Регионализм в православии. Часть 1. Украинская пентархия
Удивительно, как много людей воспринимают «византийские происки» на Украине близко к сердцу. Вряд ли это можно объяснить оскорбленными религиозными чувствами, поскольку «украинский раскол» существует исключительно в сфере церковного администрирования, никак не затрагивая исповедание веры, доктрину и ритуалы. Рядовой прихожанин Украины смену юрисдикции даже не заметит. У русских и русскоязычных людей, живущих на Украине, есть масса действительно серьезных проблем и тем для сочувствия, на фоне которых это сущая мелочь. А рядовой прихожанин РФ вообще должен радоваться: количество украинских попов, которые кормятся за счет РПЦ, уменьшится, и наша Церковь сможет потратить средства, сэкономленные на перебежчиках, на собственные российские храмы, на благотворительность в пределах РФ и на зарплаты батюшкам в бедных русских приходах. При этом и украинские храмы не пострадают: просто их благолепие теперь будет поддерживаться за счет американских и турецких налогоплательщиков, а не за счет бедных русских бабушек, несущих в церковь последнюю копейку. Итак, поскольку за этим конфликтом нет реальной человеческой трагедии, то я буду трактовать эту тему без трагического придыхания, в стиле «разговор о шахматной партии». Для строго-религиозных читателей специально оговорюсь, что речь у нас пойдет не о религии, не о Вере, не о Церкви в ее сакральном значении, а исключительно о церковном администрировании и государственно-церковных взаимоотношениях.
Если признавать за украинским государством право на существование, то нельзя отказать ему и в праве на автокефальную церковь. Украинские власти в этом отношении ведут себя как власти любой уважающей себя православной страны. История православия за последние 1100 лет повествует о том, что если в крупном государстве православие доминирует, является господствующей конфессией, то эта страна неизбежно заводит у себя автокефальную церковь, вступая в конфликт с руководством материнской церкви. Но этот процесс обратим: если государство теряет суверенитет и оказывается завоеванным другой державой, то ничто не мешает победителю отменить автокефалию. Характерный пример - история Болгарии, которая, начиная с 927 года, четыре раза добивалась автокефалии для своей церкви и три раза ее теряла. Первый раз, в 1018 году, Болгарский Патриархат был ликвидирован руками византийских императоров, завоевавших Болгарию «железом и кровью». Второй раз, в 1393 году, по наущению Константинополя руками турок-османов была уничтожена Тырновская патриархия. В третий раз, в 1767 году, по воле османского султана была упразднена, в пользу Константинополя, автокефальная Охридская архиепископия, представлявшая в это время болгарский народ.
Как мы видим, для решения межцерковных конфликтов, истинно-православным иерархам дозволено привлекать себе в помощь даже орды «бусурман и нехристей», и Вселенские Патриархи такой поддержкой никогда не гнушались. В этом смысле ничего «непоправимого» (с российско-патриотической точки зрения) на Украине не произошло. Ревнители русско-украинского церкового единения в любой момент могут исправить эту «историческую ошибку» посредством танковых дивизий, и это будет вполне в византийских традициях.
Но пока сохраняется суверенитет Украины, историческая логика православия работает против удержания территорий, признаваемых украинскими, в составе РПЦ. Официальное православие всю свою историю придерживалось принципов: «Кесарю - кесарево» и «Чья страна - того и церковь». Административная децентрализация стала той жертвой, которая позволила православным сохранить глобальное единство доктрины и конфессии. В противном случае суверенные государства, желающие иметь национальную церковь, стали бы ломать доктрину и изобретать самостийные «протестантские» конфессии, чтобы получить предлог для насаждения церковной самостоятельности (что произошло с западным христианством). Автокефалия национальных церквей в православии - инструмент, позволяющий избежать такого развития событий.
Многие сегодня спохватываются задним числом и полагают, что самым лучшим ходом со стороны руководства РПЦ было бы проявить инициативу и даровать автокефалию еще в 90-е гг., на своих условиях и под водительством своих кадров. Божий человек Кураев в свое время весьма тонко рассмотрел этот вопрос:
«Москва могла бы самостоятельно издать Томос об автокефалии УПЦ.
