другой профессор (три архивных документа)
Служебная записка N34
Минск, 22 мая 1943 г. Тема: визит к проф. Никольскому
При моем вступлении в должность в Минске часто упоминалось о старом долге перед профессором Никольским, которому оперштаб поручил этнографические работы, но якобы не оплатил их. 21 мая 1943 г. я посетил профессора Никольского и сумел выяснить следующее:
Осенью 1942-го проф. Никольский получил от д-ра Крафта задание написать разработки по трем различным темам этнографического характера. Я обнаружил три напечатанных на машинке перечня:
1) Детские игры
a) обращения к зверям (присказка про божью коровку)
b) детские и подростковые игры
10 различных тем
2) Белорусские обычаи
a) обычаи при рождении и крещении
b) обычаи при помолвке и свадьбе
c) обычаи при смерти, похоронах и поминках
3) Сказки
15 различных тем и оригиналы сказок
Из всех этих заданий старый профессор пока выполнил лишь пункт b задания 2 - «Обычаи при помолвке и свадьбе». Работа ранее не издавалась, он использовал для нее источники из своих коллекций и неопубликованные материалы. По его мнению работа является настоящим прорывом в данной области. Ее объем составляет 6 печатных листов (около 40000 знаков) = 120 страниц рукописи, что дает примерно столько же печатных страниц. Профессор так сформулировал свои условия д-ру Крафту: он ожидает примерно того же гонорара, что получал при Советах, а именно 1000 руб. за печатный лист, что составляет 100 рейхсмарок за 21 стр. печатного текста. По словам проф. Никольского д-р Крафт уже выплатил ему 300 рейхсмарок.
Профессор Никольский взял на себя задачу найти пригодного переводчика. Профессор знает немецкий достаточно хорошо, чтобы держать корректуру и редактировать перевод. Только после сдачи готовой работы и ее оценки оперштабом ему должны быть выплачены оставшиеся 300 рейхсмарок (из расчета 100 марок за один печатный лист). По мнению проф. Никольского оплата труда переводчика (г-н Симашко) должна быть отдельно оговорена между ним и оперштабом.
Статьи об обычаях при рождении и крещении, а также смерти и похоронах будут не столь объемны как работа о свадебных обычаях. Профессор еще не начал работать над ними, так как после визита заместителя начальника раб.группы Шпоркета у него возникло ощущение, что оперштаб не вполне согласен с договоренностями между ним и д-ром Крафтом. Работа над сказками пока еще тоже не началась, так как д-р Крафт пообещал прислать Никольскому сказки бр. Гримм, но этого пока не произошло.
Начальник AG Weißruthenien фон Крузенштерн
Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга
Минск, 21 сентября 1943 г.
Профессор д-р Николай Михайлович Никольский
Биография
Автор: фон Крузенштерн
Николай Никольский родился в Москве в 1877 г. Он - сын ученого Михаила Никольского, известного далеко за пределами России ассириолога. Он закончил в Москве школу и изучал историю в московском университете. В 1900 г. он сдал государственный экзамен. Его специализацией была история Востока и церковная история. Но еще сильнее его притягивала история иудейской нации и ее религия. С особенным увлечением он работал еще до мировой войны над научной критикой Библии. Однако по цензурным соображениям эта работа не могла быть опубликована в царское время. Он был активным членом целого ряда научных сообществ в Москве и по всей Российской империи.
После революции 1917 г. Никольский начал активную деятельность по борьбе с религией и церковью в России. Он написал целый ряд научных трудов и сочинений об истории российской церкви и стал одним из соучредителей движения безбожников, в руководство которого он входил. Он также возглавлял белорусский союз безбожников.
В 1918 г. Никольский находился в Смоленске и принял активное участие в создании тамошнего университета. Он также преподавал там несколько лет и был профессором кафедры древней истории восточных народов. В 1921 г. его пригласили во вновь основанный белорусский университет в Минске, где он на протяжении десятилетий возглавлял кафедру истории Древнего Востока. Одновременно он участвовал в создании белорусской Академии Наук, и был избран в 1931 г. ее действительным членом. Он стал академиком. Профессор Никольский трудился в историческом институте при Академии и руководил им. После изгнания национал-демократов он также возглавил секцию этнографии и фольклора. Результаты своей ценной научной работы он представил в многочисленных книгах и статьях.
Во время войны проф. Никольский не спасся бегством и во время немецкого управления полезно работал по заданиям оперштаба, прежде всего в области этнографии. Летом 1943 г. оперштаб вновь поручил ему написать несколько разработок. Ряд небольших работ он передал нам со всем справочным материалом даже раньше срока, после чего вдруг исчез вместе со своей женой. Вскоре выяснилось, что он подчинился приказу отправиться в Москву, и при помощи партизан был переправлен туда самолетом. Незадолго до этого он подтвердил свое участие в большой научной разработке «Задачи, цели и деятельность советской науки» и взял с собой бумаги с подробным планом работы и обсуждением темы.
