Гранита не хватит
Оригинал взят у novayagazeta в Гранита не хватит
На Бутовском полигоне, месте массовых расстрелов времен Большого террора, открылся самый большой в России мемориал жертвам репрессий «Сад памяти».
Выполненный как расстрельный ров глубиной в два метра и длиной в 300 метров, он во всю длину сопровождается мраморными плитами с именами тех, кто был расстрелян здесь с августа 1937 по октябрь 1938 года. Всего 20 762 человека.
Имена на мемориале расположены по датам расстрелов. Самый короткий список состоит из 11 фамилий, самый длинный - из 562, столько людей было расстреляно здесь 28 февраля 1938 года: в конце короткого месяца чекистам понадобилось работать сверхурочно, чтобы выполнить месячный план расстрелов. Если предположить, что в тот день они работали круглые сутки, то, выходит, им приходилось убивать по 24 человека каждый час. По пять человек каждые две минуты.
Спускаясь в ров, посетители символически оказываются под землей, вровень с теми, кто захоронен рядом. На открытии главный архитектор мемориала Александр Жернаков жаловался: он не думал раньше, что для памятника понадобится так много камня. Но имена огромного количества жертв потребовали для своего увековечивания колоссальное количество гранита.
В 1970-е тринадцать крупных захоронений Бутовского полигона были замаскированы сотрудниками КГБ под яблоневый сад. Теперь он стал частью мемориала. В самом конце его установили большой колокол: ударить в него может каждый, и открытие памятника сопровождал беспрерывный гулкий звон.
Сюжеты об открытии мемориала показали все центральные телеканалы - кажется, впервые за долгий срок слово «репрессии» звучало на них так часто. Почти никто из официальных лиц на открытие памятника не приехал. Зато, к примеру, 22 сентября министр культуры России Владимир Мединский выступил на открытии бюста Сталина, установленного на «Аллее правителей» Российского военно-исторического общества.
На открытие памятника его жертвам репрессий министр не пришел.
95-летний Сергей Михайлович Шик пришел на открытие монумента 27 сентября, хотя все последние годы приезжал на Бутовский полигон позже на месяц - 27 октября. В этот день в 1937 году здесь был расстрелян его отец, священник Михаил Шик, позже признанный новомучеником.
Судьба отца Михаила долго была неизвестна. Пытаясь получить хоть какое-то письменное свидетельство о судьбе мужа, его жена Наталья Дмитриевна Шаховская-Шик пришла на Кузнецкий, сослалась на глухоту и попросила написать ей приговор мужа. В ответ ей протянули написанную детским почерком записку с ошибкой: «без правО переписки». Никогда больше этот приговор, означавший на самом деле расстрел, не был написан на бумаге, семья отца Михаила не понимала, что он значит, и ждала.
«Мы верили, что отец вернется, даже высчитывали, сколько лет нам тогда будет», - вспоминает Сергей Михайлович. О том, что отец расстрелян, он узнал, когда друг семьи академик Вернадский послал запрос в ОГПУ. По телефону ему объяснили, что Михаил Шик расстрелян, но дату расстрела назвали неправильную. Настоящую семья узнала только после реабилитации отца Михаила в 1956 году, а место захоронения - в 90-е, когда усилиями «Мемориала» были обнаружены бутовские расстрельные списки.
С тех пор Сергей Михайлович ездил в Бутово каждый год. «К 90-м там все заросло бурьяном, рвы были провалены, - вспоминает он. - Когда строили деревянную церковь на полигоне, моему племяннику, археологу, пришлось провести раскопки, чтобы церковь не попала на расстрельный ров. Он вскрыл край рва и рассказывал, что, судя по той плотности укладки тел, которую он видел, там захоронено не 20 тысяч человек, а в несколько раз больше».
Жена отца Михаила, Наталья Дмитриевна умерла от туберкулеза в 1942 году, так и не дождавшись известий о нем. Перед смертью она оставила письмо для расстрелянного пять лет назад мужа: «Дорогой мой, бесценный друг! Вот уже и миновала последняя моя весна. А ты? Все еще загадочна, таинственна твоя судьба. Все еще маячит надежда, что ты вернешься. Но мы уже не увидимся, а как хотелось тебя дождаться. Но не надо об этом жалеть. Встретившись, расставаться было бы еще труднее, а мне пора…»
Елена Рачева
спецкор
Фото: Виктория Одиссонова / «Новая»
На Бутовском полигоне, месте массовых расстрелов времен Большого террора, открылся самый большой в России мемориал жертвам репрессий «Сад памяти».
