Полумесяц со звездою. Часть третья. Иордания. (2. Петра).
В начало
10 января. Гостиница оказалась стоящей в живописном месте,
лифт выводил на крышу с видом на городскую мечеть и горы, явно своим видом подготавливающие нас к встрече с Петрой.
А в другую сторону можно было увидеть нашу машинку, одиноко стоящую на стоянке, отвоеванной у склона.
После вполне европейского завтрака мальчик на ресепшене протягивает визитку. Для туристов, ночевавших в Петре, в сам комплекс действует билет типа «овернайт», стоит он 50 динар, а не 90, и служащий, объясняющий нам это, предлагает позвонить ему, если вдруг к нам будут вопросы.
Сразу за городом видим вывеску «Мовенпик», по путеводителю помним, что около него и находится главный вход в Петру, но встречный прохожий в ответ на вопрос «Петра?» показывает рукой вперед. Честно сказать, мы даже рады, что нас туда послали, поскольку открывшиеся виды завораживали.
В селении, что за Лелькиной спиной, кипела жизнь - настоящая, нетуристическая, детишки играли на асфальте, гоняя палками колесо, около домов были «припаркованы» верблюды
и ослики,
а окрестные скалы имели зализанные временем и ветрами причудливые формы
Такие, что мы остановились и подошли ближе. Действительно, это было похоже на жилище
следы вокруг которого явно выдавали присутствие тут современных торговцев туристическими безделушками, но самих торговцев тут не было, то ли из-за раннего часа, то ли из-за низкого сезона.
Дорожка, петляя между диковинных скал
и удивительных природных скульптур
привела нас к входу в Малую Петру. Здесь торговцы сувенирами уже присутствовали и были представлены одинокой женщиной скорее цыганской внешности, впрочем, достаточно бегло говорящей по-английски несмотря на «лицо бедуинской национальности». Она нам и объяснила, что это Малая Петра. Чтобы попасть в просто Петру, нужно вернуться назад, к отелю «Мовенпик». Или попытать счастья на полпути, свернув в селении с верблюдами на грунтовку вправо.
И снова путь назад по дороге с потрясающими пейзажами
к селению с верблюдами
около которых мы и спрашиваем местных мальчишек. «Петра?» Мальчишки показывают рукой на грунтовку. Поворачиваем, но как-то нам не верится, что эта дорожка - колея приведет нас в нужное место. Как на заказ, из-за поворота показывается крестьянин, ведущий на поводу ослика, нагруженного (а вот не помню чем - то ли тюком, то ли хворостом), который сам останавливается у машины. И на очень хорошем английском говорит (крестьянин, а не ослик) нам, что эта дорога для местных, чтобы ездить по ней, нужно иметь пропуск (лицензию), получаемый в местном участке. Нет, ничего страшного, но тут часто бывают патрули. Решаем вернуться к «Мовенпику» и пройти как туристы…
У входа в комплекс огромные парковочные площади, заполненные часть эдак на десятую. В кассе нам предлагается билет за 90 динар на взрослого, но тут же объясняют, что если мы тут ночевали, то цена упадет до 50. «Конечно, ночевали», - говорим мы, и действительно, цена падает, даже без визиток и звонков. Хотим ли мы экскурсию? Конечно, хотим. 50 евро, английский. Русский тоже есть, но, увы, не сегодня. Правда, гуляя потом по Петре, мы встретили несколько русскоговорящих гидов, но были это местные, или те, что приехали с группами, мы не поняли. Уже договорившись с экскурсоводом, видим, что около кассы стоит пожилая русская пара. Приглашаем их с собой на экскурсию, а они, оказывается путешественники. Мужчина - фотограф, болеющий арабским востоком, сюда прилетел из Туниса на неделю. Сегодня они освоятся в Петре, а завтра он придет сюда чуть свет, чтобы поснимать места, намеченные сегодня, но без туристов.
От касс до входа в комплекс около километра пути, и оказывается (вас об этом предупредят в кассе, а потом и экскурсовод), что прогулка до входа в ущелье верхом включена в стоимость билета. Но только верхом, если хотите на повозке - это уже такси, в отличие от верхового общественного транспорта. Дорога в город ведет вниз, но раз нахаляву, то почему бы не проехать?
да с таким симпатичным проводником
Этот транспорт весьма распространен на дороге в Петру - вот навстречу скачет местный галопом
а вот и полиция
которая зорко следит за тем, чтобы погонщики ослов и верблюдов не заходили на территорию, предназначенную для извозчиков и водителей кобыл (границей между зонами ответственности этих разных транспортных средств служит Казна), а извозчики не нарушали установленных жестко фиксированных тарифов на проезд. Впрочем, чаевые никто не отменял, и я протягиваю нашему погонщику три доллара бакшиша - по одному за лошадь.