Совместно со службой безопасности немалая библиотека профессора Никольского была осмотрена и передана в оперштаб за исключением незначительной части, состоящей из немецких книг и журналов и изъятой службой безопасности.
В общении проф. Никольский был весьма замкнут, вежлив и скромен, хотя и давал понять свою значимость как ученого. В ходе разговора или при сдаче разработки он охотно подчеркивал, что он ученый и подходит к рассмотрению темы лишь с научной стороны, любые кажущиеся политическими акценты он отвергал сразу - он не политик! Это утверждение, однако, не вполне убедительно, если напомнить старому господину 1940 г., когда он был председателем государственной комиссии по истории коммунистической партии, марксистско-ленинской науки и истории Советской России, или если взглянуть на его речи, доклады, книги и статьи как председателя движения безбожников.
Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга
Минск, 2 декабря 1943 г.
Характеристика перебежавшего к партизанам профессора Николая Михайловича Никольского
Автор: профессор Сошальский
Предварительное замечание
Настоящим пересылаем характеристику советского профессора и академика Никольского Н.М., специалиста по ориенталистике и советским этнографическим исследованиям (фольклору). В этом отношении прилагаемая оценка без сомнения является односторонней и слишком резкой.
Полтора года он от случая к случаю работал на нас, написал ряд ценных с научной точки зрения работ, особенно ценна его этнографическая работа о свадебных обычаях белорусов (управление этнографии).
Какими недостатками характера он обладает наряду с несомненной квалификацией как ученого, очевидно из последующего описания, несколько субъективного, но базирующегося на личном знакомстве с Н. и знания положения вещей. Ее автор - недавно взятый к нам на службу русский профессор Сошальский (беженец из Смоленска).
Особенно мотивация низкого оппортунистского способа тайного бегства к большевикам в конце работы представляется очень точной.
Работа может быть использована как дополнение к пересланной ранее биографии Никольского.
Д-р Рихель.
Профессор Никольский, Николай Михайлович
Профессор Никольский происходит из религиозной семьи, его отец был известным ассириологом, знатоком клинописи и древнееврейского языка. Некоторые знания древнееврейского перенял от своего отца и сам проф. Никольский уже во время учебы в университете. Я говорю «некоторые знания», так как мне рассказали, что в последние годы нимб учености проф. Н. несколько потускнел, так как в один прекрасный день выяснилось, что в вопросах знания и трактовки еврейского языка проф. Н. ни в коей мере не опирается на собственные силы. Впрочем, знание древнееврейского в России и до революции было редкостью, тем легче было специалисту в этой области достичь успеха в Советской России.
Я знаю г-на Никольского со времени моей учебы в университете. Мы оба учили историю на историческо-филологическом факультете московского университета, хотя г-н Никольский учился на курс старше. Он изучал общую историю особенно у знаменитого исследователя истории Англии проф. Павла Виноградова, который в 1901 г. перебрался в Оксфорд. В 1900 г. г-н Никольский сдал государственный экзамен и благодаря проф. Виноградову был оставлен при университете. «Оставлен при университете» было официальным термином для молодых людей и означало, что имярек после сдачи государственного экзамена ввиду своей одаренности и прилежания и по рекомендации профессора избран советом факультета для продолжения научной карьеры. Он получал стипендию и был обязан через 2-3 года сдать т.н. магистерский экзамен по специальной программе. Хотя г-н Никольский три года получал стипендию, он так и не сдал магистерский экзамен и поэтому ему пришлось отказаться от научной карьеры.
В первые послеуниверситетские годы я потерял г-на Никольского из вида. Когда в 1907 г. я снова встретился с ним, он был скромным учителем истории в частной московской гимназии для девочек. Как наследник своего отца, который был издателем, я занимался помимо прочего изданием книг религиозно-научного содержания, вследствие чего я заказал г-ну Никольскому переводы и редактирование нескольких книг. Его главным достижением был перевод на русский «Истории Израиля», знаменитой работы Вельгаузена.
Мое издательство опубликовало и несколько брошюр на темы Ветхого Завета авторства самого Никольского. Его деятельность в моем издательстве создала ему определенное имя, благодаря чему он вскоре получил значительные заказы от крупного еврейского издательства «Мир», в котором с 1910 по 1914 г.г. вышли его популярно-научные труды «Древний Вавилон» и «Древний Израиль», которые должны быть и в минской библиотеке. Несмотря на все это, г-н Никольский так и не стал ученым в буквальном смысле слова, он остался «пролетарием», также он продолжал свою преподавательскую деятельность в гимназии для девочек.