Выполненный как расстрельный ров глубиной в два метра и длиной в 300 метров, он во всю длину сопровождается мраморными плитами с именами тех, кто был расстрелян здесь с августа 1937 по октябрь 1938 года. Всего 20 762 человека.
Имена на мемориале расположены по датам расстрелов. Самый короткий список состоит из 11 фамилий, самый длинный - из 562, столько людей было расстреляно здесь 28 февраля 1938 года: в конце короткого месяца чекистам понадобилось работать сверхурочно, чтобы выполнить месячный план расстрелов. Если предположить, что в тот день они работали круглые сутки, то, выходит, им приходилось убивать по 24 человека каждый час. По пять человек каждые две минуты.
Спускаясь в ров, посетители символически оказываются под землей, вровень с теми, кто захоронен рядом. На открытии главный архитектор мемориала Александр Жернаков жаловался: он не думал раньше, что для памятника понадобится так много камня. Но имена огромного количества жертв потребовали для своего увековечивания колоссальное количество гранита.
В 1970-е тринадцать крупных захоронений Бутовского полигона были замаскированы сотрудниками КГБ под яблоневый сад. Теперь он стал частью мемориала. В самом конце его установили большой колокол: ударить в него может каждый, и открытие памятника сопровождал беспрерывный гулкий звон.
Сюжеты об открытии мемориала показали все центральные телеканалы - кажется, впервые за долгий срок слово «репрессии» звучало на них так часто. Почти никто из официальных лиц на открытие памятника не приехал. Зато, к примеру, 22 сентября министр культуры России Владимир Мединский выступил на открытии бюста Сталина, установленного на «Аллее правителей» Российского военно-исторического общества.
На открытие памятника его жертвам репрессий министр не пришел.
95-летний Сергей Михайлович Шик пришел на открытие монумента 27 сентября, хотя все последние годы приезжал на Бутовский полигон позже на месяц - 27 октября. В этот день в 1937 году здесь был расстрелян его отец, священник Михаил Шик, позже признанный новомучеником.
Судьба отца Михаила долго была неизвестна. Пытаясь получить хоть какое-то письменное свидетельство о судьбе мужа, его жена Наталья Дмитриевна Шаховская-Шик пришла на Кузнецкий, сослалась на глухоту и попросила написать ей приговор мужа. В ответ ей протянули написанную детским почерком записку с ошибкой: «без правО переписки». Никогда больше этот приговор, означавший на самом деле расстрел, не был написан на бумаге, семья отца Михаила не понимала, что он значит, и ждала.
«Мы верили, что отец вернется, даже высчитывали, сколько лет нам тогда будет», - вспоминает Сергей Михайлович. О том, что отец расстрелян, он узнал, когда друг семьи академик Вернадский послал запрос в ОГПУ. По телефону ему объяснили, что Михаил Шик расстрелян, но дату расстрела назвали неправильную. Настоящую семья узнала только после реабилитации отца Михаила в 1956 году, а место захоронения - в 90-е, когда усилиями «Мемориала» были обнаружены бутовские расстрельные списки.
С тех пор Сергей Михайлович ездил в Бутово каждый год. «К 90-м там все заросло бурьяном, рвы были провалены, - вспоминает он. - Когда строили деревянную церковь на полигоне, моему племяннику, археологу, пришлось провести раскопки, чтобы церковь не попала на расстрельный ров. Он вскрыл край рва и рассказывал, что, судя по той плотности укладки тел, которую он видел, там захоронено не 20 тысяч человек, а в несколько раз больше».
Жена отца Михаила, Наталья Дмитриевна умерла от туберкулеза в 1942 году, так и не дождавшись известий о нем. Перед смертью она оставила письмо для расстрелянного пять лет назад мужа: «Дорогой мой, бесценный друг! Вот уже и миновала последняя моя весна. А ты? Все еще загадочна, таинственна твоя судьба. Все еще маячит надежда, что ты вернешься. Но мы уже не увидимся, а как хотелось тебя дождаться. Но не надо об этом жалеть. Встретившись, расставаться было бы еще труднее, а мне пора…»
Елена Рачева
спецкор
Фото: Виктория Одиссонова / «Новая»