(no subject)
Очень давно, когда я только начинала что-то писать в жж, когда жж был ещё живой, когда казалось, что мы, благодаря ему, создадим что-то вроде русской культуры без границ - в 2004-ом году - я рассказывала про своего студента Жоэля-Алекси Белкевича.
...
Он тогда пошёл всё-таки в аспирантуру. Я позвонила своей знакомой, заведующей очень хорошей аспирантурой по теоретической информатике, и попросила её взять Жоэля-Алекси. Аспирантура эта в двойном подчинении - у университета «Париж 6» и у Эколь Нормаль, и Мишель сильно сомневалась - не в обычае у них брать ребят из инженерных школ, но всё-таки согласилась попробовать после того, как я совсем соловьём распелась о том, какой мой студент хороший.
Жоэль-Алекси закончил аспирантуру с блеском - получил за диссертацию какую-то научную премию и собирался делать научную карьеру. Мне он довольно регулярно звонил - похвастаться и поболтать.
А потом как-то позвонил и сказал, что у него погиб старший брат - разговаривал в машине по мобильнику и влетел в столб. Ну, и что ему придётся уйти из университета и взять на себя папин банк.
Потом ещё звонил. Я очень расстроилась, и он меня вроде как утешал - что дескать, банк его отца полезный - инвестиционный, они помогают людям, заводящим стартапы, дают на это деньги...
Ну, потом со временем звонить перестал.
Однажды кто-то прислал мне огромный букет, без записки. Просто мне позвонили из секретариата и сказали, что мне принесли цветы. Я решила, что, наверно, это от Жоэля-Алекси.
И ещё я регулярно получаю приглашения на торжественные заседания в его банк - они раз в год выдают премию по экономике имени брата, ну и какие-то другие торжества там бывают. Я ни разу не ходила туда.
И вдруг этой осенью я получила мэйл из банка от секретарши Жоэля-Алекси. Она написала мне, что господин Белкевич хотел бы пригласить меня на ланч.
Ну, я, естественно, милостиво согласилась. Долго утрясали дату. Назначили в декабре дней за десять до Рождества. Мне секретарша прислала название ресторана, которое показалось мне несколько странным - какой-то «круг сторонников», что-то такое. И на улице Faubourg Saint Honoré, в двух шагах от площади Согласия - роскошней некуда.
Накануне я подумала, что небось в этот ресторан приличней было б пойти не в моей обычной одежде-обуви, - а это джинсы разных цветов, зимой - башмаки для хождения по умеренным горам.
Так уж и быть, решила надеть ботинки поприличней - осенние, и джинсы не синие, а чёрные, и Васькин свитер с широкой полосой, в котором он любил выступать. Подумала, что сойдёт.
Конечно же, метро по дороге остановилось между станциями, потому что погас свет, и минут десять мы стояли, но я послала мэйл секретарше и даже получила от неё ответ, что Жоэль-Алекси предупреждён.
Когда я вылезла из метро, шёл дождь, и я пошлёпала по лужам между солидных в скромной роскоши зданий. Дошла до нужной подворотни - и никакой ресторанной таблички. Я вошла во двор - деревья, окна большие - и никаких указаний и указателей. Тут я увидела женщину на каблучищах - из тех, на которых всегда смотрю как на циркачек - идут и не падают. В короткой юбке. Я пошла за ней, решив, что она, возможно, знает, куда идти. И она знала - в дальнем углу двора оказался подъезд с табличкой «бассейн». Решив, что вряд ли Жоэль-Алекси позвал меня на оргию в воде, я повернула вдоль стены назад и увидела за большими окнами лестницу и гадероб. Вошла и на моё щастье на лестнице увидела Белкевича. Радостно крикнула «Жоэль-Алекси»! В школу он ходил в мешковатых штанах и футболках, нынче, как подобает директору банка, был в костюме с галстуком и аккуратно подстриженный, а не с копной нечёсаных волос.