И в нем она могла бы прописать интересные для себя условия.
Например:
- границы УПЦ;
- механизм принятия решений каждой епархией, монастырем или приходом о своем статусе;
- статус и перечень московских ставропигий на территории УПЦ;
- право апелляции к московскому патриарху как к высшей судебной инстанции;
- право московского патриарха присылать своих представителей для участия в работе Киевского синода при принятии им критически важных решений».
Так что же, значит, надо было нашим церковникам, «перед лицом неизбежного», брать инициативу в собственные руки и, уподобляясь Ельцину, раздавать суверенитетов «столько, сколько проглотят»? Но если мы вспомним как раз опыт ельцинской эпохи, то сугубо консервативная политика РПЦ уже не будет казаться такой «близорукой». Кураев думает, что РПЦ, взявшись за дело раньше, смогла бы сформировать физиономию Украинского Патриархата по своему хотению. Но вот Россия после 1991 года, несмотря на множество козырей в своих руках, не смогла сформировать дружественную физиономию украинской государственности. УПЦ, при любом ее старте, прежде всего была бы украинской государственной церковью и неизбежно следовала бы в фарватере общей эволюции украинской государственности. Получив автокефалию в 90-е, к нашему времени она уже давно растеряла бы исходное «чувство благодарности» и стала бы ровно таким же «другом РПЦ», каким «другом России» за эти годы стала «братская» Украина.
Давайте проведем мысленный эксперимент. Представим, что при некоторой иной, не ельцинской власти, Россия с 1991 года вела бы в отношении своих окраинных регионов ту же политику, что и РПЦ: то есть, не дала бы Украине суверенитет и все это время держала бы ее в административном подчинении, жестоко преследуя сепаратистов. И вот недавно началось восстание на Западенщине, при поддержке зарубежных «друзей». Наверняка кое-кто сейчас стал бы утверждать: «Надо было добровольно отпустить Украину еще в 1991 году, и сейчас она бы вся целиком была дружественной страной, следующей в фарватере российской политики. Своей щедростью и добротой мы бы не дали украинцам повода к антироссийским настроениям. Центр и Восток Украины, жизненно заинтересованные в интеграции с Россией, конечно, сами держали бы бандеровцев на коротком поводке, без всяких усилий со стороны России». Теперь, задним числом, мы понимаем, что это - глупость, а всякий, кто рассуждал таким образом в 1991 году, - наивный идиот. Если бы Россия в 1991 году не отпустила Украину, а всерьез поддержала бы сторонников единства, то хуже, чем сейчас, точно не стало бы. Большая Россия потеряла бы максимум парочку регионов на западе.
Даже если уход РПЦ с Украины был неизбежен, то оформлять его следовало, конечно, не по ельцинско-беловежскому сценарию. С точки зрения долговременных интересов РПЦ, ей надо было поступить по-евангельски и дать страждущим даже больше того, что они просили: сделать на Украине сразу несколько автокефальных церквей, в соответствии с этнокультурной спецификой регионов. Отдельно - Донбасс, отдельно - остальная Новороссия, отдельно - Малороссия, отдельно - Западная Украина, отдельно - Крым. Украинцы хотели только одного патриарха, а Москва, по-братски, подарит сразу пять. И пусть воссияет благолепие на святой украинской земле!
