Интервью с современником. Иван Бунин
Ещё о литературе, а также Голос Ивана Бунина - «Христос» | Из дневника И. А. Бунина, Ницца, 1941 | Сёмин о юбилее Бунина
Иван Бунин: «Спасение наше ― в возврате к Божьему образу и подобию»
Интервью с классиком
2015-й год объявлен в России Годом литературы. «Русская планета» начинает новый проект «Интервью с классиком» - интервью со знаменитыми российскими писателями, творившими в разные времена. Ответами на вопросы будут цитаты из их произведений, писем и дневников. ©Другие интервью с классиками
Иван Бунин в Одессе
Нобелевский лауреат - о своей ненависти к большевизму, мнимой неизбежности революции и миссии эмиграции.
Автор замечательных лиричных рассказов, повестей и стихотворений о любви и Родине, Иван Алексеевич Бунин всей силой души ненавидел большевиков и советскую власть. В 1918 году он эмигрировал из Москвы в Одессу, а позже перебрался во Францию. В 1933 году первым из отечественных писателей удостоился Нобелевской премии по литературе. Очень богато его публицистическое наследство, которое и использовано в этом воображаемом интервью.
- Иван Алексеевич, как сложилось, что вы стали писателем?
- То, что я стал писателем, вышло, мне кажется, как-то само собой, без всяких моих решений на этот счет, определилось так рано и незаметно, как это бывает только у тех, кому что-нибудь «на роду написано». Хорошо сказано, что человек делается тем, о чем он думает. Но все-таки это не решает вопроса, почему один думает об одном, а другой о другом. От некоторых писателей я не раз слышал, что они стали писателями случайно. Не думаю, что это совсем так, но все-таки могу представить их и не писателями, а вот самого себя не представляю. Были во мне с детства большие склонности к музыке, к живописи, к ваянию. Мой домашний воспитатель играл на скрипке, рисовал акварелью - и я и до сих пор помню какое-то совсем особенное волнение, с которым я брал в руки его скрипку или пачкал бумагу красками. В уездном городе, где я учился в гимназии, я одно время жил у ваятеля всего того, что требуется для кладбищенских памятников, - и целую зиму, каждую свободную минуту мял глину, лепил из нее то лик Христа, то череп Адама и даже достиг вскоре таких успехов, что хозяин иногда пользовался моими черепами, и они попадали на чугунные кладбищенские кресты в изножья распятий, где, верно, и теперь еще пребывают. Почему же все-таки не стал я ни музыкантом, ни ваятелем, ни живописцем?
- Ваши пробы пера были оценены критиками высоко или скептически?
- Думаю, что почти всякий писатель начинает писать что-нибудь путное только лет с тридцати - тридцати пяти. Жалею о том, что был встречен слишком благосклонно. Конечно, «похвала нужна молодому артисту, как канифоль смычку». Но нужно держать его в строгости, иначе «пускается он в неглижабельность и самоуверенность излишнюю». Так отчасти было и со мной на первых порах. Только впоследствии стал я чувствовать даже некоторую печаль, слыша похвалы, - печаль, означающую и чувство ответственности, на тебя возлагаемой, и боязнь, что не вполне оправдаешь доверие, которое тебе оказывают, и тайное сознание общей бедности человеческих сил и способностей.
Во всяком случае, хорошо помню, что, когда я в молодости начал натыкаться на обильную критику, это очень было мне на пользу, - я в таких случаях тотчас же подтягивался, бодро и весело ожесточался…
- Что особенно неприятно вам в человеческой природе?
- Толстой говорил, что многое совершенно необъяснимое объясняется иногда очень просто: глупостью.
- В моей молодости, - рассказывал он, - у нас был приятель, бедный человек, вдруг купивший однажды на последний грош заводную канарейку. Мы голову сломали, ища объяснение этому поступку, пока не вспомнили, что приятель наш просто ужасно глуп!
