Александровск-Сахалинский. Три брата и Дуэ
Пишет varandej:
Александровск-Сахалинский - ещё один маленький городок (9,5 тыс. жителей) на Татарском проливе. Вот только в отличие от Холмска, Невельска или всех этих весей из прошлой части, он расположен на Северном Сахалине в 560 километрах от областного центра. А север Соколиного острова, откуда я показывал пока что лишь деревню Хоэ - это совсем иной край, где в просторных лесах есть олени и морошка, в холодном море добывают нефть с американских буровых платформ, а японское господство длилось всего 5 лет, а не 40. Здесь исторический символ - не Карафуто, а каторга. Ну а Александровск - это исторический центр Северного Сахалина, столица русского острова в 1884-47 годах, основное место действия чеховского "Острова Сахалина" - этого "Архипелага ГУЛага" царской России.
Я расскажу об Александровске в двух частях. Без многочисленных и отличных по качеству дореволюционных фотографий хватило бы, наверное, и одной. Ну а так для начала сходим на мыс Жонкьер у скал Три Брата, одно из красивейших мест сахалинских берегов, за которым лежит мрачное Дуэ - первый русский посёлок Соколиного острова.
В рассказе я предпочитаю придерживаться географического порядка, но хронологически Александровск стал для меня вторым после Южного городом Сахалина и вообще Дальнего Востока, увиденным в сознательном возрасте. Путь сюда не близок: душным жарким ночным поездом, среди мрачных вахтовиков, мы доехали до станции Тымовская и сразу же побежали вдоль платформы искать ПАЗик - он тут один, до Александровска. ПАЗик оказался уже забит под завязку - с транспортом на Сахалине такой аут, что даже на пригородный автобус билеты надо покупать заранее, тем более что это можно сделать через интернет. С внешним миром, этой самой Тымовской, Александровск связан парой рейсов в день - утром к поезду на север, ночью к поезду на юг, а большая часть дороги через сопки Камышового хребта - грунтовка. В Александровске мы первым делом озадачились тем, куда девать рюкзаки, и так как всё прочее рано утром было закрыто - ткнулись в городскую гостиницу, где по случаю визита губернатора не было мест. Но нам и не номер был нужен... У администраторов как раз шла пересменка, сменщик приехал на своей машине, и без вопросов предложил использовать в качестве камеры хранения его багажник. Дальше две встречные девушки из Хабаровска, на Сахалин приехавшие в гости, показали нам дорогу на Три Брата, а проезжавший мимо дядька на джипе подхватил нас у моста довёз нас по отливу прямиком на пляж у мыса Жонкьер:
Красота неописуемая! - только и вырвалось у меня, когда мы подъехали к цели:
А потом я почувствовал запах. Кого-то в детство переносит запах сырой травы, парного молока, речной воды или сена. Меня - запах водорослей, соли и йода, то есть тихоокеанский литорали, обнажившейся в отлив под суетливые крики чаек. Сахалин ни капли не похож на Командорские острова, где мне в раннем детстве довелось пожить с экспедицией, в которой участвовали мои родители. Но запах полных северной жизнью дальневосточных морей ни с чем не перепутать...
Окончательно я осознал, где нахожусь, лишь в Хоэ, после основательного диалога с местным жителем. Но началось это осознание здесь, на сюжетах тихоокеанского отлива:
На скалах метались крикливые чайки и с тихим достоинством сидели чёрные бакланы:
Дурная птица:
Между тем, отлив был так силён, что до Трёх Братьев образовалась почти сухая дорога по сплошной подушке покрывающих валуны водорослей. Водитель объяснил, что не в каждый отлив здесь бывает такое, а в прилив к мысу Жонкьер и вовсе не пройти по берегу.
Три Брата, "похожие в потьмах на трёх чёрных монахов" (по Чехову) - безусловно, один из символов Дальнего Востока. Приметой его берегов служат кекуры - одинокие высокие скалы, иногда собирающиеся живописными группами. Свои Три Брата есть и на Камчатке, а вот в Приморье братьев только два.
О Трёх Братьях Сахалина вроде бы нет никаких ярких легенд, хотя и похожи они на каких-нибудь метафизических стражников острова. Но как вы могли убедиться по прошлым постам, рельеф Сахалина мягкий, даже у моря чаще видишь глиняные обрывы, чем скалы, и потому мыс Жонкьер со всем братьями и сёстрами - на мой взгляд, красивейшее место острова после не увиденного нами мыса Великан.