Он сообщил мне с изрядной гордостью, что вовсе не ресторан этот «круг сторонников», а закрытый клуб, куда его только что приняли. Мы поднялись по лестнице в просторный зал, а за окнами под дождём - сад. Белкевич гордо мне на этот сад указал, как на особую прелесть этого клуба.
В зале было некоторое число мужиков в костюмах и, кроме меня, одна тётка - в юбке и на каблучищах. Нам принесли меню. Официант отличался тем, что когда он нам что-нибудь подавал, он говорил нам «спасибо». Особого желания провалиться сквозь землю я, как ни странно, не испытала. Жоэль-Алекси спросил, хочу ли я шампанского, я сказала, что как он, - он всё тут знает. На мою радость (я шампанского совсем не люблю) Жоэль-Алекси тоже его не любит. Так что заказали мы вина. Официант посоветовал нам попробовать новозеландского бордо. Уж сколько оно стоило, даже и гадать не буду, но бордо оказалось преотличное. И еда, надо сказать, тоже была совершенно удивительная. Какое-то суфле из лука-порея, а потом варёные морские гребешки с чечевицей - вроде как ничего особенного, - но вот, прямо скажем, - нечто невесомое, легчайшее, и при этом с какими-то переливами вкуса.
- Ну, как, - говорю - ваши дела?
- Да как вам сказать, - конечно - директорстовать в банке - это не наукой заниматься, конечно, интеллектуального в этой работе мало, думать об интересном особо не приходится. Но, знаете, привыкаешь к власти. И не буду врать - есть в ней нечто привлекательное.
Я стала спрашивать, в чём проявляется эта власть, и вообще, что ему на работе делать приходится.
Ну, рассказал он мне, что вот только что пришлось уволить человека, хоть это очень тяжко - дети у него и ваще. Но тут делать нечего - он обманывал клиентов - говорил, что риска в их вложениях нету, а он был. Пришлось клиентам отдать деньги, а сотрудника уволить. Но тут же утешил меня, что другую тётеньку, которая совершенно им не нужна, они будут держать до пенсии - она славная, очень давно работает, и куда её денешь.
А потом мы отошли от рабочей темы совсем в сторону - сказал мне Жоэль-Алекси, что он женится. И мне даже показалось, что он меня и позвал отчасти, чтоб о своей невесте поговорить - об умнице и красавице!
Она с севера Франции, с бельгийской границы, из маленького городка. Зовут её Аурелия. Мама у неё уборщица, а папа был жандармом, погиб в её раннем детстве - при исполнении.
Я спросила, где они познакомились.
- А в твиттере!
Я страшно удивилась - там же тексты короткие. Но Жоэль-Алекси заверил меня, что вполне можно разговаривать о философии в коротких текстах. Просто-таки диалог получается!
После школы Аурелия поехала учиться в Брюссель (в тех краях тяготеют скорей к Брюсселю, как к более близкой, чем Париж столице). Там она закончила что-то трёхгодичное коммерческое и поступила на работу мелким менеджером в небольшую компанию.
И так она дела вела, что ей при её фиговом образовании назначили зарплату около трёх тысяч евро в месяц. Жоэль-Алекси рассказывал об этом с большой гордостью!
Однако в ответ на её вопрос о возможности подъёма по карьерным ступенькам, начальник ответил, что если она хочет продвигаться дальше, ей нужен мастерский диплом.
По загадочным причинам она отправилась учиться в город Петербург. В какую-то бизнес-школу.
Она собиралась жить там в общежитии, но Жоэль-Алекси стал настаивать, что снимет ей квартиру. И тут его Аурелия встала на дыбы, потому что не хотела она от него брать никаких денег.
Он тогда сказал : «Хорошо, живи в общежитии, но я всё равно сниму квартиру, потому что я хочу приезжать к тебе, и я жить в общежитии не собираюсь».
Вероятно, так бы и было - Аурелия жила бы в общаге, а Жоэль-Алекси приезжал бы в квартиру, которую он снял на набережной Макарова, в получасе пешком от дома на Шестой линии между Средним и Малым, где я жила от нуля до 18 с половиной лет.
