Кое-что о Духовности
К предыдущему.
Интересный вопрос - откуда вообще в русском языке взялась пресловутая «духовность»?
С прочими пугалками из того же паскудного набора это как-то лучше известно. Например, пресловутую «соборность» придумал Хомяков. Обозначал он этим словом единство церковного прихода и деревенской «общины». Возвышенного духа барин, читавший в основном французские книжки, не был осведомлён о том, что крестьянская «община» была репрессивным механизмом коллективной ответственности, введённым государством для лучшего сбора податей с государственных крестьян (как, впрочем, и сами сёла и деревни, куда русских хуторян свозили насильно - но это было раньше и это была другая история). Про церковный приход того времени лучше помолчим… Хотя, надо признать, к началу двадцатого века многое выправилось, ту же круговую поруку в 1903 отменили, потом пошла столыпинка… но увы. Так или иначе, Хомяков жил задолго до всего этого. Но поскольку он со всеми этими свинцовыми мерзостями не соприкасался, то мог вволю полемизировать, скажем, с Гагариным, мерзостно предавшегося кафоличеству заместо родной соборности… Словечко как-то выживало даже в советскую эпоху - чтобы потом пойти в жирный рост.
Державность [1], кажется, не имела одного отца - и появилась сравнительно поздно, поскольку слово было явно избыточным на фоне «державы» и «самодержавия». Зато в советское время оно было допущено, хотя и не дальше прихожей: скажем, у Роберта Рождественского имеется аж «двести десять весомых державных шагов». Но вообще словцо было хиленькое, и особо им не злоупотребляли.
А вот с духовностью всё было довольно интересно.
В древнерусском языке такого слова нет (при всём обилии производных от «духа» - в словаре Срезневского есть даже слово «духосластие», совершенно «сорокинское», если вдуматься в его возможное значение сейчас), как и вообще всяких «-стей» [2]. Вообще, «духовно» обозначало «имеющее отношение к священству», термин чисто технический. «Духовный отец», «духовное завещание» и так далее. Бытовуха, в общем-то, если на наши деньги.
Но уже в начале XIX века словцо уже бытовало, мерцало. Однако вовсе не в нашем знакомом смысле.
Судя по всему, сначала это была калька с немецкого. Так, в казённом «Журнала министерства народного просвещения» (от 1836 года) имеется перевод немецкого сочинения «О сохранения здоровья в школах». Там, в частности, есть ссылки на некое другое немецкое сочинение, где - я цитирую именно русский перевод - сказано, что в нынешнем поколении «физические силы всё более уменьшаются, а духовность получает значительный перевес». Оценивается это явление отрицательно - немец должен быть крепок и телом и духом. Но для нас важно, что «духовность» в русском переводе - явная калька со Spiritualität, включая и негативные коннотации этого слова… Прочие книжки того времени, где встречается это слово, похоже, тоже в основном переводные, и с того же языка.
Случились и попытки использовать слово более по-русски, приписав ему какое-нибудь полезное значение. Первое, что приходит на ум - противопоставление его «телесности» (это слово в русском уже было). Так и есть: сначала «духовность» была понята именно как антоним «телесности», «вещественности». Так, уже в «Вестнике Европы» от 1822 года (май-июнь) это слово встречается в «Афоризмах из нравственнаго любомудрия» [3] - «[мы] вещестенность свою должны претворять в духовность». У Новицкого в его сочинении «Постепенное развитие древних философских учения в связи с развитием языческих верований» (а это уже 1860 год) слово употребляется как онтологическая антитеза «телесности»: «две реальные формы бытия вообще - духовность и телесность» (стр. 296 цит. соч.)
Были и другие попытки осмыслить это слово - например, в гносеологическом смысле: «знать зачала [начала] есть духовность» [4]. Однако успеха они не имели. Основными значениями оставались два - перевод немецкого Spiritualität и противопоставление «вещественности».
Тут-то и прорезалась духовка в нашенском её значении.
А именно: у «понятно кого» возник соблазн ПРИРАВНЯТЬ западную «спиритуальность» с наклюнувшимся родным «духовность против вещественности». То есть утвердить, что «духовность» (в смысле «интерес к духовным вещам») равна «отвержению материального». Читай: «отдай деньги и вещи еврею, а сам останься голым Васей на морозе». Поскольку тема была сытная и наваристая, на это нажали.
Так и родилась «чисто русская духовность, непонятная Западу» (ну естественно «непонятная», гыгыгыгы).
Пропустим самое интересное - утверждение «духовности» в качестве элемента «русского» (читай - антирусского) дискурса. Эта тема ещё ждёт своего исследователя.
В советском языке слово «духовность» впрямую не присутствовала. Но зато «бездуховность» расцвела и запахла: советские обожали побазлыкать о бездуховности буржуазного миропорядка, бездуховности несносной молодёжи, и так далее [5].
