Мэйнстрим и маргиналы
Сказать, что Чарльз Тилли единственный, кто задавался вопросом, а что же не так с остальным миром - это конечно же сказать заведомую неправду. То, отчего сладостная демократия, столь необходимый общественный договор и безусловно безальтернативное гражданское общество так и не приживаются за пределами природного ареала европейской цивилизации, по сути и вообще есть один из главнейших вопросов современности, наряду с демографическим, экологическим и ресурсным. И в том или ином виде любой современный мыслитель этот вопрос поднимает, в меру собственных способностей и пересечений с собственными интересами. Другое дело - как поднимает, в каком виде и с какими акцентами. Просвещённый читатель обязательно вспомнит в связи с этим: из политологов Фарида Закарию ("Будущее свободы"); из культурологов Джареда Даймонда ("Ружья, микробы и сталь"); из философов Сэмуэля Хантингтона ("Столкновение цивилизаций") и конечно же Иммануила Валлерстайна ("Мирсистемный анализ") - правый и левый фланги дискурса. Ещё обязательно вспомнят Талеба - его "чёрных лебедей" нынче и вообще модно вспоминать, и к месту, и не очень. Ну, а уж без глумления над беднягой Фукуямой с его пророчеством "конца истории" тут и вовсе никак.
Вероятно, этот список можно развернуть и куда шире, и вспомнить и ещё немало имён, названий трудов и излагаемых в них оригинальных концепций. Однако у Чарльза Тилли даже и на фоне перечисленного звёздного списка есть несомненное преимущество - он занимается именно что историей национальных государств европейского типа. А поэтому постановка вопроса из его "окопа" имеет особую ценность.
Если кто-нибудь из читателей этого журнала одолел предыдущий скучный пост, он вспомнит, как именно формировались европейские национальные государства по версии автора - посредством постоянных войн, с усложнением этих самых войн, потребовавших соответствующего усложнения не только технологий, но и государственного аппарата тоже. В качестве попутных эффектов чего произошло формирование развитых бюрократий, появление стройных идеологий, а также расширение прав тяглового сословья, с признанием демократии как неотъемлемой составляющей европейского образа жизни. И - с парадоксальным всё большим отстранением от власти военных, в пользу гражданских, по мере того как война для государств всё больше становилась их основополагающим занятием. Ни сам этот путь, ни в ускоренном цивилизаторском варианте результаты этого пути (готовыми, на блюдечке) третьим миром восприняты так и не были. И как бы формальные институты не внедрялись на не-европейскую почву, там всё равно вместо национальных государств вырастают тирании, сатрапии, деспотии и прочие хунты, которые (за редчайшими исключениями) так и продолжают оставаться чем были. Вот и вопрос - почему так?
Чарльз Тилли говорит по этому поводу много, но невнятно. Что и неудивительно - если перевести его рассуждения в краткую и чёткую выжимку, получается довольно жёсткий ответ: потому что не дают, не думали давать, и давать не собираются. В отличие от прошлых времён, новейшая глобализированная реальность не предполагает возможности даже относительно изолированного и естественного развития регионов. От доминирования мировой (то есть европейской) цивилизации в этих условиях не скрыться, а значит не избежать и внешнего контроля - что касается как капиталов, так и принуждения тоже. Но если о капиталах Тилли говорит достаточно много, то в случае с принуждением отделывается буквально несколькими фразами - что, если вдуматься, смотрится даже несколько абсурдно, ибо книга во многом именно влиянию войн на формирование государств и посвящена. И тем не менее намёки у него присутствуют, и достаточно красноречивые - по-крайней мере, они вычитываются. И если их и правда что вычитать и облечь в более конкретные формулировки, получается следующая картина.
Основным тормозящим фактором являются прочерченные границы. Противоречие в международном законодательстве, в котором и принцип нерушимости границ, и право наций на определение являются (якобы) равнозначными и базовыми доктринами, на самом деле никакое не противоречие. А - универсальный инструмент внешнего контроля. Очевидно, что принципы эти по сути своей взаимоисключающие. Однако реальный смысл встроенного антагонизма в другом - в возможности реализации. Границы вещь конкретная, изменение их очевидно и материально, а поэтому за это очень легко бить, в том числе и ногами. Да, рано или поздно границы всё равно меняются, но сам этот процесс в современном мире чрезвычайно затруднителен и требует чрезмерных усилий. При этом же самоопределение наций вещь достаточно эфемерная, во многом абстрактная, вещественности тут ощутимо не хватает, а потому и любой случай может быть либо оспорен, либо проигнорирован. Либо наоборот: на ровном месте, из ничего, раздут до неприличных величин.