Но у Жоэля-Алекси оказались неожиданные союзницы!
В общаге среди студентов проживали жирные крупные крысы. Когда-то я слышала о том, что в общежитии для иностранцев на Петроградской проживают гигантские тараканы. Может быть, тараканы вывелись, может быть, они по-добрососедски живут с крысами, а может быть, они эволюционировали в крыс, но так или иначе, - Аурелия с крысами соседствовать не захотела, а поехала жить на набережную Макарова. Но настояла на том, что будет оплачивать половину квартиры, и в каждый его приезд встречала Жоэля-Алекси в аэропорту с пятьюстами долларами в кулаке.
...
- Думаю, что мы свадьбу устроим в этом клубе, мне нравится тут.
А ещё - сказал мой дружок Жоэль-Алекси - Жоэль принимает гиюр, чтоб стать еврейкой.
Тут я поперхнулась, глаза у меня полезли из орбит: «Жоэль-Алекси, вы же ненавидели религию, что случилось?»
- Я сильно изменился. Я много размышлял и решил, что самая разумная гипотеза - это что мы живём в компьютере. И раз так, почему бы не подумать и о программисте. Ну, и я решил, что выберу программиста в соответствии с верой предков. Ради Аурелии я сменил синагогу, хожу теперь в реформистскую с ней вместе. Приходите к нам в гости в синагогу Коперника, у нас весело, хорошо. Ну, а Аурелии-то вовсе всё равно, чего ей гиюр не принять, она ж ни во что не верит. Так что пусть примет, я хочу, чтоб мальчишки были обрезанные.
Я спросила, есть ли у Аурелии работа в Париже.
- Нашлась и хорошая.
Он жалобно на меня посмотрел: «Представляете, она от меня и помощь в поисках работы не приняла, как от чумы бежала. Она умная, красивая и очень гордая. Ей всё нужно только самой».
Пару лет Аурелия с Жоэлем-Алекси жили вместе с родителями Жоэля-Алекси в огромной родительской квартире. Теперь сняли отдельную возле площади Звезды.
- Мы там и останемся пока, зачем нам покупать, квартира большая, мы там поместимся и с двумя детьми (двоих мы точно заведём), а вот если больше - тогда уж купим.
- А по вечерам мы никуда не ходим, сидим на диване спина к спине, или обнявшись, и каждый читает свою книжку...
Еду мы съели, и спасибствующий официант подошёл к нам опять.
Принёс сто сортов сыра. Потом ещё и десерт.
Я отказалась от коньяка, решив, что в середине дня это лишнее, а Жоэль-Алекси заказал, - я потом, конечно, пожалела - явно хороший был коньяк.
Напоследок он рассказал мне про своего прапрадеда. Прапрадед жил в белорусском местечке и работал помощником мясника. Очень был бедный - не мясник, а всего лишь помощник. А ещё он отслужил в царской армии. Как помощник мясника, он носил за голенищем ножик. А как отслуживший в царской армии, хорошо им владел, как холодным оружием (не вполне понятно, почему он не мог просто в качестве мясника, или даже его помощника, хорошо владеть ножиком).
И вот однажды отправился помощник за мясом с мясниковскими деньгами в сапоге. А на мосту через речку встретил он ненавистного всему местечку пьянчугу-антисемита. Тот потребовал денег, прапрадед сказал, что сейчас их достанет из сапога, но вместо денег выхватил нож и обидчика зарезал. Потом он очень испугался, но всё местечко этого пьянчугу так ненавидело, что все только ликовали.
За окном всё хлопал серый дождь. Пора было уходить.
Мы спустились вниз в гардероб. Как приличный еврейский родственник, Жоэль-Алекси осведомился, не надо ли мне в сортир, а то он проводит - всё ж частный клуб. Я отказалась, расцеловала его. И он сказал, очень серьёзно: «Я так хотел вам доставить удовольствие».