Подойдя к скалам почти вплотную (совсем вплотную не удалось - вокруг них натурально ров), мы двинулись обратно. Под обрывистым берегом - узкий пляжик, в прилив полностью скрывающийся под водой:
На заднем плане - длинный причал, всё что осталось от порта в Александровске-Сахалинском:
Где-то там в 12-13 веках стояла маньчжурская крепость Ако - одна из двух-трёх (наряду с Сирануси на юге) сахалинских колоний Чжурчжэньской империи. Древнее имя вспомнили японцы - Александровск назывался Ако в 1920-25 годах. От чжурчжэней произошли маньчжуры, от маньчжур - династия Цин, поэтому до 1850-х годов Сахалин, куда нога китайца не ступала несколько веков, формально был владением Китая.
В те же 1850-е годы на сахалинские берега начала проникать Россия, которая в те времена была несоизмеримо сильнее Японии, в освоении Соколиного острова шедшей на шаг впереди. С 1852 года известно Дуэ, в 1853 были заложены Ильинский (см. прошлую часть) и Муравьёвский (см. Корсаков) посты, год спустя эвакуированные из-за войны с Англией. Договор 1855 года закрепил права России на Сахалин хотя бы в качестве совладельца с Японией, и с 1857 года новые поселения начали возникать одно за другим. В 1862 году здесь появилась деревня Александровка, в 1869 рядом с ней заработала первая на Сахалине сельскохозяйственная ферма, в 1881 к ним добавился военный Александровский пост, и видимо сочетание второго с третьим и предопределило его быстрое развитие: с 1884 году пост сделался административным центром Сахалина. Его причал тогда был весьма монументален:
Но резной домик таможни ещё до революции опрокинули льды.
В город мы пойдём позже. А сейчас нам в другую сторону, за мыс Жонкьер, название которому дал, конечно же, Жан-Франсуа Лаперуз в честь к тому времени давным-давно покойного адмирала Жака-Пьера Жонкьера, генерал-губернатора североамериканских колоний.
Мыс заботливо прошит тоннелем:
Этот тоннель - едва ли не последнее сохранившееся сооружение Сахалинской каторги. Его пробили заключённые в 1880-82 годах:
Ну а так как тоннели строить - не кошельки подрезать и не кандалы носить, две партии каторжан, рывших скалу навстречу друг другу, не смогли удержать направление, и тоннель получился немного изогнут. За бетонным порталом тянется живописная бревенчатая крепь, хотя мне и не очень верится, что она тут стоит с 19 века:
Длина тоннеля - 87 метров, и по всем промерам, хоть в длину, хоть в ширину, он гораздо меньше японских железнодорожных тоннелей Хосинсэна:
Однако всё же впечатляет, да и проходится не сказать чтобы мгновенно:
А за тоннелем открывается вот такой вид. Вдалеке - огромный грузный мыс Ходжи, на самом деле Хойди (Тайменевый с языка нивхов), а у берега - Три Сестры, чуть менее зрелищные, чем Три Брата, но прекрасно дополняющие их. Жонкьер похож на Аю-Даг, Ходжи - на мыс Айя, "братья" и "сёстры" - на гурзуфских Адалар или скалы Фиолента. Может потому и глянулся этот берег русским офицерам, что живо напоминал Крым - пусть даже и холодный мрачный Крым из злой параллельной Вселенной.
С 1886 года у мыса действует маяк, поначалу деревянный и стоявший гораздо выше, в 180 метрах над уровнем моря. Но высота в данном случае оказалось минусом - с моря он часто был не виден в низких облаках.
Нынешний маяк построили в 1895-97 годах на искусственной площадке в 70 метрах над морем, и вид его почти типовой для российского Дальнего Востока. Я видел похожие маяки в Советской Гавани за Татарским проливом и на живописных мысах Приморья. Но пожалуй, на Сахалине это самый крупный уцелевший памятник Российской империи, одно из единичных в те годы каменных зданий:
Как и к маяку Лопатина под Невельском, к маяку Жонкьер мы так и не нашли удобной тропы. Здание его издали кажется заброшенным, то есть скорее всего действующий маяк полностью автоматизирован, и надобности ходить к нему в принципе нет. Сергей Первухин, впрочем, дорогу сюда разведал.
Мы же сочли, что маяк неплохо смотрится и снизу, и побрели на юг вдоль галечного пляжа:
Галька здесь густо перемешана с кирпичом - прежде к югу от тоннеля на 8 километров до самого Дуэ тянулась прерывистая промзона. У мыса Жонкьер располагались в разной время солеварня, завод удобрений из рыбы и даже домик обслуживания кабеля, ведущего за Татарский пролив в Де-Кастри.
