обычаи и нравы народов мира - 2
[Начало здесь: http://maxnicol.livejournal.com/204479.html ]
Вскоре после выхода отмечается матросский Праздник первого ларька.
На всех мало-мальски крупных судах есть свой магазинчик, торгует в котором в определенные дни и часы специально назначенный матрос, в свое свободное от вахты время: трусы, майки, носки, зубная паста, мыло, ириски-барбариски всякие и, конечно, одеколон и лосьоны. Ларек открывается на второй или третий день плавания. Тут же набегает толпа и весь полугодовой запас одеколона раскупается за час. Но выпивается этот парфюм не сразу: экипаж терпеливо ждет включения морозильной установки.
Дело в том, что у нас нет лицензии на лов в экономической зоне Перу, поэтому первые 200 миль судно должно пройти с убранным в сетевой трюм тралом. Потом его достают, проверяют - тут и рефрижераторный мастер начинает охлаждать первый рыбный трюм - и можно уже делать Первое траление по первой эхозаписи, тоже праздник.
А матросы дожидаются охлаждения рыбтрюма до -24 градусов, и тут с утречка снаряжается первый гонец: отнести в трюм лом. Обыкновенный, дворницкий, их много на каждом пароходе: всякие тяжелые штуки подваживать, ваера (стальные тросы, на которых трал вытягивают) навивать на лебедки ровной ниткой, а уж когда в Арктике или Антарктике начинается обледенение палубы и надстроек, то ломики и топоры раздают всем свободным от вахты - лед скалывать, иначе центр тяжести может сместиться, и пароход переворачивается. Лет двадцать назад был год, когда за один месяц семь наших траулеров так погибло с экипажами.
А пока у нас тропики, +32 в тени, и на палубе неспешно одеваются трое: свитера, ватники, штаны ватные, ушанки, рукавицы, валенки. Их теперь очередь в трюм идти: лом промерз. Провожающие - в шортах и сандалиях - опускают им в люк сорокалитровую кастрюлю с камбуза и пару мешков из-под сахара, набитых флакушками - одеколонными флаконами, задраивают люк, чтобы не выходил холод, и ждут. Часа два надо ждать, не меньше.
А в трюме совершается таинство. Один зимовщик фиксирует кастрюлю, чтобы она под качок не уехала и продукт не расплескала, берет лом и упирает его в дно кастрюли. Второй раскрытый мешок с флакушками держит. А третий - вынимает один за другим флаконы с Тройным, Шипром, Сиренью, Огуречным лосьоном, свинчивает им зубами (рукой в варежке неудобно, а голую руку от стужи сводит) пластмассовые крышечки и льет на промерзший лом тонкой струйкой. Фокус здесь в том, что температура замерзания спирта и всех этих тошнотных ароматизаторов разная, поэтому цветочная вонь примерзает к лому, а в кастрюлю стекает спирт. Немалая, между прочим, требуется сноровка: держать лом под таким углом и лить такой струйкой, чтобы спирт стекал медленно, и все эти масла успевали примерзнуть к металлу. Постепенно на ломе нарастает шуба толщиной в руку, эстеты и пуристы до этого не доводят и второй лом используют, а те, кто поленивее, жалуются потом на недостаточную очистку.
Первым из зимы в лето выползает Мастер лома. От лома разит даже от замороженного, и его нужно как можно скорее кинуть за борт, иначе на солнце цветочная наледь оттает, закапает, и тогда уже деревянную палубу ничем не отдраишь - так вонь стоять и будет. Лом за бортом, на экологию все кладут с капитанского мостика - еще полгода будем всякий мусор в море кидать - и десяток рук бережно принимает кастрюлю из трюма. Одеколонную, конечно, достаточно ощутимо.
Дальше происходит короткая борьба школ. Эстеты предлагают очистить продукт марганцовкой и активированным углем, а радикалы - которые, конечно побеждают - идти и пить немедленно, пока холодное. Да к тому же уже и помидорчики порезаны перуанские, и лук, и сало. И вот уже акционеры торопливо уволакивают за две ручки кастрюлю вглубь парохода, и только жалобно топчутся на палубе под солнцем, сдирая с себя ватники и телогрейки, два забытых героя-полярника.
Ни разу так и не смог заставить себя попробовать этот одеколосьонный коктейль, за это матросы на меня обижались.
