(no subject)
Написала про союз похотливой старушки и спермотоксикозного парня
http://www.cosmo.ru/sex-love/he_and_you/marta-ketro-o-tom-chto-delat-kogda-on-mladshe/
Образ зрелой женщины рядом с юным любовником описан неоднократно и всеми красками, от трагических до комических. "Роман мая с декабрём" может обернуться историей Федры, Джулии Ламберт или мадам Грицацуевой. Это может быть щемящее приключение "Гарольда и Мод" или один из нежных романов Франсуазы Саган, где мальчики всегда страдают. Но женщина, вступая в такие отношения, часто сосредотачивается на самом некрасивом из всех возможных отражений - если представить эти образы как зал со множеством зеркал. Потому что мы непозитивны, потому что закомплексованы, потому что против нас работает время.
Общественное мнение тоже против - вы побоитесь привести юношу в свою компанию или пойти к его друзьям. В первом случае унизят его, во втором вас. О нет, прямо не скажут, но ваши взрослые приятели неоднократно употребят слово "мальчик", а его подружки станут смотреть на вас как на развалину.
Впрочем, даже если никого не обидят, вы всё равно будете себя мучить - невозможно не заметить разницу ритма. Они - быстрые, энергичные, эмоциональные, горячие, буйные. Мы - медленные, ленивые, едкие, прохладные. Они сгорают прямо в ладонях, как бумага, а мы тлеем, как угль, отдавая жар, даже когда все уже давно разошлись от костра.
Некоторые предпочитают быть циничными, создавая быстрые союзы похотливой старушки и спермотоксикозного парня, которому всё равно. Но при всей раскованности, им трудно избавиться от ощущения противоестественной связи. Другие рассчитывают на ум опыт и зрелость, применяя всё наработанное искусство обольщения, захвата и удержания. Третьи сами становятся добычей маленьких извращенцев, которых не отпугивает эстетика увядания, а психологический комфорт, создаваемый взрослой женщиной, наоборот, притягивает.
Когда сходятся интеллект и страсть, глубина и сила, устоять невозможно. Но это, чаще всего, очень быстрый пожар, потому что тревога не даёт женщине задержаться в нём подольше. Её гонят страхи.
Страх быть брошенной. Когда оставляет молодой любовник, это настолько смешно и стыдно (см. "мадам Грицацуева"), что лучше сбежать заранее. Поэтому женщина исчезает при первом же намёке на охлаждение, иногда разрывая вполне живые отношения. Даже необоснованную ревность трудно переживать, а уж если вокруг него столько девочек моложе, не кипеть в этом адском котле не получается. "I'm too old for this shit", констатирует она и уходит.
Страх сожрать чужую жизнь. Юноше нужно влюбляться в девушек, жениться, рожать детей, а не сидеть с вами у камелька на положении домашнего котика, пусть даже и некастрированного.
Страх старения. Юные любовники поднимают самооценку только поначалу, а потом становятся мучительным фоном - для вашей вялой кожи, быстрой утомляемости, тяжелого характера. Мы привыкаем к своему отражению в зеркале и не замечаем перемен, но рядом с молодым существом всегда горит яркий безжалостный свет. В нём бы купаться, а мы удираем.
Страх привязанности. На самом деле взрослая психика эластична, для оплакивание любовной истории нужна неделя, пять коктейлей, три куска торта и новый мужчина. Но влипнуть так страшно, разбиться о мальчишку нелепо, страдать - уродливо, поэтому женщина не даёт любви прорасти, обесценивая её и выдирая с корнем при первой возможности.
В конце концов, она бормочет что-то вроде сагановского "юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, не должны попадать в руки дам, попахивающих виски", пишет ему красивое письмо, блокирует в соцсетях, совершает дюжину жизнеутверждающих глупостей и забывает. Всегда найдётся кто-то достаточно взрослый, кто развлечёт её сообразно возрасту - медленно и достойно.
Но есть в этих граблях что-то невыразимо привлекательное. Соблазняя ровесника, прекрасного и в отличной форме, мы чувствуем себя молодыми. Но соблазняя юношу, чувствуешь себя бессмертной. Это подлое сияние, которое позже предаст, притягивает - не как глупую бабочку, но как древнюю реликтовую тварь из-под толщи вод. Высовываешь изящную голову на тонкой шее (даром что под водой огромное тело), щуришься подслеповато и начинаешь выползать - медленно, тяжело, с опаской. Потом опомнишься - куда ты, господи! и обратно. Но ненадолго у тебя будет всё - и свет, и глоток воздуха, и вечность.