Октябрьская революция 1917 г. придала новый импульс научной карьере Никольского. У большевиков была заранее намеченная демагогическая программа демократизации науки и ученых званий. Эта цель была достигнута благодаря тому, что прежние степени (магистр и доктор) были отменены, а все университетские доценты гуртом назначены профессорами. Тем самым любая граница между опытными и начинающими учеными была разом смыта. Более того. Как глашатаи новой «пролетарской» культуры, как борцы за просвещение широких народных масс большевики немедленно начали открывать «университеты» чуть ли не в каждом крупном губернском городе. В качестве профессоров в эти новые университеты приглашались люди, занимавшиеся пролетаризацией науки и даже начинающие, которые еще ничего толком не написали и не опубликовали. Среди таких персон и господин Никольский с парой своих книжек, статьями и солидными переводами выглядел серьезной фигурой. С 1919 по примерно 1924 г. он был профессором смоленского университета (позднее педагогического института), а примерно с 1924 г. (?) профессором минского университета.
Насколько я знаю, г-н Никольский ограничивался на поприще древней истории изучением и преподаванием истории Древнего Израиля, вследствие чего и его коллеги в Смоленске, а особенно в Минске отдавали предпочтение студентам-евреям.
Преподавание в высшем учебном заведении, прекрасные в материальном плане условия жизни в провинции дали г-ну Никольскому возможность посвятить себя и научно-историческим исследованиям, каковыми он занимался ранее лишь незначительно. Результатом этих исследований стал целый ряд работ на древнехристианские и ветхозаветные темы. Статью объемом около 100 страниц г-н Никольский опубликовал и на немецком. Я не специалист в этой области исторической науки, поэтому не могу высказывать собственное мнение о научных достижениях г-на Никольского. Но насколько я знаю, его немецкая статья была положительно воспринята немецкими специалистами и обогатила его связями в научной среде. Что касается его научно-популярных книг о Древнем Вавилоне и Древнем Израиле, то им при всей живости рассказа мешает излишнее упрощательство, при котором любая ситуация или проблема объясняется рациональным анализом.
До этого момента в деятельности г-на Николького не было ничего предосудительного. С конца двадцатых годов, однако, начались перемены, которые в итоге привели к разрыву личных отношений между нами.
В своих теоретических взглядах г-н Никольский не был особенно последовательной личностью. В юности он был социал-демократом, но на самом деле он никогда не проявлял политическую активность. С философской точки зрения он был материалистом, но признавал, что в людях, в жизни и в истории есть нечто, что невозможно объяснить исключительно материалистически. После Октябрьской революции, когда вся интеллигенция поправела, он, ожидая неминуемую контрреволюцию против большевиков, полностью отказался от своих социал-демократических взглядов и стал почти монархистом. В 1917-1922 г.г. когда я имел возможность общаться с ним лично, я чувствовал, что он постоянно пытается улавливать в окружающем признаки надвигающейся контрреволюции.
C 1922 г. я мог лишь изредка видеть г-на Никольского во время его визитов в Москву. Также мы состояли в довольно вялой переписке. С середины 20-х я стал все чаще слышать о его антирелигиозной деятельности в Минске. У меня были также его брошюры «безбожного» содержания на русском и белорусском языках, целью которых была грубая, недостойная и абсолютно антинаучная большевистская пропаганда . Особенно неприглядным выглядел факт, что г-н Никольский как выразитель атеистического мировоззрения выступал против представителей церкви, чей рот был заткнут и которые находились под жесточайшим террором властей.
На присылку мне брошюр г-на Никольского я никак не откликнулся, так как его новая позиция была мне абсолютно ясна. Г-н Никольский сдался под напором внешних обстоятельств. Ожидание контрреволюции не оправдало себя, ничего не оставалось, как примириться с ситуацией и использовать ее себе во благо. Мои выводы были блестяще подтверждены в 1933 г. новым «достижением» г-на Никольского.
В связи с восстановлением уроков истории, г-н Никольский получил от Госиздата поручение написать учебник древней истории для средней школы. Этот учебник вышел, если я не ошибаюсь, в 1933 г. Рассказывали, что г-н Никольский сварганил его за три месяца, к чему его подвиг невероятно высокий гонорар Госиздата.