Примеры, думаю, вы и сами легко вспомните, как из новейшей истории, так и из новостей в СМИ. Самоопределение наций в виде воссоединения разделённых немцев было принято на ура и без необходимости обоснований; при этом воссоединяться разделённым русским категорически запрещено. Самоопределение наций при разделе Чехословакии было оформлено максимально мягко; а жители Югославии ради того же самого были вынуждены долго и нудно убивать друг друга (сейчас эта история повторяется в Украине). Евреям позволили занять историческую родину, и даже увеличить её изначальные размеры в несколько раз; а курдам о собственном государстве остаётся лишь мечтать. Косово и Южная Осетия, тот же Крым - примеров того, что принято называть "двойными стандартами", более чем. Но и сама возможность существования этих двойных стандартов тоже ведь предопределена: тем, что арбитром при вынесении решения выступает не беспристрастный закон, а волюнтаристские решения этот закон трактующих.
То есть, как бы не декларировалось равенство указанных антагонистических принципов, на деле присутствует очевидный перекос. При этом - как бы из самых что ни на есть гуманистических соображений: мы выступаем за нерушимость границ ради того, чтобы было меньше войн. В результате войн меньше не становится, но - и это главное - войны эти, сколько бы они не приносили страданий и разрушений, в результате практически ничего не меняют. Потому что реальным (именно реальным, имеющим ощутимые следствия) изменениям препятствуют всё те же нерушимые границы - тутси и хуту могут сколь угодно азартно резать друг друга, но по окончанию резни им так и придётся жить в одной стране.
В связи с чем просится и ещё более жёсткий и еретический (это ведь не гуманно, и а как же мир во всём мире) вывод - странам второго-третьего миров не дают развиваться именно тем, что им не дают нормально повоевать друг с другом, и в результате войн прийти к более естественным и органичным государственным границам нежели существующие. И данный прекраснодушный гуманизм это одна из главных причин того, почему эти страны так и обречены на вечное "развитие" (они ведь "развивающиеся", не так ли?), без особых на то перспектив.
Те, у кого есть потенциал к расширению, задыхаются от элементарной нехватки ресурсов и территорий - которые вроде бы протяни руку и возьми, но никак, белый дядька даст по шее. Те, кто задыхается от этнических противоречий, и с удовольствием отделились бы от исторически враждебных соседей, вынуждены вариться в котле навязанной дружбы народов - не получая на выходе ни супа и ни каши, а лишь всё тот же топор гражданской войны. Родственные народы живут разделёнными "нерушимыми границами", будучи вынуждены при этом в существующих границах жить с теми, с кем жить не могут и не хотят - в силу этнических, или расовых, или религиозных, или будь-то каких иных противоречий, сложившихся исторически. И на любое своё подобное желание или нежелание жить совместно или порознь получают всё тот же ответ: границы святы и нерушимы, низзя и ай-ай-ай, и вообще, нужно учиться у белых людей терпимости, толерантности и мультикультурности. При этом не имея за спиной ни культурного багажа, ни собственной истории набивания шишек, которые для белых благодетелей есть данность.
Эталонная для сегодняшней мировой цивилизации история - европейская - помнит столько перечерчиваний границ, что от них попросту рябит в глазах. И даже нынешние, казалось бы устоявшиеся границы многими народами воспринимаются как искусственные и несправедливые. Но если для самой Европы подобные претензии воспринимаются как нюансы, как то, что рано или поздно будет сбалансировано и уравновешено уже мирным путём, то тот же самый "нюансный" подход к остальному миру ввергает этот самый мир в пучину страданий и безысходности: хоть воюй, хоть не воюй, всё равно получишь лишь кукурузный початок, а в процессе войн не будет не то что приобретений и доходов, но и сама кукуруза будет безвозвратно утрачена.
Европа очень удобно порицает свою собственную вчерашнюю историю, смиренно признавая её "неправильной" и излишне агрессивной. Но реализует эти замечательные гуманистические выводы отчего-то на прочем мире - тем самым искусственно ограничивая его в развитии. И это ограничение пожалуй куда важнее столь педалируемого давления капиталами, посредством экономических рычагов. Как оказывается, достаточно просто сделать людям недоступным свой вчерашний путь, чтобы лишить этих людей собственного завтра.