Зато в советском языке было слово «одухотворённый» (прилагалась к «пламенным коммунистам-комсомольцам» и обозначало нечто вроде лёгкой ебанутости, настоящей, а чаще симулируемой). Были также «духовные потребности», обязательно поминавшиеся наряду с материальными. В качестве примера «духовной потребности» почему-то всегда приводился поход в консерваторию. При этом желание послушать «Битлов» или «Аббу» считалось абсолютно бездуховным.
Ну а сейчас духовность попиздовала вперде. Вот так, например:
Ю.В. Олейников, А.А. Оносов. Ноосферный проект социоприродной эволюции. Соборные начала духовности.
Вот она, мякотка.
[1] Очень хочется написать «державость» - есть в этом слове что-то ржавое, во всех смыслах.
[2] Русское «-сть» (как и «-янство») можно считать предшественником позднейшего заимствованного «-изма», который сейчас довольно успешно заменяется тоже заимствованным «-ингом» (с переносом смыслового ударения с «учения» на «практику»). То есть если у нас есть слово «мляка», то в конце XVIII - начале XIX века консервативные мыслители открыли бы «млякость» (возможно, «благодатную»), если бы словечко попало к либералам, то они проповедовали бы «млякианство», в конце XIX-начале XX возникло бы учение «млякизм» (правый, левый и «социал-»), а сейчас на корпоративных тренингах преподавали бы «млякинг».
[3] Это малоинтересное сочинение, опубликованное в «научном» разделе журнала, принадлежит И.И.Давыдову - профессору нравоучения, логики и философии Московского Университета. Сам он был, как и положено русскому профессору того времени, компилятором мелких западных литераторов и «философствующих писателей». Впрочем, он известен также как автор статьи «Возможна ли у нас германская философия?», где он, в частности, ставит вопрос о том, что «надо бы нам русскую философию сделать, что-ли». Неудивительно, что Густав Шпет отзывался о Давыдове сугубо презрительно (как и обо всех руссише философистах вообще, разумеется).
[4] «Московский Телеграф», изд. Н.А. Полевого, 1832. К сожалению, я не смог найти конкретную статью в доступных мне материалах.
[5] Есть основания считать, что слово "бездуховность" вообще является чисто советским изобретением. См. об этом ниже.
ДОВЕСОК. Статистика:
Духовность, державность, соборность:
"Бездуховность":
)(
Интересный вопрос - откуда вообще в русском языке взялась пресловутая «духовность»?
С прочими пугалками из того же паскудного набора это как-то лучше известно. Например, пресловутую «соборность» придумал Хомяков. Обозначал он этим словом единство церковного прихода и деревенской «общины». Возвышенного духа барин, читавший в основном французские книжки, не был осведомлён о том, что крестьянская «община» была репрессивным механизмом коллективной ответственности, введённым государством для лучшего сбора податей с государственных крестьян (как, впрочем, и сами сёла и деревни, куда русских хуторян свозили насильно - но это было раньше и это была другая история). Про церковный приход того времени лучше помолчим… Хотя, надо признать, к началу двадцатого века многое выправилось, ту же круговую поруку в 1903 отменили, потом пошла столыпинка… но увы. Так или иначе, Хомяков жил задолго до всего этого. Но поскольку он со всеми этими свинцовыми мерзостями не соприкасался, то мог вволю полемизировать, скажем, с Гагариным, мерзостно предавшегося кафоличеству заместо родной соборности… Словечко как-то выживало даже в советскую эпоху - чтобы потом пойти в жирный рост.
Державность [1], кажется, не имела одного отца - и появилась сравнительно поздно, поскольку слово было явно избыточным на фоне «державы» и «самодержавия». Зато в советское время оно было допущено, хотя и не дальше прихожей: скажем, у Роберта Рождественского имеется аж «двести десять весомых державных шагов». Но вообще словцо было хиленькое, и особо им не злоупотребляли.
А вот с духовностью всё было довольно интересно.
В древнерусском языке такого слова нет (при всём обилии производных от «духа» - в словаре Срезневского есть даже слово «духосластие», совершенно «сорокинское», если вдуматься в его возможное значение сейчас), как и вообще всяких «-стей» [2]. Вообще, «духовно» обозначало «имеющее отношение к священству», термин чисто технический. «Духовный отец», «духовное завещание» и так далее. Бытовуха, в общем-то, если на наши деньги.
Но уже в начале XIX века словцо уже бытовало, мерцало. Однако вовсе не в нашем знакомом смысле.