Но учебник оказался дешевой халтурой. Трудно себе представить, как вообще можно добиться того, что буквально на каждой странице обнаруживается 3-4 существенных ошибки. Хватит и одного примера. Каждый знает, что первый римский триумвират был заключен между Помпеем, Цезарем и Крассом, первый из которых находился на вершине своей славы после недавних завоеваний на Востоке. Также известно, что после продления триумвирата Красс в 53 г. закончил свой земной путь в походе против парфян. У Никольского же написано, что лишь по заключении триумвирата в 59 г. Помпей отправился завоевывать земли на Востоке, в то время как Цезарь вел войну в Галлии. Дальше мы читаем, что Красс был отправлен обоими в Вифинию, где и погиб. Учебник снабжен иллюстрациями. Одна из них - репродукция древнеегипетского барельефа, на котором изображена порка нескольких человек. Г-н Никольский поясняет, что на картинке показан ужаснейший пример эксплуатации - таким образом чиновник собирает дань с крестьян. Но барельеф снабжен иероглифической подписью, из которой следует, что сцена изображает наказание старейшины деревни за жестокое обращение с крестьянами. На это искажение исторической правды г-ну Никольскому было указано при публичном обсуждении его учебника. В последнем случае, однако, искажение находится в прямой связи с сознательной тенденцией представлять историю древности как историю подавления и эксплуатации рабов рабовладельцами. Ведь с марксистской позиции эта историческая эпоха ничто иное как «рабовладельческий строй». При этом все достижения античной культуры - ее искусство и литература, ее философия и наука - исчезают из вида. У учащегося непроизвольно возникает вопрос: а зачем нам вообще эта античная история?
Бессовестность этого «достижения» сравнима с бессовестностью методов, которыми г-н Никольский защищал свой учебник в ходе упомянутой выше публичной дискуссии. Все неопровержимые указания критиков на возмутительнейшие ошибки его «труда» он отражал невероятно дерзкими отговорками, что-то он пытался объяснить марксистскими взглядами, что-то выдавал за результат собственных исследований и крайне редко признавал «недосмотр», который оправдывал ужасной спешкой в работе над учебником. Несмотря на уничижительную критику учебника, его не изъяли из оборота, так как он был напечатан только на русском тиражом в 200000 экземпляров и кроме того переведен на 15 языков национальных меньшинств. Я слышал, что за эту халтуру проф. Никольский получил 35000 рублей гонорара - небывалая сумма за подобного рода книги, даже за те, которые написаны подобающим образом.
У меня не было возможности, да и интереса следить за научной деятельностью проф. Никольского в Минске и в так называемой белорусской Академии Наук. Я не знаю, написал ли он за последние годы что-то пристойное в области исследований древнего христианства и Ветхого Завета. Сомневаюсь, так как представление античности в его учебнике показывает, что он полностью следует официальному большевистскому фарватеру. Эта позиция, как показывается мной, не имеет ничего общего с непредвзятым и честным поиском истины. Напротив работа советского исследователя состоит в том, чтобы извратить исторические факты, которые должны соответствовать официальной политической теории. Полностью в этом духе был выдержан доклад проф. Никольского о «Рабстве в древнем Египте» примерно в 1935 г., который я случайно посетил. Кроме того научное реноме Никольского среди советских ученых не было особенно высоким.
И вот к моему немалому удивлению я узнаю о деятельности Никольского во время немецкой оккупации, а также о его внезапном исчезновении летом этого года. Если во время войны я вообще думал о нем, то представлял себе, что член белорусской Академии Наук эвакуирован в глубокий тыл вместе с другими верными сторонниками Советов.
Нет! Верность - как раз та черта, которой более всего не хватает характеру Никольского. Он никогда не был верен научному убеждению или этическому принципу. Но и своим большевистским хозяевам, которым он продал свою совесть, он не был верен. Он был достаточно проницателен, чтобы видеть внутреннюю слабость большевизма, и он ожидал, что война принесет первым делом военное поражение и затем политический распад. Поэтому он остался в Минске, чтобы поступить на службу новым хозяевам. Невозможно сказать со всей определенностью, какие надежды для себя и для России он связывал с немецкой победой. Но можно подозревать, что эти надежды были сильно поколеблены военными событиями последних лет. А его внезапное исчезновение является отчаянной попыткой спасти свою жизнь вернувшись к прежним хозяевам.
С теоретической точки зрения, возможно и иное объяснение его поведения во время войны: а именно, что он был тайным агентом большевиков на захваченных территориях.
Этому предположению однако противоречит тот факт, что Никольский - абстрактный теоретик, который к тому же трудится в далекой от реальной жизни области гуманитарных наук - слабо годится на эту роль. Он не годится как из-за своей робкой натуры, так и из-за почтенного возраста.
Если профессор Никольский действительно перебежал к партизанам, то в этом можно увидеть жест отчаяния. Нельзя исключить и того, что он новой гнусностью надеется вымолить прощение у Сталина.