Заметим, что эти пять новых поместных церквей отнюдь не получились бы какими-то «карликовыми» и «несерьезными». Большинство из них в общем списке автокефальных церквей занимали бы верхние позиции по численности прихожан. Если оставить в стороне РПЦ, то среднее арифметическое число прихожан в остальных 14-ти автокефальных церквях составляет примерно 4 млн. человек на церковь. А медианное значение (даже с учетом РПЦ!) и того меньше - 1,37 млн. чел. Все пять украинских церквей превысили бы нынешнюю медиану, а четыре из пяти - даже среднее арифметическое (без учета России). Получились бы крупные, по православным меркам, добротные церкви. Украинский клир был бы только рад такому умножению благочестия. Пять патриархов, у каждого - свой Двор, необходимость поддерживать контакты с зарубежными церквями, - все это дает значительно больше возможностей для карьерного роста и для занятия всевозможных синекур. Выиграет и прочий клир: если митрополиты поднимаются до уровня патриархов, то епископы будут подняты по статусу до уровня митрополитов, и далее по всему списку. Думаю, что протестующие против «умножения церквей» остались бы в меньшинстве, особенно если учесть противоречия между жителями разных регионов Украины. Один патриарх на такую большую и разнородную страну, какой является Украина, это слишком мало, и это неизбежно повлечет за собой перенос межрегиональных конфликтов во внутри церковную политику. Лучше уж сразу полюбовно ввести «церковный регионализм».
Умножение украинских церквей избавило бы РПЦ от большой неприятности. Единая украинская автокефальная церковь автоматически превращается в №2 в православии по количеству прихожан, размеру клира и финансовым ресурсам. Она естественным образом будет играть роль субгегемона в православии, вокруг которого начнет объединяться вся антимосковская оппозиция. А объединив усилия с Вселенской Патриархией, она способна превратить РПЦ из фактического гегемона в изгоя. Совсем иное дело - пять украинских церквей, интригующих друг против друга. Две-три из пяти в любом общеправославном диспуте были бы на стороне РПЦ.
Время еще не вполне упущено, хотя бы для варианта «тетрархии», а не «пентархии». Во-первых, РПЦ в любой момент может создать Крымскую и Донецко-Луганскую автокефальные церкви. Во-вторых, остается возможность разделить прочую Украину хотя бы между двумя церквями. Для этого нужно дать автокефалию УПЦ (МП), чтобы лишить украинские власти повода считать эту церковь «иностранным агентом» и давить ее во благо «свидомой» ПЦУ. Более того, УПЦ можно предоставить более полноценный томос, чем тот, что ПЦУ получила от Константинополя, и даже разрешить использование титута «патриарх» (на что Константинополь согласия ПЦУ не дал). Это мгновенно перевернет ситуацию, и тогда уже УПЦ станет полноценной украинской церковью, а ПЦУ, с учетом содержания дарованного ей томоса, будет на ее фоне «иностранным (турецким) агентом». В противном случае, при поддержке украинского государства, в течение ближайших лет свидомиты «отожмут» у УПЦ (МП) все приходы и храмы.
Почему руководители РПЦ до сих пор медлят? Если попытаться найти за этим поведением рациональные причины, то напрашивается следующее. Выделение Крыма и Донецка-Луганска будет ударом по «пророссийской» УПЦ (МП), и эту горькую пилюлю логично преподнести в самый последний момент, уже в ходе дарования автокефалии. Последнее же откладывается до того момента, когда преобладающая ныне УПЦ (МП) в достаточной мере ослабеет и уменьшится, а слабейшая ныне ПЦУ - разрастется и усилится, чтобы в итоге силы обеих церквей примерно сравнялись, и они разделили Украину поровну.
Выше уже объяснялось, что надеяться на сколь-нибудь продолжительную «благодарность» со стороны «нашей» украинской церкви, после обретения ею автокефалии, было бы наивно. «Пророссийские» церковники на Украине кажутся «пророссийскими» только из-за вынужденного конфликта с украинской властью, а как только главная причина для этого конфликта (зависимость от РПЦ) исчезнет, эта «пророссийскость» улетучится. Если не сразу, то определенно - со сменой поколений (учитывая, что новые поколения украинских граждан воспитываются в ненависти к России). Нет никакой гарантии, что в будущем автокефальная УПЦ не станет играть против РПЦ в глобальных православных раскладах.
