Безумие (определи свою стадию)*
И однажды ты сходишь с ума.
Нет, не так. Не однажды, не сразу. Уже довольно давно кто-то трогает тебя мягкой лапой за плечо. Оборачиваешься - никого. Пьющий скажет «белочка», а у тех, кто не пьёт, вообще нет никаких оправданий.
И вот оно трогает, трогает. Всё чаще лезет под руку и толкает, - то прольёшь, то уронишь, то хуйню напишешь. Полгода назад ты бы сказал, что это тремор, неловкость, раздражение, но уже примерно месяц точно знаешь - здесь нечисто. Потом ты начинаешь ошибаться крупнее, всего-то пару ходов меняешь местами, и рассчитанный триумф оборачивается отчаяньем. Всего-то и надо было - не слажать тогда и тогда, ты видел, но попустил, и вот… Кто отвёл твои глаза? Кажется, ты знаешь. Кажется, кажется… уйди из-за моей спины. Не говори со мной. Не пиши мне писем, которые потом невозможно найти, которые не видит никто, кроме меня, письма и письмена. И тем более не звони, не молчи в трубку. Не морочь моих любимых, не закрывай им глаза, пока они живые, не меняй их лиц на безносые и беззубые маски. Тебя же нет (главное, не смотреть на него в упор). Это серое пятно на границе зрения, я искал в справочнике, может быть, катаракта. Привкус горечи во всём, что готовят для меня, это печень. Тот, кто хочет меня погубить - просто сволочь. Страх - это осень. Отчаянье - это зима. Тоска - новый год.
Всё, почти всё можно объяснить, если владеть информацией. Ты не можешь сойти с ума, но может найтись человек который попытается сделать тебя психом. Главное, понять - кто он, зачем ему это, и как он собирается действовать. Вычисли его. Всё нужно объяснить. Всё можно объяснить.
Всё, кроме вот этого серого, расплывающегося, липкого, которое приходится счищать со стен, смывать с рук, сдирать вместе с кожей.
И однажды ты сдаёшься. Ты перестаёшь прятать глаза и поворачиваешься лицом к своему страху. Ты жадно рассматриваешь то, что пугало и соблазняло полгода. Ты опускаешь руки и вступаешь в него - или принимаешь его в себя. И тогда внутри возникает огромная радость и нарастает великий хохот - такой, которым смеются боги. Когда ты был трусом, то думал, что они смеются над тобой, а вот теперь оказалось, что это твой собственный голос разносится над миром, смущая небеса, потому что ты свободен. Только что ты был ничтожен, и вдруг. А всего-то и надо было осознать, что пугавший тебя морок, это ты сам, неназванная часть твой души, с которой ты теперь един, един. А заодно ты един со всем миром, и невозможно уже просто ходить, а только ступать, возвышаясь над горами, простирая руки, улыбаясь солнцем и гневаясь молниями, иногда поднимая с земли человечков и разглядывая (дурашка, ты ведь тоже можешь освободиться, я помогу).
И только когда это случилось - всё, считай, ты ёбнулся.
*судя по лёгкости бытия, лично я уже где-то на стадии великого хохота, но в гордыню мессианства ещё не впала.
Нет, не так. Не однажды, не сразу. Уже довольно давно кто-то трогает тебя мягкой лапой за плечо. Оборачиваешься - никого. Пьющий скажет «белочка», а у тех, кто не пьёт, вообще нет никаких оправданий.
И вот оно трогает, трогает. Всё чаще лезет под руку и толкает, - то прольёшь, то уронишь, то хуйню напишешь. Полгода назад ты бы сказал, что это тремор, неловкость, раздражение, но уже примерно месяц точно знаешь - здесь нечисто. Потом ты начинаешь ошибаться крупнее, всего-то пару ходов меняешь местами, и рассчитанный триумф оборачивается отчаяньем. Всего-то и надо было - не слажать тогда и тогда, ты видел, но попустил, и вот… Кто отвёл твои глаза? Кажется, ты знаешь. Кажется, кажется… уйди из-за моей спины. Не говори со мной. Не пиши мне писем, которые потом невозможно найти, которые не видит никто, кроме меня, письма и письмена. И тем более не звони, не молчи в трубку. Не морочь моих любимых, не закрывай им глаза, пока они живые, не меняй их лиц на безносые и беззубые маски. Тебя же нет (главное, не смотреть на него в упор). Это серое пятно на границе зрения, я искал в справочнике, может быть, катаракта. Привкус горечи во всём, что готовят для меня, это печень. Тот, кто хочет меня погубить - просто сволочь. Страх - это осень. Отчаянье - это зима. Тоска - новый год.
Всё, почти всё можно объяснить, если владеть информацией. Ты не можешь сойти с ума, но может найтись человек который попытается сделать тебя психом. Главное, понять - кто он, зачем ему это, и как он собирается действовать. Вычисли его. Всё нужно объяснить. Всё можно объяснить.
Всё, кроме вот этого серого, расплывающегося, липкого, которое приходится счищать со стен, смывать с рук, сдирать вместе с кожей.
И однажды ты сдаёшься. Ты перестаёшь прятать глаза и поворачиваешься лицом к своему страху. Ты жадно рассматриваешь то, что пугало и соблазняло полгода. Ты опускаешь руки и вступаешь в него - или принимаешь его в себя. И тогда внутри возникает огромная радость и нарастает великий хохот - такой, которым смеются боги. Когда ты был трусом, то думал, что они смеются над тобой, а вот теперь оказалось, что это твой собственный голос разносится над миром, смущая небеса, потому что ты свободен. Только что ты был ничтожен, и вдруг. А всего-то и надо было осознать, что пугавший тебя морок, это ты сам, неназванная часть твой души, с которой ты теперь един, един. А заодно ты един со всем миром, и невозможно уже просто ходить, а только ступать, возвышаясь над горами, простирая руки, улыбаясь солнцем и гневаясь молниями, иногда поднимая с земли человечков и разглядывая (дурашка, ты ведь тоже можешь освободиться, я помогу).
И только когда это случилось - всё, считай, ты ёбнулся.
*судя по лёгкости бытия, лично я уже где-то на стадии великого хохота, но в гордыню мессианства ещё не впала.