Хлопковая пора, и при всякой погоде пропадали пропадом мы на полях... - 2
Начало
Допишу еще пару абзацев про бытовые условия.
Наши девчоночьи "казармы" (мы их так и называли) всегда были местом притяжения парней. Каждый вечер в наш актовый зал приходила толпа, рассредоточивалась по разным раскладушкам и сидела очень долго, пока их не разгоняли преподаватели. Но стоило тем уйти - ребята приходили снова.
Я не ханжа, не пуританка, не мужененавистница; но тогда эти сходки меня жутко утомляли - разговаривали и смеялись все в полный голос, и спать в такой обстановке было невозможно. В итоге с утра многие из нас еле ползали.
Ребята при деньгах и старшекурсники снимали комнаты у местного населения. Это был уровень куда выше, какой никакой уют, тепло и своя узкая компания. У нас же в казармах то и дело вспыхивали стычки и ссоры между девчонками. Помню одну несчастную студентку ин.яза, над которой издевались ее собственные однокурсницы - лили ей воду на матрас, подкладывали жуков под одеяло, светили фонариком в глаза среди ночи... Помню торопливый шорох, когда при появлении парней девчонки начинали сдергивать с раскладушек сохнущие там трусики и суетливо запихивать их - еще сырые - в сумки. Помню, как однажды в отсутствие одной девочки (скажем, не самой аккуратной, но тем не менее девушки) парни начали ржать над ее бельем, сорвали один лифчик и начали бросать его друг другу, оценивая размеры...
На втором курсе наша маленькая компания в 5 или 6 девчонок сняла комнатку в частном домике у очень бедной женщины (той самой, что с шестью детьми). Муж ее был где-то на заработках, так что дохода у нее почти никакого не было. Наши деньги были для нее просто манной небесной. Она совсем не говорила по-русски и почти не знала узбекского (кажется, в том кишлаке жили преимущественно туркмены), мы объяснялись на неком "эсперанто" из узбекских слов и жестов. Она была очень доброй, пугливой и стеснительной, но очень приветливой. Мы носили ей воду из колонки, отдавали свои городские запасы еды, а она кормила нас домашней стряпней и разрешала купаться хоть каждый день (мы грели воду в большом ведре на газе и купались в тазу по очереди).
Но по какой-то прихоти нашего начальства всем студентам запретили жить у местного населения, обязав находиться в казармах. По вечерам и утром могли устроить перекличку. И тогда мы стали пускать в ход хитрость - каждую ночь одна из нас оставалась спать в казарме и если приходил проверяющий, она выгораживала отсутствующих (они в бане, они стирают и прочее). "Дежурной" приходилось сложнее всех, потому что утром она должна была проснуться еще до побудки и побежать через кишлак в тот домик, где мы снимали комнату, чтоб разбудить остальных - утром все должны были быть на месте в "казарме", иначе бы нас поймали. Вначале мы менялись, но после пары почти провалов эта обязанность полностью легла на меня, как на самую ответственную. То есть весь вечер я проводила с девчонками, а спать уходила в спортзал.
...Наверное, с тех самых пор я стала ненавидеть утро. Я просыпалась в 5, когда только-только начинало светать, одевалась, умывалась у пока еще пустых уличных умывальников и неслась через пустырь к домику будить подруг. До сих пор помню - бежала... и плакала. Начинающийся день не нес ничего хорошего, а только тяжелую работу, грязь, крики и унижения со стороны бригадиров. И папа вчера снова не приехал ((( И наверное, сегодня тоже не приедет, а деньги заканчиваются, то есть уже ни хлопка не купить, ни какой-нибудь вкусняшки...
*************************************************************************************************************************************************
По утрам нас будили в 6 часов. В семь мы уже должны были быть в точке сбора, откуда нас развозили автобусы; в восемь мы начинали работать, заканчивали в пять вечера. Вернее, мы должны были заканчивать в 17.00 и уезжать домой. То есть в свой кишлак. Но бывало и так, что автобус не приезжал в пять, и тогда бригадиры заставляли нас работать дальше. На втором курсе мы уже приобретали смелость "забить" на эти указания, уходили в поле и заваливались в кусты между грядками - поди найди нас!.. Правда, в эти дни мы возвращались "домой" уже затемно, и тогда плакали все наши планы - баня, поход в единственный местный магазинчик, дискотека...
Вот одно наше утро. 7 часов. Ждем автобус. 2 курс, 1997 год.
