Соловецкие страдальцы - часть 1 (стАрина об осаде Соловецкого монастыря)
29 января (11 февраля по новому стилю) Церковь чтит память святых мучеников и исповедников сотника Самуила, архимандрита Никанора, инока Макария и иже с ними в Соловецкой обители (иноков и бельцов) пострадавших за Правоверие в 1676 году.
Привожу стАрину об осаде Соловецкого монастыря, записанную известным собирателем духовных стихов, стАрин и былин Алексеем Владимировичем Марковым (1877-1917) от Аграфены Матвеевны Крюковой в селе Нижняя Зимняя Золотица 16 июня 1899:
ОСАДА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ
Во Москвы-то было, во царьсви,
Во прекрасном восударьстви,
Перебор-то был боярам,
Пересмотр-о̆т бы̆л воеводам.
Из бояр, бояр выбирали,
Воеводу-ту поставляли,
Воеводу-ту непростого -
Ево роду же непростого:
Из бояр князь-Салтыкова.
Воспрого́ворит-то государь-царь наш,
Алексей-сударь свет-Михайловиць:
«Уж ты гой еси, воевода!
Я пошлю тйбя̆, воевода,
Ко мана́стырю святому
Ко игумену честно́му:
Стару веру-ту поруши́те,
Стары книги исприби́те,
На огни вы вси сожгите».
Воспрого́ворит воевода:
«Уж ты гой ӗсй, государь-царь наш,
Волексей ты суда́рь-Михайловиць!
Как нельзя-то думой подумать
На свято́ ведь на это место,
На прекрасною кенорию,
Шьчё на све́тов-то преподобных
Соловецьких ведь цюдотворьцев».
Воспрого́ворит осударь-царь наш
Алексей-от суда́рь-Михайловиць:
«Уж ты гой еси, воевода!
Прикажу я тебе казнити,
Руки, ноги же отпилити,
Буйну голову отрубити».
Воевода-та испугалсэ,
Сам слезами же обливалсэ:
«Уж ты гой еси, государь-царь наш
Алексей же суда́рь-Михайловиць!
Погоди ты миня пилити,
Уж [м]не дай рець говорити:
Мне-ка дай жӗ ты̆ силы много,
Мне стрельцов, борьцо́в, салдатов».
Шьчё садилсэ-то воевода;
Надалек’он, свет, отъехал, -
Он росплакалсэ, сам роздумалсэ:
«Хошь я смерть-ту - я прииму же!»
Он роздумалсэ воевода:
Во пути будто рознемо́гсе;
Он назать скоро воротилсэ.
На то место-то накупа́лсэ
Из бояр, бояр князь Пеше́рской;
Шьчё садилсэ-то воевода
Он во лёгоньки стружо́цьки;
Потянули-то ветры буйны
С полудённую сторонку,
Уносило-то воеводу
Ко манастырю святому,
Ко игумену чесно́му,
Ка[к] ко све́там-то преподобным
Соловецьким же чудотворьцам.
Как стрелял, стрелял воевода
Во соборну-ту Божью церьковь,
Уронил-то тут воевода
Богородицу со престола.
Вси манахи-ти испугались,
По стенам-то вси побросались
В одну келью-ту собирались,
В одно слово-то говорили:
Говорил-то всё игумен:
«Вы не бойтесь-ко, мои дети,
Не страшитесь-ко етой страсьти!
Мы по-старому ведь отслужим, -
С Христом в царсьви с им прибу́дём».
По грехам было суцини́лось,
По тежки́м грехам сотворилось:
Захотел-то ведь деревя́га
[мужик деревеньской, жил по обедам]
В светом озери [он] купатьце,
По верёвкам ц́ерез стену-ту опускатьце;
Ишше пал етот грешник
Он на сы́ру-ту земьлю;
Он сломил сво̆ю̆ пра́ву руку,
Извихну́л сво̆ю̆ леву ногу.
Тут пришол к ё̆мў воевода:
«Ты скажи-ко нам сушшу правду:
Ище́ порохом-то ли дово́лён манастырь,
Ишше пушками-то доволен ли,
Ишше крепосью-то крепок ли
Да людьми-то ведь он лю́дён ли?»
Говорил-то тут деревяга:
«Он ведь крепосью-ту крепок,
Он людьми тольки не лю́дён.
Попадите й вы зайдите
Дровяны́м-то в стену окошком».
[окошко было закладено дровами; а то им уж не попасть в стену]
Как зашол-то воевода,
Росказал как деревяга;
Он заця́л тут воевода,
Стару веру-ту поруши́л взял,
Стары книги-ти Божьи изорвал всё,
На огни-ти он прожигал их;
Всех манахов прирубили,
В си́нё морё-то помётали
Над игуменом наругались:
Рецист язык у его отрежут, -
Ц́ерез ночь было тако цюдо:
Он ведь зделалсэ весь здравой;
Они взели его убили -
Как небесно царство́ купили.
