История племя алан переплелась с историей многих народов, в первую очередь, юго-востока Европы.
В I в. н. э. на страницах исторических хроник впервые появилось имя народа «аланы». Близ северо-восточных границ Римской империи, на равнинах между Аралом, Дунаем и Кавказским хребтом и там, где испокон веков кочевали скифские и сарматские племена, возникло новое мощное военно-политическое объединение. Имя алан, которых уже римский писатель I в. Лукиан называет «суровыми и вечно воинственными», быстро стало известно на Западе и на Востоке и полторы тысячи лет привлекало внимание древних писателей и историков.
Аланы не раз потрясали своими набегами соседние государства. Этот динамичный средневековый народ, разбросанный ветрами истории по Азии, Европе и Африке, сталкивался и общался с десятками других древних народов и племен то в мирном добрососедстве и союзничестве, то на поле брани. Тем самым история алан переплелась с историей многих народов, в первую очередь, юго-востока Европы. Глубоко прав был Н. Я. Марр, писавший, что «аланы - это уже история не только Кавказа, но и юга России. В них заинтересованы представители различных областей отечественной истории» /1, с. 140/.
Трудами многих ученых твердо установлено ираноязычие алан и их генетические связи с сарматами /2, с. 549-576; 3, с. 17-25; 4; 5, с. 87; 6, с. 80-95; 7, с. 12; 8, с. 10-13/. Имя алан отчетливо просматривается уже во II-I вв. до н. э. в названии сарматского племени роксоланы / «светлые аланы».- В. К./. К середине I в. н. э. аланы появляются повсюду там, где до этого жили сарматы; на Северном Кавказе происходит то же самое: после войны между сарматскими племенами сираков и аорсов в 49 г. здесь появляются аланы, а сираки и аорсы исчезают. Следует полагать, что сираки и аорсы внезапно не исчезли, но оказались покрыты новым этнонимом «аланы», ставшим необычайно популярным и быстро распространившимся на все ираноязычное население /позже в число алан могли входить и племена несарматского происхождения, попавшие под политическую власть алан/. На тесную связь алан с сарматами указывают и составные, как бы переходные термины «аланорсы» /алано-аорсы/ Птолемея /II в./ и «алан-сармат» Маркиана /IV в./, а также многие археологические материалы. Именно такое понимание термина «аланы», как сначала обозначавшего какую-то этническую или скорее социальную группу внутри аорсов, затем распространившегося на все ираноязычные племена сарматского и сако-массагетского происхождения и еще позже ставшего термином не только этническим, но и политическим, собирательным для крупного племенного объединения, мы и имеем в виду в последующем изложении.
Важен вопрос об этимологии этнонима «алан», «аланы». Были высказаны различные мнения. Так, Г. Ф. Миллер считал, что «имя аланов родилось у греков, и оно происходит от греческого глагола, значащего странствовать или бродить» /9, с. 7/. К. Мюлленгоф имя алан производил от названия горного хребта на Алтае /10, с. 99/, Г. В. Вернадский - от древнеиранского «елен» - олень /11, с. 82/, Л. А. Мацулевич считал, что вопрос о термине «алан» вообще не решен /12, с. 138/. Однако в настоящее время в науке признана версия, обоснованная В. И. Абаевым /13, с. 246; 14, с. 47/ - термин «алан» является производным от общего наименования древних ариев и иранцев «arya» /15, с. 264, приведена европейская литература; 16, с. 58; 17, с. 755; 18, с. 72 и др./. По Т. В. Гамкрелидзе и Вяч. В. Иванову /17, с. 755/, первоначальное значение этого слова «хозяин», «гость», «товарищ» развивается в отдельных исторических традициях в «товарищ по племени», далее в самоназвание племени /arya/ и страны. Данная версия наиболее научно обоснована и убедительна.
Из сказанного вытекает, что история алан - часть кардинальной проблемы древнего иранства на территории нашей страны, история которого начинается задолго до скифов и киммерийцев /19, с. 26-37/ и вероятно уходит в недра срубной археологической культуры /20, с. 259-265/. Но если северные иранцы древности почти все ушли в небытие, аланы сумели выстоять и сохранить живую этническую и языковую традицию в лице современных осетин, говорящих по сей день на несколько трансформировавшемся аланском языке /5, с. 100; 3, с. 27-58; 13, с. 36-47; 21, с. 33-51 и др./. Это обстоятельство и возможность исторической ретроспективы побуждает считать историю алан особенно интересной, а, язык осетин и очень маленькой группы ягнобцев в горах верховьев р. Зеравшан в Средней Азии представляют живые осколки так называемой «скифской» группы иранских языков /18, с. 333-334; 22. с. 177, что делает эти языки и их носители уникальными для научного изучения. В этом причина неиссякающей привлекательности древней истории осетин и их языка для мировой науки.
История алан непосредственно связана с ранним этапом истории осетинского народа и его этногенезом. В первую очередь, сказанное относится к той части алан, которая в I - начале II тыс. н. э. размещалась в центральной части Северного Кавказа, между верховьями Кубани и Терека. Именно эти аланы-осы, смешавшиеся на очередной территории с более ранним кавказоязычным населением, положили начало современным осетинам, их культуре, языку. Земли между верховьями Кубани и Терека в домонгольское время послужили базой для формирования осетин. В то же время признано, что в качестве одного из компонентов аланы участвовали в формировании карачаевцев, балкарцев и ингушей, что исторически сближает эти народы с осетинами и объясняет часть схождений в их культуре. Это ставит историю алан в ряд не только национальных, но и интернациональных научных проблем Северного Кавказа.
Изучение истории алан началось около двух веков назад. Выросла целая научная литература, среди которой особо отметим обобщающие работы Ю. А. Кулаковского /23/ и 3. Н. Ванеева /24/, а также монографии Ю. С. Гаглойти /25/ и В. В. Ковалевской /26/. Однако при всей ценности названных трудов, ни один из них не воссоздает историю алан в достаточно полном объеме, системно и на основе всех или почти всех существующих источников.
Учитывая это, а также глубокий интерес широкой общественности Северной и Южной Осетии, значение аланской проблемы для истории народов Северного Кавказа и Юго-Восточной Европы, я подготовил изданную в 1984 г. книгу «Очерки истории алан». По издательским условиям рукопись была опубликована в неполном объеме, а политические интриги помешали ей дойти до читателя. Сейчас, когда подобные причины отпали /будем надеяться - навсегда/, появилась благоприятная возможность переиздать некогда опальную книгу. В меру моих возможностей я ее переработал и расширил, включив ряд новых глав, усилив иллюстративную часть, и представляю на суд читателей фактически почти новый труд. Я не поддался соблазну назвать его «Историей алан», так как не считаю, что мне удалось решить столь грандиозную задачу. Поэтому я сохраняю старое название, тем самым подчеркивая преемственность первого и второго изданий. Конечно, не может быть и речи о том, что все изложенное ниже, решено окончательно и навсегда. Время и новые исследования внесут в историю алан свои коррективы, и в этом вряд ли приходится сомневаться.
Предлагаемые очерки не могут также претендовать на исчерпывающую полноту. Но благодаря значительной библиографии, сопровождающей главы, интересующийся читатель сможет обстоятельнее познакомиться с основными сюжетами аланской истории.
ПЛЕМЯ АОРСОВ И ОБЛАСТЬ ЯНЬЦАЙ
От Южной Сибири до Дуная простирается великий пояс степей, представляющий грандиозный природный и исторический коридор между Азией и Европой. С глубокой древности великий пояс степей был населен кочевыми племенами, говорившими на различных наречиях североиранского языка и составлявшими обширный мир древних иранцев. Соприкасаясь с оседло-земледельческими культурами на периферии своего расселения, некоторые племена древних иранцев становились такими же оседлыми земледельцами. Но жители великого пояса степей оставались кочевниками или полукочевниками, воинственными и подвижными. До гуннского вторжения в конце IV века древние иранцы безраздельно господствовали на необозримых степных пространствах Азии и Европы.
Прославленные номады южнорусских степей - скифы, разгромившие киммерийцев, создавшие государственность и в VII в. до н. э. потрясшие своими походами Переднюю Азию, к концу III в. до н. э. были побеждены двинувшимися из-за Волги на запад сарматами. Античный писатель Диодор Сицилийский пишет о савроматах /сарматах.- В. К./: «Эти последние много лет спустя, сделавшись сильнее, опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню» /1, с. 251/. Союз сарматских племен ведет борьбу за господство и Северном Причерноморье /2, с. 30-54/, а остатки скифов удерживают за собой лишь часть Крыма, где в III в. до н. э. возникает их последняя столица и последний оплот город Неаполь Скифский /на окраине Симферополя/. С III в. до н.э. этническое название «сарматы» становится широко известным античному миру.
Миграция сарматов на запад в III-I вв. до н.э. была, по признанию К. Ф. Смирнова, наиболее крупной и связанной с политической активностью племенных союзов во главе с языгами, роксоланами и аорсами. К рубежу нашей эры эта миграция завершается установлением полного господства сарматов в Северном Причерноморье, которое из Скифии римскими писателями переименовывается в Сарматию /3, с. 115-123/.
Сарматы - это воинственные кочевники, которые, по меткой характеристике Тацита, «живут на повозке и на коне» /4, с. 222/ и которых более поздний /V в./ историк Эннодий упоминает как извечных номадов, «переселяющихся с места на место» /5, с. 304/. Следует признать, что характеристика Тацита и Эннодия, приложимая к позднесарматским - раннеаланским племенам, исторически вполне реальна: экстенсивная форма кочевого хозяйства, основанная на нерациональной эксплуатации пастбищ, вплоть до их вытаптывания, требовала непрерывного передвижения с места на место, и в поисках пастбищ для своего скота сарматы /а позднее аланы/ колесили по степям от Урала до Дуная. Нетрудно представить себе движущуюся по бескрайней равнине кочевую сарматскую вольницу: окутанные тучами пыли стада, охраняющие их дозорами конные воины с длинными мечами и тяжелыми копьями в руках, женщины и дети с их нехитрым скарбом в покрытых шкурами и войлоком повозках на скрипучих деревянных колесах... Эти влекомые волами кибитки в I в. н. э. наблюдал знаменитый римский поэт Овидий Насон, сосланный императором Августом на северо-западный берег Черного моря. «Савроматский /сарматский.- В.К./ волопас уже не гонит скрипучих повозок»,- пишет Овидий /6, с. 231/, а «отец географии» Страбон /I в./ рисует еще более колоритную картину жизни сарматов: «Их войлочные палатки прикреплены к кибиткам, в которых они живут. Вокруг палаток пасется скот, молоком, сыром и мясом которого они питаются. Они следуют за пастбищами, всегда по очереди выбирая богатые травой места, зимой - на болотах около Меотиды, а летом - на равнинах» /7, с. 281/. Так же характеризует быт сарматов Помпоний Мела /8, с. 283/.
Источники сохранили названия многих сарматских племен - аорсы, сираки, языги, роксоланы и т. д. Для нас сейчас наибольший интерес представляют аорсы.
Страбон свидетельствует, что аорсы и сираки «простираются на юг до Кавказских гор; они частью кочевники, частью живут в шатрах и занимаются земледелием». Далее Страбон дополняет эти скудные сведения: «Эти аорсы и сираки являются, видимо, изгнанниками племен, живущих выше, а аорсы обитают севернее сираков. Абеак, царь сираков, выставил 20 000 всадников, Спадин же, царь аорсов, даже 200 000; однако верхние аорсы выставили еще больше, так как они занимают более обширную область, владея почти что большей частью побережья Каспийского моря. Поэтому они вели караванную торговлю на верблюдах индийскими и вавилонскими товарами, получая их в обмен от армян и индийцев; вследствие своего благосостояния они носили золотые украшения. Аорсы, впрочем, живут по течению Танаиса, а сираки - по течению Ахардея...» /7, с. 480/.
Сведения Страбона достаточно достоверны и очень важны. Как видим, племя аорсов он помещает у р. Танаис - Дона, где ранее размещались упоминавшиеся псевдо-Гиппократом и псевдо-Скилаком савроматы /9, с. 96- 98/. Для правильного понимания дальнейших событий было бы важно определить район обитания сираков, но местоположение р. Ахардей до сих пор остается спорным, его отождествляют с Кубанью, Егорлыком, Манычем /10, с. 337; 11, с. 99; 12, с. 38-50/. Более верной нам кажется локализация сираков в Прикубанье /13, с. 41; 3, с. 121/; во всяком случае все исследователи размещают их в Предкавказье.