Да, большую роль играют в человеческих делах и простая человеческая ограниченность, умственная скудость, слабость внимания, логики, наблюдательности, вялость и распущенность мысли, поминутно не доводящей своего дела до конца, - этим последним мы, народ сугубо эмоциональный, особенно страдаем.
Но помимо всех этих качеств, равно как и многих других, низких и корыстных, есть и другие тяжкие грехи на всех тех, что вольно и невольно содействовали всему тому кровавому безобразию и ужасу, среди которых мы живем уже третий год: отрешенность от живой действительности, незнание ее и даже нежелание знать ее.
Герцен сказал: «Не зная народ, можно его покорять, угнетать, но освобождать нельзя». А самому русскому народу принадлежит, между прочим, вот такая старинная пословица: «Из нас, как из древа, - и дубина и икона». Не мы ли сами, по нашей глупости, легкомысленности, хотели этой самой дубины? И не мы ли наряду с этим желали видеть в народе только икону?
- Революция, или переворот, как мы называем теперь события октября 1917 года, стали главной трагедией вашей жизни. Но началось-то все в феврале того года…
- Да, 25 октября 1917 года произошло падение Зимнего дворца, где сидело так называемое Временное правительство, состоящее из адвокатов, докторов и журналистов, мирно, со студенческими песнями распивавших некогда жигулевское пиво на «утесе» Стеньки Разина, - почему этому дню придается такое значение? Что случилось в этот день особенного? Только то, что был приклеен настоящий ярлык к тому, что уже полгода совершалось до этого дня в России под высоким водительством второсортного адвоката, который, как рассказывал мне один из министров этого временного правительства Н.М. Кишкин, часу не мог прожить без кокаина.
«Штурм Зимнего дворца», Валерия Кузнецова
- Многие считают, что революция в России повторила то же самое, что творилось в дни великой французской революции, тем самым они как бы оправдывают и защищают большевиков…
- Можно только благодарить за такую защиту. Да, да, было то же самое: сперва идеалисты, мечтатели, оторвавшиеся от понимания живой действительности, люди легкомысленные, недальновидные, пусть даже одержимые благими целями, но многое не додумывающие до конца, болтуны, фразеры, честолюбцы - и все растущее ослабление, растерянность власти, а дальше что? Дальше все растущее ошаление народа, озверение его, все большее количество орущих от его имени подонков его, прирожденных убийц, грабителей, негодяев, из коих и выделяется шайка уже отборнейших негодяев и зверей, шайка истинных главарей всякой действенной революции - негодяев, неистово, напыщенно, театрально, «именем народа», «свободы, братства, равенства» устраивающих такой кровавый балаган, - надо твердо помнить эту из главнейших черт всякой революции, черту отвратительной театральщины, - разыгрывающих такую подлую и свирепую комедию, что потом мир сто лет не может прийти в себя, вспоминая, на какое море низости и кровожадности способно человеческое сердце, в некоторых отношениях самое подлое, самое злое из всех прочих сердец, бьющихся на земном шаре. Да, чудовищно мерзка и кровава была и французская революция, но как это можно одну мерзость и кровь оправдывать другой мерзостью и кровью? Истинно благодарить надо за такой довод - это довод как раз против революций, поелику все они так одинаковы, протекают с такой торжественностью. А что до «великой российской революции», то она отличается от великой французской только еще большим числом и еще большей бессмысленностью всяческих низостей, пошлостей, нелепостей, злодейств, разрушений, позоров, холода, голода, мора и, конечно, в тысячу раз большим хамством, грязью и глупостью.
- Один из тех писателей, которых вы ненавидите за гражданскую позицию, - Максим Горький. Понятно, что ничего общего с ним у вас быть не может. Но какие поступки его или слова вам наиболее неприятны?
- В первом номере «Коммунистического интернационала», выходящего в Москве, Горький воспел хвалу русскому народу и его новым вождям - Ленину, Троцкому и пр. Он писал: «Еще вчера мир считал русских мужиков полудикарями, а ныне идут они к победе за III Интернационалом, идут пламенно и мужественно - и каждый должен признать планетарное значение тех деяний, кои совершаются русскими честнейшими революционерами: их честное сердце не колеблется, честная мысль чужда соблазну уступок, честная рука не устанет работать…».