Во ту пору-ту, во то время,
В са́му в ту ведь в тёмну ноцьку
Ишше к нашому царю жо
К Олёксею-то свет-Михайловицю
Как приходят к ёму два старьца,
Как хотят-то его убита,
Руки, ноги да отпилити;
Говорят ёму таки реци:
«Уж ты гой ӗсй, государь-царь,
Олексей ты суда́рь-Михайловиць!
Не розорей-ко ты старой веры».
Посылат-то ведь царь же ско́ро,
Он гонцёв-то скоро́, салдатов:
«Старой веры не розоряйте,
Вы ведь книг-то не розрушайте,
На огни-то не розжигайте,
Вы манахов-то не рубите».
Ище стретили воеводу
В славном городи во Во́логды.
Воевода-то розболелсэ
(сгнил),
Он в худой-то боли сконцялсэ.
Государь-от, государь наш царь
Олексей-свет суда́рь-Михайловиць
За воеводой собиралсэ,
Он своёй-то жизней сконцялсэ.
Понесли ёго в Божью церьковь, -
Потекло у ёго из у́шей-то,
Потекла у ёго всяка га́вря [гной];
Ишше уши-ти затыка́ли
Всё хлопцятой белой бумагой.
Цитирую по книге «Беломорские стАрины и духовные стихи: Собрание А. В. Маркова» (Российская академия наук. Институт русской литературы. СПб. 2002)
http://feb-web.ru/feb/byliny/texts/bst/bst.html?cmd=1&dscr=1
Миниатюры из рукописи «Описание лицевое великой осады и разорения монастыря Соловецкого» 1780-90 гг.
Аграфена Матвеевна Крюкова
Марков писал о А.М.Крюковой: «Направление религиозности у нее, как и вообще у северного крестьянства, отличается приверженностью к старине и отвращением ко всяким переменам и нововведениям, так что по духу она - совершенная староверка. В ее исторических песнях и рассказах нетрудно уловить ненависть к патриарху Никону, Алексею Михайловичу и отчасти к Петру I. Когда на ее вопрос, признает ли русская церковь Никона святым, я отвечал отрицательно, она с радостью стала говорить об этом всем домашним. Она убеждена, что в последний раз на земле священник отслужит обедню по-старому, и тогда уже будет конец мира».
Часть 2 - http://mikhail-ar.livejournal.com/12776.html
Часть 3 - http://mikhail-ar.livejournal.com/12917.html
Замечательные иллюстрации из Истории об отцех и страдальцех соловецких смотрите в ЖЖ Михаила Панкратова: http://mu-pankratov.livejournal.com/484936.html
Привожу стАрину об осаде Соловецкого монастыря, записанную известным собирателем духовных стихов, стАрин и былин Алексеем Владимировичем Марковым (1877-1917) от Аграфены Матвеевны Крюковой в селе Нижняя Зимняя Золотица 16 июня 1899:
ОСАДА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ
Во Москвы-то было, во царьсви,
Во прекрасном восударьстви,
Перебор-то был боярам,
Пересмотр-о̆т бы̆л воеводам.
Из бояр, бояр выбирали,
Воеводу-ту поставляли,
Воеводу-ту непростого -
Ево роду же непростого:
Из бояр князь-Салтыкова.
Воспрого́ворит-то государь-царь наш,
Алексей-сударь свет-Михайловиць:
«Уж ты гой еси, воевода!
Я пошлю тйбя̆, воевода,
Ко мана́стырю святому
Ко игумену честно́му:
Стару веру-ту поруши́те,
Стары книги исприби́те,
На огни вы вси сожгите».
Воспрого́ворит воевода:
«Уж ты гой ӗсй, государь-царь наш,
Волексей ты суда́рь-Михайловиць!
Как нельзя-то думой подумать
На свято́ ведь на это место,
На прекрасною кенорию,
Шьчё на све́тов-то преподобных
Соловецьких ведь цюдотворьцев».
Воспрого́ворит осударь-царь наш
Алексей-от суда́рь-Михайловиць:
«Уж ты гой еси, воевода!
Прикажу я тебе казнити,
Руки, ноги же отпилити,
Буйну голову отрубити».
Воевода-та испугалсэ,
Сам слезами же обливалсэ:
«Уж ты гой еси, государь-царь наш
Алексей же суда́рь-Михайловиць!
Погоди ты миня пилити,
Уж [м]не дай рець говорити:
Мне-ка дай жӗ ты̆ силы много,
Мне стрельцов, борьцо́в, салдатов».
Шьчё садилсэ-то воевода;
Надалек’он, свет, отъехал, -
Он росплакалсэ, сам роздумалсэ:
«Хошь я смерть-ту - я прииму же!»
Он роздумалсэ воевода:
Во пути будто рознемо́гсе;
Он назать скоро воротилсэ.