Все студенты делились на бригады по факультетам, над каждой бригадой назначался один надсмотрщик бригадир: кто-то из преподавательского состава и только мужчина. Нашим бригадиром был наш же физрук Алишер Ахадович, в принципе нормальный мужик, но самодур. Это самодурство могло вылезти из него в любой момент и потому Ахадыча мы побаивались... К слову сказать, бригадиры менялись каждые две недели - "старые" уезжали в город отдохнуть от непосильного труда и пьянства, и на их место приходил кто-то новый, к кому снова нужно было приспосабливаться. Нас же домой не отпускали.
Вот они мы - "цвет" нашей группы и нашей бригады, 1 курс. 1996 год
Выглядим жутковато, а? )) Как французы под Москвой ))) Но укутываться во все, что можно, было необходимо, в любую погоду. Сентябрьское солнце там еще очень сильное, и если бы мы не защищались от него, было бы плохо. Поэтому мы обматывали головы платками, платками же закрывали лица (на фотке эти лицевые платки спущены на шеи). В итоге возвращались с белыми лицами и черной полосой вокруг глаз.
Другой прикол был с перчатками, в которые мы поначалу наивно так влезли. Так вот - собирать хлопок в шерстяных перчатках невозможно! Мало того, что он сам, суть вата, цепляется за них; так помимо хлопка на перчатки наматываются жуткие клубки колючек и репейников, так, что в один прекрасный момент становится невозможным расцепить пальцы.
Тогда мы отрезали перчаткам "пальцы". И вот тогда мы узнали, где раки зимуют куда на зиму прячутся осы. Они прячутся как раз в коробочки хлопка, в самую его гущу. И когда мы вытаскивали хлопок из коробочки, осы жалили нас. Прямо в кончики пальцев. Это больно, поверьте. Особенно когда несколько раз в день. Особенно, если в один и тот же палец...
То и дело над полем проносились матюки - значит, снова оса. На укусы мы накладывали нашлепку из мокрой глины - она как-то успокаивала боль и снимала отек.
В какой-то момент я отказалась от перчаток совсем, ибо невозможно. Но руки убила совершенно - верхняя часть ладони была сухой, почти черной и в вечных царапинах и ссадинах, нижняя, хоть и по-прежнему светлая, но тоже ободранная. Потом, после хлопка, я почти месяц стыдилась своих рук, прятала их в рукавах, натирала всевозможными кремами...
Ну что ж, вот мы на поле, нашу бригаду выпускают на сбор. Нам всегда доставались поля, по которым уже прошли колхозники, то есть весь хлопок с верхней части кустов был уже собран. На нашу долю оставалось то, что спрятано ниже, под листьями, за чем приходилось нагибаться, раздвигая листву. Даже на фото выше - кто-нибудь видит там хлопок? Там одни листья. А мы должны были за день собрать там норму.
А что же норма? Норма рассчитывалась до банального просто: предположим, что государство тратило на мое пропитание 100 руб. (то есть сум) в день. Килограмм хлопка стоил тогда 2 руб. То есть дабы оправдать свое пропитание (которое мы почти не ели), мы должны были выдать на-гора 50 кг хлопка в день. Пятьдесят килограмм ваты!!! На почти пустом поле. По которому мы бегали как сайгаки с грядки на грядку в поисках заветных коробочек. А на пояснице в это время трясся неподъемный фартук.
Да, фартук... Мы собирали хлопок в специальные фартуки-сумки, каждому из нас выдавали по два таких. На крайней слева девушке на фото он как раз неплохо виден - висящий впереди мешок кенгуру. В него можно было запихать 10, а то и больше килограмм, и носить все это приходилось на себе, пока фартук не наполнится. Тогда мы клали его в тень под кусты, брали второй пустой фартук и шли дальше. Это было опасно - оставленный хлопок могли украсть, частично или полностью. Или могли тупо высыпать его на землю и забрать фартук (а получить потом новый было делом очень непростым). Или можно было просто потерять его среди высоких кустов. Мы помечали "лежки" кусочками ткани, привязанными к верхушкам кустов; но эти же тряпочки привлекали и того, кто без зазрения совести крал результат нескольких часов работы. Так что обычно мы отходили на несколько метров, перетаскивали туда полный мешок, потом снова шли дальше, и снова перетаскивали... И так до самого обеда. А в обед в краю поля приезжал хирман - трактор с прицепом, в который и вываливали хлопок
Читаем дальше
Допишу еще пару абзацев про бытовые условия.