Судя по всему, сначала это была калька с немецкого. Так, в казённом «Журнала министерства народного просвещения» (от 1836 года) имеется перевод немецкого сочинения «О сохранения здоровья в школах». Там, в частности, есть ссылки на некое другое немецкое сочинение, где - я цитирую именно русский перевод - сказано, что в нынешнем поколении «физические силы всё более уменьшаются, а духовность получает значительный перевес». Оценивается это явление отрицательно - немец должен быть крепок и телом и духом. Но для нас важно, что «духовность» в русском переводе - явная калька со Spiritualität, включая и негативные коннотации этого слова… Прочие книжки того времени, где встречается это слово, похоже, тоже в основном переводные, и с того же языка.
Случились и попытки использовать слово более по-русски, приписав ему какое-нибудь полезное значение. Первое, что приходит на ум - противопоставление его «телесности» (это слово в русском уже было). Так и есть: сначала «духовность» была понята именно как антоним «телесности», «вещественности». Так, уже в «Вестнике Европы» от 1822 года (май-июнь) это слово встречается в «Афоризмах из нравственнаго любомудрия» [3] - «[мы] вещестенность свою должны претворять в духовность». У Новицкого в его сочинении «Постепенное развитие древних философских учения в связи с развитием языческих верований» (а это уже 1860 год) слово употребляется как онтологическая антитеза «телесности»: «две реальные формы бытия вообще - духовность и телесность» (стр. 296 цит. соч.)
Были и другие попытки осмыслить это слово - например, в гносеологическом смысле: «знать зачала [начала] есть духовность» [4]. Однако успеха они не имели. Основными значениями оставались два - перевод немецкого Spiritualität и противопоставление «вещественности».
Тут-то и прорезалась духовка в нашенском её значении.
А именно: у «понятно кого» возник соблазн ПРИРАВНЯТЬ западную «спиритуальность» с наклюнувшимся родным «духовность против вещественности». То есть утвердить, что «духовность» (в смысле «интерес к духовным вещам») равна «отвержению материального». Читай: «отдай деньги и вещи еврею, а сам останься голым Васей на морозе». Поскольку тема была сытная и наваристая, на это нажали.
Так и родилась «чисто русская духовность, непонятная Западу» (ну естественно «непонятная», гыгыгыгы).
Пропустим самое интересное - утверждение «духовности» в качестве элемента «русского» (читай - антирусского) дискурса. Эта тема ещё ждёт своего исследователя.
В советском языке слово «духовность» впрямую не присутствовала. Но зато «бездуховность» расцвела и запахла: советские обожали побазлыкать о бездуховности буржуазного миропорядка, бездуховности несносной молодёжи, и так далее [5].
Зато в советском языке было слово «одухотворённый» (прилагалась к «пламенным коммунистам-комсомольцам» и обозначало нечто вроде лёгкой ебанутости, настоящей, а чаще симулируемой). Были также «духовные потребности», обязательно поминавшиеся наряду с материальными. В качестве примера «духовной потребности» почему-то всегда приводился поход в консерваторию. При этом желание послушать «Битлов» или «Аббу» считалось абсолютно бездуховным.
Ну а сейчас духовность попиздовала вперде. Вот так, например:
Ю.В. Олейников, А.А. Оносов. Ноосферный проект социоприродной эволюции. Соборные начала духовности.
Вот она, мякотка.
[1] Очень хочется написать «державость» - есть в этом слове что-то ржавое, во всех смыслах.
[2] Русское «-сть» (как и «-янство») можно считать предшественником позднейшего заимствованного «-изма», который сейчас довольно успешно заменяется тоже заимствованным «-ингом» (с переносом смыслового ударения с «учения» на «практику»). То есть если у нас есть слово «мляка», то в конце XVIII - начале XIX века консервативные мыслители открыли бы «млякость» (возможно, «благодатную»), если бы словечко попало к либералам, то они проповедовали бы «млякианство», в конце XIX-начале XX возникло бы учение «млякизм» (правый, левый и «социал-»), а сейчас на корпоративных тренингах преподавали бы «млякинг».
[3] Это малоинтересное сочинение, опубликованное в «научном» разделе журнала, принадлежит И.И.Давыдову - профессору нравоучения, логики и философии Московского Университета. Сам он был, как и положено русскому профессору того времени, компилятором мелких западных литераторов и «философствующих писателей». Впрочем, он известен также как автор статьи «Возможна ли у нас германская философия?», где он, в частности, ставит вопрос о том, что «надо бы нам русскую философию сделать, что-ли». Неудивительно, что Густав Шпет отзывался о Давыдове сугубо презрительно (как и обо всех руссише философистах вообще, разумеется).
[4] «Московский Телеграф», изд. Н.А. Полевого, 1832. К сожалению, я не смог найти конкретную статью в доступных мне материалах.
[5] Есть основания считать, что слово "бездуховность" вообще является чисто советским изобретением. См. об этом ниже.
ДОВЕСОК. Статистика:
Духовность, державность, соборность:
"Бездуховность":
)(