И горечь ситуации даже не в этом. А в том, что от страха забываешь главное: у любви нет возраста (там и пола по большому счёту нет, одно сияние), а свет - явление безоценочное, и радость смывает и прошлое, и будущее, только позволь ей быть. Но кто же позволит, кто же разрешит - по крайней мере, надолго.
http://www.cosmo.ru/sex-love/he_and_you/marta-ketro-o-tom-chto-delat-kogda-on-mladshe/
Образ зрелой женщины рядом с юным любовником описан неоднократно и всеми красками, от трагических до комических. "Роман мая с декабрём" может обернуться историей Федры, Джулии Ламберт или мадам Грицацуевой. Это может быть щемящее приключение "Гарольда и Мод" или один из нежных романов Франсуазы Саган, где мальчики всегда страдают. Но женщина, вступая в такие отношения, часто сосредотачивается на самом некрасивом из всех возможных отражений - если представить эти образы как зал со множеством зеркал. Потому что мы непозитивны, потому что закомплексованы, потому что против нас работает время.
Общественное мнение тоже против - вы побоитесь привести юношу в свою компанию или пойти к его друзьям. В первом случае унизят его, во втором вас. О нет, прямо не скажут, но ваши взрослые приятели неоднократно употребят слово "мальчик", а его подружки станут смотреть на вас как на развалину.
Впрочем, даже если никого не обидят, вы всё равно будете себя мучить - невозможно не заметить разницу ритма. Они - быстрые, энергичные, эмоциональные, горячие, буйные. Мы - медленные, ленивые, едкие, прохладные. Они сгорают прямо в ладонях, как бумага, а мы тлеем, как угль, отдавая жар, даже когда все уже давно разошлись от костра.
Некоторые предпочитают быть циничными, создавая быстрые союзы похотливой старушки и спермотоксикозного парня, которому всё равно. Но при всей раскованности, им трудно избавиться от ощущения противоестественной связи. Другие рассчитывают на ум опыт и зрелость, применяя всё наработанное искусство обольщения, захвата и удержания. Третьи сами становятся добычей маленьких извращенцев, которых не отпугивает эстетика увядания, а психологический комфорт, создаваемый взрослой женщиной, наоборот, притягивает.
Когда сходятся интеллект и страсть, глубина и сила, устоять невозможно. Но это, чаще всего, очень быстрый пожар, потому что тревога не даёт женщине задержаться в нём подольше. Её гонят страхи.
Страх быть брошенной. Когда оставляет молодой любовник, это настолько смешно и стыдно (см. "мадам Грицацуева"), что лучше сбежать заранее. Поэтому женщина исчезает при первом же намёке на охлаждение, иногда разрывая вполне живые отношения. Даже необоснованную ревность трудно переживать, а уж если вокруг него столько девочек моложе, не кипеть в этом адском котле не получается. "I'm too old for this shit", констатирует она и уходит.
Страх сожрать чужую жизнь. Юноше нужно влюбляться в девушек, жениться, рожать детей, а не сидеть с вами у камелька на положении домашнего котика, пусть даже и некастрированного.
Страх старения. Юные любовники поднимают самооценку только поначалу, а потом становятся мучительным фоном - для вашей вялой кожи, быстрой утомляемости, тяжелого характера. Мы привыкаем к своему отражению в зеркале и не замечаем перемен, но рядом с молодым существом всегда горит яркий безжалостный свет. В нём бы купаться, а мы удираем.
Страх привязанности. На самом деле взрослая психика эластична, для оплакивание любовной истории нужна неделя, пять коктейлей, три куска торта и новый мужчина. Но влипнуть так страшно, разбиться о мальчишку нелепо, страдать - уродливо, поэтому женщина не даёт любви прорасти, обесценивая её и выдирая с корнем при первой возможности.
В конце концов, она бормочет что-то вроде сагановского "юнцы, у которых молоко на губах не обсохло, не должны попадать в руки дам, попахивающих виски", пишет ему красивое письмо, блокирует в соцсетях, совершает дюжину жизнеутверждающих глупостей и забывает. Всегда найдётся кто-то достаточно взрослый, кто развлечёт её сообразно возрасту - медленно и достойно.
Но есть в этих граблях что-то невыразимо привлекательное. Соблазняя ровесника, прекрасного и в отличной форме, мы чувствуем себя молодыми. Но соблазняя юношу, чувствуешь себя бессмертной. Это подлое сияние, которое позже предаст, притягивает - не как глупую бабочку, но как древнюю реликтовую тварь из-под толщи вод. Высовываешь изящную голову на тонкой шее (даром что под водой огромное тело), щуришься подслеповато и начинаешь выползать - медленно, тяжело, с опаской. Потом опомнишься - куда ты, господи! и обратно. Но ненадолго у тебя будет всё - и свет, и глоток воздуха, и вечность.
И горечь ситуации даже не в этом. А в том, что от страха забываешь главное: у любви нет возраста (там и пола по большому счёту нет, одно сияние), а свет - явление безоценочное, и радость смывает и прошлое, и будущее, только позволь ей быть. Но кто же позволит, кто же разрешит - по крайней мере, надолго.