Лев Троцкий, Владимир Ленин и Лев Каменев в перерыве работы 2-го съезда III Интернационала
Недавно Горький разразился новой хвалой Ленину, которая далеко оставляет за собою вышеприведенную тираду о «планетарных» деяниях в России и об этой тоже поистине «планетарной» честности своих соратников.
А вот что осенью 1914 года говорил он в Москве, в Юридическом обществе, открыто выражая опасения насчет победы русских над немцами: «Я боюсь, боюсь, что Россия навалится стомиллионным брюхом на Европу!».
А вот как «еще вчера», а именно 7 февраля 1918 года, аттестовал он гг. Лениных и Троцких в своей «Новой жизни» (снова цитирую буквально; у меня сохранилась вырезка из этого аттестата): «Перед нами - компания авантюристов, которые ради собственных интересов готовы на самое постыдное предательство родины, революции и пролетариата, именем которого они бесчинствуют на вакантном троне Романовых!».
Думаю, что эту маленькую справку о Лениных и о «брюхе» (мне за нее в стране «планетарных деяний» вырезали бы язык!) стоит прочесть и французам.
- До сих пор в России многие считают Ленина великим человеком, едва ли не самым выдающимся деятелем ХХ века...
- Выродок, нравственный урод от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он или нет.
Ленины целую неделю громили Москву из пушек руками русских Каинов и пленных немцев, Ленины бешено клялись, захватывая власть: «Наша победа уже не даст подлой буржуазии сорвать Учредительное собрание, навсегда обеспечит вам мир, хлеб, свободу!» - и это Ленины штыками разогнали это самое Собрание, это они вместо мира стали тотчас же после захвата власти «ковать» Красную армию «на бой со всем буржуазным миром до победного конца», это Ленины задушили в России малейшее свободное дыхание, они увеличили число русских трупов в сотни тысяч раз, они превратили лужи крови в моря крови, а богатейшую в мире страну народа, пусть темного, зыбкого, но все же великого, давшего на всех поприщах истинных гениев не меньше Англии, сделали голым погостом, юдолью смерти, слез, зубовного скрежета; это они затопили весь этот погост тысячами «подавляющих оппозицию» чрезвычаек, кровавее которых мир еще не знал институтов, это они, которым вы дерзаете противопоставлять «разбойников» Деникина и Врангеля, целых три года дробят черепа русской интеллигенции, они заточили в ногайский плен великих Павловых, это от них бежали все имевшие возможность бежать - ум, совесть, честь России, - это благодаря им тщетно вопил к христианской Европе покойный Андреев: «Спасите наши души!»
- То есть согласиться хоть отчасти с тем, что революция была неизбежна, вы не можете?
- Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях. Революция, говорят, была неизбежна, ибо народ жаждал земли и таил ненависть к своему бывшему господину и вообще к господам. Но почему же эта будто бы неизбежная революция не коснулась, например, Польши, Литвы? Или там не было барина, нет недостатка в земле и вообще всяческого неравенства? И по какой причине участвовала в революции и во всех ее зверствах Сибирь с ее допотопным обилием крепостных уз? Нет, неизбежности не было, а дело было все-таки сделано - и как и под каким знаменем? Сделано оно было ужасающе, и знамя их было и есть интернациональное, то есть претендующее быть знаменем всех наций и дать миру взамен синайских скрижалей и Нагорной проповеди, взамен древних божеских уставов нечто новое и дьявольское. Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурою. Что же с ним сделали? Заплатили за свержение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийством, всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные последствия которого неисчислимы и, быть может, во веки непоправимы. И кошмар этот, повторяю, тем ужаснее, что он даже всячески прославляется, возводится в перл создания и годами длится при полном попустительстве всего мира, который уж давно должен был бы крестовым походом идти на Москву.
