Недетская «болезнь левизны в коммунизме». Часть II
Недетская «болезнь левизны в коммунизме». Часть II (начало здесь)
революция разрушения морали
После провала «мировой революции» на Западе, два последователя Маркса выдвинули следующую теорию - Маркс ошибся только в том, что рабочий класс становится все более зажиточным, но к революции он не примкнул только потому, что «души людей были отравлены двухтысячелетней проповедью христианства, заслонившей от западного пролетариата его истинные классовые интересы». И до тех пор пока в душе человека будут «гнездиться» его традиции и культура («иммунная система общества»), - до тех пор марксизм на Западе не приживется и революцию неизменно будут предавать те самые рабочие, на благо которых она и совершалась.
Первым из этих последователей был внук талмудиста и сын банкира Дьердь Лукач (Дьёрдь Бернат Лёвингер). «Я считал революционное уничтожение общества единственно возможным и верным способом действий. Всемирное изменение человеческих ценностей не могло произойти без уничтожения ценностей прежнего мира и без создания новых, революционных ценностей». Соратник «вождей венгерского пролетариата» (того же Б.Куна и Матиаса (Розенберга) Ракоши ) в ранге заместителя народного комиссара по культуре Венгерской Советской Республики в 1919 году применял свою теорию (позже названную «культурным терроризмом»), предполагая ввести в школу программу радикального сексуального воспитания, внушая детям мысли об отмирании прежних норм поведения, предлагая «освободиться от сексуальных предрассудков моногамии» и перейти к свободной любви, а также о «незаконности» религии. Фактически предложение Лукача было направлено на уничтожение традиционной семьи - основы европейской и христианской культур. Не удивительно, что таким коммунистам продержаться у власти не удалось.
Чуть позже Лукач в своей работе «История и классовое сознание» (1923) поднимая проблематику отчуждения, товарного фетишизма и дилемму «стихийности и сознательности», фактически анализировал, почему пролетариат Западной Европы, его компартии не смогли выступить в качестве субъекта, радикально меняющего буржуазный мир. С 1933 года, проживая в Советском Союзе (после Второй Мировой вернувшись в Венгрию, где занимался вопросами «марксистской эстетики»), он во многом пересмотрел свои позиции, так и не став апологетом «западного марксизма» (считаясь в соцлагере «неблагонадежным»). В своих работах он стал расставлять акцент разрушения капиталистического мира через действия компартий в политической сфере - что, в принципе, отвечало идеям партийного строительства «социалистической блока». Нужно отметить, что в центре Pax Communista - СССР - коммунистическая верхушка к 1937 году уже полностью отвергла «космополитичный марксизм» (как и его сторонников), сконцентрировавшись на строительстве национальной экономики и государственности, вместо глобалистского проекта «распространения мировой революции». Но при этом сам факт существования антикапиталистической системы обусловил такие изменения капитализма, которые не только не были предусмотрены исходным «проектом». Капитализм стал откупаться от пролетариата и среднего класса, что обеспечило им «славное тридцатилетие» (1945-1973) «государства всеобщего благосостояния».
Вторым из упоминавшихся выше последователей Маркса был Антонио Грамши, итальянский коммунист, которого сейчас все чаще называют «крупнейшим марксистским стратегом». Он же подверг критике Лукача за его «сверхакцент» на партиях и политике. Неудолетворившись «русским революционным путем» (и не осознав его коллективизм) - «на востоке государство является всем, гражданское общество находится в зачаточном состоянии» он решил совершить революцию на Западе, где «...имеются надлежащие, развитые отношения между государством и гражданским обществом, поэтому, когда государство теряет силу, сразу становится видна незыблемая основа гражданского общества…». Грамши решает, что западным марксистам следует изменить культуру - «Все дело в культуре, глупцы!», - и «тогда власть сама упадет к ним в руки, как перезрелый плод». Грамши писал, что смена культуры потребует «упорного сражения» за овладение средствами массовой информации, образованием и искусством, превращая их в инструменты революции. И тогда общество постепенно признает революционные идеалы. Грамши советует коллегам-марксистам объединяться с западными интеллектуалами, отрицающими Христианство[1] и «буржуазную культуру», а на роль неопролетариата (отсиживая свой срок в итальянской тюрьме (1926-1937) он выдвигает «не только угнетенных экономически, но также женщин, этнические меньшинства и многих преступников» (П. Бьюкенен «Смерть Запада»)…
Франкфутская школа. Контрацептивы контреволюции
Тем временем, с 1923 года идеи Лукача находят свое развитие в разработках «марксистско-фрейдистской» направленности «Института социальных исследований», который члены германской компартии основали во Франкфуртском университете. Институт стал известным под названием «Франкфуртская школа».