- И доставил, доставил. До новых встреч!
И вышла под дождь, побежала по лужам к метро, радуясь, что зонтики вокруг - разноцветные.
...
Он тогда пошёл всё-таки в аспирантуру. Я позвонила своей знакомой, заведующей очень хорошей аспирантурой по теоретической информатике, и попросила её взять Жоэля-Алекси. Аспирантура эта в двойном подчинении - у университета «Париж 6» и у Эколь Нормаль, и Мишель сильно сомневалась - не в обычае у них брать ребят из инженерных школ, но всё-таки согласилась попробовать после того, как я совсем соловьём распелась о том, какой мой студент хороший.
Жоэль-Алекси закончил аспирантуру с блеском - получил за диссертацию какую-то научную премию и собирался делать научную карьеру. Мне он довольно регулярно звонил - похвастаться и поболтать.
А потом как-то позвонил и сказал, что у него погиб старший брат - разговаривал в машине по мобильнику и влетел в столб. Ну, и что ему придётся уйти из университета и взять на себя папин банк.
Потом ещё звонил. Я очень расстроилась, и он меня вроде как утешал - что дескать, банк его отца полезный - инвестиционный, они помогают людям, заводящим стартапы, дают на это деньги...
Ну, потом со временем звонить перестал.
Однажды кто-то прислал мне огромный букет, без записки. Просто мне позвонили из секретариата и сказали, что мне принесли цветы. Я решила, что, наверно, это от Жоэля-Алекси.
И ещё я регулярно получаю приглашения на торжественные заседания в его банк - они раз в год выдают премию по экономике имени брата, ну и какие-то другие торжества там бывают. Я ни разу не ходила туда.
И вдруг этой осенью я получила мэйл из банка от секретарши Жоэля-Алекси. Она написала мне, что господин Белкевич хотел бы пригласить меня на ланч.
Ну, я, естественно, милостиво согласилась. Долго утрясали дату. Назначили в декабре дней за десять до Рождества. Мне секретарша прислала название ресторана, которое показалось мне несколько странным - какой-то «круг сторонников», что-то такое. И на улице Faubourg Saint Honoré, в двух шагах от площади Согласия - роскошней некуда.
Накануне я подумала, что небось в этот ресторан приличней было б пойти не в моей обычной одежде-обуви, - а это джинсы разных цветов, зимой - башмаки для хождения по умеренным горам.
Так уж и быть, решила надеть ботинки поприличней - осенние, и джинсы не синие, а чёрные, и Васькин свитер с широкой полосой, в котором он любил выступать. Подумала, что сойдёт.
Конечно же, метро по дороге остановилось между станциями, потому что погас свет, и минут десять мы стояли, но я послала мэйл секретарше и даже получила от неё ответ, что Жоэль-Алекси предупреждён.
Когда я вылезла из метро, шёл дождь, и я пошлёпала по лужам между солидных в скромной роскоши зданий. Дошла до нужной подворотни - и никакой ресторанной таблички. Я вошла во двор - деревья, окна большие - и никаких указаний и указателей. Тут я увидела женщину на каблучищах - из тех, на которых всегда смотрю как на циркачек - идут и не падают. В короткой юбке. Я пошла за ней, решив, что она, возможно, знает, куда идти. И она знала - в дальнем углу двора оказался подъезд с табличкой «бассейн». Решив, что вряд ли Жоэль-Алекси позвал меня на оргию в воде, я повернула вдоль стены назад и увидела за большими окнами лестницу и гадероб. Вошла и на моё щастье на лестнице увидела Белкевича. Радостно крикнула «Жоэль-Алекси»! В школу он ходил в мешковатых штанах и футболках, нынче, как подобает директору банка, был в костюме с галстуком и аккуратно подстриженный, а не с копной нечёсаных волос.
Он сообщил мне с изрядной гордостью, что вовсе не ресторан этот «круг сторонников», а закрытый клуб, куда его только что приняли. Мы поднялись по лестнице в просторный зал, а за окнами под дождём - сад. Белкевич гордо мне на этот сад указал, как на особую прелесть этого клуба.