- Вас по праву считают одной из самых ярких фигур русской эмиграции. В чем была, по-вашему, миссия эмигрантов?
- Сотни тысяч из нашей среды восстали вполне сознательно и действенно против врага, ныне столицу свою имеющего в России, но притязающего на мировое владычество, сотни тысяч противоборствовали ему всячески, в полную меру своих сил, многими смертями запечатлели свое противоборство - и еще неизвестно, что было бы в Европе, если бы не было этого противоборства. В чем наша миссия, чьи мы делегаты? От чьего имени надо нам действовать и предстательствовать? Поистине, действовали мы, несмотря на все наши человеческие падения и слабости, от имени нашего Божеского образа и подобия. И еще - от имени России: не той, что предала Христа за тридцать сребреников, за разрешение на грабеж и убийство и погрязла в мерзости всяческих злодеяний и всяческой нравственной проказы, а России другой - подъяремной, страждущей, но все же до конца не покоренной.
- Как бы вы охарактеризовали свои политические взгляды?
- Я не правый и не левый, я был, есмь и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешенного от жизни, злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно ни исходило.
Я не русофоб, невзирая на то, что имел смелость сказать о своем народе немало горьких слов, основательность коих так ужасно оправдала действительность… оправдал даже Л.Н. Толстой, которым меня еще до сих пор укоряют и который, однако, сам, собственными устами сказал в 1909 году буквально следующее (Булгакову): «Если я выделял русских мужиков как обладателей каких-то особенно привлекательных сторон, то каюсь, - каюсь и готов отречься от этого».
Я не германофоб, не англофоб, не румынофоб и не юдофоб - покушение налепить на меня со злыми политическими целями этот ярлык дело глупое, - хотя довольно остро чувствую некоторые отличительные и скверные черты, присущие разным народам, и вообще невысокого мнения о людях, особенно же теперь, после всего того, что привел Бог мне видеть за последние годы.
- В чем вы видите спасение России?
- Спасение в нас самих, в возврате к Божьему образу и подобию, надежда - на тех, которые этого образа и подобия не утрачивали даже в самые черные дни, - которые, испив до дна весь ужас и всю горечь крестных путей, среди океана человеческой низости, среди звериного рева: «Распни Его и дай нам Варраву!» - перед лицом неслыханного разврата родной земли встали и пошли жизнью и кровью своей спасать ее, и повели за собой лучших ее сынов, лучший цвет русской молодости, дабы звезда, впервые блеснувшая над темнотой и скорбью Ледяного похода, разгоралась все ярче и ярче - светом незакатным, путеводным и искупляющим несчастную, грешную Русь!
В материале использованы дневниковые записи и цитаты из публицистических статей Ивана Бунина
Подготовил Андрей Петров
«Русская планета», 1 июля 2015
Из комментариев к статье
Сергей Жмуркин пишет: - Если я выделял русских мужиков как обладателей каких-то особенно привлекательных сторон, то каюсь, - каюсь и готов отречься от этого" (курсив Бунина. - J5.77.)". 24 Это неточная цитата из воспоминаний В. Ф. Булгакова. 1 марта 1909 года Булгаков записал спор Толстого с Д. П. Маковицким о национализме вообще и еврейском вопросе в частности. "Если я сам видел особенные черты в русском народе, выделял русских мужиков как обладателей особенно привлекательных сторон, то каюсь. Каюсь и готов отречься от этого. Симпатичные черты можно найти у всякого народа. И у евреев есть выдающиеся черты..." 25 Контекст фразы игнорируется, тем самым создается нужный Бунину смысл.
Иван Бунин: «Спасение наше ― в возврате к Божьему образу и подобию»
Интервью с классиком
2015-й год объявлен в России Годом литературы. «Русская планета» начинает новый проект «Интервью с классиком» - интервью со знаменитыми российскими писателями, творившими в разные времена. Ответами на вопросы будут цитаты из их произведений, писем и дневников. ©Другие интервью с классиками
Иван Бунин в Одессе
Нобелевский лауреат - о своей ненависти к большевизму, мнимой неизбежности революции и миссии эмиграции.