BA NS30/148 Bl. 59-60, NS 30/188 Bl. 119-125, 173-175
Минск, 22 мая 1943 г. Тема: визит к проф. Никольскому
При моем вступлении в должность в Минске часто упоминалось о старом долге перед профессором Никольским, которому оперштаб поручил этнографические работы, но якобы не оплатил их. 21 мая 1943 г. я посетил профессора Никольского и сумел выяснить следующее:
Осенью 1942-го проф. Никольский получил от д-ра Крафта задание написать разработки по трем различным темам этнографического характера. Я обнаружил три напечатанных на машинке перечня:
1) Детские игры
a) обращения к зверям (присказка про божью коровку)
b) детские и подростковые игры
10 различных тем
2) Белорусские обычаи
a) обычаи при рождении и крещении
b) обычаи при помолвке и свадьбе
c) обычаи при смерти, похоронах и поминках
3) Сказки
15 различных тем и оригиналы сказок
Из всех этих заданий старый профессор пока выполнил лишь пункт b задания 2 - «Обычаи при помолвке и свадьбе». Работа ранее не издавалась, он использовал для нее источники из своих коллекций и неопубликованные материалы. По его мнению работа является настоящим прорывом в данной области. Ее объем составляет 6 печатных листов (около 40000 знаков) = 120 страниц рукописи, что дает примерно столько же печатных страниц. Профессор так сформулировал свои условия д-ру Крафту: он ожидает примерно того же гонорара, что получал при Советах, а именно 1000 руб. за печатный лист, что составляет 100 рейхсмарок за 21 стр. печатного текста. По словам проф. Никольского д-р Крафт уже выплатил ему 300 рейхсмарок.
Профессор Никольский взял на себя задачу найти пригодного переводчика. Профессор знает немецкий достаточно хорошо, чтобы держать корректуру и редактировать перевод. Только после сдачи готовой работы и ее оценки оперштабом ему должны быть выплачены оставшиеся 300 рейхсмарок (из расчета 100 марок за один печатный лист). По мнению проф. Никольского оплата труда переводчика (г-н Симашко) должна быть отдельно оговорена между ним и оперштабом.
Статьи об обычаях при рождении и крещении, а также смерти и похоронах будут не столь объемны как работа о свадебных обычаях. Профессор еще не начал работать над ними, так как после визита заместителя начальника раб.группы Шпоркета у него возникло ощущение, что оперштаб не вполне согласен с договоренностями между ним и д-ром Крафтом. Работа над сказками пока еще тоже не началась, так как д-р Крафт пообещал прислать Никольскому сказки бр. Гримм, но этого пока не произошло.
Начальник AG Weißruthenien фон Крузенштерн
Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга
Минск, 21 сентября 1943 г.
Профессор д-р Николай Михайлович Никольский
Биография
Автор: фон Крузенштерн
Николай Никольский родился в Москве в 1877 г. Он - сын ученого Михаила Никольского, известного далеко за пределами России ассириолога. Он закончил в Москве школу и изучал историю в московском университете. В 1900 г. он сдал государственный экзамен. Его специализацией была история Востока и церковная история. Но еще сильнее его притягивала история иудейской нации и ее религия. С особенным увлечением он работал еще до мировой войны над научной критикой Библии. Однако по цензурным соображениям эта работа не могла быть опубликована в царское время. Он был активным членом целого ряда научных сообществ в Москве и по всей Российской империи.
После революции 1917 г. Никольский начал активную деятельность по борьбе с религией и церковью в России. Он написал целый ряд научных трудов и сочинений об истории российской церкви и стал одним из соучредителей движения безбожников, в руководство которого он входил. Он также возглавлял белорусский союз безбожников.
В 1918 г. Никольский находился в Смоленске и принял активное участие в создании тамошнего университета. Он также преподавал там несколько лет и был профессором кафедры древней истории восточных народов. В 1921 г. его пригласили во вновь основанный белорусский университет в Минске, где он на протяжении десятилетий возглавлял кафедру истории Древнего Востока. Одновременно он участвовал в создании белорусской Академии Наук, и был избран в 1931 г. ее действительным членом. Он стал академиком. Профессор Никольский трудился в историческом институте при Академии и руководил им. После изгнания национал-демократов он также возглавил секцию этнографии и фольклора. Результаты своей ценной научной работы он представил в многочисленных книгах и статьях.
Во время войны проф. Никольский не спасся бегством и во время немецкого управления полезно работал по заданиям оперштаба, прежде всего в области этнографии. Летом 1943 г. оперштаб вновь поручил ему написать несколько разработок. Ряд небольших работ он передал нам со всем справочным материалом даже раньше срока, после чего вдруг исчез вместе со своей женой. Вскоре выяснилось, что он подчинился приказу отправиться в Москву, и при помощи партизан был переправлен туда самолетом. Незадолго до этого он подтвердил свое участие в большой научной разработке «Задачи, цели и деятельность советской науки» и взял с собой бумаги с подробным планом работы и обсуждением темы.