В зале было некоторое число мужиков в костюмах и, кроме меня, одна тётка - в юбке и на каблучищах. Нам принесли меню. Официант отличался тем, что когда он нам что-нибудь подавал, он говорил нам «спасибо». Особого желания провалиться сквозь землю я, как ни странно, не испытала. Жоэль-Алекси спросил, хочу ли я шампанского, я сказала, что как он, - он всё тут знает. На мою радость (я шампанского совсем не люблю) Жоэль-Алекси тоже его не любит. Так что заказали мы вина. Официант посоветовал нам попробовать новозеландского бордо. Уж сколько оно стоило, даже и гадать не буду, но бордо оказалось преотличное. И еда, надо сказать, тоже была совершенно удивительная. Какое-то суфле из лука-порея, а потом варёные морские гребешки с чечевицей - вроде как ничего особенного, - но вот, прямо скажем, - нечто невесомое, легчайшее, и при этом с какими-то переливами вкуса.
- Ну, как, - говорю - ваши дела?
- Да как вам сказать, - конечно - директорстовать в банке - это не наукой заниматься, конечно, интеллектуального в этой работе мало, думать об интересном особо не приходится. Но, знаете, привыкаешь к власти. И не буду врать - есть в ней нечто привлекательное.
Я стала спрашивать, в чём проявляется эта власть, и вообще, что ему на работе делать приходится.
Ну, рассказал он мне, что вот только что пришлось уволить человека, хоть это очень тяжко - дети у него и ваще. Но тут делать нечего - он обманывал клиентов - говорил, что риска в их вложениях нету, а он был. Пришлось клиентам отдать деньги, а сотрудника уволить. Но тут же утешил меня, что другую тётеньку, которая совершенно им не нужна, они будут держать до пенсии - она славная, очень давно работает, и куда её денешь.
А потом мы отошли от рабочей темы совсем в сторону - сказал мне Жоэль-Алекси, что он женится. И мне даже показалось, что он меня и позвал отчасти, чтоб о своей невесте поговорить - об умнице и красавице!
Она с севера Франции, с бельгийской границы, из маленького городка. Зовут её Аурелия. Мама у неё уборщица, а папа был жандармом, погиб в её раннем детстве - при исполнении.
Я спросила, где они познакомились.
- А в твиттере!
Я страшно удивилась - там же тексты короткие. Но Жоэль-Алекси заверил меня, что вполне можно разговаривать о философии в коротких текстах. Просто-таки диалог получается!
После школы Аурелия поехала учиться в Брюссель (в тех краях тяготеют скорей к Брюсселю, как к более близкой, чем Париж столице). Там она закончила что-то трёхгодичное коммерческое и поступила на работу мелким менеджером в небольшую компанию.
И так она дела вела, что ей при её фиговом образовании назначили зарплату около трёх тысяч евро в месяц. Жоэль-Алекси рассказывал об этом с большой гордостью!
Однако в ответ на её вопрос о возможности подъёма по карьерным ступенькам, начальник ответил, что если она хочет продвигаться дальше, ей нужен мастерский диплом.
По загадочным причинам она отправилась учиться в город Петербург. В какую-то бизнес-школу.
Она собиралась жить там в общежитии, но Жоэль-Алекси стал настаивать, что снимет ей квартиру. И тут его Аурелия встала на дыбы, потому что не хотела она от него брать никаких денег.
Он тогда сказал : «Хорошо, живи в общежитии, но я всё равно сниму квартиру, потому что я хочу приезжать к тебе, и я жить в общежитии не собираюсь».
Вероятно, так бы и было - Аурелия жила бы в общаге, а Жоэль-Алекси приезжал бы в квартиру, которую он снял на набережной Макарова, в получасе пешком от дома на Шестой линии между Средним и Малым, где я жила от нуля до 18 с половиной лет.
Но у Жоэля-Алекси оказались неожиданные союзницы!