Автор замечательных лиричных рассказов, повестей и стихотворений о любви и Родине, Иван Алексеевич Бунин всей силой души ненавидел большевиков и советскую власть. В 1918 году он эмигрировал из Москвы в Одессу, а позже перебрался во Францию. В 1933 году первым из отечественных писателей удостоился Нобелевской премии по литературе. Очень богато его публицистическое наследство, которое и использовано в этом воображаемом интервью.
- Иван Алексеевич, как сложилось, что вы стали писателем?
- То, что я стал писателем, вышло, мне кажется, как-то само собой, без всяких моих решений на этот счет, определилось так рано и незаметно, как это бывает только у тех, кому что-нибудь «на роду написано». Хорошо сказано, что человек делается тем, о чем он думает. Но все-таки это не решает вопроса, почему один думает об одном, а другой о другом. От некоторых писателей я не раз слышал, что они стали писателями случайно. Не думаю, что это совсем так, но все-таки могу представить их и не писателями, а вот самого себя не представляю. Были во мне с детства большие склонности к музыке, к живописи, к ваянию. Мой домашний воспитатель играл на скрипке, рисовал акварелью - и я и до сих пор помню какое-то совсем особенное волнение, с которым я брал в руки его скрипку или пачкал бумагу красками. В уездном городе, где я учился в гимназии, я одно время жил у ваятеля всего того, что требуется для кладбищенских памятников, - и целую зиму, каждую свободную минуту мял глину, лепил из нее то лик Христа, то череп Адама и даже достиг вскоре таких успехов, что хозяин иногда пользовался моими черепами, и они попадали на чугунные кладбищенские кресты в изножья распятий, где, верно, и теперь еще пребывают. Почему же все-таки не стал я ни музыкантом, ни ваятелем, ни живописцем?
- Ваши пробы пера были оценены критиками высоко или скептически?
- Думаю, что почти всякий писатель начинает писать что-нибудь путное только лет с тридцати - тридцати пяти. Жалею о том, что был встречен слишком благосклонно. Конечно, «похвала нужна молодому артисту, как канифоль смычку». Но нужно держать его в строгости, иначе «пускается он в неглижабельность и самоуверенность излишнюю». Так отчасти было и со мной на первых порах. Только впоследствии стал я чувствовать даже некоторую печаль, слыша похвалы, - печаль, означающую и чувство ответственности, на тебя возлагаемой, и боязнь, что не вполне оправдаешь доверие, которое тебе оказывают, и тайное сознание общей бедности человеческих сил и способностей.
Во всяком случае, хорошо помню, что, когда я в молодости начал натыкаться на обильную критику, это очень было мне на пользу, - я в таких случаях тотчас же подтягивался, бодро и весело ожесточался…
- Что особенно неприятно вам в человеческой природе?
- Толстой говорил, что многое совершенно необъяснимое объясняется иногда очень просто: глупостью.
- В моей молодости, - рассказывал он, - у нас был приятель, бедный человек, вдруг купивший однажды на последний грош заводную канарейку. Мы голову сломали, ища объяснение этому поступку, пока не вспомнили, что приятель наш просто ужасно глуп!
Да, большую роль играют в человеческих делах и простая человеческая ограниченность, умственная скудость, слабость внимания, логики, наблюдательности, вялость и распущенность мысли, поминутно не доводящей своего дела до конца, - этим последним мы, народ сугубо эмоциональный, особенно страдаем.
Но помимо всех этих качеств, равно как и многих других, низких и корыстных, есть и другие тяжкие грехи на всех тех, что вольно и невольно содействовали всему тому кровавому безобразию и ужасу, среди которых мы живем уже третий год: отрешенность от живой действительности, незнание ее и даже нежелание знать ее.