Стратеги РПЦ, очевидно, считают, что в долговременной перспективе дробление украинской церкви на две примерно равные части, конфликтующие друг с другом, - более выгодный вариант, чем поддержка перевеса одной ее части в надежде на эфемерную «признательность». К тому же, если перевес УПЦ над ПЦУ будет слишком велик, то, получив автокефалию, она легче сможет ее поглотить и вернуть украинской церкви единство. Если же силы обеих украинских церквей выровняются, и в ходе этого насильственного «выравнивания» в их взаимоотношениях появится история ненависти и обид, то это станет надежной гарантией для увековечивания церковного разделения Украины. Похоже, что руководство РПЦ своим фабиевским бездействием сегодня работает на этот «хитрый план». Но точно это будет ясно только в тот момент, когда начнется «массовый забег» приходов, священников и иерархов от УПЦ (МП) к ПЦУ, и прямо на пике этого «забега» из Москвы вдруг будет провозглашена автокефалия УПЦ.
Продолжение
Если признавать за украинским государством право на существование, то нельзя отказать ему и в праве на автокефальную церковь. Украинские власти в этом отношении ведут себя как власти любой уважающей себя православной страны. История православия за последние 1100 лет повествует о том, что если в крупном государстве православие доминирует, является господствующей конфессией, то эта страна неизбежно заводит у себя автокефальную церковь, вступая в конфликт с руководством материнской церкви. Но этот процесс обратим: если государство теряет суверенитет и оказывается завоеванным другой державой, то ничто не мешает победителю отменить автокефалию. Характерный пример - история Болгарии, которая, начиная с 927 года, четыре раза добивалась автокефалии для своей церкви и три раза ее теряла. Первый раз, в 1018 году, Болгарский Патриархат был ликвидирован руками византийских императоров, завоевавших Болгарию «железом и кровью». Второй раз, в 1393 году, по наущению Константинополя руками турок-османов была уничтожена Тырновская патриархия. В третий раз, в 1767 году, по воле османского султана была упразднена, в пользу Константинополя, автокефальная Охридская архиепископия, представлявшая в это время болгарский народ.
Как мы видим, для решения межцерковных конфликтов, истинно-православным иерархам дозволено привлекать себе в помощь даже орды «бусурман и нехристей», и Вселенские Патриархи такой поддержкой никогда не гнушались. В этом смысле ничего «непоправимого» (с российско-патриотической точки зрения) на Украине не произошло. Ревнители русско-украинского церкового единения в любой момент могут исправить эту «историческую ошибку» посредством танковых дивизий, и это будет вполне в византийских традициях.
Но пока сохраняется суверенитет Украины, историческая логика православия работает против удержания территорий, признаваемых украинскими, в составе РПЦ. Официальное православие всю свою историю придерживалось принципов: «Кесарю - кесарево» и «Чья страна - того и церковь». Административная децентрализация стала той жертвой, которая позволила православным сохранить глобальное единство доктрины и конфессии. В противном случае суверенные государства, желающие иметь национальную церковь, стали бы ломать доктрину и изобретать самостийные «протестантские» конфессии, чтобы получить предлог для насаждения церковной самостоятельности (что произошло с западным христианством). Автокефалия национальных церквей в православии - инструмент, позволяющий избежать такого развития событий.
Многие сегодня спохватываются задним числом и полагают, что самым лучшим ходом со стороны руководства РПЦ было бы проявить инициативу и даровать автокефалию еще в 90-е гг., на своих условиях и под водительством своих кадров. Божий человек Кураев в свое время весьма тонко рассмотрел этот вопрос:
«Москва могла бы самостоятельно издать Томос об автокефалии УПЦ.
И в нем она могла бы прописать интересные для себя условия.
Например:
- границы УПЦ;
- механизм принятия решений каждой епархией, монастырем или приходом о своем статусе;
- статус и перечень московских ставропигий на территории УПЦ;
- право апелляции к московскому патриарху как к высшей судебной инстанции;
- право московского патриарха присылать своих представителей для участия в работе Киевского синода при принятии им критически важных решений».