- Это за одну, - вдруг говорит погонщик. Ага, парень.
- Нет, это бакшиш, который я решил тебе дать за все, - говорю я.
- Но лошади три!
- И доллара три.
- На доллар можно накормить лошадь?
- Плата входит в цену билета. Это бакшиш.
- Эхх. Цену на билет берет себе государство, - говорит последнюю фразу погонщик, а на мою сторону вдруг встает гид:
- И дает твоей лошади корм.
Такой вот диалог. А мне вдруг стало стыдно - из разговора ведь стало ясно, что цена на билет включает оплату стоимости корма лошади. А корм погонщика - тот самый доллар. Или три, если бы я не был жмотом. Но прочь такие упаднические мысли, будут еще жалостливые туристы, да и баловать нечего. Вообще, в такие диалоги вступать не правильно - решили дать доллар - давайте доллар, решили три - давайте три. А разговоры - в пользу бедных. Весь этот диалог происходит около плотины, перекрывающий водный поток сверху в город в дождливый сезон
которая была тут всегда. Это сейчас она новая. Вот еще что интересно - дорога до ущелья разделена на две части - отдельно для колесниц, а отдельно для верховых…
Перед нами ущелье Сик - знаменитый путь в Петру,
охраняемый набатейской стражей.
За спиной стражника - следы ворот, пересекаемых водоводом, который тянется вдоль всего пути. Мастерское устройство водовода тут же продемонстрировал экскурсовод, вылив воду из бутылки на стену сверху. Вся вода попала в желоб.
Кроме верховых транспорт представлен еще и повозками
но они уже не входят в цену билета. Дорога же, здесь уже мощеная, ведет мимо первых культовых сооружений,
скал причудливой формы,
плотины, перекрывающей боковое ущелье,
все более и более сужаясь
и приобретая обещанные розовато-красные тона
невероятных оттенков,
происхождение которых гид объясняет повышенным содержанием тех или иных окислов. В какой-то момент он произносит: «Теперь, следуя описанием всех путеводителей, я должен сказать вам - посмотрите на мой палец». Это значит, что мы подошли к главному сокровищу Петры - Казне, а палец нужен, чтобы отвлечь наше внимание.
Вот она, al Khazneh, Сокровищница, Казна.
Эту картинку мы видели много раз, представляли ее, вообще говоря, именно за ней мы сюда и ехали. Да и вообще, в Иорданию мы приехали в основном сюда, к Казне, просто сами себе придумали, что хотим здесь еще чего-то…
Даже в несезон и в этот достаточно ранний час тут много народа,
Что же тут бывает тогда, когда стоянка перед «Мовенпиком» заполнена наполовину или хотя бы на треть? Здесь надолго останавливаются все туристы, но толпу создают не только люди, а еще и животные, поскольку площадь перед Казной - это еще и пересадочный узел с конного транспорта на верблюжий и ослиный согласно здешнему разделению сфер транспортного влияния. Четвертым же видом четвероногих (простите за каламбур) обитателей площади Сокровищницы являются кошки. Несомненно, набатейские, а их представитель молниеносно притянулся к Лельке.