Герцен сказал: «Не зная народ, можно его покорять, угнетать, но освобождать нельзя». А самому русскому народу принадлежит, между прочим, вот такая старинная пословица: «Из нас, как из древа, - и дубина и икона». Не мы ли сами, по нашей глупости, легкомысленности, хотели этой самой дубины? И не мы ли наряду с этим желали видеть в народе только икону?
- Революция, или переворот, как мы называем теперь события октября 1917 года, стали главной трагедией вашей жизни. Но началось-то все в феврале того года…
- Да, 25 октября 1917 года произошло падение Зимнего дворца, где сидело так называемое Временное правительство, состоящее из адвокатов, докторов и журналистов, мирно, со студенческими песнями распивавших некогда жигулевское пиво на «утесе» Стеньки Разина, - почему этому дню придается такое значение? Что случилось в этот день особенного? Только то, что был приклеен настоящий ярлык к тому, что уже полгода совершалось до этого дня в России под высоким водительством второсортного адвоката, который, как рассказывал мне один из министров этого временного правительства Н.М. Кишкин, часу не мог прожить без кокаина.
«Штурм Зимнего дворца», Валерия Кузнецова
- Многие считают, что революция в России повторила то же самое, что творилось в дни великой французской революции, тем самым они как бы оправдывают и защищают большевиков…
- Можно только благодарить за такую защиту. Да, да, было то же самое: сперва идеалисты, мечтатели, оторвавшиеся от понимания живой действительности, люди легкомысленные, недальновидные, пусть даже одержимые благими целями, но многое не додумывающие до конца, болтуны, фразеры, честолюбцы - и все растущее ослабление, растерянность власти, а дальше что? Дальше все растущее ошаление народа, озверение его, все большее количество орущих от его имени подонков его, прирожденных убийц, грабителей, негодяев, из коих и выделяется шайка уже отборнейших негодяев и зверей, шайка истинных главарей всякой действенной революции - негодяев, неистово, напыщенно, театрально, «именем народа», «свободы, братства, равенства» устраивающих такой кровавый балаган, - надо твердо помнить эту из главнейших черт всякой революции, черту отвратительной театральщины, - разыгрывающих такую подлую и свирепую комедию, что потом мир сто лет не может прийти в себя, вспоминая, на какое море низости и кровожадности способно человеческое сердце, в некоторых отношениях самое подлое, самое злое из всех прочих сердец, бьющихся на земном шаре. Да, чудовищно мерзка и кровава была и французская революция, но как это можно одну мерзость и кровь оправдывать другой мерзостью и кровью? Истинно благодарить надо за такой довод - это довод как раз против революций, поелику все они так одинаковы, протекают с такой торжественностью. А что до «великой российской революции», то она отличается от великой французской только еще большим числом и еще большей бессмысленностью всяческих низостей, пошлостей, нелепостей, злодейств, разрушений, позоров, холода, голода, мора и, конечно, в тысячу раз большим хамством, грязью и глупостью.
- Один из тех писателей, которых вы ненавидите за гражданскую позицию, - Максим Горький. Понятно, что ничего общего с ним у вас быть не может. Но какие поступки его или слова вам наиболее неприятны?
- В первом номере «Коммунистического интернационала», выходящего в Москве, Горький воспел хвалу русскому народу и его новым вождям - Ленину, Троцкому и пр. Он писал: «Еще вчера мир считал русских мужиков полудикарями, а ныне идут они к победе за III Интернационалом, идут пламенно и мужественно - и каждый должен признать планетарное значение тех деяний, кои совершаются русскими честнейшими революционерами: их честное сердце не колеблется, честная мысль чужда соблазну уступок, честная рука не устанет работать…».
Лев Троцкий, Владимир Ленин и Лев Каменев в перерыве работы 2-го съезда III Интернационала
Недавно Горький разразился новой хвалой Ленину, которая далеко оставляет за собою вышеприведенную тираду о «планетарных» деяниях в России и об этой тоже поистине «планетарной» честности своих соратников.
