Наступил мой личный месяц, который всегда переполнен приключениями духа и тела, и я собиралась писать ежедневно. И все так хорошо началось - на нашей улице два чувака на ходулях репетировали нестерпимо грустную песенку, один с дудочкой, второй с гитарой. Что может быть лучше для того, чтобы осознать себя вмири зкасок, где тожи люби булочкы, гнум. А главное, я беззаботно вытащила файл с текстом, который, как большая рыба, не идёт ко мне четыре года, и написала туда семь тысяч знаков. Между делом, специально не собираясь, не выспавшись - обычно требуется особый распорядок дня, тщательно созданное физическое состояние и моральный настрой. А тут присела в кресло, и ну писать. Чувство при этом, будто летаешь во сне: никакой веры, что сейчас не рухнешь, никаких гарантий, одно чистое волевое усилие - а ведь летишь.
А потом кот ушёл. В хорошем смысле, но на всю ночь. И утром не вернулся. Его не было сутки, и я, в общем, не чувствовала ужаса, но огорчение затопило с головой и смыло краски со всего, что нравилось. Семнадцать лет, никакого опыта уличной жизни. И у меня никакого опыта жизни без него. Не вернётся через неделю, начну искать нового кота.
На следующий день была запланирована пуримская вечеринка. Я надеялась не дожить до возраста, когда решу, что розовый парик мне идёт, но увы. Розовый парик мне идёт. И это была бы ещё одна радость, когда бы не.
Но вечером Дима нашёл кота, я притащила его домой - расцарапаны губы, грудь и запястье. Более всего потрясло, что вернулся сытый. С его лицом, конечно, немудрено, но всё же впечатляет. Я смотрела на него, спящего без сил, и думала - завтра опять отпущу. Здесь безопасней, чем где-либо, и что стоит моя тревога в сравнении с новым качеством жизни для этой серой пустяковины. У него чип, капсула с адресом и колокольчик - в сущности, гораздо больше, чем многие из нас имеют противопоставить злой судьбе и тупому случаю. "У меня есть четыре шипа". Сейчас эта серая роза удалилась в ночь, я допишу, закрою дверь и усну. Любовь всей жизни, моя безграничная любовь - нельзя сделать более, чем разжать руки и отпустить драгоценное горло.
А до того возвращалась домой и понимала: я в городе, где способна идти по улице и повторять "я люблю тебя, я люблю тебя". И важно даже не то, что адресатом может быть кот, или человек, с которым живёшь, или виртуальный милый, или сам город. Главное, что это, кажется, накрывает меня насквозь невозможная любовь к жизни. Не то пафосное и тягостное долженствование, что не даёт человеку, отправившемуся за сигаретами, спокойно замёрзнуть ночью в заснеженной степи. И не та полухимическая-полузомбическая схема, которую продают психические доктора и глянец. Это теперь заводится в крови, и неважно, что любовь к жизни совершенно не пристала ни духу моему, ни обстоятельствам. Она вроде бы неуместна, как цветок на кактусе или шипы на розе - а всё же так растет.
Она хрупкая, как положено мифическим цветочнокопытным персонажам - стоит только котику не вернуться, и всё. Но пока она в воздухе, в крови, на пальцах - как пыльца, как запахи марта, как ваше присутствие, мой невозможный друг.
А всего-то третье.