На то место-то накупа́лсэ
Из бояр, бояр князь Пеше́рской;
Шьчё садилсэ-то воевода
Он во лёгоньки стружо́цьки;
Потянули-то ветры буйны
С полудённую сторонку,
Уносило-то воеводу
Ко манастырю святому,
Ко игумену чесно́му,
Ка[к] ко све́там-то преподобным
Соловецьким же чудотворьцам.
Как стрелял, стрелял воевода
Во соборну-ту Божью церьковь,
Уронил-то тут воевода
Богородицу со престола.
Вси манахи-ти испугались,
По стенам-то вси побросались
В одну келью-ту собирались,
В одно слово-то говорили:
Говорил-то всё игумен:
«Вы не бойтесь-ко, мои дети,
Не страшитесь-ко етой страсьти!
Мы по-старому ведь отслужим, -
С Христом в царсьви с им прибу́дём».
По грехам было суцини́лось,
По тежки́м грехам сотворилось:
Захотел-то ведь деревя́га
[мужик деревеньской, жил по обедам]
В светом озери [он] купатьце,
По верёвкам ц́ерез стену-ту опускатьце;
Ишше пал етот грешник
Он на сы́ру-ту земьлю;
Он сломил сво̆ю̆ пра́ву руку,
Извихну́л сво̆ю̆ леву ногу.
Тут пришол к ё̆мў воевода:
«Ты скажи-ко нам сушшу правду:
Ище́ порохом-то ли дово́лён манастырь,
Ишше пушками-то доволен ли,
Ишше крепосью-то крепок ли
Да людьми-то ведь он лю́дён ли?»
Говорил-то тут деревяга:
«Он ведь крепосью-ту крепок,
Он людьми тольки не лю́дён.
Попадите й вы зайдите
Дровяны́м-то в стену окошком».
[окошко было закладено дровами; а то им уж не попасть в стену]
Как зашол-то воевода,
Росказал как деревяга;
Он заця́л тут воевода,
Стару веру-ту поруши́л взял,
Стары книги-ти Божьи изорвал всё,
На огни-ти он прожигал их;
Всех манахов прирубили,
В си́нё морё-то помётали
Над игуменом наругались:
Рецист язык у его отрежут, -
Ц́ерез ночь было тако цюдо:
Он ведь зделалсэ весь здравой;
Они взели его убили -
Как небесно царство́ купили.
Во ту пору-ту, во то время,
В са́му в ту ведь в тёмну ноцьку
Ишше к нашому царю жо
К Олёксею-то свет-Михайловицю
Как приходят к ёму два старьца,
Как хотят-то его убита,
Руки, ноги да отпилити;
Говорят ёму таки реци:
«Уж ты гой ӗсй, государь-царь,
Олексей ты суда́рь-Михайловиць!
Не розорей-ко ты старой веры».
Посылат-то ведь царь же ско́ро,
Он гонцёв-то скоро́, салдатов:
«Старой веры не розоряйте,
Вы ведь книг-то не розрушайте,
На огни-то не розжигайте,
Вы манахов-то не рубите».
Ище стретили воеводу
В славном городи во Во́логды.
Воевода-то розболелсэ
(сгнил),
Он в худой-то боли сконцялсэ.
Государь-от, государь наш царь
Олексей-свет суда́рь-Михайловиць
За воеводой собиралсэ,
Он своёй-то жизней сконцялсэ.
Понесли ёго в Божью церьковь, -
Потекло у ёго из у́шей-то,
Потекла у ёго всяка га́вря [гной];
Ишше уши-ти затыка́ли
Всё хлопцятой белой бумагой.
Цитирую по книге «Беломорские стАрины и духовные стихи: Собрание А. В. Маркова» (Российская академия наук. Институт русской литературы. СПб. 2002)
http://feb-web.ru/feb/byliny/texts/bst/bst.html?cmd=1&dscr=1
Миниатюры из рукописи «Описание лицевое великой осады и разорения монастыря Соловецкого» 1780-90 гг.
Аграфена Матвеевна Крюкова
Марков писал о А.М.Крюковой: «Направление религиозности у нее, как и вообще у северного крестьянства, отличается приверженностью к старине и отвращением ко всяким переменам и нововведениям, так что по духу она - совершенная староверка. В ее исторических песнях и рассказах нетрудно уловить ненависть к патриарху Никону, Алексею Михайловичу и отчасти к Петру I. Когда на ее вопрос, признает ли русская церковь Никона святым, я отвечал отрицательно, она с радостью стала говорить об этом всем домашним. Она убеждена, что в последний раз на земле священник отслужит обедню по-старому, и тогда уже будет конец мира».
Часть 2 - http://mikhail-ar.livejournal.com/12776.html
Часть 3 - http://mikhail-ar.livejournal.com/12917.html
Замечательные иллюстрации из Истории об отцех и страдальцех соловецких смотрите в ЖЖ Михаила Панкратова: http://mu-pankratov.livejournal.com/484936.html