Совместно со службой безопасности немалая библиотека профессора Никольского была осмотрена и передана в оперштаб за исключением незначительной части, состоящей из немецких книг и журналов и изъятой службой безопасности.
В общении проф. Никольский был весьма замкнут, вежлив и скромен, хотя и давал понять свою значимость как ученого. В ходе разговора или при сдаче разработки он охотно подчеркивал, что он ученый и подходит к рассмотрению темы лишь с научной стороны, любые кажущиеся политическими акценты он отвергал сразу - он не политик! Это утверждение, однако, не вполне убедительно, если напомнить старому господину 1940 г., когда он был председателем государственной комиссии по истории коммунистической партии, марксистско-ленинской науки и истории Советской России, или если взглянуть на его речи, доклады, книги и статьи как председателя движения безбожников.
Оперативный штаб рейхсляйтера Розенберга
Минск, 2 декабря 1943 г.
Характеристика перебежавшего к партизанам профессора Николая Михайловича Никольского
Автор: профессор Сошальский
Предварительное замечание
Настоящим пересылаем характеристику советского профессора и академика Никольского Н.М., специалиста по ориенталистике и советским этнографическим исследованиям (фольклору). В этом отношении прилагаемая оценка без сомнения является односторонней и слишком резкой.
Полтора года он от случая к случаю работал на нас, написал ряд ценных с научной точки зрения работ, особенно ценна его этнографическая работа о свадебных обычаях белорусов (управление этнографии).
Какими недостатками характера он обладает наряду с несомненной квалификацией как ученого, очевидно из последующего описания, несколько субъективного, но базирующегося на личном знакомстве с Н. и знания положения вещей. Ее автор - недавно взятый к нам на службу русский профессор Сошальский (беженец из Смоленска).
Особенно мотивация низкого оппортунистского способа тайного бегства к большевикам в конце работы представляется очень точной.
Работа может быть использована как дополнение к пересланной ранее биографии Никольского.
Д-р Рихель.
Профессор Никольский, Николай Михайлович
Профессор Никольский происходит из религиозной семьи, его отец был известным ассириологом, знатоком клинописи и древнееврейского языка. Некоторые знания древнееврейского перенял от своего отца и сам проф. Никольский уже во время учебы в университете. Я говорю «некоторые знания», так как мне рассказали, что в последние годы нимб учености проф. Н. несколько потускнел, так как в один прекрасный день выяснилось, что в вопросах знания и трактовки еврейского языка проф. Н. ни в коей мере не опирается на собственные силы. Впрочем, знание древнееврейского в России и до революции было редкостью, тем легче было специалисту в этой области достичь успеха в Советской России.
Я знаю г-на Никольского со времени моей учебы в университете. Мы оба учили историю на историческо-филологическом факультете московского университета, хотя г-н Никольский учился на курс старше. Он изучал общую историю особенно у знаменитого исследователя истории Англии проф. Павла Виноградова, который в 1901 г. перебрался в Оксфорд. В 1900 г. г-н Никольский сдал государственный экзамен и благодаря проф. Виноградову был оставлен при университете. «Оставлен при университете» было официальным термином для молодых людей и означало, что имярек после сдачи государственного экзамена ввиду своей одаренности и прилежания и по рекомендации профессора избран советом факультета для продолжения научной карьеры. Он получал стипендию и был обязан через 2-3 года сдать т.н. магистерский экзамен по специальной программе. Хотя г-н Никольский три года получал стипендию, он так и не сдал магистерский экзамен и поэтому ему пришлось отказаться от научной карьеры.
В первые послеуниверситетские годы я потерял г-на Никольского из вида. Когда в 1907 г. я снова встретился с ним, он был скромным учителем истории в частной московской гимназии для девочек. Как наследник своего отца, который был издателем, я занимался помимо прочего изданием книг религиозно-научного содержания, вследствие чего я заказал г-ну Никольскому переводы и редактирование нескольких книг. Его главным достижением был перевод на русский «Истории Израиля», знаменитой работы Вельгаузена.
Мое издательство опубликовало и несколько брошюр на темы Ветхого Завета авторства самого Никольского. Его деятельность в моем издательстве создала ему определенное имя, благодаря чему он вскоре получил значительные заказы от крупного еврейского издательства «Мир», в котором с 1910 по 1914 г.г. вышли его популярно-научные труды «Древний Вавилон» и «Древний Израиль», которые должны быть и в минской библиотеке. Несмотря на все это, г-н Никольский так и не стал ученым в буквальном смысле слова, он остался «пролетарием», также он продолжал свою преподавательскую деятельность в гимназии для девочек.
Октябрьская революция 1917 г. придала новый импульс научной карьере Никольского. У большевиков была заранее намеченная демагогическая программа демократизации науки и ученых званий. Эта цель была достигнута благодаря тому, что прежние степени (магистр и доктор) были отменены, а все университетские доценты гуртом назначены профессорами. Тем самым любая граница между опытными и начинающими учеными была разом смыта. Более того. Как глашатаи новой «пролетарской» культуры, как борцы за просвещение широких народных масс большевики немедленно начали открывать «университеты» чуть ли не в каждом крупном губернском городе. В качестве профессоров в эти новые университеты приглашались люди, занимавшиеся пролетаризацией науки и даже начинающие, которые еще ничего толком не написали и не опубликовали. Среди таких персон и господин Никольский с парой своих книжек, статьями и солидными переводами выглядел серьезной фигурой. С 1919 по примерно 1924 г. он был профессором смоленского университета (позднее педагогического института), а примерно с 1924 г. (?) профессором минского университета.
Насколько я знаю, г-н Никольский ограничивался на поприще древней истории изучением и преподаванием истории Древнего Израиля, вследствие чего и его коллеги в Смоленске, а особенно в Минске отдавали предпочтение студентам-евреям.
Преподавание в высшем учебном заведении, прекрасные в материальном плане условия жизни в провинции дали г-ну Никольскому возможность посвятить себя и научно-историческим исследованиям, каковыми он занимался ранее лишь незначительно. Результатом этих исследований стал целый ряд работ на древнехристианские и ветхозаветные темы. Статью объемом около 100 страниц г-н Никольский опубликовал и на немецком. Я не специалист в этой области исторической науки, поэтому не могу высказывать собственное мнение о научных достижениях г-на Никольского. Но насколько я знаю, его немецкая статья была положительно воспринята немецкими специалистами и обогатила его связями в научной среде. Что касается его научно-популярных книг о Древнем Вавилоне и Древнем Израиле, то им при всей живости рассказа мешает излишнее упрощательство, при котором любая ситуация или проблема объясняется рациональным анализом.
До этого момента в деятельности г-на Николького не было ничего предосудительного. С конца двадцатых годов, однако, начались перемены, которые в итоге привели к разрыву личных отношений между нами.
В своих теоретических взглядах г-н Никольский не был особенно последовательной личностью. В юности он был социал-демократом, но на самом деле он никогда не проявлял политическую активность. С философской точки зрения он был материалистом, но признавал, что в людях, в жизни и в истории есть нечто, что невозможно объяснить исключительно материалистически. После Октябрьской революции, когда вся интеллигенция поправела, он, ожидая неминуемую контрреволюцию против большевиков, полностью отказался от своих социал-демократических взглядов и стал почти монархистом. В 1917-1922 г.г. когда я имел возможность общаться с ним лично, я чувствовал, что он постоянно пытается улавливать в окружающем признаки надвигающейся контрреволюции.
C 1922 г. я мог лишь изредка видеть г-на Никольского во время его визитов в Москву. Также мы состояли в довольно вялой переписке. С середины 20-х я стал все чаще слышать о его антирелигиозной деятельности в Минске. У меня были также его брошюры «безбожного» содержания на русском и белорусском языках, целью которых была грубая, недостойная и абсолютно антинаучная большевистская пропаганда . Особенно неприглядным выглядел факт, что г-н Никольский как выразитель атеистического мировоззрения выступал против представителей церкви, чей рот был заткнут и которые находились под жесточайшим террором властей.
На присылку мне брошюр г-на Никольского я никак не откликнулся, так как его новая позиция была мне абсолютно ясна. Г-н Никольский сдался под напором внешних обстоятельств. Ожидание контрреволюции не оправдало себя, ничего не оставалось, как примириться с ситуацией и использовать ее себе во благо. Мои выводы были блестяще подтверждены в 1933 г. новым «достижением» г-на Никольского.
В связи с восстановлением уроков истории, г-н Никольский получил от Госиздата поручение написать учебник древней истории для средней школы. Этот учебник вышел, если я не ошибаюсь, в 1933 г. Рассказывали, что г-н Никольский сварганил его за три месяца, к чему его подвиг невероятно высокий гонорар Госиздата.
Но учебник оказался дешевой халтурой. Трудно себе представить, как вообще можно добиться того, что буквально на каждой странице обнаруживается 3-4 существенных ошибки. Хватит и одного примера. Каждый знает, что первый римский триумвират был заключен между Помпеем, Цезарем и Крассом, первый из которых находился на вершине своей славы после недавних завоеваний на Востоке. Также известно, что после продления триумвирата Красс в 53 г. закончил свой земной путь в походе против парфян. У Никольского же написано, что лишь по заключении триумвирата в 59 г. Помпей отправился завоевывать земли на Востоке, в то время как Цезарь вел войну в Галлии. Дальше мы читаем, что Красс был отправлен обоими в Вифинию, где и погиб. Учебник снабжен иллюстрациями. Одна из них - репродукция древнеегипетского барельефа, на котором изображена порка нескольких человек. Г-н Никольский поясняет, что на картинке показан ужаснейший пример эксплуатации - таким образом чиновник собирает дань с крестьян. Но барельеф снабжен иероглифической подписью, из которой следует, что сцена изображает наказание старейшины деревни за жестокое обращение с крестьянами. На это искажение исторической правды г-ну Никольскому было указано при публичном обсуждении его учебника. В последнем случае, однако, искажение находится в прямой связи с сознательной тенденцией представлять историю древности как историю подавления и эксплуатации рабов рабовладельцами. Ведь с марксистской позиции эта историческая эпоха ничто иное как «рабовладельческий строй». При этом все достижения античной культуры - ее искусство и литература, ее философия и наука - исчезают из вида. У учащегося непроизвольно возникает вопрос: а зачем нам вообще эта античная история?
Бессовестность этого «достижения» сравнима с бессовестностью методов, которыми г-н Никольский защищал свой учебник в ходе упомянутой выше публичной дискуссии. Все неопровержимые указания критиков на возмутительнейшие ошибки его «труда» он отражал невероятно дерзкими отговорками, что-то он пытался объяснить марксистскими взглядами, что-то выдавал за результат собственных исследований и крайне редко признавал «недосмотр», который оправдывал ужасной спешкой в работе над учебником. Несмотря на уничижительную критику учебника, его не изъяли из оборота, так как он был напечатан только на русском тиражом в 200000 экземпляров и кроме того переведен на 15 языков национальных меньшинств. Я слышал, что за эту халтуру проф. Никольский получил 35000 рублей гонорара - небывалая сумма за подобного рода книги, даже за те, которые написаны подобающим образом.
У меня не было возможности, да и интереса следить за научной деятельностью проф. Никольского в Минске и в так называемой белорусской Академии Наук. Я не знаю, написал ли он за последние годы что-то пристойное в области исследований древнего христианства и Ветхого Завета. Сомневаюсь, так как представление античности в его учебнике показывает, что он полностью следует официальному большевистскому фарватеру. Эта позиция, как показывается мной, не имеет ничего общего с непредвзятым и честным поиском истины. Напротив работа советского исследователя состоит в том, чтобы извратить исторические факты, которые должны соответствовать официальной политической теории. Полностью в этом духе был выдержан доклад проф. Никольского о «Рабстве в древнем Египте» примерно в 1935 г., который я случайно посетил. Кроме того научное реноме Никольского среди советских ученых не было особенно высоким.
И вот к моему немалому удивлению я узнаю о деятельности Никольского во время немецкой оккупации, а также о его внезапном исчезновении летом этого года. Если во время войны я вообще думал о нем, то представлял себе, что член белорусской Академии Наук эвакуирован в глубокий тыл вместе с другими верными сторонниками Советов.
Нет! Верность - как раз та черта, которой более всего не хватает характеру Никольского. Он никогда не был верен научному убеждению или этическому принципу. Но и своим большевистским хозяевам, которым он продал свою совесть, он не был верен. Он был достаточно проницателен, чтобы видеть внутреннюю слабость большевизма, и он ожидал, что война принесет первым делом военное поражение и затем политический распад. Поэтому он остался в Минске, чтобы поступить на службу новым хозяевам. Невозможно сказать со всей определенностью, какие надежды для себя и для России он связывал с немецкой победой. Но можно подозревать, что эти надежды были сильно поколеблены военными событиями последних лет. А его внезапное исчезновение является отчаянной попыткой спасти свою жизнь вернувшись к прежним хозяевам.
С теоретической точки зрения, возможно и иное объяснение его поведения во время войны: а именно, что он был тайным агентом большевиков на захваченных территориях.
Этому предположению однако противоречит тот факт, что Никольский - абстрактный теоретик, который к тому же трудится в далекой от реальной жизни области гуманитарных наук - слабо годится на эту роль. Он не годится как из-за своей робкой натуры, так и из-за почтенного возраста.
Если профессор Никольский действительно перебежал к партизанам, то в этом можно увидеть жест отчаяния. Нельзя исключить и того, что он новой гнусностью надеется вымолить прощение у Сталина.
BA NS30/148 Bl. 59-60, NS 30/188 Bl. 119-125, 173-175