А вот что осенью 1914 года говорил он в Москве, в Юридическом обществе, открыто выражая опасения насчет победы русских над немцами: «Я боюсь, боюсь, что Россия навалится стомиллионным брюхом на Европу!».
А вот как «еще вчера», а именно 7 февраля 1918 года, аттестовал он гг. Лениных и Троцких в своей «Новой жизни» (снова цитирую буквально; у меня сохранилась вырезка из этого аттестата): «Перед нами - компания авантюристов, которые ради собственных интересов готовы на самое постыдное предательство родины, революции и пролетариата, именем которого они бесчинствуют на вакантном троне Романовых!».
Думаю, что эту маленькую справку о Лениных и о «брюхе» (мне за нее в стране «планетарных деяний» вырезали бы язык!) стоит прочесть и французам.
- До сих пор в России многие считают Ленина великим человеком, едва ли не самым выдающимся деятелем ХХ века...
- Выродок, нравственный урод от рождения, Ленин явил миру как раз в разгар своей деятельности нечто чудовищное, потрясающее, он разорил величайшую в мире страну и убил миллионы людей, а среди бела дня спорят: благодетель он или нет.
Ленины целую неделю громили Москву из пушек руками русских Каинов и пленных немцев, Ленины бешено клялись, захватывая власть: «Наша победа уже не даст подлой буржуазии сорвать Учредительное собрание, навсегда обеспечит вам мир, хлеб, свободу!» - и это Ленины штыками разогнали это самое Собрание, это они вместо мира стали тотчас же после захвата власти «ковать» Красную армию «на бой со всем буржуазным миром до победного конца», это Ленины задушили в России малейшее свободное дыхание, они увеличили число русских трупов в сотни тысяч раз, они превратили лужи крови в моря крови, а богатейшую в мире страну народа, пусть темного, зыбкого, но все же великого, давшего на всех поприщах истинных гениев не меньше Англии, сделали голым погостом, юдолью смерти, слез, зубовного скрежета; это они затопили весь этот погост тысячами «подавляющих оппозицию» чрезвычаек, кровавее которых мир еще не знал институтов, это они, которым вы дерзаете противопоставлять «разбойников» Деникина и Врангеля, целых три года дробят черепа русской интеллигенции, они заточили в ногайский плен великих Павловых, это от них бежали все имевшие возможность бежать - ум, совесть, честь России, - это благодаря им тщетно вопил к христианской Европе покойный Андреев: «Спасите наши души!»
- То есть согласиться хоть отчасти с тем, что революция была неизбежна, вы не можете?
- Никакой неизбежности, конечно, не было, ибо, несмотря на все недостатки, Россия цвела, росла, со сказочной быстротой развивалась и видоизменялась во всех отношениях. Революция, говорят, была неизбежна, ибо народ жаждал земли и таил ненависть к своему бывшему господину и вообще к господам. Но почему же эта будто бы неизбежная революция не коснулась, например, Польши, Литвы? Или там не было барина, нет недостатка в земле и вообще всяческого неравенства? И по какой причине участвовала в революции и во всех ее зверствах Сибирь с ее допотопным обилием крепостных уз? Нет, неизбежности не было, а дело было все-таки сделано - и как и под каким знаменем? Сделано оно было ужасающе, и знамя их было и есть интернациональное, то есть претендующее быть знаменем всех наций и дать миру взамен синайских скрижалей и Нагорной проповеди, взамен древних божеских уставов нечто новое и дьявольское. Была Россия, был великий, ломившийся от всякого скарба дом, населенный огромным и во всех смыслах могучим семейством, созданный благословенными трудами многих и многих поколений, освященный богопочитанием, памятью о прошлом и всем тем, что называется культом и культурою. Что же с ним сделали? Заплатили за свержение домоправителя полным разгромом буквально всего дома и неслыханным братоубийством, всем тем кошмарно-кровавым балаганом, чудовищные последствия которого неисчислимы и, быть может, во веки непоправимы. И кошмар этот, повторяю, тем ужаснее, что он даже всячески прославляется, возводится в перл создания и годами длится при полном попустительстве всего мира, который уж давно должен был бы крестовым походом идти на Москву.