В общаге среди студентов проживали жирные крупные крысы. Когда-то я слышала о том, что в общежитии для иностранцев на Петроградской проживают гигантские тараканы. Может быть, тараканы вывелись, может быть, они по-добрососедски живут с крысами, а может быть, они эволюционировали в крыс, но так или иначе, - Аурелия с крысами соседствовать не захотела, а поехала жить на набережную Макарова. Но настояла на том, что будет оплачивать половину квартиры, и в каждый его приезд встречала Жоэля-Алекси в аэропорту с пятьюстами долларами в кулаке.
...
- Думаю, что мы свадьбу устроим в этом клубе, мне нравится тут.
А ещё - сказал мой дружок Жоэль-Алекси - Жоэль принимает гиюр, чтоб стать еврейкой.
Тут я поперхнулась, глаза у меня полезли из орбит: «Жоэль-Алекси, вы же ненавидели религию, что случилось?»
- Я сильно изменился. Я много размышлял и решил, что самая разумная гипотеза - это что мы живём в компьютере. И раз так, почему бы не подумать и о программисте. Ну, и я решил, что выберу программиста в соответствии с верой предков. Ради Аурелии я сменил синагогу, хожу теперь в реформистскую с ней вместе. Приходите к нам в гости в синагогу Коперника, у нас весело, хорошо. Ну, а Аурелии-то вовсе всё равно, чего ей гиюр не принять, она ж ни во что не верит. Так что пусть примет, я хочу, чтоб мальчишки были обрезанные.
Я спросила, есть ли у Аурелии работа в Париже.
- Нашлась и хорошая.
Он жалобно на меня посмотрел: «Представляете, она от меня и помощь в поисках работы не приняла, как от чумы бежала. Она умная, красивая и очень гордая. Ей всё нужно только самой».
Пару лет Аурелия с Жоэлем-Алекси жили вместе с родителями Жоэля-Алекси в огромной родительской квартире. Теперь сняли отдельную возле площади Звезды.
- Мы там и останемся пока, зачем нам покупать, квартира большая, мы там поместимся и с двумя детьми (двоих мы точно заведём), а вот если больше - тогда уж купим.
- А по вечерам мы никуда не ходим, сидим на диване спина к спине, или обнявшись, и каждый читает свою книжку...
Еду мы съели, и спасибствующий официант подошёл к нам опять.
Принёс сто сортов сыра. Потом ещё и десерт.
Я отказалась от коньяка, решив, что в середине дня это лишнее, а Жоэль-Алекси заказал, - я потом, конечно, пожалела - явно хороший был коньяк.
Напоследок он рассказал мне про своего прапрадеда. Прапрадед жил в белорусском местечке и работал помощником мясника. Очень был бедный - не мясник, а всего лишь помощник. А ещё он отслужил в царской армии. Как помощник мясника, он носил за голенищем ножик. А как отслуживший в царской армии, хорошо им владел, как холодным оружием (не вполне понятно, почему он не мог просто в качестве мясника, или даже его помощника, хорошо владеть ножиком).
И вот однажды отправился помощник за мясом с мясниковскими деньгами в сапоге. А на мосту через речку встретил он ненавистного всему местечку пьянчугу-антисемита. Тот потребовал денег, прапрадед сказал, что сейчас их достанет из сапога, но вместо денег выхватил нож и обидчика зарезал. Потом он очень испугался, но всё местечко этого пьянчугу так ненавидело, что все только ликовали.
За окном всё хлопал серый дождь. Пора было уходить.
Мы спустились вниз в гардероб. Как приличный еврейский родственник, Жоэль-Алекси осведомился, не надо ли мне в сортир, а то он проводит - всё ж частный клуб. Я отказалась, расцеловала его. И он сказал, очень серьёзно: «Я так хотел вам доставить удовольствие».
- И доставил, доставил. До новых встреч!
И вышла под дождь, побежала по лужам к метро, радуясь, что зонтики вокруг - разноцветные.