При этом историю существования института формально принято вести с 1930 года, когда его директором становится Макс Хоркхаймер (сын тоговца Моше, поклонник маркиза де Сада). Принимая категории отчуждения и классовой борьбы марксизма, Хоркхаймер убежден в том, что пролетариат, превращающийся в презираемый им средний класс, не в состоянии выполнить роль авангарда революции. Хоркхаймер, являясь сторонником концепции разрушения западного общества ненасильственным путем через захват «неомарксизмом» общественных институтов и СМИ, развивает «критическую теорию общества». «Мораль - социально сконструированное понятие и его следует изменить». Так выстраивается стратегия на вытеснение из общественного сознания традиции и морали христианства, превалирующие тогда в Европе, поскольку «любая идеология есть ложное сознание и должна быть уничтожена».
Вместе с Хоркхаймером к Франфуртской школе присоединяются музыкальный критик Теодор Адорно (Визенгрунд), психолог Эрих Фромм (в детстве мечтавший посвятить себя пропаганде иудаизма) и социолог Вильгельм Райх (сын неортодоксальных выходцев из Галиции). Экономический детерминизм Маркса они меняют на культурный детерминизм, и если Маркс криминализировал капиталистов, то «неомарксисты» криминализуют средний класс. В 1933 году с приходом Гитлера светилам Франкфуртской школы становиться опасно разлагать Германию и они перебираются в США. Вместе с ними в Нью-Йорке оказывается и один из их последователей - Герберт Маркузе.
В США Хоркхаймер становится консультантом Американского еврейского комитета, проводя на деньги этой организации социологические исследования в американском обществе на тему антисемитизма и тоталитарных тенденций. При этом он, вместе с Адорно, выдвигает тезис о том, что дорога к культурной гегемонии лежит через психологическую обработку, а не через философский диспут (так, например, эффективным оружием «новых левых» становится обвинение противника в слабоумии). Здесь же, в США, не без помощи национальных кругов, активно разворачивается «обоснованная критика всех без исключения элементов западной культуры, в том числе христианства, капитализма, авторитета семьи, патриархата, иерархической структуры, традиции, сексуальных ограничений, верности, патриотизма, национализма, этноцентризма, конформизма и консерватизма».
Вильгельм Райх, как и Лукач, верил, что новому обществу необходимо раннее сексуальное образование, пересматривая при этом и все принципы «старой школы». «Экзамен и тест есть формы насилия, формы принуждения... Обязательное присутствие на уроках, обязательные дополнительные занятия - все это формы насилия». Наработки Франкфуртской школы с помощью местной диаспоры активно распространяются по педагогическим колледжам. «Американские выпускники школ - самые необразованные выпускники в мире… зато обостренное отношение к общественным проблемам - например, к проблеме защиты окружающей среды» (Аллан Блум, «Помрачение американского сознания»).
Адорно пишет о семье: «Хорошо известно, что подверженность фашистским идеям наиболее характерна для представителей среднего класса, что она коренится в культуре». При этом выводы следующие - «консервативная христианская культура, как и патриархальная семья, порождают фашизм(!)» - и в потенциальные расисты и фашисты записывают всех, у кого отец «упертый патриот и приверженец старомодной религии». Поэтому, дабы «избежать фашизма», Франкфуртская школа предлагает ввести матриархат[2] , выдвигая при этом и «андрогенную теорию», по которой положение мужчины и женщины в семье основывается на принципе взаимозаменяемости…
Эти установки работают. Постепенно в иносказательной форме через масс-медия в культуру и общественное сознание внедряется следующая концепция - «сильные женщины побеждают слабых мужчин», «дети мудрее родителей», «честные прихожане разоблачают вороватых священников», «гомосексуалистов принимают в лучших домах».