Так что же, значит, надо было нашим церковникам, «перед лицом неизбежного», брать инициативу в собственные руки и, уподобляясь Ельцину, раздавать суверенитетов «столько, сколько проглотят»? Но если мы вспомним как раз опыт ельцинской эпохи, то сугубо консервативная политика РПЦ уже не будет казаться такой «близорукой». Кураев думает, что РПЦ, взявшись за дело раньше, смогла бы сформировать физиономию Украинского Патриархата по своему хотению. Но вот Россия после 1991 года, несмотря на множество козырей в своих руках, не смогла сформировать дружественную физиономию украинской государственности. УПЦ, при любом ее старте, прежде всего была бы украинской государственной церковью и неизбежно следовала бы в фарватере общей эволюции украинской государственности. Получив автокефалию в 90-е, к нашему времени она уже давно растеряла бы исходное «чувство благодарности» и стала бы ровно таким же «другом РПЦ», каким «другом России» за эти годы стала «братская» Украина.
Давайте проведем мысленный эксперимент. Представим, что при некоторой иной, не ельцинской власти, Россия с 1991 года вела бы в отношении своих окраинных регионов ту же политику, что и РПЦ: то есть, не дала бы Украине суверенитет и все это время держала бы ее в административном подчинении, жестоко преследуя сепаратистов. И вот недавно началось восстание на Западенщине, при поддержке зарубежных «друзей». Наверняка кое-кто сейчас стал бы утверждать: «Надо было добровольно отпустить Украину еще в 1991 году, и сейчас она бы вся целиком была дружественной страной, следующей в фарватере российской политики. Своей щедростью и добротой мы бы не дали украинцам повода к антироссийским настроениям. Центр и Восток Украины, жизненно заинтересованные в интеграции с Россией, конечно, сами держали бы бандеровцев на коротком поводке, без всяких усилий со стороны России». Теперь, задним числом, мы понимаем, что это - глупость, а всякий, кто рассуждал таким образом в 1991 году, - наивный идиот. Если бы Россия в 1991 году не отпустила Украину, а всерьез поддержала бы сторонников единства, то хуже, чем сейчас, точно не стало бы. Большая Россия потеряла бы максимум парочку регионов на западе.
Даже если уход РПЦ с Украины был неизбежен, то оформлять его следовало, конечно, не по ельцинско-беловежскому сценарию. С точки зрения долговременных интересов РПЦ, ей надо было поступить по-евангельски и дать страждущим даже больше того, что они просили: сделать на Украине сразу несколько автокефальных церквей, в соответствии с этнокультурной спецификой регионов. Отдельно - Донбасс, отдельно - остальная Новороссия, отдельно - Малороссия, отдельно - Западная Украина, отдельно - Крым. Украинцы хотели только одного патриарха, а Москва, по-братски, подарит сразу пять. И пусть воссияет благолепие на святой украинской земле!
Заметим, что эти пять новых поместных церквей отнюдь не получились бы какими-то «карликовыми» и «несерьезными». Большинство из них в общем списке автокефальных церквей занимали бы верхние позиции по численности прихожан. Если оставить в стороне РПЦ, то среднее арифметическое число прихожан в остальных 14-ти автокефальных церквях составляет примерно 4 млн. человек на церковь. А медианное значение (даже с учетом РПЦ!) и того меньше - 1,37 млн. чел. Все пять украинских церквей превысили бы нынешнюю медиану, а четыре из пяти - даже среднее арифметическое (без учета России). Получились бы крупные, по православным меркам, добротные церкви. Украинский клир был бы только рад такому умножению благочестия. Пять патриархов, у каждого - свой Двор, необходимость поддерживать контакты с зарубежными церквями, - все это дает значительно больше возможностей для карьерного роста и для занятия всевозможных синекур. Выиграет и прочий клир: если митрополиты поднимаются до уровня патриархов, то епископы будут подняты по статусу до уровня митрополитов, и далее по всему списку. Думаю, что протестующие против «умножения церквей» остались бы в меньшинстве, особенно если учесть противоречия между жителями разных регионов Украины. Один патриарх на такую большую и разнородную страну, какой является Украина, это слишком мало, и это неизбежно повлечет за собой перенос межрегиональных конфликтов во внутри церковную политику. Лучше уж сразу полюбовно ввести «церковный регионализм».