Итак, по Страбону, на рубеже нашей эры аорсы делились на верхних, и нижних. Верхние аорсы, жившие в междуречье Волги и Дона, Северном Прикаспии и Южном Приуралье, ведшие караванную торговлю, были богаче и многочисленнее. Нам известны две попытки подсчитать численность сарматского населения в очерченном регионе, давшие, по существу, противоположные результаты. Согласно В. В. Халдееву, численность сарматов здесь с учетом оседло-земледельческого населения достигала 1 млн. человек /14, с. 231/, тогда как, по Б. Ф. Железчикову, в III-II вв. до н. э.- около 20 тыс. человек, а в I в. до н. э.- I в. н. э.- около 5-7 тыс. человек /43, с. 57/. Методика демографических реконструкций еще не совершенна, и, видимо, любые подсчеты не могут претендовать на достоверность. Тем не менее, выводы Б. Ф. Железчикова нам кажутся чрезмерно скромными, тогда как выводы В. В. Халдеева явно преувеличены. Видимо, в целом численность верхних аорсов, по Страбону,- 200 тысяч - ближе к истинной численности.
Нижние аорсы, следует полагать, размещались южнее верхних и занимали большую часть равнинного Предкавказья восточнее сираков, включая Ставропольскую возвышенность, Северо-Восточный Кавказ и достигали предгорий Кавказского хребта. Если земли верхних аорсов в значительной части представляли сухие аридные степи /Заволжье, Северный Прикаспий/, то земли нижних аорсов были благоприятнее и в изобилии давали корм для скота.
Богатевшая на международной торговле аорсская знать оставила ряд раскопанных археологами ярких погребений конца I тыс. до н. э.- начала I тыс. н.э. Среди них назовем Запорожский курган на Украине /15, с. 178-192/курган 10 на восточной окраине г. Ростова /16, с. 40-49/, погребения в урочище Кривая Лука и у с. Косики Астраханской области /17, с. 5-13/, курган с женским погребением жрицы /как и в Ростовском кургане 10/ у п. Комарово Моздокского района Северо-Осетинской ССР /18, с. 130-137/, давший массу золотых ювелирных украшений рубежа н. э. Характерно, что стилистически эти украшения и украшения из Ростовского кургана 10 связываются с ювелирной продукцией городских центров античной Бактрии /16, с. 48/. Кажется, тем самым подтверждается свидетельство Страбона о торговле аорсов с Арменией и Мидией, т. е. странами Ближнего Востока.
Долгое время аорсов считали неким единым и монолитным племенем. Но исследования советских археологов показали, что об этом единстве не может быть и речи: одно племя, как бы велико оно ни было, не могло занимать и контролировать такую огромную территорию, и правильнее говорить о крупном племенном объединении, возглавленном аорсами. Судя по археологическим данным, в частности по наличию на территории аорсов различных погребальных обрядов, в состав аорсского объединения входили многие родственные сарматские кочевые племена /19, с. 38-39/. Некоторые из них могли войти в состав аорсской конфедерации в результате межплеменных войн, будучи побежденными. Наиболее яркий тому пример - сарматское племя сираков, жившее в северо-западной части Северного Кавказа. О войне сираков и аорсов подробно рассказывает Тацит.
Правивший на Боспоре царь Митридат VIII около середины I в. н.э. решил отложиться от Рима. Но долго вынашиваемые планы Митридата были выданы императору Клавдию братом Митридата Котисом. Тогда римляне низложили Митридата, царем Боспора объявили Котиса, а на Боспор направили легионы под командованием Дидия Галла и Гая Аквилы. Митридат бежал на «азиатскую сторону» Боспора - на Северный Кавказ, к дружественным ему сиракам во главе с царем Зорсином. Римляне переправиться на Северный Кавказ не решились: очевидно, отношение сил было не в их пользу.