А там через пару дней и праздник первого трала неизбежен. Трал обвешивают грузами и кухтылями - только так он развернется в воде из жгута в засасывающую рыбу огромную растопыренную авоську. Когда судно выходит за границу 200-мильной экономической зоны, надо бросать трал, это традиция. Это означает, что работа началась. А чтобы научный рейс был удачным (это нам, ученым, платят просто зарплату, пусть и высокую, а экипажу - еще и за рыбу), необходимо, чтобы первый трал поднялся с уловом. Ну а для этого применяют две маленькие хитрости. Во-первых, трал кидают не сразу, а когда эхолокатор покажет записи первых косяков: что проку цедить пустую воду. А во-вторых, в трал, пока он еще не ушел в воду (до того, как его «отдали»), нужно положить бутылку водки. Оптимально - московской, и как минимум 0,75. Иначе рыбы не будет, это всем известно.
А уж когда трал поднимут, и начнут вытряхивать («выливать») рыбу на палубу, и она забьется и запрыгает, нужно неразбившуюся бутылку - ни разу не билась: трал с бутылкой поднимают бережно, как ребенка из коляски - в рыбе побыстрее найти, свинтить ей пробку, да и налить всем, кто в это время рядом окажется: первую капитану, вторую старпому, третью стармеху, четвертую тралмастеру, а потом и матросам - всей команде траловой. Они будут стесняться, отнекиваться, просить, чтобы сначала наука выпила, но и здесь свой ритуал - сначала траловые, а потом уж и мы: своего не упустим, в лаборатории догоним - разведенный уже в морозилочке лежит.
И вот стоим мы на палубе, и рыба пахнет так, что с ума сойти от восторга, и бьется, и чешуя летит, и волна шлепнула в борт, аж весь пароход тряхнуло, а мы пускаем бутылку по кругу, и все сейчас равны: и матросы, и капитан, и мы, наука московская, арендовавшая на полгода пароход со всеми потрохами, кроме КГБистов - а вон из трала и небольшой марлин вывалился, килограммов на 70, прыгает, изгибается, а значит нарежем мы к вечерней пьянке, когда первый биоанализ закончим, такой слабосол, какого ни в одном ресторане не подадут.
И дураку уже ясно, что мы соблюли все правила, ничего не забыли, и будет нам теперь все шесть месяцев удача: и план работ выполним, погода не помешает, и рыба будет переть дуром, так что порой по трое суток спать не ляжем, а держаться будем на крепком кофе, сваренном на спирте вместо воды, и ножом никого не пырнут, и за борт никого не смоет, и все девки потом на берегу будут наши.
Вскоре после выхода отмечается матросский Праздник первого ларька.
На всех мало-мальски крупных судах есть свой магазинчик, торгует в котором в определенные дни и часы специально назначенный матрос, в свое свободное от вахты время: трусы, майки, носки, зубная паста, мыло, ириски-барбариски всякие и, конечно, одеколон и лосьоны. Ларек открывается на второй или третий день плавания. Тут же набегает толпа и весь полугодовой запас одеколона раскупается за час. Но выпивается этот парфюм не сразу: экипаж терпеливо ждет включения морозильной установки.
Дело в том, что у нас нет лицензии на лов в экономической зоне Перу, поэтому первые 200 миль судно должно пройти с убранным в сетевой трюм тралом. Потом его достают, проверяют - тут и рефрижераторный мастер начинает охлаждать первый рыбный трюм - и можно уже делать Первое траление по первой эхозаписи, тоже праздник.
А матросы дожидаются охлаждения рыбтрюма до -24 градусов, и тут с утречка снаряжается первый гонец: отнести в трюм лом. Обыкновенный, дворницкий, их много на каждом пароходе: всякие тяжелые штуки подваживать, ваера (стальные тросы, на которых трал вытягивают) навивать на лебедки ровной ниткой, а уж когда в Арктике или Антарктике начинается обледенение палубы и надстроек, то ломики и топоры раздают всем свободным от вахты - лед скалывать, иначе центр тяжести может сместиться, и пароход переворачивается. Лет двадцать назад был год, когда за один месяц семь наших траулеров так погибло с экипажами.
А пока у нас тропики, +32 в тени, и на палубе неспешно одеваются трое: свитера, ватники, штаны ватные, ушанки, рукавицы, валенки. Их теперь очередь в трюм идти: лом промерз. Провожающие - в шортах и сандалиях - опускают им в люк сорокалитровую кастрюлю с камбуза и пару мешков из-под сахара, набитых флакушками - одеколонными флаконами, задраивают люк, чтобы не выходил холод, и ждут. Часа два надо ждать, не меньше.
А в трюме совершается таинство. Один зимовщик фиксирует кастрюлю, чтобы она под качок не уехала и продукт не расплескала, берет лом и упирает его в дно кастрюли. Второй раскрытый мешок с флакушками держит. А третий - вынимает один за другим флаконы с Тройным, Шипром, Сиренью, Огуречным лосьоном, свинчивает им зубами (рукой в варежке неудобно, а голую руку от стужи сводит) пластмассовые крышечки и льет на промерзший лом тонкой струйкой. Фокус здесь в том, что температура замерзания спирта и всех этих тошнотных ароматизаторов разная, поэтому цветочная вонь примерзает к лому, а в кастрюлю стекает спирт. Немалая, между прочим, требуется сноровка: держать лом под таким углом и лить такой струйкой, чтобы спирт стекал медленно, и все эти масла успевали примерзнуть к металлу. Постепенно на ломе нарастает шуба толщиной в руку, эстеты и пуристы до этого не доводят и второй лом используют, а те, кто поленивее, жалуются потом на недостаточную очистку.
Первым из зимы в лето выползает Мастер лома. От лома разит даже от замороженного, и его нужно как можно скорее кинуть за борт, иначе на солнце цветочная наледь оттает, закапает, и тогда уже деревянную палубу ничем не отдраишь - так вонь стоять и будет. Лом за бортом, на экологию все кладут с капитанского мостика - еще полгода будем всякий мусор в море кидать - и десяток рук бережно принимает кастрюлю из трюма. Одеколонную, конечно, достаточно ощутимо.
Дальше происходит короткая борьба школ. Эстеты предлагают очистить продукт марганцовкой и активированным углем, а радикалы - которые, конечно побеждают - идти и пить немедленно, пока холодное. Да к тому же уже и помидорчики порезаны перуанские, и лук, и сало. И вот уже акционеры торопливо уволакивают за две ручки кастрюлю вглубь парохода, и только жалобно топчутся на палубе под солнцем, сдирая с себя ватники и телогрейки, два забытых героя-полярника.
Ни разу так и не смог заставить себя попробовать этот одеколосьонный коктейль, за это матросы на меня обижались.
А там через пару дней и праздник первого трала неизбежен. Трал обвешивают грузами и кухтылями - только так он развернется в воде из жгута в засасывающую рыбу огромную растопыренную авоську. Когда судно выходит за границу 200-мильной экономической зоны, надо бросать трал, это традиция. Это означает, что работа началась. А чтобы научный рейс был удачным (это нам, ученым, платят просто зарплату, пусть и высокую, а экипажу - еще и за рыбу), необходимо, чтобы первый трал поднялся с уловом. Ну а для этого применяют две маленькие хитрости. Во-первых, трал кидают не сразу, а когда эхолокатор покажет записи первых косяков: что проку цедить пустую воду. А во-вторых, в трал, пока он еще не ушел в воду (до того, как его «отдали»), нужно положить бутылку водки. Оптимально - московской, и как минимум 0,75. Иначе рыбы не будет, это всем известно.
А уж когда трал поднимут, и начнут вытряхивать («выливать») рыбу на палубу, и она забьется и запрыгает, нужно неразбившуюся бутылку - ни разу не билась: трал с бутылкой поднимают бережно, как ребенка из коляски - в рыбе побыстрее найти, свинтить ей пробку, да и налить всем, кто в это время рядом окажется: первую капитану, вторую старпому, третью стармеху, четвертую тралмастеру, а потом и матросам - всей команде траловой. Они будут стесняться, отнекиваться, просить, чтобы сначала наука выпила, но и здесь свой ритуал - сначала траловые, а потом уж и мы: своего не упустим, в лаборатории догоним - разведенный уже в морозилочке лежит.
И вот стоим мы на палубе, и рыба пахнет так, что с ума сойти от восторга, и бьется, и чешуя летит, и волна шлепнула в борт, аж весь пароход тряхнуло, а мы пускаем бутылку по кругу, и все сейчас равны: и матросы, и капитан, и мы, наука московская, арендовавшая на полгода пароход со всеми потрохами, кроме КГБистов - а вон из трала и небольшой марлин вывалился, килограммов на 70, прыгает, изгибается, а значит нарежем мы к вечерней пьянке, когда первый биоанализ закончим, такой слабосол, какого ни в одном ресторане не подадут.
И дураку уже ясно, что мы соблюли все правила, ничего не забыли, и будет нам теперь все шесть месяцев удача: и план работ выполним, погода не помешает, и рыба будет переть дуром, так что порой по трое суток спать не ляжем, а держаться будем на крепком кофе, сваренном на спирте вместо воды, и ножом никого не пырнут, и за борт никого не смоет, и все девки потом на берегу будут наши.