Да, всё это можно сформулировать и куда проще: колониализм и не думал заканчиваться, наоборот, перешёл в ещё более жёсткую фазу, вопреки публичной риторике - ибо никто не станет выращивать сам себе конкурентов. Однако же, это будет чрезмерным упрощением. Как минимум потому, что осознание того, каким именно образом "колониализм не закончился", каковы механизмы скрытого внешнего контроля, куда важнее самой этой констатации факта. А при ближайшем рассмотрении методов (и тем паче их проводников) оказывается, что описанная сверхколонизация (через предшествующую т.н. "деколонизацию") это как раз совершенно не есть европейская политика, и это не есть выражение европейской цивилизации, а скорей результат поражения её же по результатам Второй Мировой от своей заокеанской версии. Ну, а уж о чём, о чём, а об этом маленьком нюансе американцу Чарльзу Тилли говорить совсем не с руки.
Вероятно, этот список можно развернуть и куда шире, и вспомнить и ещё немало имён, названий трудов и излагаемых в них оригинальных концепций. Однако у Чарльза Тилли даже и на фоне перечисленного звёздного списка есть несомненное преимущество - он занимается именно что историей национальных государств европейского типа. А поэтому постановка вопроса из его "окопа" имеет особую ценность.
Если кто-нибудь из читателей этого журнала одолел предыдущий скучный пост, он вспомнит, как именно формировались европейские национальные государства по версии автора - посредством постоянных войн, с усложнением этих самых войн, потребовавших соответствующего усложнения не только технологий, но и государственного аппарата тоже. В качестве попутных эффектов чего произошло формирование развитых бюрократий, появление стройных идеологий, а также расширение прав тяглового сословья, с признанием демократии как неотъемлемой составляющей европейского образа жизни. И - с парадоксальным всё большим отстранением от власти военных, в пользу гражданских, по мере того как война для государств всё больше становилась их основополагающим занятием. Ни сам этот путь, ни в ускоренном цивилизаторском варианте результаты этого пути (готовыми, на блюдечке) третьим миром восприняты так и не были. И как бы формальные институты не внедрялись на не-европейскую почву, там всё равно вместо национальных государств вырастают тирании, сатрапии, деспотии и прочие хунты, которые (за редчайшими исключениями) так и продолжают оставаться чем были. Вот и вопрос - почему так?
Чарльз Тилли говорит по этому поводу много, но невнятно. Что и неудивительно - если перевести его рассуждения в краткую и чёткую выжимку, получается довольно жёсткий ответ: потому что не дают, не думали давать, и давать не собираются. В отличие от прошлых времён, новейшая глобализированная реальность не предполагает возможности даже относительно изолированного и естественного развития регионов. От доминирования мировой (то есть европейской) цивилизации в этих условиях не скрыться, а значит не избежать и внешнего контроля - что касается как капиталов, так и принуждения тоже. Но если о капиталах Тилли говорит достаточно много, то в случае с принуждением отделывается буквально несколькими фразами - что, если вдуматься, смотрится даже несколько абсурдно, ибо книга во многом именно влиянию войн на формирование государств и посвящена. И тем не менее намёки у него присутствуют, и достаточно красноречивые - по-крайней мере, они вычитываются. И если их и правда что вычитать и облечь в более конкретные формулировки, получается следующая картина.
Основным тормозящим фактором являются прочерченные границы. Противоречие в международном законодательстве, в котором и принцип нерушимости границ, и право наций на определение являются (якобы) равнозначными и базовыми доктринами, на самом деле никакое не противоречие. А - универсальный инструмент внешнего контроля. Очевидно, что принципы эти по сути своей взаимоисключающие. Однако реальный смысл встроенного антагонизма в другом - в возможности реализации. Границы вещь конкретная, изменение их очевидно и материально, а поэтому за это очень легко бить, в том числе и ногами. Да, рано или поздно границы всё равно меняются, но сам этот процесс в современном мире чрезвычайно затруднителен и требует чрезмерных усилий. При этом же самоопределение наций вещь достаточно эфемерная, во многом абстрактная, вещественности тут ощутимо не хватает, а потому и любой случай может быть либо оспорен, либо проигнорирован. Либо наоборот: на ровном месте, из ничего, раздут до неприличных величин.
Примеры, думаю, вы и сами легко вспомните, как из новейшей истории, так и из новостей в СМИ. Самоопределение наций в виде воссоединения разделённых немцев было принято на ура и без необходимости обоснований; при этом воссоединяться разделённым русским категорически запрещено. Самоопределение наций при разделе Чехословакии было оформлено максимально мягко; а жители Югославии ради того же самого были вынуждены долго и нудно убивать друг друга (сейчас эта история повторяется в Украине). Евреям позволили занять историческую родину, и даже увеличить её изначальные размеры в несколько раз; а курдам о собственном государстве остаётся лишь мечтать. Косово и Южная Осетия, тот же Крым - примеров того, что принято называть "двойными стандартами", более чем. Но и сама возможность существования этих двойных стандартов тоже ведь предопределена: тем, что арбитром при вынесении решения выступает не беспристрастный закон, а волюнтаристские решения этот закон трактующих.