- Вас по праву считают одной из самых ярких фигур русской эмиграции. В чем была, по-вашему, миссия эмигрантов?
- Сотни тысяч из нашей среды восстали вполне сознательно и действенно против врага, ныне столицу свою имеющего в России, но притязающего на мировое владычество, сотни тысяч противоборствовали ему всячески, в полную меру своих сил, многими смертями запечатлели свое противоборство - и еще неизвестно, что было бы в Европе, если бы не было этого противоборства. В чем наша миссия, чьи мы делегаты? От чьего имени надо нам действовать и предстательствовать? Поистине, действовали мы, несмотря на все наши человеческие падения и слабости, от имени нашего Божеского образа и подобия. И еще - от имени России: не той, что предала Христа за тридцать сребреников, за разрешение на грабеж и убийство и погрязла в мерзости всяческих злодеяний и всяческой нравственной проказы, а России другой - подъяремной, страждущей, но все же до конца не покоренной.
- Как бы вы охарактеризовали свои политические взгляды?
- Я не правый и не левый, я был, есмь и буду непреклонным врагом всего глупого, отрешенного от жизни, злого, лживого, бесчестного, вредного, откуда бы оно ни исходило.
Я не русофоб, невзирая на то, что имел смелость сказать о своем народе немало горьких слов, основательность коих так ужасно оправдала действительность… оправдал даже Л.Н. Толстой, которым меня еще до сих пор укоряют и который, однако, сам, собственными устами сказал в 1909 году буквально следующее (Булгакову): «Если я выделял русских мужиков как обладателей каких-то особенно привлекательных сторон, то каюсь, - каюсь и готов отречься от этого».
Я не германофоб, не англофоб, не румынофоб и не юдофоб - покушение налепить на меня со злыми политическими целями этот ярлык дело глупое, - хотя довольно остро чувствую некоторые отличительные и скверные черты, присущие разным народам, и вообще невысокого мнения о людях, особенно же теперь, после всего того, что привел Бог мне видеть за последние годы.
- В чем вы видите спасение России?
- Спасение в нас самих, в возврате к Божьему образу и подобию, надежда - на тех, которые этого образа и подобия не утрачивали даже в самые черные дни, - которые, испив до дна весь ужас и всю горечь крестных путей, среди океана человеческой низости, среди звериного рева: «Распни Его и дай нам Варраву!» - перед лицом неслыханного разврата родной земли встали и пошли жизнью и кровью своей спасать ее, и повели за собой лучших ее сынов, лучший цвет русской молодости, дабы звезда, впервые блеснувшая над темнотой и скорбью Ледяного похода, разгоралась все ярче и ярче - светом незакатным, путеводным и искупляющим несчастную, грешную Русь!
В материале использованы дневниковые записи и цитаты из публицистических статей Ивана Бунина
Подготовил Андрей Петров
«Русская планета», 1 июля 2015
Из комментариев к статье
Сергей Жмуркин пишет: - Если я выделял русских мужиков как обладателей каких-то особенно привлекательных сторон, то каюсь, - каюсь и готов отречься от этого" (курсив Бунина. - J5.77.)". 24 Это неточная цитата из воспоминаний В. Ф. Булгакова. 1 марта 1909 года Булгаков записал спор Толстого с Д. П. Маковицким о национализме вообще и еврейском вопросе в частности. "Если я сам видел особенные черты в русском народе, выделял русских мужиков как обладателей особенно привлекательных сторон, то каюсь. Каюсь и готов отречься от этого. Симпатичные черты можно найти у всякого народа. И у евреев есть выдающиеся черты..." 25 Контекст фразы игнорируется, тем самым создается нужный Бунину смысл.