Другой представитель Франкфуртской школы - Герберт Маркузе - активно сотрудничает с американской разведкой (УСС, затем с ЦРУ) и с Государственным Департаментом, - работая после войны в Германии «экспертом по денацификации» - своеобразным инквизитором, выясняющим, можно ли того или иного человека считать «нацистом по убеждению», «ради карьеры» или же нацистом, ставшим таковым по принципу «все вступали и я вступал»[3]. После его привлекает исследование советской идеологии. Он выпускает книгу «Советский марксизм», критикуя его с точки зрения Франкфуртской школы[4].
Оставаясь работать в послевоенной Германии, Маркузе считает, что на Западе человек манипулируем, а само общество одномерно. Западную систему он записывает нетоталитарной, но существующей за счет гипноза средств массовой информации, внедряющей в индивидуальное сознание ложные потребности и культ потребления. Развивая свои идеи, Маркузе на роль «неопролетариата грядущей революции» начинает выдвигать радикальные молодежные группировки, феминисток, маргинальные черных, гомосексуалистов, записывая к ним и «революционеров из стран третьего мира», которых он видет в роли ниспровергателей западной культуры - основу Великого Отказа (от ценностей, базирующихся на христианских понятиях). При этом Маркузе уверен, что секс и наркотики являются действенным оружием революции. В книге «Эрос и цивилизация» он выдвигает вперед знаменитый «принцип удовольствия», заимствуя у Зигмунда (Соломона) Фрейда «идею человека»: исходя из принципа удовольствия, удовлетворяются все инстинкты, что приводит к контролю над личностью. Из чего Маркузе делает следующий вывод - в борьбе с социальной средой человек подавляет инстинкты, руководствуясь принципом реальности, изменяет их. Т.е. принцип удовольствия подчиняется принципу реальности, что подчиняет человека обществу. Маркузе решает оторвать человека от общества, выдвинув на первый план «принцип удовольствия» и лозунг «Занимайся любовью, а не войной». Так Маркузе превращается в культовую фигуру молодежи. Во время парижского восстания 1968 года студенты несут транспаранты с надписью: «Маркс, Мао и Маркузе».
При этом руководилем «восстания» в Париже (или первой «оранжевой революции») стал Даниэль Марк Кон-Бендит, «сын юриста», гражданин ФРГ (проживавший, кстати, в том же Франкфурте)... В Париже «поднялась звезда» и «ультралевого философа», а ныне записного реакционера и русофоба Андре Глюксмана…
Маркузе, исследуя причины поражения «Парижской весны», вводит новое понятие «превентивной контрреволюции», которая является не просто ответом реакционных классов на революцию, но которая может начаться «превентивно», точно так же, как прививка против болезни, вызывая эту болезнь в самой лёгкой форме, приводит в действие механизм иммунитета, делая человека невосприимчивым к самой болезни. Таким образом, «студенческая революция 1968» стала мощной (и, очевидно, уже запланированной) прививкой для Западной Европы (прежде всего Франции) от социализма… Здесь же кроется и причина, по которой «новые левые» после начала «революции» изначально оттолкнули от себя «консервативные компартиями» социалистического блока - сделав «контрреволюционную прививку» и им…
Таким образом, в «студенческой революции» 1968 г. господствующие группы ядра капиталистической системы выпустили пар опасно многочисленного и чреватого революцией слоя - молодежи (которая, согласно теории Д.Голдстоуна, при приближении к демографическому рубежу в 20%, становится спусковым крючком социальных потрясений. Сюда вписываются и Реформация XVI в. в Германии, и Великая Французская революция, и важнейшие революции начала XX в. - «длинные двадцатые», и бунт 60-х). Кстати, исходя из этого, можно с известной долей приближения предположить, что современная демографическая политика неуклонно стареющего Запада - безотчетный страх капиталистической элиты перед социальными потрясениями, заложенными в самом существовании «критического» количества молодежи. Так «прививка от революций» стала контрацептивом….