То есть, как бы не декларировалось равенство указанных антагонистических принципов, на деле присутствует очевидный перекос. При этом - как бы из самых что ни на есть гуманистических соображений: мы выступаем за нерушимость границ ради того, чтобы было меньше войн. В результате войн меньше не становится, но - и это главное - войны эти, сколько бы они не приносили страданий и разрушений, в результате практически ничего не меняют. Потому что реальным (именно реальным, имеющим ощутимые следствия) изменениям препятствуют всё те же нерушимые границы - тутси и хуту могут сколь угодно азартно резать друг друга, но по окончанию резни им так и придётся жить в одной стране.
В связи с чем просится и ещё более жёсткий и еретический (это ведь не гуманно, и а как же мир во всём мире) вывод - странам второго-третьего миров не дают развиваться именно тем, что им не дают нормально повоевать друг с другом, и в результате войн прийти к более естественным и органичным государственным границам нежели существующие. И данный прекраснодушный гуманизм это одна из главных причин того, почему эти страны так и обречены на вечное "развитие" (они ведь "развивающиеся", не так ли?), без особых на то перспектив.
Те, у кого есть потенциал к расширению, задыхаются от элементарной нехватки ресурсов и территорий - которые вроде бы протяни руку и возьми, но никак, белый дядька даст по шее. Те, кто задыхается от этнических противоречий, и с удовольствием отделились бы от исторически враждебных соседей, вынуждены вариться в котле навязанной дружбы народов - не получая на выходе ни супа и ни каши, а лишь всё тот же топор гражданской войны. Родственные народы живут разделёнными "нерушимыми границами", будучи вынуждены при этом в существующих границах жить с теми, с кем жить не могут и не хотят - в силу этнических, или расовых, или религиозных, или будь-то каких иных противоречий, сложившихся исторически. И на любое своё подобное желание или нежелание жить совместно или порознь получают всё тот же ответ: границы святы и нерушимы, низзя и ай-ай-ай, и вообще, нужно учиться у белых людей терпимости, толерантности и мультикультурности. При этом не имея за спиной ни культурного багажа, ни собственной истории набивания шишек, которые для белых благодетелей есть данность.
Эталонная для сегодняшней мировой цивилизации история - европейская - помнит столько перечерчиваний границ, что от них попросту рябит в глазах. И даже нынешние, казалось бы устоявшиеся границы многими народами воспринимаются как искусственные и несправедливые. Но если для самой Европы подобные претензии воспринимаются как нюансы, как то, что рано или поздно будет сбалансировано и уравновешено уже мирным путём, то тот же самый "нюансный" подход к остальному миру ввергает этот самый мир в пучину страданий и безысходности: хоть воюй, хоть не воюй, всё равно получишь лишь кукурузный початок, а в процессе войн не будет не то что приобретений и доходов, но и сама кукуруза будет безвозвратно утрачена.
Европа очень удобно порицает свою собственную вчерашнюю историю, смиренно признавая её "неправильной" и излишне агрессивной. Но реализует эти замечательные гуманистические выводы отчего-то на прочем мире - тем самым искусственно ограничивая его в развитии. И это ограничение пожалуй куда важнее столь педалируемого давления капиталами, посредством экономических рычагов. Как оказывается, достаточно просто сделать людям недоступным свой вчерашний путь, чтобы лишить этих людей собственного завтра.
Да, всё это можно сформулировать и куда проще: колониализм и не думал заканчиваться, наоборот, перешёл в ещё более жёсткую фазу, вопреки публичной риторике - ибо никто не станет выращивать сам себе конкурентов. Однако же, это будет чрезмерным упрощением. Как минимум потому, что осознание того, каким именно образом "колониализм не закончился", каковы механизмы скрытого внешнего контроля, куда важнее самой этой констатации факта. А при ближайшем рассмотрении методов (и тем паче их проводников) оказывается, что описанная сверхколонизация (через предшествующую т.н. "деколонизацию") это как раз совершенно не есть европейская политика, и это не есть выражение европейской цивилизации, а скорей результат поражения её же по результатам Второй Мировой от своей заокеанской версии. Ну, а уж о чём, о чём, а об этом маленьком нюансе американцу Чарльзу Тилли говорить совсем не с руки.