Вот тут мы и поговорим немножко про Петру, затерянный среди пустыни и гор набатейский город. Почему набатейский? По совершенно особенному выражению мордочек местных котов. А на самом деле набатеи - еще один загадочный народ, как уже встреченные нами в Сирии хетты. Достаточно древний, чтобы вести свою историю от библейских легенд - кто-то связывает их название с Набайотом - сыном Измаила, а стало быть, внуком Авраама (который « Халеб Ибрахим аль-бакра аш-шахба?» в Алеппо). Вот тут, например: «Сыновья Авраама: Исаак и Измаил. Вот родословие их: первенец Измаила Наваиоф (Набайот)»… (Паралипоменон I, 1:27-29). Впрочем, это может быть просто созвучием, а происхождение набатеев надо искать, продвигаясь в глубь веков истории - в, например, Идумею со столицей в Селе, что на вершине холма Умм-аль Биара (по одним сведениям) над Петрой. Будучи населенной идумеянами (едомитами), Села была захвачена иудейским царем Амасией еще за восемь веков до Рождества, который «поразил десять тысяч Идумеян на долине Соляной, и взял Селу войною, и дал ей имя Иокфеил, которое остается и до сего дня» (IV Кн Царств 14:7). Да, это очень удобный прием - когда знания твои поверхностны, а углубляться лень, можно процитировать Библию. И не ошибешься, и поспорить никто не решится. Идумеяне тоже сюда откуда-то пришли, изгнав в IX веке до нашей эры отсюда хореев, о них тоже можно поискать в Библии. Впрочем, о Петре и набатеях было известно многим - и Иосифу Флавию, и Страбону, и даже китайцам, поскольку именно набатеи были монополистами в содержании и использовании караванных путей, проходивших тут из Газы, со Средиземного Моря, на Восток, через Аравийскую пустыню («Путь Благовоний», ставший частью Великого Шелкового Пути), и с юга, из Египта, в Дамаск (та самая «царская», или «королевская» дорога, Via Regia) и дальше, навстречу нашему пути, в Пальмиру и Расафу. Настолько монополистами, что Птолемеи специально высылали против них карательные экспедиции. Пустынные караванные дороги и научили набатеев прятать города в скалах, а также строить в них потрясающие системы для сбора и хранения дождевой воды - эдакие «заправочные станции» библейских времен. Система запруд, водосборных цистерн, каналов и тоннелей на реке Айн-Муса (долина Вади-Муса - еще одно указание на Библейскую древность) позволяла обеспечивать водой огромный (до 30 000 человек) город, предохраняя его от наводнений в сезоны дождей. Но народ не только древний, а и достаточно сильный, поскольку ухитрился долго оставаться независимым между грозными соседями - Египтом и Сирией. И даже римляне, подчинив Набатею и перепланировав Петру, понастроив в ней и декуманус, и прочие улицы с колоннами, продолжали удивляться тому, что только при набатеях в этой пустыни цвели сады. А потом караванные маршруты уступили место морским путям, и искусство водить караваны через пустыню кануло в этих местах в лету. Обладай набатеи русской смекалкой, они нашли бы кому дать взятку, чтобы законсервировать развитие мирового судоходства на парочку тысячелетий, но они умели только собирать воду по каплям и хранить ее в резервуарах среди пустынных скал, да вырезать в скалах удивительные дворцы и гробницы. А потом природа сама придумала, как восстановить историческую справедливость, и череда разрушительных землетрясений стерла с лица Петры все наносное, включая древнеримские колонны, и оставила глубинное, вырезанное в камне, спрятав заодно это все от человеческих глаз и позволив Иоганну Людвигу Буркхардту лишь в начале девятнадцатого века найти это чудо. Кстати, швейцарцу пришлось для этого прикинуться мусульманским паломником (индусом!). (Ага, сейчас накинутся. Я умышленно оставил тут явный нонсенс: «Мусльманин-индус». Это как негретянка-блондинка. Оставил «для эффекту», ибо «индиец» не дало бы должного акцента). Я, кстати, сетовал тут недавно, что нельзя попасть «неверному» в Мекку туристом. Можно. Надо только прикинуться Буркхардтом. Так и к папуасам можно попасть, просто научиться мимикрировать, и все. Главное, не думать о последствиях. Впрочем, и для Иоганна Людвига последствия были суровыми, и за открытием Петры, куда он попал, как и мы, через Баальбек, Халеб и Пальмиру, он посещает еще много удивительных мест в верховьях Нила и Нубийской пустыне, Джидду, Мекку, а потом погибает от лихорадки (дизентерии?) в Каире. Куда и мы вслед за ним устремимся.
Но пока мы идем дальше, вглубь набатейского города Петра, от Казны, по его ущельям - улочкам.
Собственно, это круто повернувшая улочка и ведет от Казны, которая, все-таки кажется нам гробницей-мавзолеем, а не сокровищницей-казной, в город, проходя мимо ниш,
скал с причудливым узором,
и гробниц,
куда мы подходим, следуя рассказам гида,
которому, как и нам, оптимистам, тоже больше по душе версия, что этот город был две тысячи лет назад цветущим садом, а не гигантским некрополем, как считают некоторые.
Причудливый рисунок камня внутри гробниц - творенье природы.
В центре города - амфитеатр на 800 (кто говорит, на 3000, а кто и на 6000) мест, тоже вырубленный в скале.
За амфитеатром начинается крутая тропа вверх, к Жертвенному Холму, но туда мы решаем подняться на обратном пути, а пока идем дальше, в город, наблюдая по пути переплетение причудливых природных форм
с формами рукотворными
и приходим к царским гробницам.
Собственно, римский город был здесь, на открытом месте, поэтому его тут практически и нет. А набатейский - в скалах.
- Хотите к византийскому храму? - это гид.