Когда основные римские силы были уведены из Пантикапея /совр. Керчь/, Митридат и Зорсин начали активные военные действия. Положение римлян и их ставленника Котиса стало критическим. И тут на арену борьбы выступили аорсы.
Видимо, между сираками и аорсами, несмотря на их близость, существовали какие-то трения, о которых мы можем только догадываться. Во всяком случае, когда римские послы прибыли к царю аорсов Эвнону, тот охотно согласился помочь Риму. Как сообщает нам Тацит, «было условлено, что Эвнон будет действовать конницей, а римляне возьмут на себя осаду городов». Объединенное войско римлян и аорсов ведет контрнаступление, отбивает город дандариев Созу /где-то в Нижнем Прикубанье/ и затем _ осаждает столицу сираков - город Успу /иран. Ушпа - «husa-ap» - «сухая река»; 20, с. 99/, «расположённый на возвышенности и укрепленный стенами и рвами» /21, с. 214/. Но укрепления Успы были слабыми - стены ее были не каменными, а из плетней и прутьев с насыпанной между ними землей; следовательно, они не были прочны и высоки. Успа пала. Царь сираков Зорсин капитулировал и дал римлянам заложников. Потерявший же всякие шансы Дальнейшего сопротивления Митридат явился к царю аорсов Эвнону со словами: «Митридат, которого римляне столько лет ищут на суше и на море, является к тебе добровольно. Поступай, как тебе угодно с потомком великого Ахемена; это одно, чего не отняли у меня враги» /21, с. 215/.
Эвнон, «тронутый его знаменитостью» и превратностями судьбы, похвалил Митридата за то, что «именно народ аорсов и его, Эвнона, руку избрал он для испрошения себе милости». В Рим, к императору Клавдию, немедля были посланы гонцы аорсов с личным письмом Эвнона, в котором он просил прощения для Митридата. Любопытна реакция Клавдия, описанная тем же Тацитом: император был склонен потребовать выдачи мятежного Митридата оружием, но передумал - «войну пришлось бы вести в местностях бездорожных, на море - без гаваней; к тому же цари там воинственны, пароды кочевые, почва бесплодна .., не велика будет слава в случае победы, но велик позор в случае неудачи» /21, с. 215/. Клавдий не решился на , войну с аорсами, Митридат был в качестве пленника привезен в Рим.
Описанные события относятся к 49 г. Военно-политическая сила аорсов здесь вырисовывается весьма отчетливо: вступление их в войну определило се исход в пользу Рима. Но дело не только в этом. Важным результатом войны 49 г. было и то, что побежденные сираки с этих пор больше никогда не упоминаются в письменных источниках и фактически сходят с исторической сцены, что, конечно, отнюдь не означает их физического исчезновения. Следует полагать, что, подчинившись победителям, сираки вошли в аорский союз и с этих пор оказались скрытыми для глаз историков античного мира.
Сходные исторические события могли происходить и на востоке страны аорсов. Здесь аорсы соприкасались с сако-массагетским этническим массивом, родственным скифо-сарматски.м племенам по языку и происхождению. Родство кочевников Поволжско-Уральских и Среднеазиатских областей, констатируемое для второй половины I тыс. до н. э., корнями своими уходит еще в эпоху бронзы /22, с. 191/; это родство савромато-сарматов и сако-массагетов доказывается многими фактами и может считаться установленным /23, с. 220 и сл.; 24, с. 207-208/. В прохоровской археологической культуре Приуралья-Поволжья, принадлежавшей аорсам, К. Ф. Смирнов отмечал сако-массагетские среднеазиатские элементы /22, с. 286/, что подтверждают и последующие исследователи 725, с. 106/. Какая-то часть аорсов входила в массагетскую конфедерацию /23, с. 244; 26, с. 80-81/.
Во всяком случае связи тех и других несомненны. Иначе было бы весьма трудно объяснить, например, факт появления племени саков в Закавказье, где с IV в. до н. э. возникает область Сакасена /к югу от среднего течения Куры, ср. с названием области Сакастан - «страна саков», современный Сейстан в Иране - Афганистане/. Следует полагать, что саки в Закавказье попали в период активного савромато-сарматского продвижения в направлении Предкавказья и находясь в составе этой миграционной волны.
Продолжение...