Наши девчоночьи "казармы" (мы их так и называли) всегда были местом притяжения парней. Каждый вечер в наш актовый зал приходила толпа, рассредоточивалась по разным раскладушкам и сидела очень долго, пока их не разгоняли преподаватели. Но стоило тем уйти - ребята приходили снова.
Я не ханжа, не пуританка, не мужененавистница; но тогда эти сходки меня жутко утомляли - разговаривали и смеялись все в полный голос, и спать в такой обстановке было невозможно. В итоге с утра многие из нас еле ползали.
Ребята при деньгах и старшекурсники снимали комнаты у местного населения. Это был уровень куда выше, какой никакой уют, тепло и своя узкая компания. У нас же в казармах то и дело вспыхивали стычки и ссоры между девчонками. Помню одну несчастную студентку ин.яза, над которой издевались ее собственные однокурсницы - лили ей воду на матрас, подкладывали жуков под одеяло, светили фонариком в глаза среди ночи... Помню торопливый шорох, когда при появлении парней девчонки начинали сдергивать с раскладушек сохнущие там трусики и суетливо запихивать их - еще сырые - в сумки. Помню, как однажды в отсутствие одной девочки (скажем, не самой аккуратной, но тем не менее девушки) парни начали ржать над ее бельем, сорвали один лифчик и начали бросать его друг другу, оценивая размеры...
На втором курсе наша маленькая компания в 5 или 6 девчонок сняла комнатку в частном домике у очень бедной женщины (той самой, что с шестью детьми). Муж ее был где-то на заработках, так что дохода у нее почти никакого не было. Наши деньги были для нее просто манной небесной. Она совсем не говорила по-русски и почти не знала узбекского (кажется, в том кишлаке жили преимущественно туркмены), мы объяснялись на неком "эсперанто" из узбекских слов и жестов. Она была очень доброй, пугливой и стеснительной, но очень приветливой. Мы носили ей воду из колонки, отдавали свои городские запасы еды, а она кормила нас домашней стряпней и разрешала купаться хоть каждый день (мы грели воду в большом ведре на газе и купались в тазу по очереди).
Но по какой-то прихоти нашего начальства всем студентам запретили жить у местного населения, обязав находиться в казармах. По вечерам и утром могли устроить перекличку. И тогда мы стали пускать в ход хитрость - каждую ночь одна из нас оставалась спать в казарме и если приходил проверяющий, она выгораживала отсутствующих (они в бане, они стирают и прочее). "Дежурной" приходилось сложнее всех, потому что утром она должна была проснуться еще до побудки и побежать через кишлак в тот домик, где мы снимали комнату, чтоб разбудить остальных - утром все должны были быть на месте в "казарме", иначе бы нас поймали. Вначале мы менялись, но после пары почти провалов эта обязанность полностью легла на меня, как на самую ответственную. То есть весь вечер я проводила с девчонками, а спать уходила в спортзал.
...Наверное, с тех самых пор я стала ненавидеть утро. Я просыпалась в 5, когда только-только начинало светать, одевалась, умывалась у пока еще пустых уличных умывальников и неслась через пустырь к домику будить подруг. До сих пор помню - бежала... и плакала. Начинающийся день не нес ничего хорошего, а только тяжелую работу, грязь, крики и унижения со стороны бригадиров. И папа вчера снова не приехал ((( И наверное, сегодня тоже не приедет, а деньги заканчиваются, то есть уже ни хлопка не купить, ни какой-нибудь вкусняшки...
*************************************************************************************************************************************************
По утрам нас будили в 6 часов. В семь мы уже должны были быть в точке сбора, откуда нас развозили автобусы; в восемь мы начинали работать, заканчивали в пять вечера. Вернее, мы должны были заканчивать в 17.00 и уезжать домой. То есть в свой кишлак. Но бывало и так, что автобус не приезжал в пять, и тогда бригадиры заставляли нас работать дальше. На втором курсе мы уже приобретали смелость "забить" на эти указания, уходили в поле и заваливались в кусты между грядками - поди найди нас!.. Правда, в эти дни мы возвращались "домой" уже затемно, и тогда плакали все наши планы - баня, поход в единственный местный магазинчик, дискотека...
Вот одно наше утро. 7 часов. Ждем автобус. 2 курс, 1997 год.
Все студенты делились на бригады по факультетам, над каждой бригадой назначался один надсмотрщик бригадир: кто-то из преподавательского состава и только мужчина. Нашим бригадиром был наш же физрук Алишер Ахадович, в принципе нормальный мужик, но самодур. Это самодурство могло вылезти из него в любой момент и потому Ахадыча мы побаивались... К слову сказать, бригадиры менялись каждые две недели - "старые" уезжали в город отдохнуть от непосильного труда и пьянства, и на их место приходил кто-то новый, к кому снова нужно было приспосабливаться. Нас же домой не отпускали.
Вот они мы - "цвет" нашей группы и нашей бригады, 1 курс. 1996 год
Выглядим жутковато, а? )) Как французы под Москвой ))) Но укутываться во все, что можно, было необходимо, в любую погоду. Сентябрьское солнце там еще очень сильное, и если бы мы не защищались от него, было бы плохо. Поэтому мы обматывали головы платками, платками же закрывали лица (на фотке эти лицевые платки спущены на шеи). В итоге возвращались с белыми лицами и черной полосой вокруг глаз.
Другой прикол был с перчатками, в которые мы поначалу наивно так влезли. Так вот - собирать хлопок в шерстяных перчатках невозможно! Мало того, что он сам, суть вата, цепляется за них; так помимо хлопка на перчатки наматываются жуткие клубки колючек и репейников, так, что в один прекрасный момент становится невозможным расцепить пальцы.
Тогда мы отрезали перчаткам "пальцы". И вот тогда мы узнали, где раки зимуют куда на зиму прячутся осы. Они прячутся как раз в коробочки хлопка, в самую его гущу. И когда мы вытаскивали хлопок из коробочки, осы жалили нас. Прямо в кончики пальцев. Это больно, поверьте. Особенно когда несколько раз в день. Особенно, если в один и тот же палец...
То и дело над полем проносились матюки - значит, снова оса. На укусы мы накладывали нашлепку из мокрой глины - она как-то успокаивала боль и снимала отек.
В какой-то момент я отказалась от перчаток совсем, ибо невозможно. Но руки убила совершенно - верхняя часть ладони была сухой, почти черной и в вечных царапинах и ссадинах, нижняя, хоть и по-прежнему светлая, но тоже ободранная. Потом, после хлопка, я почти месяц стыдилась своих рук, прятала их в рукавах, натирала всевозможными кремами...
Ну что ж, вот мы на поле, нашу бригаду выпускают на сбор. Нам всегда доставались поля, по которым уже прошли колхозники, то есть весь хлопок с верхней части кустов был уже собран. На нашу долю оставалось то, что спрятано ниже, под листьями, за чем приходилось нагибаться, раздвигая листву. Даже на фото выше - кто-нибудь видит там хлопок? Там одни листья. А мы должны были за день собрать там норму.
А что же норма? Норма рассчитывалась до банального просто: предположим, что государство тратило на мое пропитание 100 руб. (то есть сум) в день. Килограмм хлопка стоил тогда 2 руб. То есть дабы оправдать свое пропитание (которое мы почти не ели), мы должны были выдать на-гора 50 кг хлопка в день. Пятьдесят килограмм ваты!!! На почти пустом поле. По которому мы бегали как сайгаки с грядки на грядку в поисках заветных коробочек. А на пояснице в это время трясся неподъемный фартук.
Да, фартук... Мы собирали хлопок в специальные фартуки-сумки, каждому из нас выдавали по два таких. На крайней слева девушке на фото он как раз неплохо виден - висящий впереди мешок кенгуру. В него можно было запихать 10, а то и больше килограмм, и носить все это приходилось на себе, пока фартук не наполнится. Тогда мы клали его в тень под кусты, брали второй пустой фартук и шли дальше. Это было опасно - оставленный хлопок могли украсть, частично или полностью. Или могли тупо высыпать его на землю и забрать фартук (а получить потом новый было делом очень непростым). Или можно было просто потерять его среди высоких кустов. Мы помечали "лежки" кусочками ткани, привязанными к верхушкам кустов; но эти же тряпочки привлекали и того, кто без зазрения совести крал результат нескольких часов работы. Так что обычно мы отходили на несколько метров, перетаскивали туда полный мешок, потом снова шли дальше, и снова перетаскивали... И так до самого обеда. А в обед в краю поля приезжал хирман - трактор с прицепом, в который и вываливали хлопок
Читаем дальше