- Да, хотим.
Это совсем новые раскопки, 1990 года, которые в 200 метрах от улицы с колоннадой открыли Византийскую церковь 500-х годов нашей эры.
Больше всего в храме поражает чудесным образом сохранившаяся мозаика
Говорим гиду, что ничего подобного не видели, на что тот нам сообщает, что в 1993 году дальнейшие раскопки обнаружили в этой церкви еще полторы сотни хорошо сохранившихся свитков экономического содержания.
После храма отпускаем гида и идем гулять по Петре. Но храм слегка в стороне, чтобы выйти на главную улицу надо пересечь по мостику ручей, к которому ведет дорога с проносящимися по ней галопом одинокими осликами.
Римские развалины нас уже не впечатляют, и мы встаем перед выбором - идти или нет в монастырь, который расположен в нескольких километрах дальше по дороге, и который похож по формам на Казну, только больше. Но тут просыпается подвернутая когда-то в Сирии (как в прошлой жизни) нога мамлюка, и мы решаем вернуться к Казне, присев по пути в кафешке, где долго перевариваем за чашечкой кофе, наблюдая за проходящем мимо транспортом
увиденные картинки. Решаем разделиться, отправив Ирку на попутном транспорте к машине, а мы с Лелькой хотим подняться наверх, к жертвенному холму. Но первое не удается: верблюдно - ишачный транспорт тут имеет конечной станцией Казну, где требуется стыковка с транспортом лошадным. До нее тут совсем близко, отправляем мамлюка пешком, расстраиваясь слегка от ее хромающей походки, а сами поворачиваем на тропинку, заглаженными ступенями ведущую круто вверх.
Только тут мой взгляд упирается в Лелькины кроссовки на колесиках, ключ от которых остался в машине. Но ничего, вверх - не страшно. А вниз… вверху придумаем, в крайнем случае, спустим ее на попутном транспорте, идущем груженым только вверх, а вниз проносящемся порожняком на автопилоте.
Дорога крута, но виды вокруг прощают все,
и приводят нас, наконец, на вершину жертвенного холма, где нас ждет очередное набатейское животное, притянутое Лелькой,
с удивительными видами Петры
и храмового комплекса,
площадки которого «оборудованы» желобками для стока крови жертвенных животных. Тут же нас встречает женщина, рассказывающая одновременно две истории - про то, как и откуда сюда приводили животных, и про то, что ее муж недавно умер, поэтому ей приходится детей брать с собой сюда, если их не с кем оставить внизу, в палатке, где она живет. А сюда она поднимается, чтобы попытаться продать туристам «набатейские» украшения, или просто камешки. Ничего набатейского нам не нужно, поэтому просто протягиваем ей мелкую бумажку.
- Нет, так нельзя, - говорит она и протягивает в ответ Лельке несколько разноцветных камешков.
Спускаться на колесиках по такой дороге страшно, но тут под руку попадается «набатейская» железка, которой удается выковырять из кроссовок колесики. Только руки пришлось освободить, положив путеводители, две штуки, российский Полиглот и местный англоязычный, на плоский камень. Так они там и лежат, болезные, наверное, до сих пор. Полиглот, честно говоря, не жалко - в этой поездке он проявил себя не лучшим образом, а вот наличие местной книжки увеличило бы этот текст на пару - тройку страниц. Так что пусть лежат. Это знак того, что произошло окончательное переполнение регистров восприятия, даже если бы они и остались с нами, вряд ли информация оттуда перекочевала бы в наши головы. Просто некуда было бы. Так что и нам пора вниз, совсем вниз, к машине, для релаксации, например, на берегу Мертвого Моря.
Спускаемся по дорожке
с причудливыми узорами на стенах
мимо увешенных флажками малочисленных кустиков
и лавочек с нехитрыми сувенирами
к Казне,
прощаемся с ней и обнаруживаем одновременно и пропажу, и то, что наши ноги уже не гнутся. Значит, и нам надо воспользоваться обратным транспортом.
- 22 динара, - говорит хозяин повозки, но подошедший полицейский поправляет - 20 - и показывает на бумажку с утвержденными тарифами. Дорога ведет вдоль ущелья вверх, и нашей лошадке невероятно трудно, особенно на участках, мощенных римским камнем. Попытка хлестнуть кнутом лошадку приводит к такому ужасу в Лелькиных глазах, что возница не попытался даже повторить ее, ограничившись помахиванием кнутом на уровне глаз бедняги. Пожалуй, это единственный негатив от сегодняшнего дня. Лошадок жалко.
Продолжение следует.