с госпожой Ривелотэ я неудачно пошутил, что могу составить лишь карточный домик. Тогда мне сошло это с рук, но теперь я чувствовал, что в этот раз так легко не отделаться…
В среду я уже сидел в купе одного из ганзейских поездов, что с большой вероятностью могли бы следовать через Ф. Каждые два часа проводник растекался по вагону ароматными чайными лужицами, в отражениях которых плескались дорожные феи и корчили мне дурацкие рожицы. А за окошком ворочающегося в стремительном полусне вагона не было ничего, кроме огромных тяжёлых снежинок… Они казались мне такими древними, почти бессмертными и мир, укрытый, согретый их равнодушием, мог бы быть вечен…
В четверг ганзейская гусеница доставила меня в Ф. или в другой город, который поезд посчитал достаточно схожим с Ф. Город оказался пустым, метель летала по безлюдным улицам, играя осколками лопнувшего неба и стаи безумных снежинок носились повсюду, будто в поисках выхода… Город-подснежник дышал осторожно, чтобы ни в коем случае не вдохнуть ничего лишнего и смотрел на меня из крошечных бойниц своих снежных башен, как смотрят на привидение, которого, в сущности, нет…
Прошатавшись по вязким улицам до самого вечера, я, голодный и злой, набрёл на тропинку, протоптанную в снегу день-два назад (за три бы её уже занесло). Наверно, единственную тропинку во всём городе. К пятнице я вышел на площадь, над которой имелось небольшое мягкое солнце. Глаза, к этому времени уже переставшие отличать белое от чёрного, стали потихоньку оттаивать на тихих акварелях, пробивавшихся сквозь налипший повсюду снег… Более того, над дверью одного из домов я обнаружил вывеску с непереводимой надписью и вполне доступным для понимания изображением деревянных вилки и ложки. Я, по своему обыкновению, подошёл к этой двери и стал ждать, что она откроется.
- Три с половиной Макса, - сказала дверь.
- Что ?
- Вход - три с половиной Макса. Раньше было три. Но теперь - три с половиной.
Я пошарил по карманам и вытащил большую монету с изображением орла с одной стороны и решки с другой :
- Куда пихать-то? - спросил я и тут же понял, что мог бы и не спрашивать… Дверь назвала место, куда, по её мнению, можно было бы чего-нибудь запихать, но, видя моё недоумение, добавила :
- Мне деньги без надобности. Три с половиной Макса и точка.
- Про точку уговора не было !
- Ладно. Три Макса. Точку и половину за счёт заведения.
- А где обменять можно ?
- Нигде. Макс - это всегда Макс. Ни обмену, ни возврату не подлежит.
- А где их берут?
Дверь лишь пожала плечами.
Я закурил и, обдумывая ситуацию, подошёл к роскошной витрине, располагающейся в соседнем здании. Там, за слоем прозрачного льда, безликие манекенщицы принимали позы. Их движения, остановившиеся много лет назад, были также безукоризненно точны, как и раньше. Весь пол витрины покрывал слой драгоценных камней с острыми гранями. Мне показалось, что стоять на них ещё более болезненно, чем ходить по раскалённым углям… Я представил себе, насколько потянет каждый из этих камешков и сколько миллионов Максов необходимо, чтобы поиметь все эти сокровища… Вдруг кто-то дёрнул меня за ухо. Я обернулся - маленький мужичок, с ног до головы покрытый густой шерстью протягивал мне тёплую, чуть дымящуюся ладонь.
- Тебе чего, родной ? Погадать, что ли ?
- Господин хороший, пособите на ужин Максом-другим…
- Ещё один. Нету у меня никаких Максов… ни полумаксов… Вот евро есть. Десять. Хочешь ?
Мужичок долго ковырял меня своими рыжими глазками, после чего понимающе покачал головой :
- Понятно. Ну нет так нет. Только в В. без Макса за душой даже последний бож не обходится. Как ты вообще сюда попал ? Тебе чего здесь надо ?
- В В. ?
- В В. А где ж по твоему?
- Да я вообще-то в Ф. выходил. Видишь ли, господину Даркмейстеру со мной повидаться приспичило.
- Кому? Тише-тише-тише… - мужичок взял меня под руку и куда-то повёл, проваливаясь в снег по пояс. Судя по всему, это именно он проложил тропинку…
- В Ф… Ф. этажом выше. А тут В. Помнишь, как зовут-то господина Даркмейстера ?
- Сэр Макс…
- Ну вот… Сейчас расскажу, раз ты не в теме… Случилось это в конце той поганой осени. Небо раскрылось и повалил снег. С тех пор не перестаёт, как видишь. Сэр Макс был не в духе тогда. Критические ночи. Длинные бессонные дни. У сказочников такое бывает. Ни слова - ни полслова. Ни туда - ни обратно. Вот как раз тогда и постучалась к господину Даркмейстеру Бродячая Девочка. Расскажи мне сказку, говорит, да такую, чтобы я довольная осталась. Не стал ей Макс никаких сказок рассказывать, и вообще её не заметил даже. На это Бродячая Девочка обозлилась сначала, нервничать стала и палец кусать. А потом и сказала ему, не вынимая изо рта пальца:
- Тогда я сама сказку выдумаю и ничего в ней не будет, кроме тебя.
И действительно, выдумала сказку, в которой ничего, кроме Макса, не было. А всё что было - только из одного Макса и состояло. И пропал Макс, исчез отовсюду. Рассыпался на миллионы составляющих придуманной Бродячей Девочкой сказки. Но вот случилось так, что забрела Бродячая Девочка туда, откуда не возвращаются, а Макс, напротив заново появился.
- И что ? Причём тут В.?
- А притом, что когда Макс с этой сказки откинулся, возник тут город. Да, именно В., где мы с тобой сейчас разговариваем. И жителям этого города до сих пор ничего, кроме Макса не нужно по-настоящему. Такая сила у проклятия Бродячей Девочки была. Конечно, эта сила потихоньку испаряется и когда-нибудь здесь появятся и другие причиндалы, но пока что тут всё за Максы и только за Максы… Аборигены готовы даже душу дьяволу за несколько Максов заложить, хорошо хоть, что у дьявола Максы не водятся, прям как у тебя… Ты часом не дьявол ?
Мужичок рассмеялся, но как-то вдруг перестал и добавил вполне уже серьёзным тоном :
- Даже бесплатные пирожные - и те за Максы…
- И тебе, получается, эти Максы нужны…
- Мне-то как раз меньше, чем остальным… Божи - странный народ. На самом деле нам вообще ничего не нужно… Просто мне приятно иметь такое желание. Понимаешь ?
- А как мне в Ф. попасть, не подскажешь? На ганзейский поезд мне уже не успеть, да и вокзала я не найду…
- Проще простого. Помогу. Ну, не бесплатно, конечно… А раз у тебя Максов нет, то расскажи, как ты с ними это так ловко проделываешь ?
- С кем ?
- Двери. Почему они сами собой открываются ?
- Да кто их знает, это же двери… Никогда не поймешь что у них внутри… Нет, я правда не знаю. Просто привычка такая дурацкая…
- Ладно. Значит, слушай внимательно….
Так что всё-таки я добрался Ф. Но это уже другая история. Впрочем, не менее скучная…