Вода в море оказалась не такой уж и холодной, и будь день жарким, мы бы может даже рискнули искупаться. Местные по крайней мере купаются, и я даже слышал, что по эту сторону Жонкьера другой микроклимат - ветер тише, солнце ярче, вода чище.
Снизу и сверху причудливые камни:
Но по песку ступать тяжело, да и времени у нас было не так уж много. Мы прошли лишь где-то с километр до третьей "сестры", на двух других сестёр за что-то надутой - стоит она дальше от них, чем Жонкьер.
Следующие километры берега стоили бы осмотра, приедь мы сюда лет так на 120 пораньше. Тогда на этом берегу кипела весьма своеобразная жизнь, и Александровск встречал пребывающие пароходы, окутанный чёрным дымом. В нём самом и ближайших окрестностях находилось 3 каторжных тюрьмы из 5 действовавших на Сахалине, и на этом берегу стояла одна из них - Воеводская:
Основанная в 1870-е годы, она была самым мрачным местом сахалинской каторги. Здесь держали заключённых со сроками от 12 лет до пожизненного, в том числе самую строгую их категорию - "прикованных к тачкам". Чаще всего такое наказание ждало тех, кто уже на каторге умудрился совершить новые преступления - например, кого-нибудь убил или пытался бежать, причём не единожды. Особо изощрёная форма наказания - превращение человека (пусть и даже худшего из людей) в машину, у которой рабочий инструмент становится частью тела. Спали "прикованные к тачкам" с краю, закатив тележку под нары. Впрочем, думаю, узнав биографию большинства этих людей, сочувствие к ним утратить несложно.
Свои тачки они катили вот сюда, к причалу и шахте угольных копей:
Собственно, именно уголь, в котором так нуждались только-только выходившие в дальневосточные моря пароходы и сподвиг Россию активнее осваивать Сахалин. Впервые о наличии здесь "чёрного золота" докладывал ещё Лаперуз, нашедший угольные крупинки на пляже в бухте Делангля (см. прошлую часть). Впрочем, было ли об этом известно в России - не знаю, а достовернее история о том, как в 1851 году Геннадий Невельской на своей базе в устье Амура (нынешний Николаевск-на-Амуре) принимал гостя из-за пролива - знатного нивха с пророческим для этих мест именем Закован. На одежде его были красивые чёрные пуговицы, и офицер сразу понял, из чего они сделаны. В 1852 году другой нивх Позвейн привёл на Сахалин посланную Невельским экспедицию Николая Бошняка, нашедшую крупное месторождение в бухте Дуэ. Сахалинский уголь оказался по меркам тех лет очень качественным и относительно легкодоступным, вот только кто поехал бы сюда его добывать по доброй воле? Именно Дуйские копи и положили начало Сахалинской каторге - первые партии заключённых завозились сюда уже в 1850-х годах до её официального учреждения.
Одной только рабочей силы, впрочем, оказалось мало - неспокойный Татарский пролив с не державшим якоря каменистым дном требовал более сложной причальной инфраструктуры. В 1875 году, с окончанием на острове эпохи совладения, Дуйские копи были переданы частному акционерному обществу "Сахалин". Те, впрочем, технологии развивать не спешили, к каторжанам относились ещё хуже государственных чиновников, и разве что строили рудничные сооружения красиво:
Куда успешнее работала пришедшая на смену "Сахалину" в 1901 году фирма "Маковский и Ко", а в 1906 году, с упразднением Сахалинской каторги добыча была полностью переведена на коммерческую основу. Расцвет угольной отрасли Сахалина пришёлся на 1930-е годы, когда остров давал 75% добычи угля на советском Дальнем Востоке. Обратите внимание на узкоколейки, густо опутывавшие копь - до революции по ним исключительно вагонетки катали, а вот при Советах тут уже паровозы работали, и шахтные узкоколейки в те времена были единственными железными дорогами Северного Сахалина. Паровоз отсюда попал даже в южно-сахалинский железнодорожный музей.
Свои шахты активно строили и японцы на Южном Сахалине, но с 1950-х годов, когда в морях исчезли пароходы, а на материке было открыто несколько гораздо более крупных месторождений, шахтёрский Сахалин начал приходить в упадок. Ныне на весь остров действуют одна шахта и пяток разрезов, всё на юге. Главным же богатством Сахалина сделалось другое "чёрное золото" - нефть, но о ней поговорим позже.