Либерализм, как закрепление status-quo доминирующей узкой социальной группы
Весьма примечательны были и лозунги «парижской революции» (отчетливо отдавая душком либерализма) - «Граница - это тюрьма», «Свободная информация», «Алкоголь убивает. Принимайте ЛСД», «Оргазм - здесь и сейчас!», «Освобождение человека должно быть тотальным, либо его не будет совсем» и т.д.
Но лучше всего ситуацию характеризует лозунг «Пролетарии всех стран, развлекайтесь!» - «космополитические неомарксисты», невольно выражающие интересы своего народа, достигнувшего ведущих позиций в элите Запада (особенно в банковской сфере), своей целью ставят закрепление сложившегося статус-кво, а не разрушение такого удобного для них либерального капитализма[5]…
Маркузе ставил конкретные цели: «Можно и нужно говорить о культурной революции, поскольку протест направлен против культурного истеблишмента в целом... Мы должны совершить размонтирование существующей системы»... И ее «размонтировали»... Миллионы женщин приняли феминистскую теорию и не собираются ни выходить замуж, ни рожать детей. Следуя маркузианскому «принципу удовольствия», западный мир вымирает. И вторят им представители либерализма - Маргарет Санджер, основательница общества «Планирование семьи»: «Контроль рождаемости радикалы всячески приветствуют, поскольку он способен подорвать влияние христианской церкви. Я с нетерпением ожидаю дня, когда человечество освободится от ярма христианства и капитализма». Она "предельно гуманна" - «В большой семье наиболее милосердным поступком по отношению к младенцу будет его убийство».
Традиционные христианские ценности переводятся в «диссидентские», а контркультура становится доминирующей. Всякий, кто осмеливается нарушать эту «политкорректность», объявляется расистом или сумашедшим. Всякий, кто полагает, что есть не женские профессии, объявляется шовинистом (самое смешное, что на это пытается жаловаться даже постаревший диссидент Буковский, по теперешним временам выглядящий «слишком консервативно»). Размах «размонтирования системы» достиг того, что сейчас речь идет о замене даже такие базовые понятий, как «мать» и «отец». Традиции христианства расцениваются как «речи ненависти» (hate speech), а неуважение к новым догмам объявляется признаками душевной болезни (при этом гомосексуальные отклонения, наоборот, из списка душевных болезней постепенно изымались)[6].
Бунтовавшая левая молодежь шестидесятых отвергала социальное государство «всеобщего благосостояния», традиционный средний и рабочий классы и «консервативный социализм» от СССР. Но, если «сменить сторону» - слева направо - то получится рейгановский курс 1980-х. По прошествии десятка лет, те, кто из «стихийных новых левых» не укурился до смерти и не спился, превратился в респектабельных «новых правых», которые по-прежнему не принимали «сконсервативное левое» движение и патернализм государства. Только делали это уже не «слева», а «справа». Отрыжкой левацкой «культурной революции» стали зубастые неоконы - тот же Ирвинг Кристол - экс-троцкист, (завербованный и спосируемый ЦРУ) - один из «отцов неоконов» и автор афоризма - «неокон - это либерал ограбленный реальностью»[7].
Крах «проекта Грамши» и поиск антикапиталистического субъекта
П. Бьюкенен в книге «Смерть Запада» писал о последователях Грамши - «их стратегия победила»... Он очень сильно ошибся. С помощью активно сотрудничавших со спецслужбами левых интеллектуалов (вроде Маркузе, Кристола и т.д.), капиталистическая система лишь использовала «проект Грамши» для самокоррекции.
У теории марксизма, есть глубокая проблема с обнаружением и воспитанием антикапиталистического субъекта, а одна из особенностей капитализма в том, что он институционализирует антисистемные движения, подкупая их. Фасцинация личной коррупции становится основой этого «гипнотического притяжения». Именно так произошло в начале ХХ века с пролетариатом, когда классовые противоречия были сняты возможностями бумажных денег, в середине века к этому добавился манок массового потребления и индустрия развлечений.
К этому времени христианская мораль уже разрушена, но взращенная новая «мораль» отвечает только целям капитализма и доминирующей в его финансах узкой социальной группы, о которой Грамши, совпадая с Марксом, попутно писал, что «еврейский вопрос будет решен тогда, когда произойдет эмансипация Европы от торгашества, то есть от еврейства во всех его проявлениях». Но Запад все эти годы лишь последовательно втягивался (втягивая и весь остальной мир) в торгашество и ростовщичество… У либерализма есть свои специфичные религиозные корни...
Музыка, наркотики и секс размыли потенциальную социальную революцию, молодежно-бунтарский стиль система превратила в моду, использовав его не только политически, но и экономически. В конце ХХ в. сытое левобунтующего поколение используется уже в качестве новых кадров для реализации неолиберальной модели…
Все это означает провал стратегии Грамши и франкфуртцев, с той только разницей, что последние безотчетно способствовали укреплению национальных интересов своего народа - в чем они никогда не признаются даже себе, слепо следуя постулату марксизма «у пролетариата нет ни национальности, ни Отечества»…
Отсюда возникает главный для нас вопрос - насколько возможен долгосрочный антикапиталистический субъект внутри системы и кто является его субъектом?
продолжение здесь…
______________________
[1] cм. Тот, кто видит отстроенный идолопо-клонский дом, произносит стих: «Дом гордых выкорчует Б-г»; видящий разрушенный идолопоклонский дом произносит: «Б-г возмездия Г-сподь, Б-г возмездия проявился!»;
[2] что опять перекликается с канонами иудаизма, где та же «избранность» передается по материнской линии;
[3] с той поры мало что изменилось - каждый федеральный канцлер Германии перед вступлением в должность должен подписать так называемый канцлер-акт, обязывающий согласовывать политику Германии с США;
[4] см. в первом комментарии
[5] см. в первом комментарии
[6] Не удивительно, что в союзниками «новых левых» в разрушении христианских традиций выступают и «гей-активисты», названные неомарксистами «новой революционной силой». И в этом они полностью совпадают с либералами. Так современная западная мораль стала отражением морали дохристианских обществ, где гомосексуальные контакты были чрезвычайно распространены - от примитивных кельтских аборигенов, до языческого Рима. Мораль в Европе поменялась только впоследствии - при обращении в христианство, которое впервые в нравственной истории человечества объявило гомосексуализм апогеем зла. Наблюдаемая повсеместно агрессивная манера «защиты прав сексуальных меньшинств» является элементом борьбы с христианской традицией. Идеология либерализма вышла на тропу войны рука об руку с леваками. Как характерная иллюстрация - недавний пример безобразного скандала, устроенного «гей-леваками» от «нео-грамшизма»;
[7] где «путевку в жизнь» получают «соколы» из «секты неоконсерватизма» - Норман Подгорец, Льюис Либби, Дэвид Фрам (автора термина «ось зла»), Пол Вулфовиц, Роберт Кейган (Каган), Майкл Ледин и пр. Вдохновителем этой организации (частенько «нетоллерантно» именуемый «сионистским оккупационным режимом»), считают философа еврейского происхождения Лео Штрауса, эмигранта из Германии, осевшего в Университете Чикаго и окруживший себя кружком учеников и последователей. «Сочетая религию (для простых людей) и национализм (как государственный проект), можно сварить своего рода эликсир, который превратит расслабленных гедонистов в набожных националистов. Нацию можно собрать воедино, лишь противопоставив ее другой нации, а в отсутствие таковой врага надо непременно найти». Враг для неокона - это не соперник или конкурент. Враг - это «чужой», и сосуществование рядом с ним невозможно. Но это уже другая история и другой - не «космополитический», а «национальный» проект...