Умножение украинских церквей избавило бы РПЦ от большой неприятности. Единая украинская автокефальная церковь автоматически превращается в №2 в православии по количеству прихожан, размеру клира и финансовым ресурсам. Она естественным образом будет играть роль субгегемона в православии, вокруг которого начнет объединяться вся антимосковская оппозиция. А объединив усилия с Вселенской Патриархией, она способна превратить РПЦ из фактического гегемона в изгоя. Совсем иное дело - пять украинских церквей, интригующих друг против друга. Две-три из пяти в любом общеправославном диспуте были бы на стороне РПЦ.
Время еще не вполне упущено, хотя бы для варианта «тетрархии», а не «пентархии». Во-первых, РПЦ в любой момент может создать Крымскую и Донецко-Луганскую автокефальные церкви. Во-вторых, остается возможность разделить прочую Украину хотя бы между двумя церквями. Для этого нужно дать автокефалию УПЦ (МП), чтобы лишить украинские власти повода считать эту церковь «иностранным агентом» и давить ее во благо «свидомой» ПЦУ. Более того, УПЦ можно предоставить более полноценный томос, чем тот, что ПЦУ получила от Константинополя, и даже разрешить использование титута «патриарх» (на что Константинополь согласия ПЦУ не дал). Это мгновенно перевернет ситуацию, и тогда уже УПЦ станет полноценной украинской церковью, а ПЦУ, с учетом содержания дарованного ей томоса, будет на ее фоне «иностранным (турецким) агентом». В противном случае, при поддержке украинского государства, в течение ближайших лет свидомиты «отожмут» у УПЦ (МП) все приходы и храмы.
Почему руководители РПЦ до сих пор медлят? Если попытаться найти за этим поведением рациональные причины, то напрашивается следующее. Выделение Крыма и Донецка-Луганска будет ударом по «пророссийской» УПЦ (МП), и эту горькую пилюлю логично преподнести в самый последний момент, уже в ходе дарования автокефалии. Последнее же откладывается до того момента, когда преобладающая ныне УПЦ (МП) в достаточной мере ослабеет и уменьшится, а слабейшая ныне ПЦУ - разрастется и усилится, чтобы в итоге силы обеих церквей примерно сравнялись, и они разделили Украину поровну.
Выше уже объяснялось, что надеяться на сколь-нибудь продолжительную «благодарность» со стороны «нашей» украинской церкви, после обретения ею автокефалии, было бы наивно. «Пророссийские» церковники на Украине кажутся «пророссийскими» только из-за вынужденного конфликта с украинской властью, а как только главная причина для этого конфликта (зависимость от РПЦ) исчезнет, эта «пророссийскость» улетучится. Если не сразу, то определенно - со сменой поколений (учитывая, что новые поколения украинских граждан воспитываются в ненависти к России). Нет никакой гарантии, что в будущем автокефальная УПЦ не станет играть против РПЦ в глобальных православных раскладах.
Стратеги РПЦ, очевидно, считают, что в долговременной перспективе дробление украинской церкви на две примерно равные части, конфликтующие друг с другом, - более выгодный вариант, чем поддержка перевеса одной ее части в надежде на эфемерную «признательность». К тому же, если перевес УПЦ над ПЦУ будет слишком велик, то, получив автокефалию, она легче сможет ее поглотить и вернуть украинской церкви единство. Если же силы обеих украинских церквей выровняются, и в ходе этого насильственного «выравнивания» в их взаимоотношениях появится история ненависти и обид, то это станет надежной гарантией для увековечивания церковного разделения Украины. Похоже, что руководство РПЦ своим фабиевским бездействием сегодня работает на этот «хитрый план». Но точно это будет ясно только в тот момент, когда начнется «массовый забег» приходов, священников и иерархов от УПЦ (МП) к ПЦУ, и прямо на пике этого «забега» из Москвы вдруг будет провозглашена автокефалия УПЦ.
Продолжение