Под самым мысом Ходжи вверх от моря уходит распадок, где и стоит Дуэ. Несмотря на созвучие с соседним Хоэ, это название не нивхское, а французское - его дал бухте за Жонкьером всё тот же Лаперуз в честь городка во Французской Фландрии, не знаю точно какое отношение имевшего к экспедиции. В 1852 году Бошняк нашёл здесь уголь, и почти сразу его начали добывать - так что фактически именно Дуэ имеет самую долгую непрерывную историю среди русских поселений Сахалина. В 1856 году неофициальный шахтёрский посёлок дополнил военный Сахалинский пост, в 1869-81 годах служивший административным центром острова. При нём действовала и первая на здешней каторге Дуйская тюрьма. Чехов описывал Дуэ как село в Y-образном распадке, нижняя часть которого с белыми домиками и чистыми тротуарами выглядела по-военному безупречно, а верхние пади удручали грязью и убожеством. Одна из них носила характерное название Жидовка - даже на каторге возник свой еврейский квартал. В целом, Чехов припечатал Дуэ местом "где по своей доброй воле могут жить только святые или глубоко испорченные люди".
Тем более что это даже правда так: к "глубоко испорченным" относились каторжане и их надзиратели, а к святым - митрополит Иннокентий, епископ Камчатский, Курильский и Алеутский, а по совместительству ещё и основатель Благовещенска. Возвращаясь с Амура на Камчатку на клипере "Гайдамак" в 1861 году, у берегов Сахалина он попал в кораблекрушение, и хотя судно выжило, выбросившись на мель, епископу пришлось провести здесь несколько недель в ожидании оказии. Поэтому Дуэ на Сахалине до сих пор почитается святым местом, да и первым православным храмом острова была здешняя Никольская церковь (1870).
В 1876 году её дополнила часовня Марка Евангелиста в память о Петербургском договоре с Японией, положившем конец режиму совладения.
Но всё это исчезло давно. В середине ХХ века Дуэ представляло собой рабочий посёлок, но Макарьевская шахта закрылась ещё в 1977 году, и к распаду СССР от 2-тысячого дуйского населения осталось около 200 жителей, а в наше время и вовсе менее ста. Первухин описывал современное Дуэ как довольно страшное место, о тяжкой доле жителей которого он при первом же контакте с ними как-то перестал жалеть. В дуйских окрестностях ещё стоят, вроде бы, бетонные корпуса советских шахт. А от сахалинской каторги осталась лишь дыра в скалистом мысе:
Через которую мы поспешили назад, заметив, что море сделалось каким-то подозрительно спокойным. Значит, - рассудил я, - поднялся уровень воды. И не ошибся - на берег наступал прилив, и пейзаж Трёх Братьев стало теперь не узнать.
Скалы теперь одиноко стояли посреди беспокойной воды:
Мы направились в сторону Александровска:
У берега - живописные камни:
Время подходило к 10 утра, и становилось ясно, что мы здесь уже не одни. За тоннелем нам навстречу прошла юная парочка, видимо надеявшаяся уединиться под защитой прилива. У камня с нами разговорились две женщины из Новосибирска - они сюда, как и те хабаровчанки, приехали в гости. Ведь с Дальнего Востока народ рассеялся по всей стране, тот же Александровск ужался с 1989 почти втрое, но иные летом возвращаются на свой потерянный остров, и привозят с собой друзей.
На лавочке устроилась молодёжь Сахалина:
На мысу с французским названием кипели французские страсти:
Город ждал нас на том берегу Большой Александровки, ранее попросту Дуйки:
В её устье лежали корабли-призраки, коими буквально усеяны дальневосточные берега:
Вот так Александровск выглядел раньше:
И в общем-то не так уж и иначе смотрится сейчас:
Далёкое здание с синей кровлей на кадре выше - церковь. От неё прекрасно видно устье Александровки, над которым с 2015 года стоит красивый памятник Сахалинским добровольцам - 40 подросткам, в 1943 году пошедшим на флот, из-за Великой Отечественной войны терпевший жесточайший кадровый голод. Эти юнги участвовали в боях и проводке ленд-лизовских конвоев, и другой памятник им я уже показывал в Холмске. Но там он без имён, по месту подвигов, а не рождения. С Северного Сахалина, в отличие от Южного, уходили воевать не за Мидуэй и Халхин-Гол, а за Новороссийск и Мурманск.
Три Брата же из города не очень-то видны - одна половина его загорожена мысом, другая лежит в низине, и разве что с крутого склона между ними открывается вот такой вид:
